Посмотри на меня

      Чимину было очень скучно. Он просто терпеть не мог такие дни, когда людей в кофейне не было совсем. Раз в час кто-то мог зайти, взять кофе и быстро убежать. Не то, чтобы кофейня была создана для другого, но парню нравилось, когда люди оставались в помещении. Тихие разговоры посетителей иногда даже успокаивали, хотя, временами, это и раздражало. Оперевшись о стойку, он взял телефон, решая убить время и посмотреть, какие горячие источники можно было бы посетить. Идея отметить там свой день рождения пришла спонтанно — брюнет просто увидел какую-то сцену в дораме, что шла фоном, и понял, что хочет расслабиться со своими друзьями. — Что смотришь? — Джин подошел тихо, и от внезапного вопроса младший слабо вздрогнул. — Не пугай так, хён, — он вздохнул, поворачивая телефон к старшему. — Хочу на день рождения съездить на горячие источники. Ты сможешь? Это как раз на этих выходных, я хотел бы, чтобы ты поехал. — Да, я смогу, спасибо, что пригласил. Уже выбрал, куда поедешь? — Нет, вот решил посмотреть. Я как-то поздно сообразил, боюсь, что мест не будет. — Не переживай об этом, это не разгар сезона. — Тоже верно, — он кивнул и снова перевёл взгляд на телефон. Ему хотелось бы не сильно популярное, но хорошее место, где будет возможность хорошо провести время и никому не мешать. — Кстати, я хочу, чтобы поехал Тэхён. Это друг Чонгука. Он хороший парень, может, если вы поладите, предложить ему подработку тут? — Он сможет? — Джин отошёл к кофе-машине, чтобы сделать себе кофе. Всё равно никого нет. — Да, он студент, сможет подрабатывать, ему не нужен полный день. Я бы научил его варить кофе. — А ты ему уже предлагал? — блондин говорит чуть громче, чтобы перекричать машину, которая начала перемалывать зерна. — Да. Я говорил, что нам нужен сотрудник и я мог бы спросить у тебя, — Пак с младшим переписывался уже несколько дней. Инициатором такого общения был Тэхён. Он сам писал ему, вытянув из Чона номер телефона. Чимин, собственно, против и не был. Ким ему нравился, он действительно считал его хорошим парнем. Они разговаривали ни о чём. Тэхён жаловался на универ и Чонгука, а старший спускал злость, если его выводили посетители, или просто рассказывал, чем занят. Юнги тихо рычал от того, как эти двое спелись, но предпочитал забить на это раздражение, что поселилось глубоко внутри. Он просто не привык, что Чимин так открыт с кем-то кроме него, но и ничего говорить ему не собирался. Даже сама мысль об этом казалась ему глупой. Поэтому он вёл себя как обычно, и только Пак замечал, как напрягался его хён, когда в его личном пространстве появлялся Тэ. Замечал, но ничего не говорил, его это забавляло. Никогда он не думал, что Юнги будет испытывать дружескую ревность. И сейчас об этом думать не хотел, боялся, что позволит себе думать не только о дружеской ревности.        То, что Тэхён знал о его чувствах, на самом деле приносило некое спокойствие. Они ещё не разговаривали об этом, не было необходимости. Но Чимин знал, что она наступит. Всегда знал, что случится момент, после которого он не выдержит, и вся лавина его болезненных чувств вырвется наружу, она просто закопает его заживо. Сейчас ему легче от понимания, что есть тот, кто хотя бы попытается его потом откопать. — Хорошо, я думаю, он был бы отличным вариантом. И не нужно привыкать к новому человеку, раз вы уже сдружились, — Джин согласно кивнул и отпил из стаканчика кофе. В его голове уже созрел подарок для младшего. — Кстати, когда поедем на источники, можем взять мою машину, она комфортная для поездок на расстояние. Только Юнги за рулём. — Хорошо, спасибо большое, хён!       Джин очень облегчил жизнь Чимина своим подарком. Старший решил свозить всю компанию на источники за свои деньги. Сам нашёл отличное место, заказал им отдельный домик, в котором был личный открытый и закрытый источник. Пак был очень рад, пытался вернуть деньги хотя бы за еду, которая будет им предоставлена, но Сокджин полностью обрубил его попытки, сказав, что всё это — его подарок. Неделя пролетела достаточно быстро, особенно с учётом того, что иногда у него вечерами зависал Тэхён, когда Чонгук поздно работал в салоне. На вопрос, почему он просто не посидит там, пока его парень не закончит, младший отвечал, что не может долго выносить подавляющей ауры Юнги, да и не нравится ему находиться рядом с Чоном и даже не иметь возможности его обнять. Поэтому Чимин просто сдался уже после второго визита. Только Каин ныкался по углам, потому что даже для ласкового кота Тэ был слишком любвеобильным.       В субботу утром его разбудил громкий стук в дверь. Настойчивый такой, он даже испугался. Он знал, что они должны выехать рано, но приехать к нему в 6 утра это было слишком. Чимин не сомневался, что за дверью увеселительная компания и недовольный Юнги, которому, вообще-то, за руль садиться. — Вы — черти, — говорит он сразу, как открывает дверь. — Раньше выедем — раньше приедем, — Тэхён сразу проскальзывает в комнату и успевает поймать чёрного кота. — Хуёвая логика. Вы подняли меня в половину шестого, мы хуй доедем, — Юнги злой и раздражённый, Юнги хочет спать, Юнги не хочет, чтобы Тэхён мучал кота, которого он сам подарил. Старший проходит в комнату и, упав на кровать, утыкается носом в подушку Чимина, глубоко вдыхая и сразу отключается. — Не трогайте его, пусть поспит ещё минут сорок, — Чонгук аккуратно закрывает дверь в комнату и толкает Тэхёна вместе с котом на руках на кухню. — А ты чего такой хмурый? — Пак смотрит на своего босса, от которого аура примерно такая же, как от Мина. — Потому что Юнги слабак, не может страдать в одиночку и выпер меня из дома сразу, как эти черти подняли его. А мне ехать далеко, вообще-то. Где ванная? Я даже не умылся. — Там, — он указывает в сторону ванной и Джин, прихватив с собой всё нужное, скрывается за дверью. — Вы неадекватные, серьёзно, — он проходит на кухню. Тэхён достал четыре кружки, чтобы сделать чай и кофе, а Чонгук обнимал его со спины. — Ты прервал такую атмосферу, хён, — Чон недовольно фыркнул, но парня отпустил. — Шесть часов утра, Чонгук, мы договорились выехать в восемь. Мне похуй. — Ты такой вредный в свой день рождения, — Тэхён довольно улыбнулся и поставил перед старшим чашку кофе, пока Чонгук, покопавшись в его холодильнике, начал готовить на всех завтрак. — Кстати, с днём рождения. — Спасибо, — он кивнул, начиная просыпаться немного, и раздражение спадало.       В итоге, на сборы они потратили полтора часа. Чонгук и Джин приготовили завтрак, после чего Чимин начал собираться. Ему пришлось разбудить Юнги, чтобы тот всё же поел хотя бы, и старший выглядел уже не таким раздражённым, и желание убивать явно снизилось. Пак сходил, отдал дубликат ключей своей соседке, которая обещала покормить Каина на выходных, и был готов выходить. Юнги всё ещё немного возникал, когда сел в машину, настраивая всё под себя на водительском месте, но быстро понял, что это бесполезно и успокоился. Чимин создавал уютную атмосферу для него на сидении рядом, а остальные поместились сзади. Ехали они как-то сонно, причём первыми отключились именно спонсоры общего недосыпа, и Тэхён посапывал на плече Чонгука. Пак был в каком-то детском ожидании, потому что понятия не имел, куда они едут. Знал только, что дорога займёт почти два часа, и всё. Остальное Джин пожелал утаить, чтобы всё-таки остался сюрприз.       Чимин очень старался не смотреть на Юнги за рулём, но это плохо получалось. Мин был увлечён дорогой, стараясь не засыпать, поэтому на пристальный взгляд младшего вообще не обращал внимания. А Чимин любовался. Откровенно любовался своей любовью. Не понимал, как человек может вызывать в нём столько положительных и отрицательных эмоций одновременно. В голове всплыла фраза Тэ о том, что гомофоба любить сложно. И да, сложно. Но некого винить, кроме себя самого. Чимин изначально знал, кто такой Мин Юнги, он мог остановиться на дружбе, которая складывалась у них прекрасно, но не обратил внимания на собственные чувства вовремя, и вот, что из этого вышло. Гомофоба любить сложно, но Юнги любить легко. Как бы странно это ни было. Он заботится о Чимине, хоть и ворчит; он ревнует его к другим людям, он заставляет чувствовать себя особенным в его жизни, он сам отдаётся человеку полностью. Именно поэтому Мин Юнги легко любить, и невозможно разлюбить. Пак понимает, что для этого ему нужно полностью разорвать с ним отношения, а одна мысль о подобном заставляет вздрагивать. Они не были вместе с пеленок, не проводят вместе время 24/7. У них дозированное общение друг с другом, но меньше нужда в этом человеке от этого не стала.       Через пару часов они действительно были на месте. А Чимин пребывал в искреннем восторге. Место было очень красивое, с прекрасным пейзажем, просторной территорией и в своём домике они, как он и хотел, никому мешать не будут, так как он находился дальше всех. Как ни странно, вещей оказалось приличное количество, хоть и приехали они на два дня и переночуют тут лишь раз. Аккуратно достав всё из машины, они направились в домик, пока Юнги уехал искать удобное место для парковки машины. Комнат в домике было три, Джин сразу отхватил себе комнату на первом этаже, а Тэхён с Чонгуком отвоевали дальнюю. Чимин почти забрал её себе, аргументируя тем, что у него праздник, но Тэхён лаконично заметил, что его стоны старший будет сам потом объяснять Юнги, и Пак сдался. Он закинул их вещи в оставшееся помещение, отмечая, что комната всё же неплохая, и вид из окна очень красивый. Домик был сделан с намёком на традиционный стиль, и это определённо добавляло атмосферы. Пак был очень благодарен Джину, сам бы он вряд ли позволил себе это место. — Что мы сейчас будем делать? — Юнги расслабленно упал на диванчик в гостиной. — Я думаю, есть смысл разложить вещи, потому что вечером будет не до этого, а потом можно пойти на источники, — Чимин опустился рядом с ним, съезжая по спинке. — Да, думаю так и сделаем. Я бы даже поспал после источников до вечера. Ты не против? — он посмотрел на друга, немного лениво улыбаясь. — Нет, ты определённо заслужил. Если бы ты удавил этих двоих утром, я бы даже помог спрятать трупы. — А вот это, вообще-то, обидно было, — сзади послышался голос Тэхёна, и Пак приподнялся, оборачиваясь. — Я тебе даже ничего плохого не сказал, так что не ной, — Мин фыркнул, когда Ким подошёл к дивану, опираясь на спинку, и посмотрел на них сверху вниз. — Юнги-хён, «Пожалуйста, съебись с моего порога как страшный сон, ебучий Ким Тэхён» сказанное мне утром и было чем-то плохим. — Заметь, я даже был вежлив, так что это не считается. — Вообще, в звонок настойчиво звонил Чонгук, а я — крайний, — он театрально закатил глаза и выпрямился, скрестив руки на груди. — Ты меня без ножа режешь. — На нём я потом отыграюсь ещё, — Юнги не сдержал гаденькую улыбочку и прикрыл глаза. — Ты страшный человек, хён, просто ужасный. — Ким Тэхён… — прозвучало немного угрожающе. — Мы с Гуком уже разобрали вещи, пойдём прогуляемся, — Тэхён поклонился, смеясь, и потянул из дома спустившегося Чонгука. — Иногда он умный, но только иногда. — Я всё слышу! — уже закрывая дверь. — У вас определённо высокие отношения, — Чимин засмеялся, садясь ровно, и поворачивается боком, скрестив ноги на диване. — Зато тебе он очень нравится, — Юнги смотрит младшему прямо в глаза, и тот видит на дне непонятное раздражение. — Он никогда не заменит мне тебя, — рука сама тянется к чёрным волосам, и он слегка проводит по ним ладонью, растрепав. Чимин явно вкладывает в эти слова намного больше, чем Юнги может увидеть. Наверное, Тэхён прав: пока Мину не скажешь о подобных чувствах в лоб — он не поймёт. Брюнет уже задумывался об этом пару раз, и даже перестал так тщательно следить за каждым своим действием. Юн всё равно не догадается.       Они следуют намеченному плану. Джин переносит алкоголь в холодильник и какие-то продукты, пока Юнги и Чимин уходят разбирать вещи, а младшие исследуют территорию. В целом, это заняло немного времени, и уже примерно через час все пятеро расслаблялись в горячей воде. Пак был благодарен Тэхёну, который всеми силами отвлекал его разговорами, иначе тот просто приклеился бы взглядом к Мину. Он едва ли не пускал слюни на чужое подкачанное тело, и ему стоило титанических усилий не смотреть на друга, иначе дрочить ему тихонько целый день. Находиться в горячей воде на улице было действительно потрясающе. Холодный воздух заставлял только глубже погружаться в воду, и это очень расслабляло, им всем было это необходимо. — Тэ, тебе Чимин говорил, что мне нужен работник? — Джин откинулся головой на камень и расслабленно закрыл глаза. — Ага, я был бы очень не против, если бы ты взял меня. — Не делай этого, Джин. Этот чёрт принесёт тебе разорение, — Юнги хмыкнул, смотря на младшего. — Ой ли, тебе я приношу только прибыль. — Неправда, ты отвлекаешь Чонгука. — Так забавно за вами наблюдать. Юнги-хён, ты может и возникаешь, но пару раз сам бегал в кофейню за чаем для Тэхёна, когда Чимин не работал, — Чонгук улыбнулся, и даже с закрытыми глазами чувствовал, как старший мечет в него молнии. — Неправда, — брюнет закатил глаза. — Правда. — Джин, ты предатель, — самый старший из компании только засмеялся. — Ого, — Тэхён был действительно удивлён, ведь таких подробностей он не знал. Неожиданно для всех, младший смутился. — Спасибо, хён. — Не за что, — Юнги сдался, тем самым признаваясь в подобии заботы. Она была беспричинной, просто он по натуре заботливый, хоть и не выглядит таким. Не выпячивает свою заботу, предпочитая проявлять её тихо и ненавязчиво. — Ну так что? — Джин приоткрыл глаза, смотря на блондина. — Я не против. У меня всё равно много свободного времени, а одному скучно, Чонгук работает днями, а Чимин скоро перестанет меня впускать, — парень низко засмеялся и кивнул. — Отлично, потом договоримся о графике и времени обучения. — О, Чимин-хён будет моим учителем? Моя любимая сексуальная фантазия, — Тэ усмехнулся, бросив взгляд на Мина, а тот ожидаемо вздрогнул, сразу открывая глаза. — Закрой рот, — Юнги едва не рыкнул, а Чимин, сидящий рядом, стукнул рукой по бедру младшего. — Ой, не кипятись ты.       Юнги оставил его комментарий без внимания, а Чонгук быстро меняет тему. Не стоит доводить до конфликта, а Тэ может, даже неспециально. В итоге, через минут пятнадцать Чимин и Тэ остаются вдвоём. Юнги уходит спать, Джин решил пройтись, а Чону просто стало нехорошо от жара. — Вот зачем ты его провоцируешь, м? — Пак вздыхает, смотря на блондина. — Потому что так выходит. Это моя манера общения, я не привык скрываться, — младший вздохнул, немного виновато смотря на друга. — Я к нему хорошо отношусь, но твоей любви он не заслуживает, Чим. — Я тебе хён. И пока я не встречал кого-то, кто заслужил бы. — А как же парень из кафе, про которого ты говорил? — Хосок? — Ага, — Ким садится немного выше и холодный воздух приятно остужает кожу. — Не то, в нём… в нём всё не то, понимаешь? Я думал об этом, ведь он очень хороший и интересный, это сразу видно. Но не то. Тебе бы смог заменить Чонгука просто красивый, хороший и интересный парень? — Нет, — Тэ действительно понимает, что чувствует друг, но за него больно. — Вот и мне не сможет. Я пытался, Тэ, правда, пытался. Много раз. Сводил наше общение на минимум. Но это тот случай, когда без него хуже, чем с ним, — он тяжело вздыхает, садясь ровно, и немного оборачивается к блондину. — Я не смогу от него отказаться. Кажется, я буду всю жизнь любить. Иногда мне кажется, что начинает отпускать, а потом он делает что-то, и меня накрывает. Он к тебе ревнует, понимаешь? У него такая жадность в глазах, когда я о тебе говорю. Что мы много времени проводим вместе, что часто зависаешь у меня. Он не любит делить моё время, не привык. Его дружеская ревность заставляет моё глупое сердце колотиться, как в припадке, — Тэхён слушает внимательно, смотря перед собой и хмурится, будто решает какое-то сложное уравнение, а потом хмыкает. — Понимаю. Мы с тобой ещё поговорим об этом, но не сейчас. Не стоит нагружать праздник грустью, — он тепло улыбается и встаёт, потянув старшего следом.       Время проходит довольно быстро, хотя они ничего и не делали. Иногда сам факт возможности безделья уже приносит наслаждение. К вечеру Джин позвонил персоналу с просьбой принести еду. За день они нормально так и не поели, кроме раннего завтрака. Только перекусы тем, что удалось украсть из холодильника. В итоге, они только нарезали овощи, а основное приготовили повара. Выспавшийся наконец Юнги чувствовал себя намного лучше. Крепкий алкоголь способствует весёлой атмосфере и Чимин наконец-то чувствует, что у него сегодня день рождения. Юнги дарит ему портретный объектив, именно такой, какой он хотел, но очень жалел на него денег. В порыве, он крепко обнимает его, и Мин обвивает его талию руками, крепко обнимая в ответ, не подозревая, что тем самым делает младшему ещё один маленький, но очень ценный подарок. Джин, помимо оплаты всего отдыха, испёк для него ещё и любимый шоколадный торт, а младшие вдвоём дарят свитер ручной работы, который выглядит дико уютным, и на все сто в стиле самого Чимина. Явно Тэхён постарался. Пак настолько рад иметь вокруг себя таких друзей, что под действием алкоголя даже немного всплакнул. Они сидят очень долго, разговаривая, выпивая, даже танцуя под громкую музыку, и смеясь над историями друг друга. Глубокой ночью, когда Джин всё же уходит спать, у остальных ни в одном глазу, но Тэхён слёзно просит Чимина увести Юнги хотя бы на пол часика из дома. Пак называет их кроликами, но друга утаскивает, хотя тот и не сопротивляется. Пьяный Мин Юнги вообще безотказная личность. — Я надеюсь, ты хорошо провёл время, — они садятся на лавку вдоль дорожки и Мин ложится головой на чужие колени. — Да, хён, мне было очень весело, и я расслабился, — младший аккуратно запускает пальцы в чёрные мягкие волосы, начиная гладить и млеет, когда Юнги тихо урчит от его действий. — Я очень рад, Чимин-а, в последнее время ты выглядел немного уставшим. — Ты такой заботливый, хён, — он улыбается, и парень на его коленях внезапно серьёзно смотрит на него. — Я всегда буду о тебе заботиться, знаешь? Я не умею правильно говорить, и редко что-то могу выразить словами, да и действиями не всегда удачно. Но знай, ты мне очень дорог, Чимин-и. Я могу назвать тебя действительно самым близким человеком. Я люблю свою семью, но сейчас мне заменяешь её ты. Я действительно ревную к Тэхёну. Иногда мне кажется, что он может отнять то внимание, что принадлежит мне. Я не хотел тебе этого говорить, но именно сегодня алкоголь делает своё дело, — Пак слушает его, и сердце колотится. Ему кажется, что рука в чужих волосах мелко дрожит, и он старается не останавливать пальцы, продолжая перебирать пряди, чтобы старший не заметил. Не заметил того, какой эффект сейчас производят его слова. Чимин счастлив, он так чертовски счастлив. Он всё это знал, видел, но слышать это настолько откровенно, это совершенно другое. Он не может отвести взгляд от чужих глаз, и кажется, сдаст себя с потрохами, но продолжает смотреть. Впитывать чужое доверие и тепло. — Я не позволю тебе променять меня на него. Он хороший, я знаю, ты часто говорил, да и сам я вижу это прекрасно. Но всё равно, не позволю ему отнять то, что принадлежит мне, — говорит тихо и делает то, что заставляет младшего сильно закусить губу, чтобы не заплакать. Старший поворачивается, обнимая его за пояс, и носом утыкается в чужой живот, замолкая. Предательские капли всё же срываются с его глаз, и он быстро утирает их рукавом кофты, всё же шмыгнув носом. — Ты плачешь? — Я счастлив.       И не врёт. До безумия, до ненормального счастлив. Юнги так и лежит, уткнувшись в чужой живот, прикрыв глаза, а младший продолжает ласково гладить по голове. И в данный момент он счастлив так сильно, что на глаза накатывает новая порция слёз, и в этот раз он плачет совсем бесшумно. Внутри него фейерверк чувств, он настолько сильно любит этого человека, что, кажется, готов за двоих любить, только бы он всегда был рядом. Только бы позволял себе иногда вот такую слабость и открытость. Гомофоба любить тяжело, но Мин Юнги не любить невозможно.       Они сидят так долго, практически не меняя положение. Вспоминают прошлое: как пили вместе, как встречались только на университетских тусовках. Чимин рассказывает, как ему было грустно, когда старший бросил медицинский и перестал появляться. И как сильно был рад, когда, проиграв спор на тату у начинающего мастера, узнал в этом мастере Юнги. Татуировку Пак, кстати, тогда так и не сделал, Юнги просто наклеил ему переводную. Клеил, как ни странно, на ягодицу, чтобы потом никто не додумался каждый месяц проверять. Те люди до сих пор думают, что у Чимина корявая тату на заднице. Пак в этих воспоминаниях пытается найти переломный момент, когда Юнги перестал быть для него тем самым «бро». Но ничего не находит. Наверное, потому что чувства зрели медленно, и парень предпочитал их не замечать. О том, что Мин гомофоб младший знал изначально. Пытался много раз узнать почему, но тот переводил тему, всеми силами показывая, что не собирается на это отвечать, и нужно просто принять сей факт, что Чимин и делает. В дом они возвращаются под утро, уже протрезвевшие, но очень сонные. Кровать в комнате одна, хоть и двуспальная, поэтому Чимин находит для себя ещё одну радость — ночь рядом с Юнги.       Следующий день они все почти проспали, хотя это не расстроило абсолютно никого. В итоге они успели сделать ещё несколько заходов в расслабляющую горячую воду и собраться домой. Чимин в очередной раз убедился в правильности решения отметить свой праздник именно так. Два дня действительно принесли ему потрясающие эмоции, особенно Юнги. Их разговор он будет помнить в мельчайших подробностях и хранить такого Мина глубоко в сердце. Юнги развозит всех по домам и возле своего дома отдаёт машину Джину. Идти домой совершенно не хочется, хоть уже и поздний вечер. Атмосфера на источниках была какой-то необычной, особенно постоянно мелькающие парочки, плюс то, как сильно они расслабились и отдохнули. Юнги не нужны отношения, но он взрослый парень и у него есть потребности. Именно поэтому он достаёт телефон, и быстро пишет на знакомый номер. «Привет. Ты свободна сейчас?» «Привет, как раз тебя вспоминала, Юнги-я. Я абсолютно свободна, приходи через час»       И Мин заходит в свою квартиру, быстро принимая душ и переодевается, чтобы ровно через час оказаться в чужой, но стабильно необходимой.       Чимин до сих пор пребывал в какой-то эйфории от выходных, даже спустя день. На работе всё шло прекрасно, его даже не раздражали люди, которые пытались до него докопаться. Даже собственные чувства казались ему не такими болезненными, и глаза искренне светились. Даже Джин спросил, что у него такого хорошего случилось. А ему так мало для счастья нужно, просто несколько искренних слов от любимого человека. После смены он привычно делает два стаканчика кофе и берёт сладости для Юнги. Кутается в пальто, думая, что уже как-то неприятно холодно, и перебегает дорогу. Мин работает над чем-то в компьютере. Чимин не сдерживает улыбку и, подходя к парню, ставит кофе и коробочку с пирожным рядом с ним. — Привет, ты рано сегодня. Джин отпустил? — он кидает на младшего взгляд и слабо улыбается. — Я как обычно, ты просто заработался, хён, — брюнет садится на стул напротив и подъезжает на нём в сторону старшего. — В смысле? — он удивлённо смотрит на часы в углу экрана компьютера и недовольно цыкает. — Блять, этот пацан опять не пришёл. Пошёл он к чёрту, надо его в чёрный список кинуть. — О ком ты? — Да ко мне несколько раз записывался парень один. Сначала дважды отменил запись, потом опоздал настолько, что не было смысла даже контур делать. Потом пришёл вовремя, но выпил для храбрости и я развернул его с порога, не надо, чтобы он мне кровью тут всё залил, из-за того, что она не сворачивается. А сегодня он не пришёл. С учётом того, что запись у меня расписана на месяц, а то и два вперёд, ходит он ко мне уже полгода. Заебал, — он раздражённо вздохнул, начиная быстро искать что-то в компьютере. — Идиот, — подтвердил темноволосый и осмотрел студию. — Чонгук сегодня не должен прийти? — Он на пару дней уехал в Пусан, на какой-то семейный праздник. — А, понятно.       Он отпивает кофе, рассматривая парня перед собой. Юнги что-то ищет на столе и резко поворачивается к Чимину другим боком. Пальцы неосознанно сжимают картонный стаканчик, немного деформируя, а в груди, будто узлом, связали все эмоции. Вся шея Мина с этой стороны в засосах. Красных, ярких. У него пальцы холодеют от эмоций, и он внутри неприятно дрожать начинает. Ревность, зависть, какое-то отчаяние, всё это смешивается в неприятный комок, и он будто чувствует, как его глаза буквально потухают. — Я смотрю, Гаён постаралась, — он старается говорить с той же интонацией и ровно. Мин неосознанно касается пальцами засосов и морщится, кивая. — Ага. Просил её, блять, не оставлять их, заебала, честно говоря. Ещё и обиделась утром за то, что я наехал на неё. Хотя она знает, что я ненавижу такое. Теперь ждать пока эта поебень сойдёт с моей шеи, — Чимин на это бесцветно улыбается, пока внутри эмоции, кажется, жидкой болью всё внутри топят. Он знал, что Юнги не монах. Но Мину не нужны никакие отношения, он их ни с кем и не заводит, но физиология есть у каждого. Проще говоря, любому здоровому парню хочется трахаться. Чимин понимает, правда, ему тоже хочется. Правда он не может. А Юнги вот может. Пак знал, что у старшего для таких случаев есть бывшая одногруппница, её звали Гаён. Они встречались только для секса и, помимо этого, не контактировали никак, у той даже парень вроде был, но это ей не мешало несколько раз в месяц ложиться под Юнги. Чимин ненавидел её уже за это. Чимин всегда себя успокаивал, что это намного лучше, чем если бы у старшего была девушка. Пак бы, наверное, захлебнулся тогда. И раньше он всегда мог подавить острую вспышку болезненной ревности, но не сейчас. Не после этих выходных. Именно на контрасте этого счастья ему сейчас так сильно больно. Больнее, чем когда-либо. Ему нужно вылить это кому-то, он чувствует, что чаша переполнена, ещё немного — и сорвётся.       Он ссылается на то, что обещал встретиться с Тэхёном и быстро выходит из салона. Юнги, увлечённый работой, даже не замечает поведения друга. Пак заходит в ближайший магазин, покупая бутылку крепкого алкоголя не глядя и, открывая, делает прямо на улице несколько больших глотков. Он звонит Тэхёну и севшим голосом кидает «Я скоро буду» и сразу отключается. Он видел, где они живут, когда они отвозили их после источников. Тэхён присылает сообщением номер квартиры и этаж. У Чимина в руке, как оказалось, бутылка виски, и снова сделав пару глотков, морщась, он идёт в нужном направлении.       Тэхён открывает быстро, выглядит взволнованным и, видя состояние друга, понимает всё без слов. Проводит того на кухню, достаёт стаканы. Нарезает быстро примитивную закуску и садится перед Чимином. — Он трахался с бабой. Не то чтобы до этого он не трахался с ней, но именно сегодня во мне что-то сломалось. — У него появилась девушка? — Нет, — он качает головой, бездумно смотря в стакан с янтарной жидкостью. — У него есть дырка для удовлетворения. Иначе я не могу её назвать. У неё, вроде, парень есть, а она систематически ноги раздвигает. Юнги просто приходит, трахает её и уходит. — Откуда ты это знаешь? — Не тупи, Тэ. Он мне всё это рассказывал каждый раз.       Тэхён неосознанно сглатывает. Перед ним сидит либо идиот, либо морально сильный человек. Как можно слушать о том, как твой любимый человек спит с кем-то другим. Слушать, вникать, и запихивать всю боль как можно глубже. — У него вся шея в засосах. Я как увидел, меня трясти начало. Она обычно их не оставляет. Почему именно сейчас? Если бы не они, я бы может и не знал, что он ходил к ней. На выходных было всё так прекрасно, Тэ. Мы когда ушли, всю ночь разговаривали, он был такой ласковый, даже признался, что ревнует к тебе. Если бы я не знал, что он гомофоб, решил бы, что я ему нравлюсь. Мне было так тепло с ним, мы много смеялись и вспоминали прошлое, — он тихо всхлипывает, даже не замечая, как по щекам скатываются тонкие дорожки слез. Глубоко выдыхает и залпом выпивает весь стакан, сразу наливая себе ещё. — Меня не то, что с небес на землю спустило, меня об асфальт ёбнуло, чтобы наверняка. Мне настолько хуёво уже давно не было. Именно потому что перед этим было так хорошо. — Чшш, Чимин-а, — он пересаживается к парню и обнимает его. — Так не будет всегда. Переболит, понимаешь? Тебе нужно перестать всё хоронить в себе, тогда боль будет уходить, чшш, — старший утыкается ему в шею и впервые отпускает. Плачет, как ребёнок, позволяя истерике вырваться наружу, выйти всему, что он скрывал внутри и не выпускал даже наедине с самим собой. В голове как красная тряпка — шея, с расцветающими засосами, и внутри — новая волна боли. Он не имеет на него права, знает. Не имеет смысла его ревность, тоже знает. Всё знает, всё понимает, он совсем не глупый, розовые замки никогда не строил. Понимает, и блять, как же от всего этого понимания ему плохо. От самого себя плохо. Он пытается убрать из головы картинки того, как Мина касаются чужие руки, как сам он целует чужое тело, но мозг продолжает крутить собственную фантазию как заевший старый фильм. Видимо, даже его организму надоело сдерживать всё в себе, и он пытается вколоть больше яда, чтобы больше гадости вышло.       Тэхён обнимает крепко, гладит по спине, сопровождая чужую истерику тихим «чшш», будто ребёнка баюкает. Чимин плачет долго, будто действительно выходит вся боль за четыре года, хотя это не так. Не вышла даже малая её часть, а успокаивается он, потому что плакать больше нечем. Темноволосый боится, что больше не сможет выдерживать всё так стойко. Позволив эмоциям выход один раз, не знает, сможет ли сдерживать их дальше. Они много разговаривают. Тэхён неожиданно серьёзный, и сам Чимин будто младше. Ким почти не пьёт, всё по полочкам ставит для него, пытается душу его, если не вылечить, так хоть пластырь наклеить. — Ему не нужен ни я, ни мои чувства. Мозг понимает… — Чимин нетрезво улыбается, чувствуя, как немного кружится голова. Ему стало легче от алкоголя, он не пьян, но хорошо выпивший. — А сердце нет, — продолжает за него младший. — А сердце нет, — легко кивает и снова делает глоток алкоголя. — Что мне делать, Тэ? — Я не знаю, Чимин-а. Это только тебе решать. Но ты не будешь счастлив, если продолжишь. Тебе нужно дать себе шанс с другим человеком. — Я даже переспать с кем-то не могу. Один раз попытался, я потом отмыться не мог. Чувство, что я грязный, очень, — Тэхён хмурится на эти слова. Всё хуже, чем он думал. Одно дело, когда чувства просто очень сильные, другое, когда они влияют на ментальное состояние. А что они на него сильно повлияли, Ким не сомневается. Чимину нужен не только другой человек рядом, но и психолог, видимо. — Чимин, тебе явно нужен… — Психолог, я знаю. Я был у него. Не переживай, то, что я не могу спать с кем-то другим связано лишь с тем, что для меня секс — не только удовольствие. Я не получаю удовольствие, если не люблю. Я не поехал крышей, Тэ, — Ким в этом, правда, немного сомневается.       Чимин сидит у него до позднего вечера. Алкоголь немного выветривается, но он всё равно ещё пьян. Тэхён настойчиво предлагает остаться у него, ведь вторая комната свободна и никем не используется, но Пак говорит, что ему нужно домой, подумать. Младший в итоге сдаётся, сам обдумывая всю ситуацию, желая найти из неё максимально безболезненный выход. Чимин домой не идёт. Его размякший мозг решает, что пойти к Юнги ближе, хотя идти одинаково, просто он туда хочет. Знает, что поступает как идиот — он только что ревел несколько часов кряду, а сейчас идёт туда же, в те же проблемы. Юнги открывает быстро, и видеть пьяного Чимина на своем пороге был явно не готов, но молча пропускает парня в квартиру. Он сразу видит покрасневшие и опухшие глаза младшего. — Ты плакал? — Ах, да. Смотрели с Тэхён-и дико грустный фильм, а еще пили, меня прям на эмоции пробрало, — Чимин пьяно смеётся, и Мин слышит в этом смехе какую-то грусть. — А про что хоть фильм был? — Про любовь, Юнги-я. Про глупую, никому не нужную и очень болезненную любовь, — старший смотрит в эти полупьяные глаза и видит в них нескончаемую тоску. Он никогда не замечал подобного взгляда у младшего. Его улыбка какая-то надломленная. Юнги кажется, что он что-то упускает, но понимает, что сейчас бесполезно разговаривать. Может утром, или в более подходящий момент. — Хороший фильм, мне кажется, я его пересмотрю.       Парень уходит в ванную, а Юнги идёт стелить место для сна. Кровать у него небольшая, в отличие от кровати Чимина, поэтому старший раскладывает гостевой матрас на полу, возле своей кровати. На кровати вибрирует телефон Чимина, который тот туда кинул, оповещая о сообщении. У Юнги нет привычки смотреть в чужие телефоны, но он видит простое «Ты добрался?» от Тэхёна, и решает ответить, чтобы тот не волновался. Открывает диалог, собираясь написать что Чимин в порядке, но пока думает, приходит ещё одно сообщение. И в этот момент Чимин даже не подозревает, что где-то за дверью сейчас происходит момент, который разделит его жизнь на «до» и «после». Тэхён не знал, что Чимин у Юнги. Он даже предположить не мог, что Пак пойдёт к нему. Именно поэтому неосознанно совершает самую большую ошибку.       «Чимин, прошу, подумай над моими словами ещё раз. Я знаю, вижу, как сильно ты любишь Юнги, но эти чувства тебя убивают. Ты сломаешься в итоге. Сколько раз ты ещё позволишь себе слабость? Сколько раз позволишь этим эмоциям выйти наружу? Мы оба знаем, что Юнги никогда не примет твои чувства, прошу, подумай насчёт Хосока. Просто попытаться, хотя бы допусти для себя эту мысль, пожалуйста».       Юнги замирает с телефоном в руках. Он на автомате пишет «Всё хорошо, я дома», и блокирует чужой телефон. Чимин что? Нет, бред. Чимин не из «этих», он знает этого парня как себя самого, Чимин просто не мог. В горле пересыхает, но мозг абсолютно не может подать сигнал к каким-либо действиям. Он даже не может понять, что испытывает, кажется, его накрывает натуральный шок. Он пытается понять, что и когда упускал, но мысли не складываются в кучу. Его маленький уютный мир медленно рушится по кирпичикам, но он не может ничего понять при этом. Ему казалось, он знает о Чимине всё, они были семьей. Или Юнги так только хотел думать. Он слышит, как шум воды затихает из ванной, и ложится в кровать, отворачиваясь к стене. Не сейчас, он не готов ничего спрашивать или обсуждать сейчас, он ничего не понимает, чтобы о чём-то разговаривать. Он слышит в комнате чужие шаги и притворяется, что спит. Младший быстро укладывается и, благодаря алкоголю, отключается мгновенно, а Юнги стеклянными глазами смотрит в стену. У него в голове одно огромное «ничего». Ни отвращения, ни удивления, ни понимания. Ничего. Это действительно похоже на шок, как при болезненном переломе, когда ломаешь несколько костей, но тебе не больно — организм блокирует боль. Юнги просто смотрит в стену, не шевелится. Пытается урвать какие-то мысли. Они обрывочные, не линейные, абсолютно сумбурные. Он лежит так до раннего утра, и, в итоге, организм просто отключается.       Чимин просыпается рано, пьяным он никогда не спит долго. Парень встаёт тихо, чтобы не разбудить Юнги, находит свой телефон, вещи и аккуратно выходит из комнаты. Он одевается, стоя в ванной и хочет посмотреть время на телефоне. Случайно снимает блокировку и открывается диалог с Тэхёном. Он был пьян, но не в слюни, он прекрасно помнит все, что вчера делал. И он точно не переписывался с Тэ. Глаза скользят по диалогу, и на голову падает осознание. Он видит сообщение Тэхёна, и понимает, что видел его не только он. — Блять…       Паника. Наверное, это слово лучше всего описывает то, что он сейчас чувствует. Его колотит, живот начинает болеть от страха, руки ледяные. Он пытается одеться, путаясь в одежде, но справившись, быстро выходит в коридор. Дубовые пальцы едва справляются со шнуровкой на ботинках. Он хватает пальто и выбегает из квартиры. Он проебался. Боги, как же глупо он проебался. Он не был готов к этому абсолютно. В его правильном завершении этой истории он разлюбил Юнги, старший никогда не узнал о его чувствах, и когда-то Чимин, искренне счастливый за друга, будет свидетелем на его свадьбе. Вот правильная развязка, единственная верная, так и должно было быть. Но вчера ночью, пока Чимин пытался собрать себя в кучу, стоя в чужом душе, один простой случай стечения обстоятельств разрушил его навсегда.       Чимин закрывается в своей квартире. Джину и Тэхёну говорит, что приболел, запрещает младшему приходить, и так и не рассказывает ему, что случилось. Юнги первые несколько дней обрывал телефон, но не приходил. Чимин его игнорировал. Он понимал, что как только ответит, как только скажет что-то Юнги — начнётся их последний разговор. Он даже не надеялся, что Юнги примет. Мог бы, будь Чимин просто геем, но не в такой ситуации. Ему кажется, что он сходит с ума. Страх не отпускает ни на секунду, он дёргается от каждого звука шагов за дверью, от каждого уведомления на телефон. Он как мазохист постоянно прокручивает в своей голове образ Юнги. Организм, видимо в попытке хоть как-то дать себе расслабиться, постоянно подкидывает ему какое-то нервное возбуждение. От злости на самого себя в такой ситуации он дрочит в душе, растягивая себя пальцами, заставляя отвлекаться от страха и боли хотя бы так, не выпуская из головы болезненно-любимый образ. Он практически не спит от нервов и волнения. Джин пишет ему, что сам взялся за обучение Тэхёна, Пак его благодарит, но по факту ему так плевать. Он закопался в своём страхе неизбежного.       На самого Юнги эмоции обрушиваются только утром. Сразу все. И злость, и ревность, и отвращение, и неверие, все вместе. Чимина он не находит в квартире, звонки его тот игнорирует, а от Джина в итоге узнаёт, что Пак приболел. И, видимо, только Юнги знает, что Чимин прячется. От него прячется. Старший даёт ему время, сам переваривая собственные эмоции. Его кроет злость вперемешку с ревностью. Чимин не говорил такой огромный факт о себе. А Юнги всё думал, почему никогда не видел младшего с девушкой за четыре года. Блять, Мину просто смешно со всего этого. Зато Тэхён знал. Всё знал. Ему младший всю душу свою открыл. И здесь его топит ревность. Блядская, ненавистная ревность. Хочется что-то сломать, кого-то ударить. Внутри ураган эмоций, и выхода ему абсолютно нет. Он работает на автомате, постоянно думая. Злость порождает даже то, что Пак не вызывает ожидаемого отвращения. Его вообще не волнует факт того, что он гей, а должен. Нет, отвращение есть, но к тому, что ему так глубоко и сильно лгали. Он ссорится с Чонгуком, потому что срывается на Тэхёне. По его реакции понимает, что Чимин блондину ничего не рассказал. Никто не понимает, почему Юнги злой как собака, а Пак закрылся в своей квартире. Мин думает, что со временем злость утихнет, и они поговорят. Правда о чём — он не знает. Они, блять, не смогут больше нормально общаться. Юнги пьёт. В один вечер приходит домой и пьёт, потому что на трезвую не вывозит. И именно тогда решается. Или сегодня, или никогда.       Чимин, как человек, кажется, закончился. Он истощён собственными страхами и переживаниями. Поэтому, когда в его дверь настойчиво звонят, он не пугается. Хотя и знает кто там. Он идёт медленно, открывает дверь, и смотрит на Юнги, явно выпившего. Отходит в сторону и молча пропускает парня в квартиру. Тот идёт на кухню, Чимин следом, и младший себя ненавидит. Потому что сердце бьётся сильно, и не от страха, а потому что дико скучал. Просто до ужаса. Мин опирается о стол, смотря на младшего, что копирует его позу, становясь напротив, у столешницы возле плиты. На секунду вспыхивает волнение. Пак бледный, измученный, с синяками под глазами и очень уставшим, каким-то даже затравленным, взглядом. Волосы собраны в небольшой хвостик сзади, и парень нервно натягивает на пальцы рукава домашней толстовки. Чимин понимает, что сейчас он видит старшего последний раз, наверное. От осознания на глаза наворачиваются слезы, но он опускает взгляд, пряча глаза за отросшей тёмной челкой, и сильно кусает губы. — Ну и? — тихо говорит Юнги, и темноволосый вздрагивает. — Что и? — голос севший, от долгого молчания до этого. — Нам нужно поговорить. — О чем, хён? Мы оба знаем, что ты всё понял. В этом фарсе нет нужды. Я вообще не понимаю, зачем ты пришёл. — Пришёл поговорить. — Не о чем. Я не хочу слушать, что отвратительный. Не от тебя. Сделай доброе дело в честь нашей дружбы, — Пак хмыкает и, на удивление, расслабляется. Страшно было, что Юнги придёт, но вот он здесь, стоит напротив, сдерживает злость. Младший даже глаза на него поднимает. Он ничего не изменит, нет смысла переживать. — О, ты вспомнил, что мы друзья, — Юнги жёстко усмехается, и внутри снова расплывается липкая ревность. — А когда жаловался своему Тэхёну, обо мне забывал. Ему, блять, хватило пары недель, и ты ему душу раскрыл. А я нихуя не знал. — Ты мне съездил по лицу несколько лет назад за то, что я «излишне по-гейски» пошутил над тобой, — он приподнимает бровь, намекая, чтобы старший сделал вывод из его слов сам. Но тот из-за негативных эмоций и алкоголя в крови не может объективно мыслить. — Это не меняет того, что ты мне пиздел четыре года. — А у меня был выбор, хён? Я не понимаю, чего ты сейчас хочешь, — Чимин устал. Это ему было больно, это он терпел, он в себе хранил и никому не докучал своими чувствами. Так какого хуя он виноват? — Ты меня любишь? — вопрос в лоб, и младший долго смотрит в глаза напротив, на дне которых плещется сдерживаемая злость от смеси эмоций. — Да, — кивает, и внутри будто что-то лопается. Он сказал это. — Да, хён, я очень сильно люблю тебя. Всё? — Юнги смотрит долго, сжимая губы в тонкую полоску. Он надеялся, что младший назовёт это глупой шуткой, что они тупо простебали его вместе с Тэхёном. Но младший не смеётся. Смотрит прямо, а в глазах печаль и смирение. — Сука… ты не мог соврать, блять, Чимин? Почему ты не сделал вид, что это всё — тупая шутка? Какого хуя всё нужно рушить? — Что, прости? — ему смешно. Настолько смешно и горько, что в самом злость поднимается. — Я делал этот вид четыре ебаных года, Юнги! Я не трогал тебя, не позволял себе даже в самых сладких снах на что-то надеяться. Я запихал свои чувства в жопу ради нашей дружбы. Я мог выебать тебя хуеву тучу раз, пока ты пьяный в говно спал на моей кровати. Но я даже не позволял себе посмотреть на тебя дольше, чем смотрел бы друг! — его прорывает, от слов старшего обидно, они ранят, наверное, даже больше, чем если бы Мин назвал его отвратительным. — Так какого хера я должен что-то делать? Ты сам мог делать вид, что ничего не видел? Мог. Но не стал. Ты пришёл обвинять меня. Только в чём? Я дорожил нашей дружбой, как, наверное, ничем в жизни. Я ничего не рассказывал Тэхёну, он сам понял, а мне нужна была помощь. Простая помощь, Юнги! Я никогда не злился на тебя, как бы больно мне ни было. Слушал каждый раз, как ты трахаешься с кем-то. Ты хоть на секунду можешь представить, как мне, блять, было больно? Я делал для тебя всё. Не докучал, понимал, принимал твой уёбский характер, не ссорился. И при всём этом, сейчас, стоя тут, обвиняешь меня именно ты! — он тяжело дышит, смотря на парня, и снова сильно кусает губу, чтобы позорно не разреветься прямо тут. — Я тебя не заставлял меня любить! — у Пака в голове снова мысль о том, что этот разговор последний. Теперь точно. Как раньше уже быть просто не может, это какая-то утопия. Он смотрит на старшего, и делает маленький шаг к нему. Видит в глазах напротив злость, ревность, обиду, разочарование. В нем всё равно разочаровались, всё равно будут ненавидеть и назад не примут. Чимин слишком много раз поступался своими желаниями ради блага этого человека. Можно один раз побыть эгоистом, раз итог от этого не изменится. — Но ты делал всё, чтобы я не смог тебя разлюбить, — тихо произносит и делает то, на что, думал, не решится никогда в жизни. Он целует. Притягивает к себе Юнги и грубо целует. Кусает чужие губы, толкается языком в открытый от удивления рот и едва не плачет. Он никогда не мог мечтать, что поцелует его. Тело невольно напрягается, готовясь к удару, но вместо этого следует шок, потому что Юнги отвечает. Так же грубо, зло. Толкая младшего обратно к столешнице, больно кусая за язык и губы. У старшего в голове ни одной здравой мысли. Им движут только негативные эмоции. Он не понимает, что и зачем делает. Первой мыслью возникает действительно ударить Чимина. Но отвращения вновь не следует, злой поцелуй — будто дверь для эмоций. Глаза под закрытыми веками стекленеют, и те самые эмоции находят выход. Юнги злится на себя, свой мозг и тело ещё больше из-за того, что ему не противно. У него, блять, стоит. Чимин на секунду пугается, когда отрывается от чужих губ, чтобы понять, что происходит, но видит эти глаза. Юнги, кажется, не с ним, и ему бы остановить его, но на губы снова обрушивается жесткий поцелуй. И кажется, в этот момент, у Чимина беды с башкой. Потому что он поддаётся. Он может остановить Мина, привести того в чувства, но не делает этого. Сейчас он готов на всё. Это его единственный шанс, почувствовать каково это, быть с этим человеком.       Юнги не церемонится, он отрывается от чужих губ и кусает шею. Больно, до синяков, но младший не сдерживает стона. Как, блять, можно получать удовольствие в такой ситуации? Он сам хотел бы у себя спросить. Потому что его кроет, от каждого укуса на шее и ключицах, от каждого грубого поцелуя, от пальцев, которые сжимают ягодицы до синяков. Всё это заставляет член болезненно ныть от сильного возбуждения. Он не против, пусть с ним сейчас сделают всё, что захотят. И Юнги делает. Он заставляет его повернуться спиной, опускаясь грудью на столешницу. Чимин раздвигает ноги, приподнимая бедра, и как же он рад, что утром несколько раз трахнул себя пальцами, хорошо растянув. Вряд ли кто-то сейчас потрудился бы это сделать. С него рывком стягивают штаны вместе с бельем, и тонкие пальцы проводят по его влажному члену, собирая смазку. Он чувствует эти влажные пальцы у входа и в него входят сразу два. Нет, его бы всё же попытались растянуть, это радует. Явно неосознанно Юнги надавливает внутри на простату, и Чимина подкидывает. Он выгибается, громко простонав, и закрывает себе рот рукой. Он боится даже повернуться, боится, что Юнги осознает, что творит, и остановится. Младший не хочет, чтобы тот останавливался сейчас. Пусть на нём срывают сейчас злость, пусть просто холодно трахнут на его же кухне. Но ему это нужно, он сожрёт себя потом, как и сам Юнги.       У Юнги не мозг, а каша. Наверное, так выглядит их общий нервный срыв. До ушей доносится громкий стон, и член в штанах болезненно дёргается. Терпеть больше нет ни сил, ни желания. Он спускает с себя штаны, пару раз проводя по члену, размазывая собственную смазку и резко входит. У Чимина темнеет в глазах не то от боли, потому что вошли в него практически на сухую, хоть он и растянут, не то от удовольствия, потому что Юнги точно и сильно задевает простату. На периферии сознания возникает слюнявая мысль, что член старшего идеально подходит для его задницы, но её быстро выбивают из мозга. Его трахают сильно и глубоко, он захлебывается в стонах, потому что старший неосознанно делает ему хорошо. И опять вопрос: как же можно наслаждаться в такой ситуации? Но Чимин не чувствует ничего, кроме наслаждения. Ноги подгибаются, а тихие низкие стоны сзади так и просят обернуться, но он не станет. Старший сжимает его бедра, не позволяя упасть на ослабевших ногах, и комкает пальцами ткань толстовки на спине, буквально натягивая податливое тело на свой член. Ему хорошо, настолько хорошо, что перед глазами муть. Так не было хорошо ни с одной девушкой. От этих мыслей злится только сильнее, втрахивая младшего в твёрдую поверхность.       Никто из них долго не выдерживает, Чимин кончает с громким стоном, пачкая столешницу и свою кофту. Он даже не прикасается к себе, и от этого оргазм только сильнее. Брюнет кончает следом, не выдерживая чужого голоса, толкаясь глубоко, и Пак чувствует, как в нем растекается чужая сперма. Всё заканчивается быстро, он опускается на пол, на ослабевших ногах, кое-как поправляя на себе штаны и белье. На старшего даже не смотрит. Слышит только, как тот поправляет собственную одежду и выходит. — Прощай, мой рай… — тихо произносит, когда тишину квартиры нарушает хлопок входной двери. Он успевает позвонить Тэхёну до того, как его накрывает истерика.