If I Say Stay, Please Don't Go

Хёнджин проснулся, снова ощущая странное тепло. Он перевернулся, но на этот раз испугался чуть меньше, когда почувствовал, как его что-то прижимает к дивану. Открыв глаза, он поморщился от внезапного света, но увидел, что и Джисон, и Феликс обвились вокруг него, причем прижимаясь больше друг к другу. Они мирно спали, как и остальные. Оглядевшись, Хёнджин увидел Минхо и Чонина, лежащих в обнимку на диване, а Сынмин спал в кресле, откинув голову назад и приоткрыв рот, слегка похрапывая. Чанбин свернулся клубочком, закутавшись в одеяло так плотно, что больше походил на гнездо, чем на человека. Не было только Чана, но по звукам, доносившимся из кухни, Хёнджин догадался, где находится старший. Он осторожно выбрался из-под своих друзей, слегка улыбнувшись про себя: Джисон поджал губы во сне и прижался ближе к Феликсу, чтобы заполнить ту пустоту, которую оставил после себя Хёнджин. Это было странно: он действительно чувствовал, что его место было рядом с этими людьми, даже если знал их совсем недолго. Так вот что люди подразумевают под судьбой? Он считал, что судьба — не самая странная вещь, в которую можно верить, в обществе, где человек может развить сверхспособности на основе травмы. В этом всём не было смысла, но, опять же, кто Хёнджин такой, чтобы задавать вопросы Вселенной? — Доброе утро, Джинни, — улыбнулся ему Чан, его кудри торчали во все стороны, а глаза всё ещё были опухшими ото сна. Должно быть, он встал ненамного раньше Хёнджина, ведь на его щеке красовалась полоса от подушки. — Выспался? Хёнджин кивнул. Мало того, что спал он на удивление хорошо, у него удивительным образом не было похмелья, несмотря на то, что накануне вечером он чувствовал, что был на волоске от того, чтобы быть пьяным в стельку. Он предполагал, что фактически ничего не пил. Откуда бы это чувство ни взялось, оно было вызвано Феликсом, так что вполне логично, что в его организме не было ничего такого, с чем бы ему пришлось бороться на следующее утро. — Здорово, — Чан усмехнулся шире и взъерошил волосы Хёнджина, заставив того удивленно моргнуть. Жест получился таким случайным, но Чан, казалось, сделал это без раздумий. — Есть будешь? Эти звери обычно выедают всё, что перед ними ставят, так что я решил начать готовить завтрак. Ставлю на то, что Минхо проснётся следующим. Разговаривая, Чан поставил маленький кофейник на огонь. Хёнджин наблюдал за ним, с любопытством наклонив голову. Он постучал по его плечу, чтобы привлечь внимание. — Хм? — Чан повернулся, полностью сосредоточившись на Хёнджине. Он сделал небольшую паузу, обдумывая, как объяснить свой вопрос. Хёнджин указал на кофеварку, потом на Чана, затем сделал крест руками. Чан, к счастью, точно понял, о чём его спрашивают. — Ну да, я не пью кофе, — усмехнулся он, повернулся к шкафам и стал доставать оттуда несколько кружек абсолютно разных размеров. — Но остальные пьют, и я точно знаю, что Джисон скорее отгрызет себе руку, чем попытается общаться с людьми без кофеина. Наш Хани… ему нужно пить больше воды, а не кофе, но он никогда меня не слушает. Может быть, ты сможешь убедить его лучше заботиться о себе, — Чан снова усмехнулся, бросив на Хёнджина довольный взгляд. Хёнджин в замешательстве наклонил голову и присел на столешницу, не заставленную кружками. — Я никогда не видел, чтобы он так быстро привязывался к кому-то. Если у кого-то из нас и есть шанс убедить его в чём-то, так это у тебя. Хёнджин в шоке уставился на Чана. Не думая, он поднял брови и указал на себя. Чан кивнул, его глаза загорелись весельем: он подтвердил безмолвный вопрос «я?», который ясно читался на лице младшего. — Мм… Чую запах кофе… — Минхо забрёл на кухню с приоткрытыми глазами, а голос его звучал хрипловато. Чан бросил на Хёнджина взгляд, буквально гласящий «я же тебе говорил», а затем раскрыл объятия. Не открывая глаз, Минхо протиснулся вперед и уткнулся лицом в шею Чана. Тот только ухмыльнулся и обнял его, позволяя ему опереться на него всем своим весом. — Я готов умереть за тебя, хён. Всегда об этом помни. — Я бы предпочел не умирать, спасибо, — Чан отошел, оставив Минхо покачиваться на месте, и налил кофе в кружку с маленькими кошачьими ушками, торчащими по бокам. Хёнджин разглядел нарисованные усы спереди, а ручка ее была сделана в виде хвоста. — Иди в душ, пока есть возможность. Как только остальные проснутся, ванная будет занята. — Мм… Ты просто бог, — Минхо ушел со своей кружкой черного кофе, больше шаркая, чем идя в сторону ванной. Хёнджин изобразил, как наливает что-то в невидимую чашку, и указал в ту сторону, куда исчез Минхо. — Он добавляет сливки и сахар, когда уходит заниматься делами, но утром первым делом он пьет обычный черный, — объяснил Чан, и Хёнджин был так благодарен ему за то, что тот, похоже, был мастером игры в крокодила. — Говорит, что горечь заставляет его проснуться, но я думаю, что он просто немного мазохист. Хёнджин слегка хихикнул, подняв на него взгляд, когда он присоединился к нему. Из-за стойки он был на несколько сантиметров выше Чана, и это заставило его задуматься… Он снова постучал по его плечу, жестом показывая, чтобы Чан подошел на шаг ближе. Старший сделал то, что его попросили, без малейшего колебания. Казалось, он полностью доверял Хёнджину и тому, что тот собирался сделать. Хёнджин обхватил ногами бедра Чана, а руками — его шею, спрятав лицо в кудрях своего хёна. Чан на мгновение напрягся, после чего ответил на объятия, надежно обхватив тонкую талию Хёнджина сильными руками. Чан был таким теплым, и от него Хёнджин чувствовал себя в безопасности. Сам того не желая, он ещё сильнее прижался к старшему, как будто мог убедить Чана навсегда остаться вот в таком положении, лишь бы не дать ему отстраниться. — Все в порядке, дитя, — промычал Чан, его слова отдались вибрацией в груди Хёнджина. Тот же прилив спокойствия пронесся по его телу, когда он еще больше склонился в объятия Чана. — Ты всё делаешь правильно. Ты должен гордиться собой. Уж я-то тобой точно. Хёнджин отстранился слишком рано. Он ослабил объятия, просто положив руки на плечи Чана, но держал его своими ногами. Он взял хёна за руку и что-то начертил на его ладони. Феликс — А что Феликс? — Чан хмыкнул. Судя по всему, то положение, в котором они сейчас находились, не доставляло ему никакого дискомфорта. На самом деле, казалось, что ему было очень удобно, когда ноги Хёнджина находились на его бедрах. Хёнджин задумчиво поджал губы. Через мгновение он аккуратно вывел три буквы. Он старался делать это медленно, чтобы Чан точно понял, что он хочет сказать. Т–И–Р Улыбка Чана немного померкла. Он позволил Хёнджину держать его за руку и дальше, играться с его кольцами, пока он пытался придумать, как объяснить, не выдавая слишком многого: в конце концов, он не мог рассказать историю Феликса за него. — Ну… Джисон стал находить нас на Рождество, когда учился в выпускном классе, так что через пару недель уже как несколько лет с тех пор, — нерешительно начал он. Хёнджин внимательно слушал, наблюдая за мимикой Чана. — Я был первым, кого он нашел, а потом подтянулись и остальные. Вспышки о Феликсе начались примерно через три дня после того, как Джисон наконец нашёл меня, но, по словам Хани, они были более абстрактными и паническими. Примерно через неделю он наконец-то узнал что-то в одной из вспышек. Это был один из домов, где всегда устраивались вечеринки, потому что, ну, старшеклассникам необходимы пьянки… Он закатил глаза. Хёнджин хмыкнул, чувствуя примерно то же самое. Даже до несчастного случая он никогда не понимал, что такого привлекательного было в тусовках. На них было слишком много людей, потные тела толкались в комнатах, не рассчитанных на такое количество народа, а пиво было на вкус как моча. Чан наклонился вперед и прислонился щекой к плечу Хёнджина, затем вздохнул и продолжил: — Ради блага Феликса, давай просто скажем, что то, что увидел Джисон… произошло на той вечеринке, и мы слишком опоздали, чтобы остановить это, — его голос немного дрожал. — Мы, мм, мы нашли его уже после… привезли в дом Хана и оказали ему помощь. Он был очень напуган — не то чтобы кто-то из нас винил его за это. Если уж на то пошло, он воспринимал всё это лучше, чем я бы смог… но да, он вообще только несколько недель спустя узнал, что у него есть ТИР. У нас был игровой вечер, и я принес соджу и вино. Он понял, что не может напиться, но может заставить нас чувствовать себя в тысячу раз лучше, чем от алкоголя. Хёнджин кивнул, не собираясь больше развивать эту тему. Он и так мучился вопросами: что же на самом деле произошло на вечеринке? Почему они не смогли вовремя найти Феликса? Почему они вообще оказались на этой гулянке? Почему никто больше не пытался помочь? Все эти вопросы Хёнджин держал при себе. Он вспомнил, что Чан сказал ему в комнате звукозаписи. Если он хотел узнать больше, ему нужно самому расспросить каждого. Это были их истории, и только они сами могли рассказать ему об этом. Очевидно, Чан знал, что произошло, но Хёнджин не винил его за то, что он держал это в себе. — Эй! — раздался голос Джисона из дверного проема. — И ради этого меня разбудили? И даже не пригласили присоединиться? — Доброе утро, Хани, — засмеялся Чан, пальцами постучав по бедру Хёнджина. Тот отпустил его, пятками ударившись о шкафчики под собой. Чан налил еще одну чашку кофе, мгновенно добавив в нее хорошую порцию сливок с ванильным вкусом и три ложки сахара, после чего передал ее Джисону, который взял ее с усталой улыбкой. — Буду иметь это в виду. Хёнджин издал смущенный звук, слегка нахмурив брови. Чан оглянулся на него, явно сдерживая ухмылку. — Очевидно, если мы собираемся переспать, то мы должны учесть и Джисона, — Чан не выдержал, широко ухмыльнувшись и прикусив язык от удовольствия. Джисон в шоке выплюнул кофе на пол, мгновенно подавившись тем, что ему удалось вдохнуть. Чан продолжал громко смеяться, потирая спину Джисона, а тот отчаянно пытался отдышаться. — Хён, какого хрена… — Кашлял он, его лицо стало ярко-красным. — Что тут происходит? — на кухню вошел Сынмин, за ним Чанбин и Феликс, который вцепился в Чонина так, будто от этого зависела вся его жизнь. — Вы такие громкие, — Чанбин зевнул и сердито надулся. — Кто тут, мать его, умер? — спросил Минхо, заходя на кухню в одних трениках и вытирая полотенцем волосы. — Я чуть не погиб, а вас волнует только то, что мы шумим? — недоверчиво спросил Джисон, повернувшись к своим друзьям с широко раскрытыми глазами, в которых отражалось предательство. — Да никто не умер на моей кухне! — Чан прогнал их. Повернувшись к Хёнджину, он одарил того робкой улыбкой. — Поможешь мне накормить эту стаю? Хёнджин слегка хихикнул, получив огромное удовольствие от зрелища. Его уши пылали от сказанного Чаном, но он не зацикливался на этом — по крайней мере, слишком сильно. Чан принялся разливать кофе по кружкам, точно зная, сколько сливок и сахара нужно в каждую. Хёнджин помог отнести их в гостиную, где все остальные либо лежали друг на друге, как Джисон и Феликс, либо свернулись клубочком, как Чанбин. Он отказывался думать не только о том, чтобы переспать с Чаном, но и с Чаном и Джисоном одновременно. Нет, он совершенно отказывался от мысли, как нежно Чан будет обращаться с ним, и каким грубияном окажется Джисон. Хёнджин ни разу не представил себе ничего из этого, пока они ждали, когда будет готов завтрак.

***

Хёнджин понял, что урок закончился, только когда заметил, что Джисон разговаривает с ним. Он моргнул, все ещё не до конца осознавая, как они вышли из аудитории. — Это так нечестно! — жаловался он. — Это гомофобно с его стороны — вписать оба ответа, когда он сказал ранее в семестре, что оба фактически правильные! Если ему нужен был один конкретный ответ, он должен был научить нас этому… Хёнджин не заметил, что Джисон замолчал, пока не почувствовал, как его оттащили в сторону, чтобы другие студенты, суетившиеся между уроками, могли пройти. Когда Джисон увидел отрешенный взгляд своего друга, он понял, что им нужно присесть. — Пойдем, здесь есть хорошее местечко, — мягко сказал он, ведя Хёнджина к огромному дубу. Несколько студентов сидели в тени, но большинство сидело на солнце. Джисон потянул его к своему любимому месту, где толстые корни пробивались сквозь землю и образовывали подобие скамейки. — О чём думаешь? Хёнджин на мгновение присел, пытаясь собраться с мыслями. Был почти конец сентября, что означало быстрое приближение октября. Это также означало, что приближается день рождения Минсу. Хёнджин всегда делал всё возможное на день рождения своего друга: врывался в его дом, чтобы украсить гостиную, или копил деньги почти семь месяцев, чтобы купить новый скейтборд, от которого у того текли слюнки. Каждый год он собственноручно делал открытку и писал внутри длинное, душещипательное послание. Минсу передергивало из-за этого, но Хёнджин мог с уверенностью сказать, насколько впечатляющими были для него эти письма. В год инцидента — в октябре выпускного класса — Хёнджин попытался отправить Минсу открытку, но её вернули, не вскрывая. Это будет второй день рождения, который Хёнджин не сможет провести со своим лучшим другом… С человеком, которого он когда-то считал своим лучшим другом. Скрепя сердце, Хёнджин напечатал быстрое сообщение. Друг, которому я причинил боль. Скоро его день рождения. Это уже второй год, когда я не могу отпраздновать его вместе с ним. — О… — Джисон сморщил лицо, прочитав то, что написал Хёнджин. Тот замешкался, затем забрал телефон и дописал еще немного. Его родители никогда не праздновали, поэтому я старался восполнить это, каждый год выходя за рамки, но в прошлом году я попробовал послать открытку, а он просто отправил её обратно. — Хёнджин… что случилось в тот день? — спросил Джисон низким и взволнованным голосом. Хёнджин замер, а глаза его расширились. Он знал, что рано или поздно это произойдет: Джисон заслуживал того, чтобы узнать правду, ведь он уже рассказал Хёнджину свою историю — но он вдруг понял, что всё ещё не готов. Джисон протянул руку и взял его ладонь, утешительно проведя большим пальцем по его костяшкам. Он тяжело сглотнул и убрал руку, чтобы снова набрать текст. Ему приходилось стирать напечатанное чаще обычного, так как его пальцы сильно дрожали. Джисон терпеливо наблюдал за тем, как Хёнджин пишет, за проходящими мимо студентами и проплывающими над ними облаками. Он не пытался заглянуть Хёнджину через плечо, не пытался торопить его. Когда он дописал сообщение, он снова засомневался. Было уже слишком… поздно убежать и никогда не оглядываться? — Хёнджин? — Голос Джисона оторвал его от размышлений. Он высунул язык, облизывая нижнюю губу, и протянул телефон. Джисон осторожно взял его, словно это было что-то хрупкое. Он не мог выдержать того, как Джисон читает его признание — его вину и его отчаяние. Он наклонился, прислонившись спиной к толстому стволу дерева, подтянул ноги к груди и спрятал лицо в коленях. Он обхватил руками голени, будто бы физически удерживая себя. Джисон почти испугался того, что мог сейчас прочитать. Он знал, что Хёнджин всё ещё борется с тем, что произошло, но видеть своего друга таким… испуганным и разбитым. Ему было не по себе. Глубоко вздохнув, он начал читать. Я познакомился с Минсу в первый день учебы в старших классах. Мы сидели рядом на уроке, и он заметил у меня значок с каким-то аниме. После этого мы стали лучшими друзьями. К концу старшей школы люди стали чаще обращать внимание на мою внешность. Сначала я думал, что они делают то, что я говорю, потому что считают меня привлекательным, что меня очень раздражало. Я пытался вступать в кружки, и был волонтером. Я был членом студенческого совета и танцевальной команды, входил в пятерку лучших в классе, но все видели только смазливое лицо. Я стал злиться на свою внешность, но никогда не думал, что это может иметь реальные последствия. Я никогда не думал, что у меня может быть ТИР, потому что не помню, чтобы я пережил что-то травмирующее. Оказывается, что-то всё же произошло, когда я был младше, но я каким-то образом совсем забыл об этом. До восьми-девяти лет ничего не помню. В тот день мы с Минсу были на крыше, как и всегда. Это был последний день школы, и мы просто страдали фигней. Мы немного шутили про самоубийство, но мы всегда так делали, понимаешь? У нас просто было такое чувство юмора. Мы всегда говорили, что на самом деле никогда не решимся на это. Он подшучивал надо мной. Сказал, что лучше спрыгнет с крыши, чем будет флиртовать со мной, но я знал, что он это не всерьез. Я пошутил, чтобы он спрыгнул, потому что он вёл себя как идиот. Он замер, а потом упал. Мне было ужасно страшно. Я не понимал, что происходит. У нас были планы после школы и на лето. Он всегда боялся высоты и клялся, что никогда не прыгнет, сколько бы он ни шутил о самоубийстве, но он прыгнул. После этого я узнал, что мои родители всё это время знали. Приступы боли, которые я чувствовал в груди, были активацией ТИР. Когда я был младше, я думал, что хожу к врачам, чтобы они исследовали эти приступы, но они проверяли мою ТИР, и я вообще не знал, что происходит. Мои родители решили, что если я не помню, то им не стоит об этом вспоминать. Типа это спровоцирует воспоминания. Они называют это «принуждением». Если я говорю кому-то сделать что-то, он должен это сделать. Вот почему Минсу прыгнул. Я сказал ему прыгнуть, и он прыгнул. Если бы он умер, это была бы моя вина. Я чуть не убил своего лучшего друга, потому что я гребаное чудовище. Я не разговаривал с того дня. Слишком боюсь навредить кому-то ещё, случайно заставив его что-то сделать. Я не могу не спрашивать себя, попался ли ещё кто-нибудь на это, или заставил ли я кого-нибудь сделать что-то ужасное… Все те люди, с которыми я тусовался или которые ошивались рядом? Я не знаю, заставлял ли я их это делать. Я могу быть насильником и даже не знать об этом. Это чертовски страшно, Джисон. Ненавижу это всё. Я ненавижу себя. Мне так хочется, чтобы всё это прекратилось. — Твою мать… — Телефон выпал из дрожащих пальцев, ударившись о землю с глухим стуком. Хёнджин вздрогнул. Должно быть, Джисон закончил читать, и теперь он возненавидит его: он увидел, какой он псих, и бросит его. Хёнджину придется снова привыкать к одиночеству, потому что он не заслуживал ни любви, ни привязанности, потому что он был монстром, отнимавшим у людей свободу воли… Он заметил, что его стащили на землю. Он удивленно распахнул глаза и увидел, что Джисон сидит на нем, а по его щекам катятся слезы. Джисон издал прерывистый всхлип и уткнулся лицом в плечо Хёнджина. — Ты долбаный и-идиот, — плакал он, всё его тело сотрясалось от рыданий. Он вцепился пальцами в его рубашку, но Хёнджин замер. Он лежал на спине, а его друг рыдал ему в шею, и не мог пошевелиться. — Ты почему… ты такой… Ты не заслужил ничего из этого… Ты н-не плохой! Ты безумно хороший, и меня чертовски бесит, что целый мир заставил тебя думать, что ты можешь быть насиль... нас… да блин. Ты не тот, кем себя считаешь… Хёнджин медленно обхватил Джисона руками, чувствуя, как же содрогалось всё его тело, подобно желе. Пока Джисон продолжал плакать за него, его собственные глаза защипало. Он прекратил лить слезы из-за своих проблем несколько месяцев назад, но от чистого горя в плаче Джисона ему приходилось сдерживать свои же рыдания. — Джисон? Что… Хёнджин? — Чан появился из-за угла и тут же упал перед ними на колени, увидев своих друзей на земле. Он помог снять Джисона с Хёнджина, позволив младшему свернуться калачиком у себя на коленях — точно так же, как он держал его в день вспышки. Хёнджин сел, чувствуя себя потрясенным. Он взял свой телефон и сунул его в карман, его движения были вялыми и нерешительными. — Это нечестно, — тихо прошептал Джисон. — Это н-не справедливо… — Тише, всё хорошо, ребенок, — промычал Чан, его голос заставил обоих почти мгновенно расслабиться. — С тобой всё хорошо. С Хёнджином всё хорошо. — Х-хён… — Почему бы нам не вернуться в квартиру? — спросил Чан, уже помогая Джисону подняться на ноги. Хёнджин тоже встал, подхватив их с Джисоном сумки. В теле чувствовалась тяжесть, как у робота, у которого села батарейка. Хёнджин шел на несколько шагов позади Чана и Джисона, размышляя, заслуживает ли он вообще находиться рядом с ними. Джисон знал, какой он ужасный человек — он по-любому расскажет об этом остальным. К концу дня они все узнают и возненавидят его за то, что он сделал. Они будут ненавидеть его за ту способность, которой он обладал. — Ну же, мышонок, — мягкий голос Чана отвлек Хёнджина от его мыслей. Сильные пальцы переплелись с его собственными, и Хёнджин понял, что хён взял его за руку и тянет ближе, только после того, как он чуть не наткнулся на его спину. Чан остановился, ожидая, пока он вернет равновесие. Джисон наблюдал за ними опухшими глазами, печально вздыхая каждые несколько секунд. — Я приготовлю чай. Как тебе такое предложение? Хёнджин кивнул. Чай был бы очень кстати. Он позволил повести себя в сторону квартиры, всё время думая, не подставляет ли он себя и остальных под удар, прямо как это было с Минсу, которому он причинил боль.