If I Say Stay, Please Don't Go

В какой-то миг Хёнджин обнаружил, что смотрит какое-то аниме на ноутбуке Чана. После того, как они съели свой — довольно вкусный, как хотел заметить Минхо — обед, все трое собрались на диване, чтобы пообниматься. — Терпеть не могу этого придурка, — жаловался Минхо, пальцами методично массируя Хёнджину голову, как обычно гладят кошек. Хёнджин определенно был достаточно довольным, чтобы замурлыкать: живот был сытым, теплое одеяло укрывало его колени и Чан с Минхо тискали его между собой. — Такой самоуверенный. — Минхо… это же буквально ты, — хихикнул Чан. Минхо отнял руку от волос Хёнджина, чтобы шлепнуть старшего, а затем вернулся к своей задаче — заставлять Хвана таять под его прикосновениями. Хёнджин же изо всех сил старался ни о чем не думать. Ни о чем. Ни о своей попытке, ни о том, как он хотел поблагодарить Минхо за еду, но осознал, что не может произнести ни слова. Ни о том, как обеспокоились старшие, когда он запаниковал, и тихие возгласы срывались с его губ в отчаянных попытках сказать хоть что-то. Ни о том, что никто из них не слышал ни о Чанбине, ни о Сынмине с тех пор, как последний выбежал из квартиры. Ни о том, что он скучал по Джисону каждой своей чертовой клеточкой. Ни о том, что он чувствовал, как его сердце по-настоящему физически трепещет от тоски в груди от того, как сильно он нуждался в Джисоне. Ни о том, что он боялся снова увидеть Джисона, потому что не знал, что сделает с собой, если он его ненавидит… — Эги, ты еще с нами? — Голос Чана оторвал Хёнджина от мыслей, которых он так старался избежать. Хёнджин слабо кивнул. Ведь не мог даже хмыкнуть. — Как ты себя чувствуешь? — Спросил Минхо, пальцами подобравшись к его подбородку. Хёнджин счастливо прикрыл глаза и прильнул к мягкому прикосновению. Хван пожал плечами. Он устал, но ему было тепло и сытно, так что могло быть и хуже. Он что-то начертил на ладони Чана. — Дыра? — Переспросил Чан, не совсем понимая, что тот имеет в виду. Хёнджин тихо вздохнул и указал на свою грудь. Он прочертил круг в центре, прямо над сердцем. Чан издал тихий звук, когда понял, о чем он говорил. — Чувствуешь дыру в груди? Хёнджин снова кивнул. Его глаза болезненно защипало, и второе «я» желало вернуться в общежитие, погрязнуть в изоляции. Он не заслуживал заботы Чана и Минхо. Он был ужасным человеком. Он обидел своих друзей и растоптал их доверие. Даже если они позволят ему вернуться в свою жизнь, они никогда не забудут, что он с ними сделал. Они никогда не забудут опасность, которую представлял собой Хёнджин. Никогда не забудут, как Хёнджин мог контролировать их без всяких раздумий, и поделать с этим они ничего не могли. Он вспомнил, как проводил исследование над своей реакцией сразу после того, как узнал о ней. Врачи-шарлатаны предлагали процедуры, которые «могли излечить» от ТИР, но, похоже, они скорее превратят его в овощ, чем помогут. Он знал, что такое лоботомия, даже если они показывали не такие ужасающие схемы. Тогда он понял, что единственный способ по-настоящему излечиться от этого проклятия — убить себя… А он даже этого не мог сделать нормально. — Всё будет хорошо, Джинни, — хмыкнул Чан. Хёнджин почувствовал, как на него снизошло успокоение. Ему стало интересно, что чувствовал хён, когда активировал свою ТИР. Было ли это так же страшно, как то, что описывал Сынмин? Или так же тревожно, как его собственные ощущения? — Тише, всё хорошо. Ты в порядке, малыш. — Хён… — Пробормотал Минхо, наклонившись через плечо Хёнджина, зашептав что-то на ухо старшему. Чан замер, нахмурившись. Хван же слишком устал, чтобы пытаться подслушать: страшно было узнать, о чем они говорят. Ведь скорее всего, о нём… — Я не знаю, Хо, — Чан немного откинулся назад. — Я… я не знаю, хорошая ли это затея сейчас… — Он в отчаянии, — Минхо словно почти умолял о чём-то. — Просто… им обоим это нужно. — Хёнджин, малыш, как ты себя чувствуешь? — Спросил Чан. Хёнджин нахмурился: конечно же, они говорили о нём… Он пожал плечами и спрятал лицо в плече Минхо. Чан хмыкнул и погладил его по спине, пытаясь утешить. Хёнджин ненавидел, что ему приходится закрывать глаза, лишь бы слёзы не пропитали футболку старшего. И ненавидел то, каким чертовски слабым он был. — Хочешь принять душ? — Предложил Чан, зная, как горячая вода может решить любую проблему. По крайней мере, в некоторых аспектах. Хёнджин кивнул. — Я тогда приберусь на кухне, — сказал Минхо, вставая и разминая спину. Хёнджин смотрел, как хён удаляется, а Чан взял его за руки и потянул в ванную. Он усадил Хёнджина на закрытую крышку унитаза, затем взял чистое полотенце, повесил его на крючок рядом с душем и включил воду. Хёнджин молча наблюдал за тем, как Чан проверял воду, чтобы она не была слишком горячей. — Тебе нужно что-нибудь еще? — Задал вопрос Чан, обернувшись. Хёнджин покачал головой. Он взял его за руку и что-то написал на ней. — Не нужно меня благодарить, — тепло улыбнулся Чан. Ладонями он обхватил его щеки и посмотрел сияющими глазами. Хёнджин вспомнил разговор с Сынмином перед тем, как не выдержал и сломался: как Чан всегда смотрел на них с такой гордостью в глазах… была ли это гордость? Смотрел ли он так на остальных? Чан нежно поцеловал Хёнджина в лоб, после чего снова выпрямился. — Если тебе что-нибудь понадобится, позови… эм… если ты откроешь дверь и постучишь в нее, я или Минхо услышим и подойдем, хорошо? Хёнджин кивнул, на его губах заиграла улыбка. Чан был так заботлив… Хёнджин едва мог выразить свою неспособность говорить, но старший всё равно уловил это и постарался сделать так, чтобы ему было как можно комфортнее. Заслуживал ли он это? Заслуживал ли Хёнджин хоть что-нибудь хорошее в своей жизни? Он снял с себя одежду Чана: толстовка была той, что передавалась по кругу между ребятами, но всё равно всегда оказывалась в шкафу хёна. Сложив её, он аккуратно положил кофту на край раковины. Пар начал затуманивать зеркало, и он почти боялся встретиться с собственными глазами. Узнает ли Хёнджин себя в зеркале? Душ был потрясающим. Хван изменил температуру, несмотря на то, что Чан так заботливо установил её для него. Сама по себе температура была идеальной, но он хотел большего, хотел почувствовать боль от обжигающей воды. Хотел, чтобы кожа стала ярко-красной, хотел почувствовать жар, исходящий от плеч, когда он снова наденет толстовку. Вот это… Это он заслужил. Он вымыл волосы, стараясь как можно меньше смотреть на свое тело. От шрама на руке он подпрыгивал на месте каждый раз, когда тот попадал в поле зрения, а раны на бедре бросались в глаза на фоне бледной кожи. Случайная мысль пришла в голову: раньше он был таким загорелым. Он занимался бегом, ходил на пляж и работал на улице в саду своей мамы. Многие шептались о том, что после выходных, проведенных на пляже, его кожа приобретает золотистый оттенок, но после инцидента он почти не выползал из дома — за последние несколько недель он загорел больше, чем за все предыдущие два лета. Сейчас он походил на призрака, как визуально, так и эмоционально. Ручка выкрутилась в упор к красному цвету. Он скривился, когда горячая вода стала невыносимой, но заставил себя встать под душ. Лицо исказилось от боли, стоило позволить обжечь себя. Чан скоро придет проведать его. Хёнджин не знал точно, сколько времени он простоял под струёй воды, но у него было ощущение, что времени осталось в обрез. Движения стали вялыми, когда он выключил воду, а равномерные звуки падающих капель из душа заглушались стуком собственного сердца. В течение нескольких минут не существовало ничего, кроме горячей воды. А теперь он вынужден снова встретиться с окружающим миром. Тепла, исходящего от кожи, стало только в разы больше, стоило снова надеть толстовку. Он накинул полотенце на голову, чтобы вода не впитывалась в ткань, но не смог заставить себя как следует высушить свои волосы. Он был… измотан. Выйдя из ванной, он осознал, что не может оторвать взгляд от потертого ковра в коридоре. Голова была такой тяжелой… Хотелось заснуть еще на несколько часов… Или дней… или лет… Может быть, даже навсегда. Чанбин и Сынмин спасли его, но с какой целью? Как только он пропадал из поля их зрения, он мог попытаться снова. Он должен попытаться снова: он опасен для общества. Он монстр, который потенциально мог причинить вред любому, с кем вступал в контакт. Собак усыпляют за то, что они хоть раз кого-то укусили. Одна ошибка — и их лишают жизни. Хёнджин кусал и причинял боль людям в течение многих лет. Его давно пора было усыпить. Всё, что ему оставалось, — это ждать, когда он снова останется наедине. Будет легко: теперь он знал, что сможет принудить себя. Во второй раз никаких неудач не произойдет… Он пообещал себе, что больше никогда и никому не причинит вреда. Руки легли ему на голову, взяв полотенце и став аккуратно высушивать его мокрые пряди. Он закрыл глаза и прижался к прикосновениям, позволяя Чану заботиться о нем. Возможно, он бы просто дал своим волосам высохнуть естественным путем, не заботясь о том, что может от этого простудиться, но когда кто-то заботится о нём… От этого горло болезненно сжалось. Всё, чего он хотел, это чтобы кто-то заботился о нем, — любил его, — и чтобы он заботился и любил в ответ. Он просто хотел, чтобы его приняли. Он нашел кое-кого, но сомневался, что Джисон захочет его снова. Все те ночи, проведенные вместе… все те слёзы, которые он вытирал со щек Джисона, все футболки, впитывающие его собственные. Все всхлипы и дрожащие вздохи, которые доносились из распухших от поцелуев губ. Все кошмары, от которых он прятал его, и его собственные, которые Джисон отгонял от него. Все эти смешки, переходящие в страстные поцелуи. Все те моменты, когда он терял себя в тепле Джисона. Все те разы, когда он чувствовал себя безнадежным и одиноким, а Джисон всего несколькими словами мог заставить его почувствовать себя любимым и достойным. Все эти глупые шутки. Все споры из-за того, что съесть на обед. Все свидания на учебе, поздние ночные прогулки в магазин, все звезды, что мерцали над ними, пока они открывались друг другу, делясь своими самыми темными мыслями и фантазиями. Всё это исчезло. Потому что он был монстром… — Не плачь, Джинни… Хёнджин так быстро вскинул голову, что точно услышал, как что-то хрустнуло. Он закрыл рот рукой и зарыдал, но отчаянные звуки вырывались из-под дрожащих пальцев. — Прости меня, — прошептал Джисон, руками всё ещё нежно промокая его волосы от влаги. Хёнджин попытался отстраниться, но Джисон накинул полотенце ему на затылок, чтобы не дать снова убежать. — Меня не было рядом… Я обещал тебе быть рядом и нарушил это обещание. Хёнджин открыл рот, но слова не выходили. Джисон точно увидел муку в его взгляде, потому что сам улыбнулся ему со слезами на глазах. Он подвел Хёнджина к дивану, на котором всё ещё лежали смятые подушки и одеяла. Чана и Минхо нигде не было, но прежде чем Хван успел подумать об этом, Джисон осторожно потянул его на подушки. Не говоря ни слова, Хан продолжал осторожно вытирать ему волосы. Хёнджин был уверен, что они высохли настолько, насколько их могло высушить полотенце, но он не хотел, чтобы Джисон останавливался. Если это последний раз, когда он видит Джисона, он собирался растянуть каждую минуту. Джисон сделал паузу, выпустив полотенце, которое сползло на пол. Не говоря ни слова, он начал водить пальцами по прядям, распутывая колтуны, как только мог, без расчески или гребешка. Хёнджин прильнул к прикосновениям, прикусив губу, чтобы она так жалко не дрожала. Никто из них не заметил, как по щекам Хёнджина потекли беззвучные слёзы, но после того, как Джисон счел его прическу достаточно приличной, он вытянул руки и прижал их к щекам Хёнджина. Тот попытался сдержаться, но в итоге всё равно прижался к Хану. — Ты, наверное, так ужасно испугался… — Прошептал Джисон, чей голос звучал сокрушенно. Хёнджин отшатнулся, наконец-то оставив между ними какое-то расстояние. Он схватил своего зайчика, который не покидал его рук, кроме похода в душ, с тех пор, как Чан подарил его. Казалось, он идеально помещался в его руки… Джисон идеально помещался в его руки… — Пожалуйста, посмотри на меня… Хёнджин покачал головой, зарываясь лицом игрушке в голову. Он пытался успокоить дыхание, но всё, что у него получалось, — это задыхаться. От зайчика слабо пахло одеколоном Чана, когда они вместе дремали в начале того дня. Ему хотелось, чтобы Чан был рядом. Чан смог бы успокоить неровный стук его сердца. Чан мог бы успокоить волны беспокойства, бушующие в его жилах. Чан просто… знал бы, что ему нужно, без необходимости что-либо говорить. — Малыш… Хёнджин услышал, каким испуганным был Джисон. От этого внутри всё сжалось. Джисону никогда не должно быть страшно… Он должен быть счастливым. Должен сиять, быть ярким и счастливым. Неужели присутствие Хёнджина разрушит его шансы стать таким? — Хёнджин… Он наконец-то поднял голову. Встретившись с ним взглядом, он мгновенно сломался. Лицо исказилось крайней горестью. Стоило Джисону только раскинуть руки в стороны, как Хван бросился к нему, зарылся лицом в плечо и разразился душераздирающими рыданиями. — Я… виноват… — Он задыхался между рыданиями, колотясь от дрожи в объятиях. — Это… всё из-за… меня… Мне… пиздец как… жаль… Он думал, что его сейчас точно вырвет. — Тише-тише… всё в порядке, — замычал Джисон, обнимая его так крепко, как только мог, словно боялся, что Хёнджин исчезнет, если он его отпустит. — Я рядом… ты больше не один… Хёнджин что-то пробормотал себе под нос, и это слово затерялось под его дрожащими рыданиями и рубашкой Хана. — Что? — Переспросил Джисон, пытаясь отстранить Хёнджина, чтобы взглянуть на него, но тот прижался к нему только сильнее. — Я не понимаю, мышонок. — Монстр… Я монстр… монстр… это всё моя вина… из-за меня… — Рыдания Хёнджина всё больше выходили из-под контроля, а его дыхание стало опасно учащенным. Перед глазами всё поплыло и стало темнеть по краям. Джисон легонько покачивал его из стороны в сторону, мыча всякую ерунду, пока у Хёнджина медленно заканчивались слёзы. К тому времени, когда рыдания, наконец, перешли в слабое, жалкое сопение, у него закружилась голова, а Джисон стал осыпать поцелуями его щеки и нос. Он хотел убежать, но тело предало его — оно хотело Джисона больше, чем он хотел убежать. — Я не сержусь, — сказал Хан после нескольких минут молчания. Хёнджин зашевелился, пытаясь вырваться из объятий, но тут же обмяк. Он не мог бороться против Джисона, даже если бы захотел. — Джинни, эги… — … моя вина… мне жаль… — Пожалуйста, не извиняйся, — голос надломился, и Хёнджин не мог сдержаться, чтобы не посмотреть вверх, — сердце сжалось от беззвучных слёз, бегущих по щекам Хана. Он снова заставил Хана плакать… всё, что он делал, это причинял ему одну лишь боль… — Я просто… твою ж мать… Я так ужасно рад, что с тобой всё в порядке… — Мне жаль… — Я не боюсь тебя, — сказал Джисон, заставив Хёнджина подпрыгнуть на месте. Он даже и не подозревал, как ужасно боялся этого, пока его не переубедили в обратном. — Я доверяю тебе целиком и полностью… даже если ты принудил нас, это было не потому, что ты хотел причинить нам боль. Кто бы тебе ни позвонил… он сказал что-то, что очень ранило тебя, и ты просто пытался защитить нас… правда? — Не хотел больше делать вам больно… — Он тихо застонал, его глаза щипало, но слёз больше не было. — Ты слишком хороший, — вздохнул Джисон. Он натянул рукав на руку и осторожно начал вытирать остатки влаги с раскрасневшихся щек Хёнджина. — Я… хочешь, расскажу кое-что странное? Хёнджин слегка кивнул. Он понятия не имел, что Джисон собирается сказать, и это пугало его. — Я… чувствую разницу в твоем внушении, — признался он. Хёнджин моргнул, в замешательстве нахмурив брови. Джисон тихонько хмыкнул, а потом наклонился и поцеловал его в уголок рта, как будто не смог удержаться. — Раньше… когда ты принуждал меня, когда мы… ну, знаешь… занимались всякой всячиной, это было как-то… тепло? Мягко, почти… но в этот раз было… Он замялся, слегка нахмурившись, пытаясь понять, как сформулировать то, о чем он думает. — Это было неуверенно, — через мгновение определился он. — Я чувствовал, как тебе было страшно во время внушения… Я наблюдал, как… как ненавидел тебя, и хотел закричать, чт-что я бы никогда… Он прервался, задыхаясь, и Хёнджин закрыл глаза. Он не мог видеть боль на лице Джисона. Боль, которую причинил он, потому что был таким плохим человеком. Боль, которую он причинил, потому что был монстром. — Прости меня, пожалуйста, — голос Джисона дрожал. — Я… я наблюдал, как делал тебе больно… ты был таким раз-разбитым, и я… я просто хотел сделать тебя снова счастливым… — Это из-за меня… — Тс-с… Никаких больше извинений, хорошо? — Джисон прижал большой палец к губам Хвана, проводя им по разорванной, потрескавшейся коже. — Просто… дай мне загладить свою вину? — Мне было так страшно… — Признался Хёнджин, его слова легко коснулись подушечки большого пальца Хана. — Это был… Минсу. Джисон потрясенно распахнул глаза. Хёнджин после долгого, утомительного дня рассказал ему обо всем, что произошло: начиная со встречи с Минсу, их странных отношений друг с другом, до всего, что он чувствовал после происшествия. — Он… — Лицо Джисона ожесточилось. — Вот же ублюдок… — Он спросил… сделал ли я это специально… — Хёнджин думал, что сейчас разрыдается, но он так устал, что всё, что он смог сделать, это прижаться Хану к груди. — Я… я сказал, что… что даже если я не осознавал… в конце концов, всё равно в этом виноват я-я… — Ты не виноват… — Он назвал меня монстром, — Хёнджин закрыл глаза. Он так устал. Он хотел перестать дышать… Хотел, чтобы его сердце перестало биться, чтобы он мог наконец отдохнуть. — Сказал, что… такой монстр, как я… ед-динственное, чего я за-заслужил, это… — Хёнджинни… — Покончить с собой, — при этом признании у него свело живот, как это бывает, когда спускаешься с большой американской горки. Джисон ощутимо напрягся под ним. — И… и я д-даже не смог сделать это… как надо… — Сынмин рассказал мне, что случилось, — прошептал Хан через мгновение. Хёнджин обхватил его руками и ногами, прильнув так сильно, как только было возможно. Неудивительно, что Джисон любил прижиматься к нему как коала. Это было очень удобно. — Он… он и Бинни-хён сняли с меня внушение. — Как? — Реакция хёна смогла нейтрализовать его, но он уставал, используя её, — объяснил Джисон, нежно проводя пальцами по волосам Хёнджина. — Ты знал, что ТИР Сынмина на самом деле исцеляет? Не могу поверить, что мы так долго не могли этого понять… Наверное, Минни восстанавливал силы хёна, когда он слишком уставал? Ему нужно объяснить нам, чтобы в этом был хоть какой-то смысл. — Они будут меня ненавидеть… — Нет… нет, Хёнджин, — Джисон сел и заставил того посмотреть на него. Глаза Хвана были раскрасневшимися и стеклянными, и всё его тело била дрожь. — Никто тебя не ненавидит… Мы все тебя очень сильно любим. Все мы… когда хён сказал, что-что ты по-попытался покончить с собой… — он стал заикаться, воспользовавшись моментом тишины, чтобы прижать Хёнджина ближе к себе. — Я так испугался… Я чуть не потерял тебя… Я чуть не потерял тебя, не успев даже показать, как сильно я тебя люблю… — Как? Как ты можешь любить меня после этого? Даже он слышал уязвимость в собственном голосе. — Потому что я буду любить тебя, несмотря ни на что, — Джисон нежно прижался губами к его щеке. — И… и потому что я знаю тебя — я знаю, что ты сделал это не для того, чтобы причинить нам боль… как ты и сказал. Ты пытался защитить нас… Боже, я не знаю, что бы я делал, если бы потерял тебя. — Я не заслуживаю тебя… — Я хочу быть с тобой, Джин, — серьезно сказал Джисон. — Мне неважно, куда ты пойдешь… Я пойду за тобой куда угодно. — Почему? — Потому что… потому что ты делаешь меня лучше, — Джисон задумался на мгновение, прежде чем ответить. От чистой искренности в его глазах просто перехватывало дыхание. — Находясь рядом с тобой… глупые, скучные вещи становятся такими веселыми. С тобой учеба веселее. С тобой весело ходить по магазинам. Ты просто делаешь всё лучше. И я чувствую себя лучшей версией себя, когда ты рядом… Я хочу быть хорошим для тебя, поэтому стараюсь изо всех сил стать лучше как личность… ты просто… просто делаешь меня счастливым, и я не хочу тебя потерять. — Хан… — Как бы Хёнджин ни думал, что он выплакал уже все слёзы, они вновь хлынули по его щекам. — Я серьезно, — усмехнулся Джисон. Хёнджин почувствовал, как его сердце учащенно забилось при виде такой знакомой улыбки в форме сердца. Он никогда больше и не думал, что увидит её снова… а она была еще ярче, чем он помнил. — И я знаю, что другие чувствуют то же самое… ну, не прям то же самое. Если бы они ощущали то же самое, нам пришлось бы очень долго беседовать по этому поводу. — Хм? — Хёнджин хмыкнул, от чего ухмылка Хана стала еще шире. — Ну, если бы они чувствовали то же, что и я, тогда нам пришлось бы поговорить о том, что ты мой, и что ты не можешь принадлежать им так, как мне, — хихикнул Джисон, отчего внутри всё снова наполнилось смехом. — Ну, то есть… Думаю, это зависит от ситуации… Только между нами: если Чанни-хён захочет присоединиться к нам разочек или два… Не скажу, что я был бы в восторге, но… Хёнджин фыркнул, не в силах побороть рвущийся наружу смех. Хан же распахнул глаза — почти в шоке — и обнял Хёнджина, засмеявшись вместе с ним. — Только Чанни-хён? — Спросил Хёнджин, когда ему удалось снова взять себя в руки. — Мм, может быть, — раздумывал Джисон, драматично постукивая себя по подбородку. — Но об этом нам сначала нужно поговорить… — Ты… Блин, я тебя люблю… — Прошептал Хёнджин, глядя Хану в глаза. Он вспомнил первую ночь, когда они вместе пошли в магазин, вспомнил, как ярко мерцали звёзды. Они казались почти искусственными, настолько яркими и сверкающими они были. Те звезды даже не могли сравниться с глазами Джисона. — Остальные ждут, — тихо признался Джисон, когда снова обрел дар речи. — Они все сейчас тусуются в библиотеке, ждут, когда я скажу, чтобы они пришли. — Вот как… — Хочешь, чтобы они подождали еще немного? — Пожалуйста? — Конечно, — Джисон потрепал его по щеке. — Для тебя всё, что угодно. — Хан? — Мм? — Как ты думаешь, хён разозлится, если мы воспользуемся его комнатой? Джисон на мгновение уставился на него, а затем уткнулся лицом ему в плечо и рассмеялся. Всё его тело тряслось от усилий удержаться от смеха. Хёнджин же подождал мгновение, потом еще одно, затем еще, но быстро понял, что его вопрос оказался еще смешнее, чем он предполагал. Он не сдержался и захохотал вместе с Джисоном. Всё это казалось почти нереальным: обнимать Хана, смеяться вместе с ним, касаться его губами и хихикать в нежных поцелуях. — Хёнджин? — Аа? — Если он разозлится, то мы разберемся с этим потом. Джисон отстранился от поцелуя, и его лицо исказилось в озорной ухмылке. Хёнджин почувствовал, как по телу прокатилась волна жара, и не успел он опомниться, как его потянули в сторону комнаты Чана. Придется ли им сесть и разобрать по полочкам то, что произошло? Безусловно. Но в данный момент он собирался позволить себе всё это. Придется ли ему отвечать на множество неудобных вопросов, как только вернутся остальные? К сожалению. Но если так можно было исправить ошибки… Хёнджин всегда задавался вопросом, заслуживает ли он счастья, и так часто ему напоминали, что нет… Но в то же время, ему снова и снова доказывали, что Джисон, и Чан, Минхо, Чанбин, Феликс, Сынмин, Чонин… все они будут рядом с ним, даже если он не чувствует себя достойным их любви. Он спрашивал себя, судьба ли это, которая постоянно притягивает его к ребятам, и начинал думать, что, возможно, так оно и есть… Может быть, ему суждено наконец-то стать счастливым.