If I Say Stay, Please Don't Go

— Я наелся… — с пола донеслось нытьё Джисона. Хёнджин со своего места на диване смотрел на друга с забавной ухмылкой на лице. Чан и Минхо ушли по делам, но они оставили свою квартиру ребятам, чтобы те приходили, когда хотели, а Джисону как раз захотелось воспользоваться их хорошим большим телевизором, чтобы посмотреть новое аниме. Джисон не хотел открыто признавать это, но он также беспокоился о Хёнджине. Тот случайно проговорился, что не выспался накануне из-за очередного кошмара, но на его вопросы Хёнджин просто отмахнулся от беспокойства и сменил тему. Отчасти он надеялся, что Чан будет рядом, и он сможет уговорить хёна загнать Хёнджина в угол и попытаться найти способ помочь ему. На столе стояла посуда, потому что Джисон категорически отказывался отнести её на кухню. Хёнджин был не против убрать за ними и помыть тарелки, но Джисон также возражал против того, чтобы выпускать Хвана из поля зрения. — Какой же ты миленький, — Хёнджин улыбнулся. Он с гордостью отметил, что говорить ему стало не так больно. Горло всё ещё болело, если он говорил слишком много, но это уже не напоминало ту ночь, когда он случайно заговорил с Сынмином и думал, что закашляется кровью. — Замолчи… — Джисон залился краской, перевернулся и зарылся лицом в одну из подушек, которую в него кинули ещё до того, как они пообедали. — Милашка, — снова промычал Хёнджин, с усмешкой наблюдая, как краснеет у Хана шея. Прошло несколько дней с тех пор, как Джисон попросил поцеловать его, и, честно говоря? Хёнджин не думал, что между ними что-то изменилось. Они по-прежнему обнимались во время просмотра аниме, спали в одной кровати во время ночевок. Они так же делились едой, потому что Джисону надоедало есть только что-то одно. Однако теперь Джисон целует его. И очень много. И хотя ему это нравилось, Хёнджин был более чем озадачен. Был ли Джисон увлечен им в романтическом плане? Или между ними были отношения «друзей с привилегиями»? Они не заходили дальше крепких поцелуев или того, что терлись друг о друга в тесном танце, но это зажгло в нем искру желания большего. Особенно когда фантазии о том первом разе периодически вырисовывались в памяти. «Не трогай себя» «Посмотри на себя в зеркало. Посмотри, насколько же ты измотан, Хани» «Не двигайся. Дай мне позаботиться о тебе» Мысль об использовании ТИР пугала его, но в то же время интриговала. — О чём ты думаешь? — спросил Джисон, заметив отрешенное выражение лица Хёнджина. — О моей ТИР. — В этом можно было признаться, верно? — Хочешь поговорить об этом? — Джисон слегка нахмурился, встал и залез на диван рядом. Он тут же обхватил его руками, как будто это было для него самой естественной вещью в мире. Из-за этого внутри Хвана всё вспыхнуло огнем. — Не знаю… — Это… о нас? — голос Джисона был нерешительным, как будто он боялся говорить об их отношениях вслух. У Хёнджина слегка свело желудок. Он не хотел чувствовать себя так, будто он осторожничает со своими друзьями, но особенно с Джисоном… Помимо этого, он так боялся всё испортить. — Типа того? — Ты можешь поговорить со мной, — он залез на Хёнджина так, что теперь прижимался к нему грудью. Это был любимый способ Хёнджина обниматься. — Я хочу быть рядом с тобой… — Я… — Замялся он. Как он вообще мог начать с этого? — Я… боюсь, что… случайно з-заставлю тебя… — Его слова застряли в горле. — Я знаю, что ты никогда не сделаешь этого нарочно, — успокоил его Джисон. — И даже если ты сделаешь это случайно, я прощу тебя. — Но… — Он почувствовал, что его горло сжалось. Почему Джисон был таким… добрым? Заслуживает ли Хёнджин такого понимания в своей жизни? Он ведь только предаст его… — Ты опять слишком много думаешь, — улыбнулся Джисон, прижавшись поцелуем к коже, где отчетливо слышался пульс Хёнджина, прекрасно зная, что это сводит его с ума. — Ты не должен беспокоиться о том, что навредишь мне или что-то ещё. Я обещаю тебе, что справлюсь со всем, о чём бы ты там ни думал. — Гм… — Хёнджин застонал, немного надув губы. — Я… думал о том, чтобы… использовать моё принуждение для… для… для секса… Он знал, что Джисон точно почувствовал, как подскочил его пульс при этом признании, и ощутил, что тот неосознанно слегка прижался к его ноге, когда до него дошло, что имел в виду Хёнджин. — Ты… — Его лицо на мгновение вспыхнуло вишнево-красным цветом, после чего он сильно нахмурился. Он принял сидячее положение, тем самым усевшись на Хёнджина. — Джинни… это то, о чём ты писал, когда рассказывал мне обо всем? Хёнджин растерянно посмотрел на него. Через некоторое время его глаза расширились — он был так доволен Джисоном. Ему было так хорошо и спокойно с ним, что он отогнал эту мысль в сторону. Он мог заставить кого-то ошиваться рядом с ним. Он мог напасть на кого-то, потому что его ТИР не позволяла жертве сказать ему «нет», и он мог даже не знать об этом… а теперь он думал о том, чтобы использовать свою ТИР на Джисоне? Означало ли это, что он причинит Джисону боль? Навяжет себя ему? У него были фантазии о том, чтобы использовать своё внушение, чтобы позаботиться о нём, но где грань между заботой о ком-то и использованием его в своих интересах? — Поговори со мной, малыш, — голос Джисона вернул внимание Хёнджина. — Что за мысли в твоей прекрасной головушке? Он не мог заставить себя произнести это вслух: слишком боялся принудить Джисона одним своим объяснением. Он потянулся за телефоном, чувствуя, как пошёл в совершенно обратную сторону от того прогресса, который у него уже был. Чем он отличался от того Хёнджина, который был все эти недели назад? Стал ли он вообще хоть капельку лучше? Или он и дальше будет скатываться к тому, что было в начале семестра? Хёнджин набрал текст на своем телефоне и протянул его Джисону. Я подумывал о том, чтобы использовать моё внушение, чтобы ты не трогал себя или типа того пока мы занимаемся фигней, и это немного заводит меня, но и ужасно пугает, потому что тогда ты будешь беспомощным, а я воспользуюсь тобой, и я знаю, что не смогу жить с той мыслью, если в итоге изнасилую тебя… — Хёнджин, что за… — Джисон задохнулся на последней фразе. Он никогда бы не подумал, что его друг может увлечься таким, но теперь, когда это дошло до его сознания, идея оказаться беспомощным, чтобы о нем позаботился Хёнджин, посылала разряды молний по его позвоночнику. — Малыш… ты никогда так со мной не поступишь. Если это то, что ты хочешь изучить, мы можем делать это понемногу, ладно? — К-как? — его голос надломился. Джисон улыбнулся ему и снова наклонился, обхватив руками его шею и обняв как можно крепче. Его слова, которые он так тщательно подбирал, вибрировали в груди Хёнджина. — Просто… понемногу, — мягко сказал он. — Маленькими шажочками, понимаешь? — Страшно. — Я знаю, но всё в порядке, — Джисон снова сел и тепло улыбнулся. — Это нормально — бояться, особенно если речь идет о чем-то подобном. Вот, почему бы тебе не заставить меня сделать что-нибудь незначительное? Так ты привыкнешь использовать свою ТИР со мной и сможешь как бы приучить себя к тому, что не причинишь мне вреда. — А это сработает? — Хёнджин уставился на него очарованными глазами. — Есть только один способ узнать, — усмехнулся Джисон, отчего у Хёнджина затрепетало сердце. — Давай, скажи мне сделать что-нибудь простое. — Например? — Не знаю, — пожал он плечами. Оглядевшись по сторонам, он задумчиво поджал губы. — Почему бы… не заставить меня отнести нашу посуду на кухню? — Эм… — Неужели он действительно собирался сделать это? Это был его самый большой страх в мире, но Джисон смотрел на него такими широкими, доверчивыми глазами. — Джисон. Помой посуду. Сейчас же. В груди у него защемило. Джисон замер, теплое выражение на его лице мгновенно сменилось… полным безразличием. Его глаза на мгновение затуманились, а затем он слез с колен Хёнджина. Хёнджин наблюдал, как Джисон молча идет к столу и собирает их тарелки. Он вскочил на ноги, пытаясь протянуть руку, чтобы помочь ему. Хан легко обошел его и отнес грязную посуду на кухню. Когда же Хёнджин бросился за ним, он уже стоял у раковины и капал жидкое мыло на губку. Сердцебиение участилось, а паника зарождалась в груди. Джисон мыл посуду без всякого выражения на лице, а всё потому, что Хёнджин злоупотребил своей ТИР против первого человека, который, казалось, любил его за то, каким он был, а не за его лицо или выгоду, которую мог извлечь из него. Что, если Джисон возненавидит его, когда внушение пройдет? Казалось, он так хотел помочь Хёнджину, но это было раньше. Он никогда не испытывал беспомощности, которая приходила вместе с ТИР Хёнджина. Джисон только сейчас осознавал, как легко Хёнджин может получить от него всё, что захочет. Хёнджин обхватил себя руками за грудь, размышляя, стоит ли ему вторым принуждением освободить Хана от первого, или пусть всё идет своим чередом. Как только он закончит мыть посуду, внушение закончится, и Джисон придёт в себя. Должен ли он вмешаться и покончить с этим раньше времени? В мытье посуды не было ничего опасного, но что, если это перерастет в нечто большее? Что, если они продолжат экспериментировать и всё выйдет из-под контроля? Остальные простили его за то, что он сделал Сынмину больно, но всё равно казалось, что они относятся к нему с опаской. Они всё ещё боялись, что Хёнджин пойдет против них? Опасаться Хёнджина было бы разумно. — Джинни? Я… ты в порядке? — Его щеки обхватили руками, заставив подпрыгнуть. Он поднял голову и встретился с обеспокоенным взглядом Джисона. Его глаза блестели от волнения, а большой палец нежно проводил под глазом, прямо над маленьким симпатичным пятнышком. — Мне жаль, — дрожащим голосом прошептал слова извинения Хёнджин, сдерживая слёзы. Это была его вина — он не должен был соглашаться на это. Для него разговаривать было слишком тяжело, чтобы справиться с этим в одиночку… а теперь он отнимал у Джисона свободу воли, потому что был ужасным человеком. Он был грёбанным монстром… Хёнджин издал судорожный всхлип, вырвался из рук Джисона и закрыл лицо, пытаясь скрыть свой стыд от единственного человека, который действительно в один прекрасный день мог по-настоящему полюбить его. — Я не сержусь, малыш, — Джисон не пытался отнять его руки от лица, но обхватил его за талию и прижался щекой к плечу. Хёнджин продолжал плакать, а Хан бережно обнимал его, как будто он был самой дорогой вещью в его мире. — Спасибо, что доверился мне. Это было… странно, но не страшно. Хёнджин шмыгнул носом, чувствуя себя жалким. Он хотел вырваться от Джисона, но знал, что не смог бы покинуть его объятий, даже если бы от этого зависела его жизнь. С Джисоном было тепло и безопасно. Джисон был его домом. — Пойдем сядем, — пробормотал он через мгновение. Он повел Хёнджина к дивану и позволил ему свернуться рядышком. Его ноги были слишком длинными, поэтому он перекинул их через колени Джисона и прислонился к груди. — Ты разговаривал с кем-нибудь из тех, кого принуждал? — Нет… — Может быть, если понимать, на что это похоже, будет не так страшно, — тихо размышлял Джисон, проводя пальцами по челке Хёнджина. — Это было похоже на… звучать будет странно, так что постарайся уловить суть, ладно? Не поднимая головы, Хёнджин хмыкнул в подтверждение. — Ну, знаешь, когда у тебя депрессия и ты не можешь встать с кровати? — спросил Джисон, продолжая перебирать пальцами волосы Хёнджина. Хван хмыкнул во второй раз. — Что-то вроде этого? Я хотел проверить, смогу ли я… ну, не знаю, бороться с этим? Но это было похоже на то, как будто я просто наблюдаю за тем, как мою посуду. Это было странно, потому что мои мысли казались… громче? Наверное, из-за того, что мне не нужно было фокусироваться на мыслях о том, что я делаю, остальные мысли были сильнее? Я даже не знаю, имеет ли это смысл… но да, клянусь, со мной всё в порядке. Это было круто. — Круто? — Хёнджин наконец-то посмотрел на Джисона, недоверчиво нахмурив брови. — Ну, да! — Джисон засиял. Он наклонился и прижался легким поцелуем к губам Хёнджина, как будто это было для него самым естественным делом. — Ты мог бы заставить меня наконец делать мою чертову домашку, чтобы я не облажался, или не забывать есть, потому что, черт знает, я сам не могу этим заниматься. И поскольку все, что я мог делать, это думать, я представлял себе то, о чём ты говорил раньше, и… Он запнулся, а уши вспыхнули красным цветом. — Хан? — Я д-думаю, я тоже хочу попробовать, — он поднял взгляд вверх, как будто было слишком стыдно смотреть Хёнджину в глаза. — То, что связано с внушением и сексом… — П-правда? — У Хёнджина чуть челюсть не отпала. — Ну, то есть… — Джисон закрыл лицо свободной рукой, а другая нежно легла на заднюю часть шеи Хёнджина. — Я знаю, что мы ещё не… говорили о нас, о нашей динамике и так далее, но мне типа нравится, когда мне говорят, что делать? Мне, эм… мне нравится быть послушным и чтобы меня хвалили… и всё такое… Хёнджин почувствовал, как его член слегка дернулся от такого признания. Джисон ведь даже не представлял, насколько он опасен? От этого Хёнджину захотелось просто… откусить от него кусочек. — Хани, — пробормотал он, положив голову ему на плечо и губами коснувшись шеи так, чтобы у того пошла голова кругом. Как и ожидалось, Джисон резко втянул воздух. — Мой хороший мальчик… мой милый Хани… — Джинни… — ему будто не хватало кислорода. Хёнджин хмыкнул и коснулся губами его шеи, слегка проведя языком по коже. При этом руки Джисона ощутимо сжались вокруг него. Хёнджин не мог сдержаться. Он тихонько хихикнул и начал осыпать поцелуями нижнюю часть челюсти, его щеки, нос и губы. Джисон слегка дёрнулся и заскулил, а температура его тела повышалась с каждой секундой. — Как ты думаешь, хёны убьют нас, если мы займем одну из их комнат? — Сто процентов, — хмыкнул Хёнджин и по-кошачьи потерся о его щеку. — Твою ж… — Но… ванная? — Он отстранился и ухмыльнулся Джисону, лицо которого застыло на мгновение, прежде чем он вскочил с дивана и потянул за собой Хёнджина. Хёнджин звонко рассмеялся, когда Хан закрыл за ними дверь и тут же набросился на его шею своими губами, при этом кусаясь. Он понятия не имел, когда вернутся Чан и Минхо, но у него было ощущение, что они с Джисоном далеко не первые, кто воспользуется ванной комнатой таким образом. — Заставь меня сделать что-нибудь, — почти требовал Джисон, прижимая Хёнджина спиной к умывальнику. — Что-нибудь небольшое… пожалуйста? Хёнджин почувствовал, как его желудок на мгновение опустился. Жар этого момента слегка угас, и он уставился на Джисона. Он искал в выражении его лица признаки того, что ему не по себе от собственной просьбы или что он колеблется, но не нашёл ни одного. Джисон искренне доверял Хёнджину в том, что тот использует свою ТИР на нём. — Моя принцесса, — раздался низкий голос Хёнджина. Зрачки Джисона мгновенно расширились, и он наклонился к нему ещё ближе. — Будь хорошим для меня. — Конечно, — реакция была мгновенной. — Можно я… могу я сделать тебе минет? — Хёнджин заикался, чувствуя себя неловко. Джисон моргнул, сбитый с толку резкой сменой атмосферы между ними, а затем хихикнул и широко улыбнулся. — Ты хочешь мне отсосать? — Д-да… — Он не стал признаваться, как сильно он фантазировал об этом. По крайней мере, не сейчас. — Пожалуйста, — его глаза закатились. — Я… я хочу почувствовать тебя… Хёнджин ощутил, как раскаты молнии пронзили его тело. — Хороший мальчик, — к нему вернулась уверенность, которой стало в тысячу раз больше, при осознании, что Джисон хочет этого так же сильно, как и он сам. Хан вздрогнул, услышав похвалу и прозвище. — Разденься. Джисон замер, прежде чем осторожно расстегнул ремень и вылез из джинсов. Хёнджин знал, что в любой другой ситуации тот, торопясь, споткнулся бы на месте, так что, возможно, внушение в данной ситуации было полезным. Это помогло Джисону не запутаться в своей спешке и не упасть на задницу, иначе им пришлось бы отмывать кровь до того самого момента, как Чан и Минхо вернулись бы домой. — Дай мне услышать тебя, — пробормотал Хёнджин, одновременно почувствовав болезненную вспышку и в груди, и между ног. — Хочу слышать каждый твой прекрасный звук. Джисон застонал, глядя, как Хёнджин опускается на колени. — Джисон, — он посмотрел на него, положив одну руку ему на оголённое бедро, а другую на пол, чтобы удержать равновесие. — Если ты хочешь остановиться, скажи мне. Если почувствуешь себя некомфортно, ты должен сказать об этом, несмотря ни на что. Это приказ, понял? В груди почти мучительно кольнуло. Хан кивнул, и Хёнджин почувствовал, как тот дрожал. — Используй слова. — Слушаюсь, — Джисон уже говорил тихо и невнятно. — С-спасибо. — Вот и умничка, — Хёнджин не мог не усмехнуться. Он знал, что им придётся сесть и поговорить по душам обо всем этом: о внушении, об их отношениях, о его восстановлении, — но это должно было произойти только после того, как он наконец исполнит одну из своих многочисленных повторяющихся фантазий. — И помни, не сдерживай себя.

***

Хёнджин взглянул на свой телефон. Экран снова потух, перед этим показав, что на часах было два часа ночи. Сердце всё еще билось быстрее обычного, а кошмар, из-за которого он проснулся в ужасе, всё ещё цеплялся за края подсознания. Ужасы становились всё более и более красочными и частыми. Он чувствовал, что ему нужно было поговорить об этом с Чаном, потому что тот всегда знал, что сказать, чтобы ему стало легче, но что-то всё же сдерживало его. Было по-прежнему странно думать, что теперь он снова способен общаться. Может быть, не полноценные беседы равной продолжительности, но он становился увереннее, используя короткие, тщательно подобранные предложения для общения. Это было… приятно. Он вздохнул и снова разблокировал свой телефон. Прошло всего десять минут с тех пор, как он проснулся с криком, застрявшим в горле. Стоило ли попытаться снова заснуть? В одиннадцать у него занятия, и Джисон обязательно насядет на него, если он явится в аудиторию подобно зомби. Он знал, что встретится с Джисоном всего через несколько часов, но это не мешало ему размышлять о том, насколько легче было бы заснуть, если бы Хан лежал у него на груди, как самое милое и теплое одеяло, которое только могло быть у Хёнджина. Перевернувшись на спину, он закрыл глаза. До будильника оставалось ещё шесть часов — слишком долго, чтобы сидеть без сна в постели. На удивление, он быстро провалился в темноту. Ты оглядываешься по сторонам. Комната была такой же, как и до этого, но ты всё равно пытался отыскать в ней что-то новое. Мальчик, что был поблизости, спал, но по тому, как он вздрагивал, можно было понять, что ему снится очередной кошмар. Он даже младше тебя, а тебе всего восемь. Это было несправедливо. Может, ты и был мал, но даже ты понимал, как это несправедливо. Ты был в парке, игрался палками, которые нашел под каким-то деревом, а уже в следующее мгновение тебя что-то ослепило и бросило в машину. Когда с твоей головы наконец сняли мешок, ты оказался в этой клетке, где с тех пор оставался вместе с другим мальчиком. Тебя даже не выпускали в туалет или помыться. Справлять нужду приходилось в ведро, и ты скучал по временам, когда мог купаться в ванной с пеной и игрушками… — Эй, — прошептал ты, толкая второго в плечо. Он лежал спиной к тебе, спрятав лицо в одной из плоских подушек, которые засунули вам в клетку. Он только сильнее дернулся, по-видимому, совсем не услышав тебя. Он начал хныкать, и становилось понятно, что нужно разбудить его, пока он не привлек к себе его внимание. — Эй, просыпайся. Ты еще немного поуговаривал его, но он всё ещё не просыпался. Тогда ты протянул руку и с силой потряс его за плечо. Будить его так резко было грубо — во всяком случае, так всегда говорила мама, — но важно было то, чтобы мужчина не услышал вас. — Х-хён? — прошептал мальчик. — Прости, я знаю, как ты устал, — ты прошептал, чувствуя, как тебя охватывает чувство вины. — Тебе опять снился кошмар. — Я хочу домой… — Захныкал мальчик, еще больше пряча лицо. Ты почувствовал, как защипало глаза: тебе тоже хотелось домой, но нужно было оставаться сильным. В конце концов, в этом месте находился только ты, он и человек, который вас похитил. О, как же хотелось, чтобы с этим человеком что-нибудь произошло. Ты понятия не имел, сколько же времени вы провели в этой клетке, но достаточно много, чтобы он успел причинить боль. Щека пульсировала от ударов, а следы от ремня на спине отдавались болью при каждом движении, но в этом ты уже сам был виноват. Мужчина собирался навредить второму мальчику, поэтому ты закатил сцену и принял наказание на себя. Ты понятия не имел, кто этот мальчик, кроме того, что он был соседом по клетке, но ты не позволял ему пострадать, если мог как-то помочь. Ты вспоминал передачи, которые папа разрешал смотреть, когда мама была на работе — она всегда говорила, что они слишком жестокие, но папа говорил, что из них можно узнать много нового. Тебе хотелось, чтобы с этим человеком случилось то, что случалось в тех передачах. Мама всегда говорила, что нехорошо желать зла другим, но этот человек заслуживал этого. — Хён… мы умрем здесь? — Нет, мы выберемся, — прошептал ты, обнимая мальчика. — Я… Я придумаю, как нас спасти… Если бы только я мог как-то контролировать его разум… заставить его отпустить нас… — Я хочу спать… — Хорошо, поспи, Инни, — вздохнул ты. Тебе не светило никакого отдыха этим вечером, так как любая поза, которую ты пытался принять, причиняла тебе сильную боль. — Я буду защищать тебя. — А если он вернется? — прошептал Чонин, его слабое тело дрожало от страха. — Я… Я отвлеку его, — тихо ответил ты. — Я придумаю, как отвлечь его, а ты беги, хорошо? Убегай и зови на помощь. — Хорошо, хён, — раздался тоненький голосок Чонина. — А если он тебя обидит? — Я уже взрослый, — нет, это было не так. Ты всегда говорил маме с папой, какой же ты большой и взрослый, но теперь ты знал. Ты не был взрослым мальчиком. Ты всё ещё был таким маленьким. — Я справлюсь. Нет, не справишься, но нельзя было позволить Чонину узнать об этом. С горем пополам Чонин заснул в твоих объятиях, а про себя ты отметил, что это была, похоже, седьмая ночь вашего пребывания в плену. Хёнджин в ужасе распахнул глаза. Он сорвался с кровати и тяжело упал на пол, хрипел в попытках вспомнить, где он. Под ладонями чувствовалось холодное дно клетки, но когда он пошевелил пальцами, то ощутил лишь ковер. Как… Почему… Чонин? Чонин был тем самым мальчиком из его кошмаров? Чонин был тем самым мальчиком, с которым его похитили? В этом не было никакого смысла! Но… В какой-то степени он всё же был. Это объясняло, почему Чонин показался ему таким знакомым, и почему он так странно вел себя рядом с ним. Чонин помнил? Его сны реальны? В этот момент прозвенел будильник. Как ему после такого идти на занятия? Может быть, Джисон сможет помочь… или Чан… А может, и сам Чонин. Хёнджин сел, подтянул колени к груди и глубоко вздохнул. Так или иначе, он докопается до истины.