«Dum spiro, spero» — Пока дышу, надеюсь

      Когда компания друзей наконец добралась до контрольной точки — тамошнего четырёхзвездочного отеля, то Кокоми, Йоимия и Аяка отправились в свой номер, а Горо с Томой — в отдельный, поскольку номеров больше чем на трёх человек предусмотрено не было. Изначально Тома просился в один номер с Аякой, но та, краснея ярко-алым цветом, отказалась — не с негативным помыслом, а просто пожелав побыть ближе с подругами. Тот недовольно промычал на выбор своей девушки, но знал, что нет — значит нет, и оставался только один ход:       — Хорошо, моя леди, но если что — дверь в мой номер всегда открыта для тебя, — Тома цокнул языком и подмигнул ещё пуще смущенной Аяке, которая поспешила скрыться за дверью «женского номера».       Горо — будущий сосед Томы — сделал вид, что не слышал этих слов, а ведь второй номер будут делить с ним. И как так можно было поступить с другом? Но зла не держал; только недовольное движение хвостом и краем ушек — знак, что настроение упало. Намек Тома заметил и в ответ виновато улыбнулся.       — Прости, совсем забылся что-то.       Что ж, ютиться сразу с двумя было для Сангономии вполне комфортно, хотя желание заполучить отдельный номер всё ещё шуршало где-то в закромах сознания. Остаток первого дня прошёл за разбором багажа, да адаптацией по отелю и близь построенным магазинам с небольшим продовольственным рынком. Только Кокоми сразу решила остаться в отеле, объясняя причину сильно плохим самочувствием. Друзья пожелали остаться с ней, но Кокоми попросила пойти развлечься без неё — совестно будет, если из-за неё они лишатся отдыха.       Оклиматизация — штука частая и весьма неприятная. Особенно когда рассчитываешь отдохнуть с друзьями, а по итогу приходится быть прикованной к постели и пялиться в потолок с раннего утра заместо прогулки по пляжу или городу. Девушка любит побыть одна и прислушаться к своим мыслям, но в подобной ситуации одиночество только сдавливает грудную клетку.       Кокоми думает, что судьба сыграла с ней злую шутку: стоило ей наконец забыться, как заместо моральной боли пришла физическая и до такой степени мучительная, что ночью уснуть невозможно, а днём уже не хочется.      Остаётся только корчиться от мигрени и просить силы высшие прекратить изводить юное тело. На просьбы, конечно, никто не отзовётся, а к мигрени добавятся рвотные порывы с общей усталостью — мерзость, но нужно терпеть и глотать таблетки — пройдёт же, верно?       На часах пробивает пять утра, а Кокоми всё смотрит в темноту и дышит тяжело и громко, только в меру — не хватало разбудить подруг. Голова гудит сильнее паровоза, а вчерашний ужин так и наровит вынырнуть наружу, но Кокоми сглатывает и морщится от привкуса кислой горечи во рту. Ей совсем не спится с часов двух ночи.       «И почему именно сейчас?», — размышляет Сангономия и взглядом в бок замечает блеклый телефонный свет. Два янтарно-медных глаза смотрят в экран телефона, а после — на кровать напротив — на Кокоми.       — Не спится, да? Как ты себя чувствуешь? — голос с нотками сонливости сильно тише обычного.       — Мне проще умереть, честно говоря.       — Понимаю. Ты хотя бы чуточку спала?       — Совсем немного.       — Знаешь, это неловко. Мы притащили тебя на море, а теперь ты лежишь и жалуешься на то, как тебе плохо. Прости за это.       Кокоми не может сдержать тихий смех, отдающий коликами в голове:       — Оклиматизация нередко бывает у людей, Йоимия, я же говорила. Уж что, а из-за такого переживать не стоит.       — И всё равно. На тебя смотреть больно!       — Ты не можешь видеть меня в темноте.       — Подруга, когда ты стала такой душной?       — Хе-хе.       Единственный свет пропадает, а тишину нарушает противный скрип чужой кровати и приближающиеся шаги. Кокоми затаила дыхание и схватила край одеяла так, будто оно могло защитить её от нападка Йоимии. Но никакой атаки не последовало — появилось только ощущение прикосновения тыльной стороны холодной и чужой руки ко лбу.       — У тебя лоб горячий, — констатирует Йоимия и хмурит брови, — ты пила жаропонижающее?       — Да, недавно.       — Фигово тебе.       Йоимия садится рядом на кровать и Кокоми чувствует тот тяжёлый вздох, который издаёт подруга. Разделяя с ней волнение и грусть, руки сами тянутся обвить чужую талию и прижать девушку-фейерверк к себе. Дрожит немного, но привыкает быстро.       — Всё в порядке, правда, — старается успокоить Сангономия и тыкается носом в плечо Наганохары.       Если бы была возможность услышать улыбку на чужом лице, то сейчас это было бы как нельзя кстати. Кокоми остаётся только представлять, как уголки губ Йоимии медленно поднимаются вверх и ощущать грудным крестом мерное биение её сердца.       Чужое дыхание на оголенном плече оставляет след в памяти и кровь приливает к лицу, а размеренные удары сердца сбиваются в ускоренном ритме. Только потом Кокоми понимает, что под её губами мягкая и чувствительная кожа Йоимии, обжигаемая собственным дыханием Кокоми. Она отстраняется и смущается, но едва ли это могло быть заметным из-за наличия сильного жара (исключая факт темноты).       — Прости! — сердце Кокоми также ускорило свой темп.       — М, н-ничего! Просто для меня это немного интимно. Мне стоило накрыть чем-то плечи…       — Вы чем там занимаетесь? — раздаётся второй не менее сонный голос со стороны окна, а в едва присутствующем свете виднеется голубоватый отблеск.       — Да я решила проведать, как Кокоми, — оправдывается Наганохара, пусть смущения алый цвет ещё не сошёл с щёк.       Раздался скрип ещё одной кровати и вновь шаги — Аяка двигалась тихо и легко, но деревянные подложки всё-равно предательски скрипела. На кровать Сангономии села ещё одна девушка.       — И как ты себя чувствуешь?       Кокоми в ответ мычит и запрокидывает голову:       — Не лучше, чем вчера.       — Но и не хуже, я надеюсь? — ощутима нотка волнения в вздрогнувшем бархатистом голосе Аяки.       — Да, не хуже. Прости, что мы тебя разбудили.       — Это не то, о чем стоит переживать! Может, тебе сделать чай или другое что-то хочешь?       — Вина там, например, — добавляет Йоимия и слышит раздражённый цокот. — Что?       Аяка редко бывает зла, но и такое временами происходит.       — Сейчас не время для выпивки, Йоимия!       — Да я шучу же, шучу!       «На сердце зато стало явно легче», — думает Кокоми и улыбается от вида перепалки двух подруг. Они заботились о ней, она — о них, и чувство нужности другим заставляло позабыть о дискомфорте с болью. И все-таки где-то отдавалась мыслью и тоской ещё одна девушка, но сейчас не время для печали — позже.       — Так что, Кокоми? — повторяет Аяка и кладёт руку поверх чужой, сжимая.       — Ах? Ой, да. Мне бы чаю.       — И мне тогда.       — Хорошо, подождите тогда! — Камисато отпустила руку Сангономии и ушла, закрыв дверь за собой на замок.       В темноте дверной проём рассмотреть было тяжело, но по звуку Йоимия повернула голову в нужную сторону и смотрела, ожидая возвращения подруги. На её лице — улыбка, беззаботность в мыслях и лёгкость в теле, что нельзя было сказать о Кокоми — полной противоположности.       — Как думаешь, Аяка злится на нас за то, что мы её разбудили?       — Не думаю.

◆◆◆

      Звук стука в дверь вырывает Тому из приторно-сладкого сна. Он смотрит на соседнюю кровать и замечает, что Горо тоже разбудили — в их номере свет не был выключен, так что парни просто оглянулись друг на друга и потом на дверь.       — Тома, Горо? — голос из-за двери донельзя знаком и Тома вскакивает с кровати, шустро подойдя к двери. — Это Аяка.       Парень некоторое время возится с непривычной для него щеколдой. Дверь отпирается и Тома видит перед собой не до конца проснувшуюся Аяку, вид которой согревает всё внутри: всегда уложенные волосы сейчас растрепались во все стороны, а взгляд невнимательный и сонный. Отмечает, что она в одной пижаме.       — Что случилось, моя леди?       Горо тоже подошёл к двери и с трудом смог выглянуть из-за плеча своего высочайшего приятеля.       — Простите, что разбудила вас в такую рань! Кокоми с Йоимией попросили чай и вспомнила, что мы брали на одной заправке упаковку. Она же у вас? И чайник тоже.       — В вашем номере разве нет чайника? — Горо вопросительно поднимает уши.       — А, — взгляд Аяки меняется с растерянного на задумчивый, — наверное есть, спросонья забыла… Но заварка нам нужна.       — Да, сейчас, — Тома отходит от двери и спотыкается об ногу Горо, но оба неловко посмеиваются, когда парень выпрямляет спину и гордо поднимает голову — ничего не случилось, всё в порядке.       — Может, вместе тогда посидим и выпьем? Раз уж проснулись.       — А почему нет? Давайте. Только в нашем номере тогда.       В поисках упаковки внутри многочисленных сумок Тома натыкается на пачку сдобного печенья, также купленного на какой-то из остановок. Не долго думая он достаёт обе упаковки и направляется к выходу, передавая ключи от номера в руки Горо.       — Закроешь?       — Конечно.       И троица покидает номер, ожидая, пока за ними закроют дверь. Как только слышится последний щелчок, то они направляются в соседнюю комнату, где их уже ждали.       Что кто-то пришёл Кокоми с Йоимией узнают не только по звуку открывающейся двери, но и по резко включенному свету. Глаза обеих дев заслезились от резкой смены освещения и те закрыли лица руками, пытаясь спрятаться от раздражителя.       — О Боже! Я и забыла, что вы тут совсем в темноте сидите! Простите, пожалуйста.       Те одновременно отмахиваются и вскоре убирают руки, когда глаза привыкают к яркости.       — В следующий раз стоит предупреждать, что свет включаешь, блин! — Йоимия недовольно ворчит и обиженно отводит взгляд в сторону, что вводит Аяку в заблуждение, но несколько секунд спустя смеётся и расслабляется. — Шучу, ты же не со зла.       — И то правда, — соглашается Кокоми и робко улыбается. — Вы решили все вместе на чай прийти?       — Подумали, что раз проснулись — можно и прийти.       — Так ведь даже лучше!       Кокоми смотрит на друзей, что суетятся в комнате — кто чем занимается, переглядываясь между друг другом и ребячась. Теперь тепло ощущается не от жара, а от чувств — искренних и сильных, жаль, что с ней она разделить их сейчас не может. А хотелось — до боли сильно хотелось.