Дело семейное

Спустя 5 лет

— Скажите, что Вы чувствовали, когда фотографировали своих братьев в таких эротичных костюмах и позах? — Зависть, что они сексуальнее и красивее меня, — все смеются, но всё равно записывают ответ. — А как Вам пришла в голову идея взять за моделей собственных братьев-близнецов? — Во-первых, много девчонок пускали на них слюни, когда они учились в школе и университете, — очередной смешок со стороны журналистов. — Во-вторых, они очень фотогеничные, да и не нужно далеко ходить в поисках смазливых мордашек. В третьих, могут работать бесплатно. Сонми очень веселила аудиторию своими ответами, тем самым отводя от себя любые подозрения. Она правда вела себя, как самая настоящая сестра, которая может не только показать братьев в кожаных ремешках с плетью и одних лишь галстуках с дымящими сигаретами, но и выставить их в очень плохом свете. — А Ваши братья смущались, когда позировали на камеру своей сестры? — Нет, но они меня не слушали почти. Знаете, нужно дрессировать, как собак, и хорошо, что я знаю с детства, чем их можно шантажировать, — она говорит очень расслабленно, спокойно, как будто и не видит никакого подвоха в вопросах. — Позировали ли Ваши братья другим художникам в подобных темах? — Так… а эта встреча посвящена мне, или моим братьям? — она ухмыляется, вновь слыша слабое хихиканье, но также видит пристыжено опущенные взгляды вниз. — Давайте вопрос не о них, хорошо? — Как Ваши родители отнесли к выставке? Всё-таки – это их дети. — Мама почти ничего не сказала, разве что подметила, что Тэтэ похудел, и начала жаловаться мне, что я заставила их сидеть на диетах, — она закатывает глаза, пока слышит знакомый смех. — Отец сказал, что был бы он молод, то тоже бы захотел сняться в подобном. Потом мама дала ему подзатыльник. На самом деле, она чувствует себя каким-то шутом или стенд-ап комиком. — А Вы? Какие Ваши впечатления о выставке? — Наконец-то вопрос обо мне! — она радостно хлопнула в ладоши, смотря в улыбающееся лица журналистов. — Что ж… я давно хотела сделать такую съемку, еще со школы, потому что я знала, что это станет моей визитной карточкой в мир фотографий. Только вот мне не хватало опыта, образования, знаний, банально декораций. Сейчас, когда я понимаю, что моя выставка произвела фурор, сделала известной не только меня, но и моих братьев, я понимаю, что более, чем довольна. — Вам не страшно, что Вам всего лишь 22 года, а Ваша первая выставка снятая в эротическом стиле? Не боитесь, что Вам не будут предлагать серьезные съёмки из-за остроты первой тематики? — Хорошие вопросы. Сначала, я боялась, — жмет плечами, отвечает честно, открыто, тем самым вызывая у журналистов симпатию. — Действительно, а что, если меня вообще не будут воспринимать как профессионального фотографа? Но потом, я поняла, что, да, в том-то и дело. Мне всего 22, и у меня будет еще куча выставок, разных тем и направлений, где я полностью себя раскрою. Репортеры задумчиво кивнули, записывая что-то у себя в блокнотиках. Камеры периодически щелкали, но не ослепляли вспышкой. Всё было очень мирно и тихо, и как для первой в жизни пресс-конференции Сонми вела себя довольно неплохо. Всё закончилось спустя час или два – она не знает, потеряла счет времени. Ей захотелось вернуться к студии, где она выставляла свои работы, и проследить за тем, как стены пустеют, а её фотографии увозят. Почти половину раскупили, и ей даже смешно представлять, что у кого-то дома будет висеть огромная фотография обнаженного по пояс Тэхена, который стоит в профиль, пуская дым от сигареты в воздух, а у кого-то будет стоят у стены портрет Тэтэ с открытыми ключицами и длинными пальцами, что накрывают его лицо, оставляя видимым лишь один глаз. В наушниках играет какая-то электроника, ветер обдувает со всех сторон, и Сонми кутается в пальто, спрятав губы в шарфе. Интересно, что будут писать завтра в журналах, газетах? Как обыграют её ответы? Но ведь она правда хорошо держалась! Не говорила о том, как одна из сессий превратилась в сущий кошмар, где Тэхен долбился в свою сестру, пока она целовала Тэтэ и стонала их имена. Они чуть не разнесли её студию, потому что… ну… они могут проводить такие встречи максимум дважды в год, так что им пришлось пожертвовать одним из прожекторов. Ухмыляется и идет пешком домой, вспоминая некоторые подробности. Пытается не сильно баловать себя, потому что они же договорились – не зацикливаться. Сонми идет по своей дороге фотографа, Тэхен – хирурга, а Тэтэ по преподавательской тропе. У них троих слишком много работы, чтобы искать кого-то на стороне, но… Им нужно. Не исключено, что это была их последняя встреча, как любовников. Особенно, после такой выставки и такого интервью. Они знали, на что идут, когда были у неё в студии, когда позировали, обговаривали выставку, обсуждали риск и реакцию общественности. Но Сонми так сильно хотела поделиться со всем миром красотой своих братьев-близнецов, она так хотела выразить всю любовь через искусство, что ей было плевать. Будут критиковать? Хорошо. Одобрять? Еще лучше! Восхищаться? Прекрасно. И ведь правда есть те, кто раскритиковал слишком открытые образы Тэтэ и Тэхена, кто-то одобрил, что девушка показала мужчин с такой особенной стороны, а кто-то восхитился талантом Сонми и красотой её братьев. К тому же, это просто прекрасный ход – о ней много, кто говорит, она заявила о себе, буквально ворвалась в мир фотографий, с ноги выбив дверь. Но… придется чем-то жертвовать. Всегда приходиться. Заворачивает за угол и уже достает ключи, как видит двух высоких парней, очаровательных, знакомых, так похожих на саму Сонми. Они стоят, смеются, о чем-то разговаривают и греют руки в карманах пальто и куртки. Первым её замечает Тэтэ, а потом и Тэхен. — Что вы тут делаете? — она хмурится и подходит ближе. — Мы сдали билеты и… решили остаться еще на одну ночь, — жмет плечами Тэтэ. Только сейчас Сонми замечает их чемоданы у ног. — Неизвестно, когда мы увидимся в следующий раз, — отвечает Тэхен. — Всё теперь в подвешенном состоянии, да? Да. Да, они тоже понимают, что теперь всё кардинально изменится, и что вряд ли они смогут хотя бы раз в год приезжать друг к другу. Если Сонми станет очень известной, если Тэхен будет востребованным хирургом, а Тэтэ будет обязан быть примером для своих студентов, то черт знает, кто за ними будет следить и как тогда их жизнь сложится. — Да, — выдыхает Сонми, пытаясь скрыть грусть, но у неё это очень плохо получается. — Ты пустишь нас? Она не может не пустить, потому что они не смогли нормально попрощаться. Ей необходимо чувствовать завершение, но она понимает, что ни с Тэтэ, ни с Тэхеном такое невозможно. Прекрасно готова к первым месяцам депрессии, знает, как будет жалеть вообще, что всё начала несколько лет назад, и будет очень по ним скучать, но сейчас у них есть последний, один единственный раз, когда они могут быть собой друг для друга, когда они могут любить друг друга и наслаждаться каждым прикосновением и вздохом. Нельзя такое упускать. И Сонми не упустит. Она очень их любит, она всегда будет их любить, даже когда у неё появится молодой человек, даже когда ей придется стать тетей для детей Тэтэ и Тэхена, и даже когда у неё будут свои дети от человека, который ничего не узнает, и который никогда не станет ей таким же близким, как братья. Сонми больна, и она никогда не вылечится.