Сладкая троица

      Джандже тогда очень не понравилось, что его так жестоко изнасиловали. Тем более на глазах нескольких парней своего клана, и на глазах Мадоа. Но самое обидное, что это сделала Джасири. Та, которую он всегда ненавидел, и потому воспылал к ней жгучей страстью. Она сильно унизила его, втоптала его в грязь, сравнила с дерьмом, недостойным внимания. По крайней мере так ему казалось. Шли дни, недели, месяцы. Он почти не ел и совсем не спал, думая о позоре, и о той гиене, что спустила его с небес в грязь. Чизи и Чунгу, видевшие всё своими глазами, не предали его, а, как можно, подбадривали. Другие же его соратники стали в открытую его оскорблять, и в конце концов, покинули его. Он потерял весь свой авторитет среди жителей Чужеземья. Но это его не пугало: он настолько глубоко ушёл в себя, что почти ничего не замечал. Днями и ночами он думал о Джасири. Его слепая страсть постепенно перешла в настоящую любовь. Он не жаждал мести за всё. Много размышляя, гиен пришёл к выводу, что матриарх соседнего клана стала самой могущественной девушкой в Чужеземье. И потерявший в один момент свою корону лидерства, Джанджа понял, что он больше не хочет быть главой гиен. Он хочет быть с Джасири.       На следующие сутки, после принятия Кову в прайд, Джасири, одна, прогуливалась по каньонам. Ноги сами знали куда идти, глаза были полузакрыты, а в голове звучала песня SiSi ni Sawa. Однако, стоило со скалы скатиться мелкий камень, как она возрилась на него. Обнюхав, оскалилась: он пах Джанджей. — Тебе мало?! — Зло крикнула она в пространство. — Нет — голос был далёким и потусторонним. — Я... Я хотел извиниться.       Оскалившись, фиолетовая гиена резко развернулась. Прямо за ней, метрах в пяти, стоял Джанджа, понуривший голову. Рядом стояли его верные подпевалы, которым он раз сто объяснил суть задачи, но они так и не поняли. Бывший патриарх, роняя горючие слёзы, продолжил: — Я пришёл извинится за всё своё поведение, за все беды, что я причинил тебе и Кайону. Мне так — он не выдержал и разрыдался, — Мне так стыдно!       Сердце матриарха смягчилось, и она подошла вплотную к бывшему противнику. Она потёрла своей головой о его гриву, и уже хотела открыть рот, как Джанджа вновь взял речь: — И... И я хотел тебя кое о чём попросить...       Он замолчал, и фиолетовая гиена осмелилась его поддержать: — Говори...       Бывший патриарх вздохнул, и вновь по его морде побежали слёзы. — Я... Я хочу попросить тебя... Стать моей женой.       Джасири окаменела. Не смотря на то, что сама себя она приравнивала к лесбиянкам, она сама испытывала какие-то чувства к нему. И вот он — униженный и оскорблённый — просил у неё — великой и могучей — лапу и сердце. — Джанджа... — медленно сказала матриарх. После чего, не найдя выхода лучше, томно лизнула его в нос, причём так медленно, что Джанджа успел опомниться и от первого и от третьего шока, и сам лизнул её в подбородок, превращая всё это в долгий и сладкий поцелуй. Чизи и Чунгу, конечно, были дураками. Но не глупыми. Они быстро поняли что нужно делать, и побежали разговаривать за ближайшую скалу. Джанджа и Джасири не обратили на этот побег никакого внимания, продолжая свой поцелуй, почти не дыша. Когда они наконец то отлипли, Джасири забормотала: — Я никогда никому не давала себе во... И... Мне страшно! Я хочу почувствовать тебя внутри себя, но мне страшно...       Серый гиен понял, что эта храбрая, на первый взгляд, гиена, предел его мечтаний, тоже чего-то боится. Он мог бы предоставить ей свой анал, однако, отталкиваясь от выражения «тебя внутри себя», он сказал ей: — Но ты ведь хочешь это попробовать? Со мной, да?       Вместо ответа фиолетовоокая повернулась к нему спиной, раздвинула ноги и прогнула спину так, что грудкой она почти подметала сухую, пыльную землю. Джанджа не был готов к тому, чтобы причинить ей боль. Он осторожно придвинулся к её междулапью и принюхался. Очень робко лизнул её киску. От прикосновения его языка к её половым губам вызвал у Джасири рой мурашек. Ещё немного полизав сами губы, Джанджа стал исследовать её вагину. Под аккомпанемент её томного вздоха. Порядочно смочив поверхность, он поставил передние лапы на её спину. Так осторожно, как будто его любовница была стеклянная. Его давно уже вылезший из ножен член, осторожно ткнулся в киску гиены. Джасири заскулила, но серый стал вылизывать её шею, плечи, гриву, иногда покусывая ухо. Она отозвалась на ласку самца, и, едва повернув голову, увлекла его в поцелуй. А тем временем Джанджа стал делать очень осторожные фрикции, вводя в её щель только самую головку. Когда он осмелился ввести своё достоинство на треть, Джасири разорвала поцелуй, глухо застонала, прошептав... — Джанджа...       Тогда он стал уже смелее проникать внутрь, выпуская из Джасири сперва хриплое дыхание, затем стоны, а затем и крики: «Ещё! Да! Давай!». Джанджа дрожал: такого кайфа он ещё не чувствовал. Он хрипло закричал, как бы прощаясь с жизнью, последним рывком вынимая член из вагины, и вязкая, тёплая сперма полила на уже не девственную киску, на ногу Джасири, но большей частью на землю. Сама матриарх слышала, насколько это прекрасно. И она была довольна и своим новым бойфрендом, и тем, как всё получилось. Только она очень устала... Она заснула прямо рядом с уже отрубившимся от усталости патриархом. Чунгу, решив что Джанджа решил пустить соперницу по кругу, уже хотел тоже отыметь её, но Чизи втолковал более бестолковому другу, что это «территория Джанджи». Разумеется Чунгу не понял. Они решили посторожить сон влюблённых, и простояли на стрёме весь вечер.       Уже до этого момента многие парни из клана Джанджи переходили под покровительство Джасири. На следующие сутки клан Джасири принял ещё и Чизи с Чунгу, а также нового патриарха, заместителя воли матриарха, Джанджу. Очень скоро все гиены Чужеземья присоединились к Общему Клану Гиен. И да: у Джанджи осталось пятно на репутации, так как никто не собирался забывать, как его изнасиловала Джасири, но та стала оберегать своего мужа от нападок со стороны соклановцев. И жизнь в Чужеземье наладилась.