Эй, есть тут кто?
Хёнджин не мог сказать, что именно заставило его написать в групповой чат. Он старался держаться немного в стороне, боясь сказать что-нибудь, что может каким-то образом задеть остальных, но чувство одиночества и затяжного страха превращало пустую комнату общежития в еще более неуютное место. Ответ пришел практически мгновенно. Наверное, только я. Сообщение от Чонина. Хёнджин на мгновение замешкался, взвешивая варианты, прежде чем написать ответ.Хочешь взять снеков и повисеть в студ центре? Он круглосуточный, так что нам не придется сидеть на улице.
Чонин ответил почти сразу. Я за, встретимся в магазине?Увидимся там.
Хёнджин сполз с кровати и натянул толстовку. Он не стал надевать маску, но все же хотел ощутить комфорт. Он обулся, бросил телефон и бумажник в карман. Он был измотан: глаза закрывались, а тело кричало ему, чтобы он вернулся в постель и спрятался под одеялом, — но он знал, что не сможет снова заснуть этой ночью, даже если попытается. Ему никогда не удавалось заснуть после кошмаров. Было интересно, сможет ли он… просто потусоваться с Чонином. Несмотря на то, что они были в одной группе друзей и учились в одном классе, казалось, что между ним и младшим всегда была какая-то пропасть. Ему это не нравилось, и он был уверен, что Чану хотелось, чтобы они лучше ладили. Он также мог с уверенностью сказать, что Чан был на стороне Чонина, даже если делал это не специально. Когда они проводили время вместе, Чан всегда предлагал Чонину передохнуть от всех — от Хёнджина. Хёнджин покачал головой. Он снова превращался в параноика. Он вошел в лифт и наблюдал, как загораются и гаснут маленькие циферки по мере того, как он спускался на нижний этаж. Вокруг не было ни души: остальные обитатели общежития, похоже, наконец-то взяли себя в руки и легли спать в положенное время. Прогулка до магазина была быстрой и бесшумной. Хёнджин скучал по постоянной компании, которую Джисон всегда ему составлял. В первый раз, когда он позвал его в магазин посреди ночи, Хёнджин не знал, чего ожидать от гиперактивного парня. Но он быстро научился обожать его болтовню и бессвязное бормотание. По правде говоря, прогулка на встречу с Чонином была немного… одинокой. — Привет, хён, — позвал Чонин, увидев приближающегося Хёнджина. — Давно не виделись. — Угу, — хмыкнул Хёнджин, стараясь не обращать внимания на боль в груди. Это была не та боль, которую он испытывал во время ТИР, а скорее чувство вины: они давно не виделись, потому что он был монстром и сделал Сынмину больно… Нет, с Сынмином все было в порядке. Чан сказал, что Сынмин не ненавидит Хёнджина из-за того, что произошло. Как бы ни было трудно в этом убедиться, он хотел хотя бы попробовать поверить Чану на слово. Чан был умен — он не стал бы лгать о чем-то подобном. — Я даже обрадовался, что ты написал в чат, — продолжил младший. — Я сходил с ума из-за реферата, и это было идеальным поводом, чтобы проветриться. Хёнджин слегка усмехнулся. Это чувство было так ему знакомо. Иногда ты готов на все, что угодно, лишь бы не видеть мигающий курсор на пустой странице документа. Зайдя в магазин, они сразу направились к стойке с энергетическими напитками — Хёнджин знал, что это плохая привычка, но он мог бы употреблять вещи и похуже. К тому же… на них была скидка. — Так странно, что центр для студентов открыт всю ночь, — заметил Чонин, пока они шли к единственному зданию в кампусе, — кроме магазина — в котором все еще горел свет. — Ни одно здание больше не работает. Интересно, они как-то подкупают людей, чтобы те работали в ночную смену? Они же не занимаются ничем интересным. Им просто приходится нянчиться с засранцами вроде нас, которые не могут заснуть. Хёнджин хмыкнул и кивнул, чувствуя то же самое. Он не видел смысла в том, чтобы студенческий центр работал допоздна, но все равно был благодарен. Теперь ему было куда пойти, когда кошмары становились слишком страшными. Несмотря на поздний час, они оказались там не единственными посетителями. Один из столов в углу занимала группа из пяти или шести студентов, которые, по всей видимости, вместе работали над каким-то проектом, а за столом поменьше сидел профессор, который занимался документами. — Знаешь, а мне здесь очень нравится, — размышлял Чонин. — Центр в принципе приличный и удобный. Я знаю некоторых, которые проводят здесь больше своего времени, чем в общаге. Хёнджин кивнул. Если бы у него был сосед по комнате, которому нужно было бы побыть одному, студенческий центр был бы, вероятно, первым местом, куда бы он ушел. Он наблюдал за Чонином, пока тот продолжал болтать о том о сем. От усталости под глазами его друга появлялись темные круги, но, видимо, этого было недостаточно, чтобы Чонин уснул. Ему было интересно, хорошо ли Чонин себя чувствует. Он знал, что любой студент колледжа подвергается определенному уровню стресса, но надеялся, что младший заботится о себе должным образом. Он вдруг осознал, что размышляет подозрительно похоже на Чана. Слушая рассказы Чонина, Хёнджин заметил в нем мелочи, которые показались ему странно знакомыми: то, как он возился со своими кольцами, пока разговаривал, и то, как поднимал взгляд, прежде чем улыбнуться. Именно из-за таких мелочей Хёнджин в очередной раз задумался, не встречались ли они с Чонином раньше. Чонин с полной уверенностью заверил его, что они никогда ранее не виделись, но это не совсем успокоило чувство чего-то знакомого в груди Хёнджина, когда он наблюдал, как тот занимался чем-либо. Если бы ему нужно было дать название этому чувству, он мог бы сказать, что это ностальгия или тоска по чему-то утраченному. Чонин был категоричен в том, что никогда не встречался с ним раньше, но каким-то образом он заполнил ту часть сознания Хёнджина, о пустоте которой он даже не подозревал. Он чувствовал связь и с остальными, но даже Джисон не вызывал у него таких чувств. Это смущало его больше всего, но и немного пугало. Он ничего не помнил из своего детства, и это означало, что в течение восьми лет происходили какие-то события, которые он не мог восстановить в своей памяти. За эти годы могло произойти все, что только угодно, но он не мог об этом знать. Возможно, он встретил Чонина до того, как память подвела его. Это объяснило бы, почему он не мог вспомнить младшего, но при этом испытывал странное чувство, что они были знакомы, всякий раз, когда смотрел на него… Но это не объясняло, почему Чонин был так уверен, что они никогда раньше не встречались. Может, он врет? Скрывает что-то? Но почему? Что Чонин мог скрывать от Хёнджина? Он слишком устал, чтобы думать об этом. Может быть, когда-нибудь он сможет поразмышлять о том, что их связывает, но в этот вечер он довольствовался увлеченными рассказами Чонина о сочинении, которое он как раз писал. Было так приятно просто сидеть и… существовать. Хёнджин задумался, сколько же таких моментов он упустил и сколько еще таких маленьких промежутков времени у него осталось. Ему стало немного грустно от мысли, что он потратил их впустую. Легко упустить такой момент — небольшое количество минут, — когда ничто не имело значения, кроме как сидеть и находиться в моменте. Всё остальное было неважно, кроме сонных смешков, срывающихся с губ, когда Чонин шутил. Они могли провести время вместе, даже если утром им придется вернуться к настоящей работе. Хёнджин предоставит все эти утренние разборки будущему.***
Он не мог этого сделать. — Хёнджин? Все в порядке? — спросил Джисон, заметив, как тот замер, когда Сынмин подошел к их месту под большим деревом. Хёнджин кивнул, но внутри бушевала буря. Он пытался притворяться, что той ночи на мосту никогда не было, и у него это вполне неплохо получалось — и только когда он впервые после этого случая столкнулся с Сынмином лицом к лицу, перед глазами все поплыло, а сердце стало колотиться о ребра. Он напечатал всего одно слово и отправил сообщение Джисону, после чего встал и бросился бежать прочь от друзей, в замешательстве смотрящих ему вслед. Проверив свой телефон, Джисон увидел, что написал Хёнджин. Туалет. Оправдание простое, но всё же оправдание. Он завернул за угол и забежал в уборную, безуспешно пытаясь снова взять дыхание под контроль. Черт, меньше всего ему хотелось справляться с панической атакой, но, похоже, ему крупно повезло. Дыхание стало только учащаться, и он хотел лишь одного — позволить себе как следует выплакаться и избавиться от этого неприятного, грязного ощущения в груди. Но не мог. Мало того, что он был на людях, он еще и боялся. Что, если он, сам того не желая, как-то использовал свою ТИР, когда плакал? Что, если его рыданий достаточно, чтобы заставить кого-то что-то сделать? Он знал, что его ТИР работает не так, но от этого страх никуда не девался. — Хёнджин? Ты здесь? — раздался голос Чанбина в пустой уборной. Чанбин? Он был одним из последних, кто, как Хёнджин думал, мог пойти за ним. И то, что он это сделал… заставило его сердце болезненно сжаться. — Джинни, я вижу твои ноги, — Чанбин остановился прямо перед его кабинкой, но не постучал и не попытался открыть дверь. Они молчали еще минуту, и Хёнджин уже почти поверил, что старший наконец-то ушел. — Хёнджин, пожалуйста, выйди, — прошептал Чанбин. — Просто… Хотя бы дай увидеть тебя? Мне не нравится разговаривать с дверью… Хёнджин вздохнул и сглотнул. Слезы прекратились, но дыхание все еще было неровным, а сердце вырывалось из грудной клетки. Он щелкнул замком и вышел из кабинки, не отрывая взгляда от своих кроссовок. — Эй, — мягким голосом сказал Чанбин, но Хёнджин боялся поднять глаза. Он не хотел видеть разочарование в глазах хёна. — Почему делаешь такое лицо? Хёнджин моргнул, не ожидая, что Чанбин схватит его за щеки и заставит посмотреть на него. Чанбин же, наверняка заметив шокированное замешательство на лице Хёнджина, усмехнулся и нежно ущипнул его за кожу. — Знаешь… Чан-хён рассказал мне о том, что произошло… между тобой и Минни, — начал он, уже зная, как отреагирует Хёнджин. Как только он занервничал, Чанбин прижал его к себе чуть сильнее. — Он не рассказал мне всех подробностей, потому что сказал, что это не его дело, но сказал… он сказал мне, что ты случайно использовал свою ТИР, и из-за этого Минни немного запаниковал. Хёнджин снова попытался отстраниться, но Чанбин притянул его в объятия. — Я не знаю, какая у тебя ТИР, и не буду просить тебя рассказать мне, пока ты не будешь полностью готов к этому… но правда, Джинни. Никто из нас не злится. Даже наоборот, мы волнуемся. Мы все знаем, как страшно вдруг обрести э-эти идиотские суперспособности. Мы все знаем, как страшно чувствовать себя неуправляемым… У каждого из нас силы выходили из-под контроля. Все мы ощущали, что наши ТИР контролируют нас, а не наоборот. Ты не один. Ты не… тебе больше ни в чем не придется быть одиноким, потому что теперь у тебя есть мы. Хёнджин спрятал лицо в плече Чанбина. Пытаясь побороть ощущение жжения в горле, он прижимался к своему хёну. Его друзья были такими… теплыми. Так его утешали. Он не понимал этого. Как они могут быть такими открытыми и заботливыми? Он не знал, должен ли он чувствовать себя в своей тарелке, или же ему чувствовать себя чужаком. — Хёнджин… — Начал Чанбин, но тут же запнулся. Хёнджин отстранился от объятий, чтобы посмотреть старшему в лицо. Хёна переполняли эмоции, как будто он пытался придумать, как сказать что-то, и все время не находил слов. Хёнджин, как обычно, молчал. Даже не пытался что-то начертить или написать пальцем, чтобы не выбить Чанбина из колеи. Иногда ведь требовалось время, чтобы собраться с мыслями. — Если бы ты мог избавиться от своей ТИР, ты бы это сделал? — наконец задал вопрос Чанбин, который тут же повис в воздухе. У Хёнджина свело живот. Если бы он мог… Избавиться от ТИР? Он смог бы снова нормально жить. Он мог бы говорить, не боясь лишить людей свободы воли. У него был бы шанс попытаться вспомнить, кем он был до инцидента. Сможет ли он снова стать тем человеком? Сможет ли он быть тем самым Хёнджином, которого все любили, и который приветствовал одноклассников в коридоре, когда проходил мимо? Сможет ли он быть тем самым Хёнджином, который состоял в трех разных клубах, занимался волонтерством и репетиторством в свободное время? Сможет ли он когда-нибудь вернуться к той жизни? Или ущерб был уже слишком большим? Даже если его ТИР исчезнет в этот самый момент, он знал, что уже никогда не будет тем человеком, которым был раньше. Он никогда не сможет выполнять тот же объем работы, что и два года назад: это слишком быстро перегрузит его. У него также никогда больше не будет такого бессмысленного количества знакомых. После встречи с Джисоном и остальными он понял, что больше не сможет вынести абы какую дружбу. Они разбаловали его тем, что были слишком добры к нему. — А, извини, — Чанбин быстро дал заднюю. — Просто забудь… Это был странный вопрос. Хёнджин кивнул. Даже если бы он мог говорить, он бы не знал, что сказать. — Вернемся к остальным? — предложил Чанбин. Хёнджин колебался всего мгновение, но потом снова кивнул. Он не знал, как столкнется с Сынмином лицом к лицу, но знал, что больше не хочет оставаться один. Чанбин протянул ему руку, — ладонь его была меньше, чем у Хёнджина, но на ней были мозоли, которых у того никогда не будет, — и он сжал ее своей. Ему стало интересно, какую жизнь вел Чанбин, чтобы довести свои руки до такого состояния. Его вытащили из уборной, и теперь он следовал за своим хёном, свободной рукой вытирая последние слезы с покрытых пятнами влажных щек. — С возвращением, малыш! — Джисон вскочил на ноги, едва увидел Чанбина, тащившего за собой их пропавшего друга. Он бросился вперед и оттащил Хёнджина от старшего, обхватив его руками за шею и крепко прижав к себе. — Я соскучился. Ты разве не знаешь, как это жестоко — оставлять свою супругу одну с кучкой грубиянов? Он надулся, дразнясь, и его надутость превратилась в ухмылку, когда Хёнджин подавился собственной слюной. Он закашлялся, а Джисон рассмеялся под шум, издаваемый остальными ребятами, которые протестовали против того, что их назвали грубиянами без всякого предупреждения. Джисон хихикнул и потерся щекой о щеку Хёнджина, ярко улыбаясь. В груди потеплело, а беспокойство наконец полностью исчезло. Хоть уши и горели от внезапного внимания, Хёнджин заметил про себя, что не хочет, чтобы Джисон прекратил так себя вести. Ему нравилось внимание, которое оказывал ему его друг, и часть его души не хотела терять ощущение тепла, излучаемое ним же. Никто еще не прикасался к нему так непринужденно — особенно без всяких колебаний и в такой комфортной манере. Если кто-то другой касался его плеча или обнимал за талию, это означало, что от него чего-то хотели. В школе никто не прикасался к нему случайно: более того, казалось, что люди специально избегали столкновений с ним. Единственные разы, когда они так делали, это когда хотели от него помощи с домашним заданием или пытались флиртовать с ним. Однако Джисон, похоже, даже не задумывался о таком. Ему сразу же стало с Хёнджином настолько комфортно, что он мог обнять его. Мог держать его за руку без всякого стеснения. Мог, ничуть не смущаясь, поцеловать Хёнджина в нос или тыльную сторону ладони, и Хёнджину это нравилось. Ему нравилось ощущение, которое возникало в животе, когда Джисон — да и другие тоже — непринужденно прикасались к нему. Они не боялись его. Не считали его пугающим или недостижимым. Для них он был просто… Хёнджином. Просто одним из друзей. Просто тем, чье место было рядом с ними. — Хёнджин, мы тут обсуждали, что взять на обед, — Сынмин взглянул ему в глаза, улыбаясь. Хёнджин хотел отвернуться, но не смог, так как Джисон буквально вцепился в него. — Я пытался убедить их взять пиццу, но Феликс снова хочет суши. — Суши вкусные! — запротестовал Феликс, надувшись. — Да, но мы ели их уже два раза на этой неделе, — успокаивающе сказал Минхо, обхватив того за плечи. — Почему бы нам не взять что-нибудь, чего мы давно не ели? — По сути, мы тоже брали пиццу на этой неделе, — заметил Чонин с легкой усмешкой. — Прости, хён. — Ну ты и гад, — Сынмин скорчил гримасу, прислонившись спиной к стволу дерева и скрестив руки. — Давайте пойдем в ту закусочную на другой стороне кампуса? — предложил Чан с задорной улыбкой. — Я слышал, что еда там стала немного лучше. — Значит, она наконец-то съедобна? — отшутился Минхо, рассмешив этим всех. Хёнджин хмыкнул себе под нос, спрятав ухмылку у Джисона в волосах. — Какой же ты милый, — прошептал Джисон, улыбаясь. — Так бы и съел тебя. — Гм… — Хёнджин заскулил, покраснев. — Хан… Джисон отпрыгнул назад, уставившись на него широко раскрытыми глазами и открытым ртом. Хёнджин моргнул, раскрасневшись только сильнее, когда понял, почему Джисон смотрит на него так, будто у него только что выросла вторая голова. — Ты впервые сказал мое имя, — прошептал Джисон, обхватывая Хёнджина за шею и притягивая к себе. — Мне нравится, как ты его произносишь… Хёнджин мягко улыбнулся, прильнув к нему. Он вспомнил слова Чана, сказанные в кафе, что ему нужно больше доверять им. В глубине души он понимал, что может попытаться снова начать разговаривать — если у него и будет шанс, то только с Джисоном и остальными. Ему все еще было страшно, но он понимал, что может хотя бы попытаться. Попытаться дать себе второй шанс. — Джисон… — Господи, он звучал просто отвратительно, но осознание этого вылетело из головы, когда руки на его шее сжались еще крепче. Еще немного, и он бы задохнулся, но он ничуть не возражал. Даже наоборот, был бы этому рад. Это означало, что Хёнджин нужен был Джисону рядом так же сильно, как Хёнджину — Джисон. — Ребят, вы готовы? — мягко спросил Чан, положив руку Джисону на плечо. Оба подскочили на месте, почти забыв, что они не одни. — Ага, я сейчас умру с голоду, — усмехнулся он, демонстрируя свою улыбку в форме сердца. Он повернулся к Хёнджину и протянул свою руку. — Готов? — Да… — Он подумал о том, чтобы просто промычать, как он обычно и делал, но… Но он почувствовал себя в безопасности, когда пальцы Джисона переплелись с его собственными, а болтовня других ребят наполнила воздух. Глубоко внутри себя Хёнджин ощущал, что все это может обернуться против него, но в данный момент он с улыбкой слушал разговоры остальных. Джисон оглянулся на него, и его ухмылка смягчилась, когда они встретились взглядами. Может быть, он сможет привыкнуть к этому всему.