If I Say Stay, Please Don't Go

Хотелось кричать, но горло уже пересохло. Он закричал в подушку, пытаясь избавиться от давления, которое душило его, но всё, что из этого получилось, только сильный кашель. Почти удивительно, что он не закашлял кровью. На наволочке всё ещё были коричневые пятна, въевшиеся глубоко в ткань. Джисон пытался убедить его купить новую, но он почему-то постоянно менял тему разговора. Возможно, хотел наказать себя, но не мог решиться выбросить их — выбросить напоминание о том, что ему нужно быть осторожным. Несмотря ни на что. Зазвонил телефон, послав вибрацию по всей кровати. Хёнджин тяжело дышал, чувствуя себя так, словно убегал от того, как тепло ему было. Он чувствовал себя последним идиотом из-за того, что буквально закатил истерику, но не знал, что еще делать. Он задыхался. — Привет, — он улыбнулся, но его голос был грубее, чем обычно. Джисон мгновенно нахмурился. — Ты хорошо себя чувствуешь? — Угу, я только проснулся, — Хёнджин попытался скрыть свою дрожь, потирая горло. Джисон, казалось, понимал, что это не вся правда, но решил не настаивать. Ради Хёнджина. — Я соскучился… — Сказал он вместо этого, его глаза сияли любовью и тоской. — Я тоже скучаю по тебе… — Хёнджин рухнул на кровать, прижимая к груди подушку. — Мы скоро вернёмся в кампус, — Джисон слегка улыбнулся, глядя на Хёнджина через телефон с таким мягким выражением лица. — Извини, что я не смог вернуться раньше… Я честно старался. — Ты проводил время со своей семьей, — мягко улыбнулся в ответ Хёнджин. Давление в его груди немного ослабло. — Ты не мог просто плюнуть на них и уехать. — И всё же… — Он надулся и подпер щеку игрушкой. — Я бы хотел, чтобы ты поехал со мной… мы бы спали в одной кровати и всё в таком духе. — В следующий раз, — легкомысленно усмехнулся Хёнджин. — По крайней мере, здесь к нам не будут заходить. — Джинни, — усмехнулся Джисон, его уши покраснели. — Ты на что намекаешь? Что ты бы развращал мою невинность под родительской крышей? — Не думаю, что это называется именно так, — улыбнулся Хёнджин. Разговор с Джисоном всегда поднимал ему настроение. — Но если я правильно помню, именно ты умолял меня заставить тебя плакать, когда я тебя тра… — Так, мне пора идти, созвонимся позже! Люблю тебя! — Закричал Джисон на одном дыхании, и всё его лицо стало ярко-красным. Хёнджин разразился громким смехом, прежде чем понял, что на самом деле сказал Джисон. Он мгновенно замолчал. Джисон заметил перемену в его настроении и нахмурился. — Хан… — Он запнулся на мгновение. — Я тоже тебя люблю. — Чт… — Глаза его расширились и стали стеклянными. — Джинни… — Скоро увидимся, да? — Хёнджин пожалел, что не смог смахнуть поцелуем единственную слезинку, скатившуюся по раскрасневшейся щеке Джисона. — Угу, скоро увидимся, — Джисон засиял, когда вторая слеза скатилась вниз. Они смотрели друг на друга еще мгновение, прежде чем Джисон, наконец, завершил разговор. Хёнджин заблокировал телефон и сел обратно на кровать. Это был последний день каникул, и он почти пожалел, что остался в кампусе. Связано это было не столько с тем, что он скучал по родителям — он всё ещё не говорил с ними о том, что видел из-за ТИР Чонина, — сколько с тем, что он не осознавал, как сильно зависит от своих друзей, пока они все не разъехались. Все семь его друзей уехали по домам на каникулы, оставив Хёнджина одного. Джисон предложил, — хотя, наверное, «умолял» было бы более подходящим словом — чтобы Хёнджин поехал с ним, но он вежливо отказался. Как бы ему ни было комфортно с Джисоном, он знал, что ему будет не по себе рядом с его родителями, в доме его детства, на протяжении целой недели. Он только-только нашёл своё место в кругу друзей и знал, что такая смена обстановки только отбросит его назад. Тем не менее он всё же немного жалел об этом. С остальными он общался через групповой чат, а с Джисоном каждый вечер созванивался по фейстайму. Из-за этого он скучал по младшему ещё больше: каждый раз, когда он завершал разговор, боль в груди, казалось, усиливалась. Телефон зажужжал. Хёнджин улыбнулся, увидев сообщение от Хана: экран засиял множеством сердечек и блестящих стикеров. Он слегка усмехнулся про себя и отправил в ответ несколько сердечек и цветочков. Тёплое чувство в груди мгновенно угасло. Заслуживал ли он Джисона? Он был таким ярким и добрым — он должен быть с кем-то, кто заставит его сиять ярче, но делал ли его таким Хёнджин? Или он делал Хана унылым? Сынмин сказал, что из-за него Джисон улыбается шире, но ему кажется, что он делает для него недостаточно. Джисон вернулся в кампус поздно вечером, но казалось, что он слишком далеко. Хёнджин ненавидел, насколько изолированным чувствовал себя. Как ему удавалось жить с этим так долго? Даже до несчастного инцидента он просыпался и каждый день ходил по своим делам с глубоким, ноющим одиночеством в груди. Даже когда его окружали «друзья», Хёнджин чувствовал удушье. Возможно, тогда он этого не понимал, но, оглядываясь назад, становится ясно, что он был в опасной изоляции. Они с Минсу шутили, что покончат с собой, но были ли это действительно шутки? В последнее время он был так счастлив, что это пугало его. Благодаря Джисону и остальным Хёнджин не испытывал желания причинить себе боль с той ночи на мосту с Сынмином. Всякий раз, когда он чувствовал зуд, рядом был кто-то, кто мог его отвлечь. После встречи с Джисоном и остальными Хёнджин снова захотел жить. Но теперь одиночество давило на него, вдавливая в кровать, словно скала, пытающаяся проломить его грудную клетку. Слёзы впитывались в подушку, но он не издавал ни звука. Каким бы ни был его прогресс, плакать громко он никогда не умел — даже раньше это были лишь беззвучные слёзы, красные глаза и тихое всхлипывание. Минсу смеялся над ним, говоря, что он так плачет, чтобы не быть уродливым, как все остальные, когда рыдают. Тогда это немного задевало, но сейчас это казалось таким несущественным. — Джинни? — Джисон толкнул дверь комнаты и быстро закрыл её за собой, услышав почти беззвучное хныканье, доносящееся от комочка, свернувшегося на кровати. Им удалось подкупить одного из студентов, чтобы он записал ключ от комнаты Хёнджина на удостоверение личности Джисона, и тот мог заходить в его общежитие, когда захочет. Хёнджин был ошеломлен тем, что это действительно сработало, и быстро понял, как же благодарен за это. Особенно в такие моменты, как сейчас, когда он не мог встать с кровати. — Я вернулся, малыш, — Джисон забрался в постель к Хёнджину, улегшись ему на грудь. Тяжесть его одиночества сменилась утешительной, теплой тяжестью его друга. Она прогнала жжение в горле. — Я рядом, — тихонько хмыкнул Джисон, обнимая его. Он поцеловал Хёнджина в щеку, утирая слёзы. — Всё хорошо… Я рядом. — Хани… — Он захныкал, перевернувшись так, чтобы спрятать лицо в его рубашке. — Давай вздремнем, хорошо? — Его слова вибрировали в груди. — Позже можем пойти и понадоедать Чанни-хёну. — Мм… Впервые за неделю Хёнджин не чувствовал удушья, когда засыпал.

***

Хёнджин ковырялся в еде, лишь наполовину прислушиваясь к разговорам вокруг. Все вернулись целыми и невредимыми и собрались в квартире на небольшую вечеринку перед началом занятий на следующий день. Четыре дня спустя Хёнджин по-прежнему чувствовал, что его окружает тревога. Джисон делал всё возможное, чтобы подбодрить его, но в груди Хёнджина словно образовалась дыра, которая росла с каждым днем, заполняя его существование своей пустотой. Он не хотел больше так себя чувствовать, но, похоже, ничего не помогало справиться с этим. Джисон пытался убедить его поговорить с Чаном, который, возможно, мог бы использовать свою ТИР, чтобы успокоить бушующую пропасть, разрывающую его на две части, но он не хотел быть обузой. Он ненавидел выражение лица Джисона, высказывая свои опасения. Хан явно хотел поспорить — хотел попытаться убедить Хёнджина в том, что он никогда не будет обузой, но… Хёнджин очень хорошо научился менять тему разговора. — Привет, — Джисон прижался к нему. — Привет, — Хёнджин улыбнулся и нежно поцеловал его, носом подталкивая Хана в более удобное положение. Джисон только счастливо вздохнул в поцелуе, полностью удовлетворенный невинным касанием губ к губам. Хёнджин отстранился и прижался к нему лбом. Джисон слегка хихикнул, потянулся и взял чипсы. Хван просто открыл рот и позволил покормить себя, не разрывая при этом их зрительного контакта. — Я рад, что вы счастливы, но не могли бы вы не делать этого перед моими суши? — Вмешался Чанбин, тон очевидно выдавал его улыбку. Хёнджин и Джисон отстранились друг от друга, лица раскраснелись, а глаза расширились. — Ой, не будь занудой, хён, — Феликс шлепнул старшего по плечу. — Они милые вместе. Тебе просто одиноко. — Я тебя поцелую, Бинни, — промурлыкал Минхо с другой стороны. Чанбин покраснел почти так же, как и Джисон, внезапно обнаружив, что его обед такой увлекательный. — Минхо-хён поцелует кого угодно, — Сынмин слегка ухмыльнулся. — Только тех, кого считает красивыми, — без задней мысли поправил его Чан. Наступила тишина, после чего все они разразились смехом, отражающимся от деревьев кругом. Ни одна группа в кампусе не смеялась так громко, как они. — Ты думаешь, мы красивые, хён? — Игриво ворковал Феликс. — Конечно, Пикси, — ответил Минхо, продолжая поддразнивать. Хёнджин слегка усмехнулся, увидев, как у Феликса покраснели уши, но его ухмылка не сходила с лица. — Почему бы тебе не подойти и не получить свой поцелуй? — Не подстрекай его, — усмехнулся Чан. — Он же не боится поцеловать тебя. — И я нет! — Минхо ехидничал, почти оскорбленный тем, что его честь может быть поставлена на кон. — Тащи сюда свою милую маленькую задницу, Ликс. Нам нужно показать более наглядно. — Иду-иду! — Пропел Феликс и практически переполз через Чанбина, чтобы оказаться у Минхо на коленах. Старший поцеловал его нос и щеки легкими, невинными поцелуями, и в конце концов коснулся поцелуем его губ. — Я же говорил, — самодовольно сказал Минхо, заработав желаемую реакцию: Чанбин закатил глаза, а Чан ухмыльнулся. — Почему им можно целоваться, а нам нет? — Надулся Джисон, прислонившись щекой к плечу Хёнджина. Хван лишь с нежностью посмотрел на него и взял его руку под столом, сцепляя их пальцы. — У тебя звонит телефон, — Чонин заметил, что телефон Хёнджина вибрирует. Нахмурившись, Хёнджин посмотрел на экран. Номер был неизвестным. Он на мгновение взглянул на Джисона, и тот мотнул головой в сторону соседнего дерева, где было не так много студентов. Хёнджин кивнул и прижался поцелуем к его щеке, затем взял телефон и ответил на звонок, уходя в тень. — Алло? — Спросил он, чувствуя, как во рту немного пересохло. С тех пор, как закончились каникулы, он стал меньше разговаривать, не желая часто вступать в беседу. — Хёнджин? — Знакомый голос заставил его замереть. — М-Минсу? — Ему показалось, что его ударили кулаком в живот. — Эм… привет, — сказал Минсу на другом конце провода. — Я… я давно собирался тебе позвонить… — Как т-ты? — Как он теперь должен был общаться со своим старым другом? Он явно не был тем человеком из старшей школы, но знал ли об этом Минсу? Изменился ли Минсу так же сильно, как и Хёнджин, и если да, то осталось ли в нем хоть что-то от того парня, которого Хёнджин считал другом? На другом конце раздался глубокий вздох. Хёнджин оглянулся на стол, за которым сидел с друзьями, и увидел, что Джисон наблюдает за ним с беспокойством на лице. — Минсу? — Ты… ты пошел в колледж? — Угу… не лучший мой вы-выбор, но… но мне нравится, — он поморщился. Он ненавидел то, как заикается. Минсу даже не узнал бы человека, в которого он превратился. — Мм… это… — Минсу запнулся и сделал ещё один глубокий вдох. — Хёнджин? — Хм? — Ты сделал это специально? Хёнджин почувствовал, что время остановилось. Кровь стучала в ушах так громко, что он едва мог слышать студентов, которые занимались своими делами вокруг него. — Ч-что? — Ты… Ты ведь один из тех тигров, да? Тех, кто обладает сверхспособностями? — Д-да… — Как он догадался? Он сам догадался об этом, или родители наконец-то поняли? Его родители никогда не любили Хёнджина, так что он не исключал то, что они считали его злодеем. — Я так и знал, — прошептал Минсу, скорее самому себе, чем Хёнджину. — В тот день на крыше… ты специально заставил меня прыгнуть? Хёнджин почувствовал, что его сейчас вырвет. Так ли это всё было? Он не хотел, чтобы Минсу упал, но в шутку попросил друга спрыгнуть со здания. Но действительно ли это была шутка? Хёнджин должен был понимать — он не должен был быть таким жестоким. Какой нормальный человек скажет своему лучшему другу покончить с собой? Ему просто повезло, что он не заставил Минсу сделать что-то опасное до этого дня. Даже если он не знал, что у него есть ТИР, он знал, что в нём есть что-то другое. Что люди делают всё, что он скажет, и ему тогда нравилось злоупотреблять этим. Чувство вины разъедало его с того дня на крыше. Никакая терапия не могла убедить Хёнджина, что он не виноват в инциденте, по крайней мере, в каком-то его аспекте. — Я-я… — горло жгло от боли. — Я… даже если я не знал… Я с-сказал тебе п-прыгнуть… В конце концов, я в этом виноват… — Значит, ты признаёшь это, — голос Минсу стал жестче. Внутри Хёнджина всё опустилось. — Мне пришлось провести свой выпускной год на физиотерапии, потому что ты сломал мне позвоночник. Мои родители пытались убедить меня, чтобы тебя арестовали за попытку убийства, но я отказался, потому что… потому что я всё ещё верил, что ты мой друг… но какой друг заставит меня пытаться убить себя против воли? — Мин… — Нет! Мои родители были пиздец как правы, — Минсу плакал, это было ясно по тому, как дрожал его голос. — Ты урод! Ты пытался убить меня! Я всегда знал, что ты манипулятивная мудила, но я не думал, что ты… Я не хотел думать, что ты монстр. Хёнджин издал тихий всхлип, прикрыв рот рукой, чтобы сдержать его. — И теперь у тебя хватает наглости притворяться, что тебе жаль, — Минсу жестоко рассмеялся. — Я должен был догадаться, что в тебе есть что-то поганое… Сколько всего ты заставил меня сделать, а? Как много в нашей дружбе было того дерьма, что ты заставлял меня делать? Сколько из этого было на самом деле реальным? — Я… я никогда не хотел… — Закрой свой рот! — Крикнул Минсу. — Я не позволю тебе снова принудить меня! Иди к чёрту, Хван Хёнджин… Единственное, чего заслуживает такой монстр, как ты, — это убить себя. Хёнджин продолжал прижимать телефон к уху даже после того, как Минсу положил трубку. Ты урод! Он онемел. Манипулятивная мудила… Он думал, что должен чувствовать хоть что-то, но вместо этого не чувствовал вообще ничего. Ты монстр. Он не понял, что вернулся к остальным, пока на его щеки не легли теплые ладони. Ты монстр, Хван Хёнджин… — Джинни? — Джисон посмотрел на него, хмуря брови от беспокойства. — Что сейчас было? Ты в порядке? Хёнджин отстранился от Хана. Его лицо было совершенно безразличным. Он поднял свою сумку и молча перекинул её через плечо. Я монстр… — Хёнджин… — Остановись, — прошептал он. Грудь сжалась от боли, и он услышал несколько тихих шокированных вздохов. Он посмотрел на своих друзей, которые все смотрели на него в страхе — либо за него, либо из-за него — но на лице Хёнджина не промелькнуло ни одной эмоции. — Никогда больше не разговаривайте со мной. Боль. — Забудьте обо мне. Боль. — Ненавидьте меня. Боль. — Мы никогда не были друзьями. Никогда даже не думайте, что мы были близки. Боль. Хёнджин почувствовал такое же желание вырвать, как и во время разговора по телефону. Его друзья уставились на него, беспокойство и растерянность медленно превращались в гнев и презрение. — Какого хрена ты здесь забыл? — нахмурился Джисон. Хёнджин искривил рот в жестокой ухмылке, а затем раздался беспомощный смешок. — Уже ухожу, — прошептал он, поворачиваясь на пятках. Он слышал, как кто-то попытался что-то сказать, но было уже поздно. Его уже не было.