***
** * Тэхен открыл скрипучую деревянную дверь таверны за металлическую ручку. — Здравствуй, Тэхен, — поздоровался с ним мужловатый, неплохо одетый хозяин, что стоял за прилавком и чистил небольшим платком стеклянный стакан с огромной ручкой. — Как обычно? — Здравствуйте, мистер Санта, — любезно поздоровался с ним Тэ и высыпал из кулака горстку золотых монет. — Да, верно. Как обычно, — сказал он это со вздохом. Юноша никогда не любил, когда люди пьют, пусть даже только по праздникам. По его мнению, алкоголики не лучше трупов, а сам алкоголь творит с людьми такое, что те даже забывают, что делали под его влиянием. Тэ получил три темных стеклянных бутылки рома и положил их в небольшую корзинку. Корзинка личного ручного производства Бена и, конечно же, с высеченным на ручке словом "BEN". — Что там за корабль-то? — какие-то пьющие с ясного утра мужики вели свою беседу. — Из Британии он, — отвечал второй. — На кой черт только – неясно, — второй плюнул в сторону от себя. — Так как же? — спросил третий. — Я вот встретился с одним матросом. Так он мне сказал, что товар какой-то везут. Вон, какие ящики погружают! — указал на окно, через которое была видна погрузка. Действительно. — А везут в одну из британских колоний. — Извините, — Тэхен встрял в разговор аккуратно, дабы случайно не разозлить пьянствующих. — А вы не знаете, в какой город судно отправляется? — Сент-Джонс, — это был второй из пьянчуг. Как только уши Кима услышали имя его малой Родины, сердце его сразу замерло. — А не скажете, когда отходит корабль? — спросил он, уже не боясь и показать лицо из-под капюшона, ведь тот понемногу начал спадать. — Да вон, видишь ли, ящика три осталось. Уже совсем скоро, верно. Тэхен посмотрел в окно. Увидав, как моряки с британского корабля погружают последние оставшиеся деревянные ящики, юноша побежал из таверны в их сторону. Было ясно, что времени оставалось совсем мало. И никто не знал, когда Тэ еще представится шанс покинуть этот злополучный остров и вернуться в родной город. Поэтому сердце его от волнения забилось в бешеном темпе, ударяя в уши. — Стойте! — прокричал Тэхен матросам на причале, когда только взбежал на него. Внимание на бедолагу обратил лишь один. Это был крепкого телосложения афроамериканец с большим шрамом на плече. — Чего тебе, малец? — голос его был грубоват. — Не видишь, отходим уже? Думаешь, задерживаться будем? — Но вам же все равно нужно будет груз закрепить, якорь поднять, трап тоже... — затянул Тэхен. — Хотел чего? — Матрос спросил еще грубее, прервав юношу. — Позвольте увидеть капитана? — Тэ снял капюшон и с жалкой мольбой посмотрел мужчине в глаза. Но тот лишь усмехнулся. — Решил вот так взять и увидеть капитана? — надменная улыбка была полна презрения. — Вздор! Кто ты такой, чтобы явиться на «Резвую ласточку» и предстать прямо перед ее капитаном? Юноша занервничал, понимая, что, действительно, его абсурдная просьба — верх наглости и невозможной чепухи. Он забегал глазами, пытаясь уговорить матроса под его злостный хохот. — Я-я заплачу тебе! — он вновь поднял широко раскрытые глаза на мужчину. — И чем же? — тот лишь поднял бровь. — На вид ты просто бездомный. Откуда бы и золоту-то взяться? Разве что этот медальон... — Нет! Это нельзя, — Ким закрыл отцовское украшение, что вручила мать, рукой. Протянул корзинку с ромом. — Вот. Там три бутылки. Ты ведь... любишь выпить? Моряк сложил руки на груди и исподлобья посмотрел сначала на темные стеклянные бутылки, затем на Тэ, снова на бутылки, и вновь на Тэ. — Идет, — усмешка в тоне, наконец, пропала, и этот человек стал настолько серьезным, будто его пристрелят, если он лишний раз бровью поведет. Он выхватил плату. — Но если она не позволит тебе остаться, это будут твои заботы. — Она? — Переспросил юноша, но новый знакомый уже его не слушал. Мужчина под суетой всего экипажа завел юношу на борт. Видя во всю уже кипящую работу матросов, Тэхен вспомнил, как месяц назад и сам работал на таком же корабле. Ох, и трудно там было. Мужчина уже вывел его на самую верхнюю часть судна. Пред Тэхеном предстала высокая, стройная женщина с рыжими волосами. У нее были длинные ноги и широкие бедра, тонкая талия и немалых размеров декольте. По нему стекала вниз яркая коса до широкого ремня на поясе, а на голове красовалась широкая капитанская треуголка. Мороз бледной кожи, словно фарфоровой куклы, лишь подчеркивал румяные щеки и яркие, зеленые глаза. Выглядела она очень властно, а взгляд был надменен настолько, что похоже, даже тот резвый матрос со шрамом на плече напрягся, еще лишь поднимаясь по лестнице. — Кого привел, Эрнест? — женщина перевела вес на правую ногу и кулак поставила на бедро, держа в левой руке на вид очень дорогую курительную трубку. Запах от дыма исходил приятный. — Он просил привести его к Вам, капитан Додлен! — громко отчеканил темнокожий рядом с Кимом. Бетти Додлен перевела взгляд на юношу. — Чего тебе? — голос был громким, хоть капитан горла и не напрягала. Был слышен боевой дух человека. Тут Тэ наклонился, сложил ладони вместе и вытянул их. — Прошу, возьмите меня с собой! — он прокричал это четко и уверенно, полностью показывая свой настрой. Та подняла брови. — Это зачем еще? — Мне нужно в Сент-Джонс, — ответил Тэ. — Я там родился и провел все свое детство, там моя Родина. Сюда же я попал по глупому стечению обстоятельств и мучаюсь здесь вот уже месяц. И Вы, капитан Додлен, — мой, возможно, единственный шанс попасть обратно. Прошу, извольте отправиться в Сент-Джонс вместе с экипажем «Резвой ласточки»! — Красно ты речи слагаешь, — капитан слегка улыбнулась. — Да вот только. Мало этого. И места ведь совсем нет... — Сделаю все, что только скажете! — Тэхен подскочил чуть ближе, не отрывая глаз от лица капитана. — До попадения на Пуэрто-Рико я был моряком в британском флоте. И пусть лишь мальчиком на побегушках, но это ведь только лучше, верно? И владею я немалыми умениями, капитан, благодаря этому. И науки тоже учил. География, медицина ведь Вам нужны, да? Да? — Петь умеешь, а? Внезапный вопрос выбил Тэ из колеи. Он замялся, ведь не ожидал подобного от такой серьезной на вид особы. — П-простите? — Петь, говорю, умеешь? — еще раз спросила Додлен. — Да? — голос Кима стал неуверенным, как когда он только начал разговор с Эрнестом на пристани. — А спой-ка! — рыжая увлеченно улыбнулась и подбадривающе махнула крепко сжатым кулаком. Тэхен опустил взгляд в пол, пытаясь вспомнить хотя бы одну песню. Он выдохнул, чтобы привести беспокойное от волнительной, судьбоносной встречи дыхание. — Мо-е-е и-имя бы-ыло Уи-ильям Ки-и-идд... — он долго и плавно тянул гласные низким, бархатно-синим голосом, вспоминая те самые далекие, но родные строчки из детства. После первого спетого стиха песни он вдруг понял, что поет про пиратов, которых матросы не очень-то и любят. Но Тэ продолжил, ведь если его пение началось, то прекратить его уже будет сложно. — Ко-огда-а я-я пла-авал, когда-а я-я пла-авал, — Ким поднял глаза на капитана и увидел, что похоже, та была до глубины души тронута, ведь мимика лица ее говорила лишь о гармонии. — Это прекрасно, парень, — она одобрительно кивнула. — Ну! Кем будешь, а? — Ким Тэхен, — ответил юноша. — О-отлично, Тайхун! — она бодро хлопнула его по плечу с такой силой, что возможно, вскоре там появится синяк. — Только отдельную порцию еды мы тебе не будем выделять, итак людей много. И место в трюме тоже. Хотя, я тебя предупреждала. Добро пожаловать на «Резвую ласточку»! Ах, и, Эрнест, — она обратилась к пирату. — Хватит мне людей запугивать, парень в мурашках весь! Удалось. Тэхен почувствовал, как волнение резко спало с его плеч массивным, огромным булыжником. Голова теперь не будет забита опасениями и страхом, ведь парень навсегда покидает Пуэрто-Рико. Наконец-то начнется мирная жизнь, и можно будет навсегда покончить с морями, ведь он возвращается в Сент-Джонс. — Ну что? Доволен? — голос Эрнеста все еще был холодным и грозным, но немного смягчился. — Спасибо, — искренне поблагодарил их Тэхен. Так, как не благодарил никого вот уже два года. — Вали тогда вниз. — Махнул рукой мужчина. — Раз уж был готов делать, что только скажут, то за мной. Мне как раз помощь со снастями нужна. — Бегу! — едва ли не вприпрыжку, парень ускакал за ним.***
** * На пристани Сент-Джонса, городка на краю острова Ньюфаундленда, Тэ не бывал уже давно. Но он все еще не забыл этот большой песочный, свободный от зданий, но заполненный людьми берег. Экономика города в основном держится на рыболовстве, и поэтому на берегах там круглыми сутками высиживают рыбаки — большой толпой, но в полной тишине. Корабль «Резвая ласточка» подплыл к длинной, из светлых досок, пристани, и матросы сбросили трап. Груз начал потихоньку пропадать с корабля и перемещаться с пристани на нагретый солнцем, светлый песок, а затем убывал в сам город. — Капитан Додлен, — Тэхен обратился к женщине, отвлекая от немого контроля разгрузки товара. Та повернулась с бодрой улыбкой на лице и уверенно скрещенными на груди руками. — Большое спасибо. — Это тебе спасибо, Тэйхек! — Бетти крепко хлопнула его по спине. — Все эти двое суток на моем корабле благодаря твоему пению с танцами было такое веселье, какое есть редкость. Серьезно, у нас мало таких заводил. Кстати. Говоришь, ты был матросом до Пуэрто-Рико, а? — Да, — Тэхен кивнул с ныне редкой для него улыбкой, ведь в обществе Додлен не сделать этого почти невозможно. — Я хотел этого с детства, и родители тоже. Во флот Британии я смог пойти после войны. — А, вон как, — поняла капитан. — Тогда понятно. А то меня все терзал вопрос о том, почему со своими этакими талантами ты подался именно в моряки. — Какие таланты? — Как же! —громкий смешок. — С твоим голосом можно было бы и в барды податься, а что до твоего красноречия — так вообще в поэты! Помнишь, как ты как-то шум парусов наших сравнил с... как там было? То ли ветер, то ли... — Бушующий вихрь листьев на осеннем ветру, — наполнил капитану юноша. — Именно! — глаза ее были полны восторга. — Знаешь, Танхэн, — но вдруг она стала серьезней и приобняла его за плечо. — Ты нормальный мужик. Если «Резвая ласточка» как-нибудь остановится в Сент-Джонсе, нужно будет обязательно выпить по кружке рома в какой-нибудь таверне, а! — Наверное, — Ким пожал плечами, кивнув. — Вот только я не пью. Но с радостью бы провел в Вашей компании еще немного времени, капитан. — О-отлично! — Девушка кулаком ударила его по животу в знак одобрения, но тот согнулся пополам, ведь удар был не слабым. — Тогда иди. Как бы ни было печально прощаться, я все равно больше кормить тебя нашей едой не собираюсь, поэтому убирайся с корабля! — При этих словах, Додлен продолжала держать на лице улыбку. — Звучит не очень доброжелательно. — Тэ продолжал держаться за живот, кряхтя. — Что ты, Тархун, я из самых благих побуждений. — С улыбкой она подбадривающе ударила его по спине, и Тэ прокряхтел еще сильнее. Попрощавшись со всеми, с кем уже успел познакомиться, юноша наконец ступил босыми ногами на горячий песок родного острова. Глубокий вдох. И на душе больше не стало страха. Юноша, осматривая уже знакомые места вокруг как в первый раз, двинулся в сторону города. Сент-Джонс ничуть не изменился, несмотря на пройденные два месяца: те же заросли с берега в город, те же старые, кривые дорожки, выложенные покоцанным камнем, те же знакомые здания. Тэ даже помнит, где живет каждый из его друзей. Возможно, всего за два месяца странно забыть такое. Однако эти два месяца для самого Кима были не из легких, и вернуться суда для него было настоящим счастьем. Он подмечал все: «О, здесь мы слушали рассказы Дейва и Джона. А там живет мистер Толмен, у которого я еду со двора воровал. Ох и влетело мне тогда, конечно. А это — старый дом Лорет и Гаэля. Надо будет зайти к ним. А тут живет миссис Лэнгтон, которая вкусные булочки пекла... Булочки?» — Черт, булочки же! Бен! — Тэ только сейчас вспомнил о бедном старике, что точно волнуется об удравшем с Пуэрто-Рико эгоисте. Если, конечно, этот старик не пьет сейчас. — Нужно хотя бы письмо ему написать, что ли. Юноша поднялся по небольшой дорожке к старому домику. Крыльцо его было нешироким, но на нем прекрасно помещалось деревянное кресло-качалка, а старые, темные ограждения слегка пошатывались. Тэ поднялся по двум скрипящим ступенькам и попытался открыть дверь. Она оказалась заперта. — Черт, ключи! — Тэхен с досадой прорычал, когда понял, что они потерялись где-то в море. Тэ пришлось толкнуть дверь плечом, чтобы выбить замок. Сделать это оказалось легко. Хотя и глупо удивляться, учитывая, что дом такой старый. Тэхен прошел в гостиную и остановился возле старого камина. И здесь его ярое стремление взять бумагу из письменного стола, да перо, чтобы написать отшельнику извинения, резко оборвалось. В голову ударили воспоминания... «— Тэша! Принеси, пожалуйста, хворосту с улицы, — женщина сидела на стуле перед камином с чугунной решеткой, когда увидела, что огонь угасает. — Хорошо, мам! — крикнул ей двенадцатилетний мальчик и выбежал на улицу. Взяв в руки немного веток, что лежали в углу, забежал обратно и швырнул все в очаг. — Тэ! Аккуратнее надо, вспыхнуло-то как! — обозлилась мать, но тон ее был негромким.» Тэхен двинулся дальше и прошел мимо бедно обставленной книжной полки. «— Ну, малец? Что сегодня читать будем? — отец стоял и выбирал одну из немногих книг. — Ту, которую мама читала. — Серьезно? — мужчина усмехнулся. — Такой взрослый, а до сих пор сказки про морских чудовищ слушаешь? — А ну не дразни, четыре года ребенку! — мать мальчика слегка шлепнула мужа по плечу тряпкой, и Тэ рассмеялся.» По мере продвижения вглубь дома, Тэхен вспоминал все больше картин из прошлого. Прошедшее детство, отрочество, текущая юность — все семнадцать лет своей жизни. Но вдруг в голову прилетело не связанное с домом воспоминание, а то, что перечеркнуло все прошлые. "— Не трогайте ее! — пятнадцатилетний Тэ загораживал мать всем телом, стоя перед двумя мужчинами в мундирах. — Тэхен, сейчас же отойди! — та же на него кричала, но действиям не препятствовала. Один из французов что-то грубо тявкнул на своем. Другой же с сильным акцентом произнес что-то на английском, похожее на угрозу. Первый направил ружье, дабы пригрозить британцам — матери и ребенку. Второй, что англоговорящий, что-то пробурчал ему по-французски. Но первому не понравилось. Они не проспорили и пяти секунд, как он разозлился, и случайно нажал на курок.» Тэхен с омерзением фыркнул. — Все воевали, и ради чего, — он тяжелой походкой прошел за письменный стол в одной из двух комнат этого дома. — Город всего четыре месяца держали. Нелюди. Парень достал из стола бумагу, перо и чернильницу. В чернильнице этой черной жидкости осталось совсем немного, но Тэ посчитал, что на письмо этого будет достаточно. "Дорогой Бен. Пишу тебе пятого мая 1712-ого года. Приношу извинения за то, что не сообщил тебе заранее (т.к. заранее я сам этого не знал), не сообщил во время выхода корабля (т.к. времени не было), не сообщил и во время самого плавания (там у меня бумаги не было) о том, что покидаю тебя и Пуэрто-Рико. В итоге, пишу только сейчас, по истечению двух суток..." Тэхен изложил в письме все подробно. От того, как проходило плавание, до сожаления о потере трех бутылок рома. Закончив, юноша завернул важную бумагу в конверт и, зализав, закрыл, завязал и заклеил кружочком сургуча. Взяв письмо, Тэ вышел из дома. И только тут он понял, что на другую часть света письмо никто не доставит.***
** * — Серьезно, Тэ. Все думали, что ты умер, — с детства знакомая девушка говорила с Тэхеном спустя неделю после его возвращения в Сент-Джонс. — Лорет, — Тэ обратился настороженно. — Ты сказала это так, будто даже не волновалась. — Издеваешься? — она нахмурила светлые брови. — А кто за тебя вообще волноваться-то будет? Лорет — соседка и подруга детства Тэхена. Невысокая девушка со светлым, будто кружок солнца на небе, блондом. Когда-то Тэхену она нравилась. Но было это лет в четырнадцать. Кстати, сама Лорет об этом так до сих пор и не узнала. Она с братом — одни из немногих, кто нормально общался с Тэ, несмотря на его национальность. — Она ревела, не отрываясь от подушки, пока ей не дали по шеям, — сидящий рядом Гаэль заулыбался. Гаэль же — второй сосед и друг детства Тэхена. И брат-близнец Лорет. Старший. Когда-то он сбрил Тэхену брови, пока тот спал. — А сам-то? — Лорет фыркнула на брата, закатив глаза. — А фам-та! — тот ее передразнил. — Вот вам, вроде, по семнадцать, а ведете себя, как дети малые, — Тэхен тяжело вздохнул. На улице, за окном, послышался шум. Люди толпой пошли в одном направлении, бурно что-то обсуждая. — Что это там? — Гаэль, как самая любопытная персона из всех здесь сидящих, вышел на улицу и остановил одного из прохожих. — Извините, а куда все бегут? — Казнь пиратов на площади, — единственное, что быстро успел произнести мужчина прежде, чем его унесло стремительным течением толпы. Гаэль сразу сообщил об этом друзьям, и они также последовали за людской суетой в сторону главной площади. Но перед тем, как идти с близнецами, Тэ внимательно осмотрелся. И, прищурившись, в стороне берега, на котором не бывает людей, нет пристаней и ловушек для морской рыбы, он увидел корабль. Корабль с пурпурными парусами. Заполненная людьми площадь кипела общественным говором. Если прислушаться, то распознать в нем можно было гордую насмешку и злорадство, несмотря на отголоски страха пиратов. Люди боятся их, даже не имея хорошего представления о делах морских разбойников, и судят лишь поверхностно, слепо веря словам власти и других матросов о пиратах. И эту фобию они скрывают за поддельным смехом над пойманными и обреченными на смерть рыбами на суше. Места вблизи высокой, деревянной виселицы, силуэт которой вызывает у Кима мысли о позоре и страхе перед «Пурпурным фенхелем», совсем не было. Ребятам: Гаэлю, Лорет и Тэхену — пришлось долго протискиваться сквозь потных людей в духоте толпы, чтобы суметь пробраться и лицезреть происходящее. Солдаты вывели на виселицу четырех пиратов из тридцати одного, стоящих рядом на этой последней для них площади — финального пункта в их морском приключении. Петли надели на шеи пленных. Палач нажал на рычаг. Все четверо мгновенно провалились под пол, услышав последним, перед своей смертью, хруст своих же шей. То же самое сделали и еще с четырьмя пиратами. И с третьей партией, и с четвертой. От такого зрелища Тэхену стало не по себе. Глаза начали все чаще и чаще бегать от одного обреченного к другому, а шумиха вокруг лишь добавляла беспокойства, заставляя голову гудеть, как сотня тяжелых боевых судов. И, казалось бы, Тэ, при всей его истории с кораблем пурпурных парусов, вовсе не должен так реагировать; в голове должны быть мысли по типу «Получили по заслугам» или «Страх меня больше не будет преследовать», но этого не было. И юноше было отнюдь не по себе от того, что казнь пиратов ему хотелось прекратить. Он совсем не понимал, что виной тому — всего лишь его неспособность лицезреть человеческую смерть. Вот на скрипучие доски по лестнице, что залатали буквально на днях (будто этого дня и ждали) вместе с другими тремя морскими разбойниками ввели и капитана. И если слуга, держащий в руке официальный документ о казни команды «Пурпурного фенхеля», с обычными матросами не предоставлял чести церемониться, с капитаном же было наоборот. — Пак Седовласый! — он обратился к Чимину официально, словно нарочито демонстративно размахивая документом в руках. — Смеешь ли сказать что-то перед своей смертью? — А не слишком ли самоуверенно твои слова звучали? — на лице у Пака была самолюбивая улыбка и ни капли намека на страх или ощущение предстоящего позора. — Не зазнавайся. Поимка моей команды со мной и наша казнь — далеко не твоя заслуга, губернаторская крыса. Слуга, оскорбленный столь уверенными словами капитана, словно зажегся от злости. Но он не показал этого. Лишь немного сильнее сжал в руках приказ. — Я бы на твоем месте был поуважительнее к человеку, что может по щелчку пальцев кончить всю твою никчемную жизнь и заткнуть этот грязный рот, — по напряженному тону пожилого мужчины с козлиной бородкой было ясно, что он еле держится и вовсе не ожидал, что, будучи на пороге смерти, гадкий пиратишка позволит себе так грубо разглагольствовать. — Извольте, сударь! — рассмеялся Пак. — Жизнь мою не вы кончаете, а палач своею рукой. Не вашей. А что до последних слов — можете внимательно слушать и вникать, ведь от этой речи зависят все ваши жалкие жизни, не несущие в этот мир ни капли стоящего. «Пурпурный фенхель» будет жить. Даже если вы убьете всех пойманных и обреченных, стоящих за моей спиной. Даже если разрушите в щепки, сожжете каждую доску и закопаете порох моего корабля на десять метров под землю. Дух его навсегда останется бороздить моря, преследую каждого морского путника и очищая эти воды от сброда. «Пурпурный фенхель» будет жить вечно, пока по земле ходит хоть одна душа, ступившая на его палубу, — и с этими словами Пак резко обратил острый и прожигающий дыру в голове взгляд на длинноволосого парня, когда-то сбежавшего с его корабля, который стоял во вторых-третьих рядах зрителей. Заметил. Зрачки глаз Седовласого «выстрельнули», точно пули, и Тэ от страха пошатнулся. Живот скрутило, а в голову начало ударять, словно тяжелым, тупым предметом. Возможно, похожим на вон ту булаву у солдата. И откуда она у него только. — Тэхен? Тэ! — обеспокоенно, но тихо, чтобы не мешать окружающим, окликнув, за плечи потряс длинноволосого Гаэль. — Ты чего? Ким пришел в чувства, но головокружение все еще стояло острым колом. То булава, то кол. Какой же, все-таки, боль бывает разнообразной. — Я — да, — ответил он, отвечая не на тот вопрос. — А, в смысле, ничего. Все нормально. Мне нужно... мне нужно отойти. Я вернусь. Потом. Гаэль не стал останавливать друга. Тэхен медленно развернулся и двинулся прочь, слыша, как на виселице продолжаются дискуссии. Это было проще, чем протиснуться сквозь толпу в центр событий. Сейчас Киму нужно срочно избавиться от этого состояния, иначе, кажется, будто он совсем скоро упадет в обморок. В таких случаях сон парню не помогает, нет. В данный момент ему нужно лишь избавиться от всей суеты и шума, которые отзываются в ушах словно эхом. Раньше для тишины и покоя юноша всегда уходил туда, где видно небесный горизонт — на пляж. Конечно же, на тот, где совсем нет никаких рыболовов. Вовсе позабыв о том, что в той стороне корабль пурпурных парусов, Тэ быстрым шагом двинулся именно туда через лес.***
* Тем временем разговор заключенного с подчиненным губернатора Сент-Джонса продолжался. — Не смеши, пират! — мужчина с указом в руках смеялся над храброй речью Пака как над выходкой циркового клоуна, выдавая Седовласого за жалкого, забитого в угол кролика. На деле же жалко здесь выглядел сам слуга — его смех выдавал обиду на капитана «Пурпурного фенхеля», а грустная и явная ложь лишь меняла его местами с Чимином — теперь Чимин здесь главный. — Возможно, ты хотел еще что-то продолжить, но я тебя перебью, — уверенная улыбка с лица Седовласого не спадала, а спина держалась по-гордому прямо. — Неужели ты настолько боишься пиратов, что даже последнее слово решил предоставить только мне? Чтобы не отдалять смерть? Нет, я, конечно, понимаю, что нас много. Но как же человеческие принципы? Неужели так сложно дать трем десяткам людей слово перед столь позорной смертью? — Человеческие принципы? — переспросил мужчина. — Какие у вас, пиратов, могут быть человеческие принципы? Стоит ли тогда нам, нормальным, законопослушным гражданам Британии, соблаговолять вам чем-то хорошим? Думай, что говоришь, конь морской! — Неудачное сравнение, я бы сказал, — Чимин неодобрительно закатил глаза, цыкнув. — Морские коньки маленькие. А что до принципов. У пиратов тоже есть свод законов — кодекс. Стыдно такого не знать, «грамотей». А на счет доброты? Знаешь, ты очень лживый и самовлюбленный плут. И я считаю, что до доброты достаточно того, чтобы не пустить тебя по доске. Или не убить прямо сейчас. — Что ты себе позволяешь?! — мужчина, наконец, сорвался, сразу начав проверять Пака. Руки связаны, сам не рыпается. Значит, угроза бессмысленна? — Просто пытаюсь сказать тебе, что мы все одинаковые. И если уж мы, пираты — мерзкие и грязные разбойники, то вы ничем не лучше, — Чимин вздохнул с усталостью и неохотой к разговору. — Так, знаешь. Хватит тебе разговоров, давай быстрее кончай уже с нами. У меня не так много времени, и оно в сто раз дороже, чем брошь у тебя на груди. Давай-давай, приказывай, — он поторопил его, но быстро передумал: — А, нет! Если мне позволил что-то сказать перед смертью, то соизволь оказать эту услугу и моему первому помощнику. Он, знаешь ли, хорошо себя показывает, и я бы не хотел оставлять его без такой чести, — улыбка вдруг сменилась на лукавую, но по-прежнему полную уверенности. Он посмотрел прямо в глаза слуге. — Хосок? Откуда-то из толпы раздался выстрел. Указ о казни пиратов выпал из пожилых, дряхлых рук, полетев на пол, а следом за ним и сам слуга. Палач было хотел быстро надавить на огромный, железный рычаг, чтобы повесить четверых в петлях, но выстрел, и тут же он замертво полетел на землю прямо с виселицы. Одна из девушек закричала громким, высоким визгом. Люди забегали, дети заплакали, шум поднялся. Пираты, стоящие на виселице, сняли веревки с рук. Благодаря тому, что, когда их связывали солдаты, разбойники сложили руки лодочкой, освободиться не составило никаких усилий. Те, кого казнить не успели, ринулись за капитаном в сторону пляжа с их кораблем, пропадая в лесу — в том числе и Хосок, прятавшийся в толпе. Но солдаты, следившие за порядком во время повешения, все же успели схватить некоторых беглецов, а другие двое солдат увязались за командой «Пурпурного фенхеля».***
* Боль в голове потихоньку угасла. Тэхен медленным, прогулочным шагом двигался вдоль узкой тропинки, вытоптанной им самим в детстве. Но та вела к большому дереву, которое когда-то было базой для юноши и его маленькой компании. Поэтому, длинноволосый свернул левее, чтобы выбраться к пустующему песочному берегу. Этим путем он ни разу никуда не ходил, ибо надобности в этом не было. Вечерний сумрак сгустился больше. Сказывалось это угасающей возможностью разглядеть что-то дальше трех метров. Но вдруг в глазах что-то зарябило. Тэ посмотрел туда, откуда исходит свет и увидел, что мерцает он у него под рубашкой. Аккуратно засунув руку, юноша вытащил из-под легкой одежды отцовский медальон, доставшийся ему по наследству. Бархатно-зеленого цвета камень в центре украшения мерцал ярким оттенком малахита. — Это еще что? — Тэхен впал в такое большое замешательство, что задал вопрос себе самому, да так, будто хотел докричаться до Марса этим громки от неожиданности тоном. Этот маленький камушек в центре медальона раньше никогда не вел себя так. Было бы понятно, если б он лишь отражал свет. Но замерцал он мало того, что в вечерних сумерках, так еще и под одеждой. Ким начал оглядываться вокруг, думать и пытаться найти, из-за чего медальон мог так среагировать. И тогда где-то сверху юноша увидел такой же яркий, мерцающий свет. Определившись, от какого дерева светило, Тэ ухватился за самую низкую ветвь этого растения, поставил ноги на другую. Теперь руки еще выше, ноги — тоже, и спустя несколько секунд карабканья вверх, точка свечения наконец была перед его глазами, но где-то внутри растения. Стремясь прямо к тонким отблескам источника света, Тэ, стоя двумя ногами на одной крепкой ветке, начал отрывать кору дерева по щепочке. Вскоре он смог вытащить из-за нее второй такой же медальон. Такой же круглой формы диаметром в пять сантиметров, с теми же выгравированными узорами, что похожи на какие-то аккуратные древние символы, тоже с маленьким камнем в центре. Но этот камень был не бархатно-зеленым и светился вовсе не этим цветом. На втором медальоне камень был прозрачным, излучая белого цвета слабое мерцание. — Второй? — Тэхен высоко поднял брови и широко раскрыл глаза. Увидеть копирку отцовского наследства, что является религией, да еще и где-то в дереве, было очень неожиданно. Тэ продолжал стоять чуть ли не на верхушке дерева и внимательно разглядывать оба украшения, сравнивая в каждой мелочи. Но вдруг снизу он услышал громкие и расторопные шаги. А после, услышав знакомый голос Пака, от испуга случайно выронил медальон с бесцветным камнем из рук. Тот стремительно полетел вниз и почти бесшумно упал на мягкую землю, не получив повреждений. Длинноволосый замер. В голове тут же начался новый кошмар, состоящий из вопросов о том, почему пойманные и, вроде бы, обреченные на смерть преступники, гуляют здесь. Страх окутал тело, и Тэ даже не мог шевельнуться. Он лишь мог опустить глаза, чтобы проверить, что происходит внизу с только что прибежавшими людьми и найденной вещицей. Но из-за веток совсем не было видно, и Тэ наклонился чуть вперед. Оцепенение вызвало неуклюжесть при действиях, которые Тэ старается сделать, несмотря на замороженное тело — даже слегка наклониться. Тело перевесило вперед. Не сумев за что-нибудь схватиться, Тэхен полетел вниз.***
* Толпа пиратов еще в самом начале зарослей зеленых растений отбилась от солдат, и те еще не скоро придут в себя. Само собой, стоило торопиться, ведь это погоня, но можно было и помедлить по некоторым причинам: во-первых, дважды не казнят, следственно, ловить преступников снова стоит лишь для заточения в темнице колонии; во-вторых, нескольких из выживших пиратов успели схватить перед тем, как остальные дали с казни деру под громкую панику люда; в-третьих, властям и этих заключенных хватит, а за остальными бежать им не за чем. Пак достал из-под бордово-сиреневого тяжелого фрака небольшую прямоугольную флягу с алкоголем. — Откуда? — конечно же, сразу подскочил один из пиратов. Был он невысокого роста, даже не выше Чимина. Волосы черные, вьются до подбородка. Тоже, как и капитан, азиат, но только глаза большие, похожи на милые оленьи. — Спер. Не помню, только, у кого, — Пак пожал плечами и отпил глоток, следом за этим вкусно прошипев в выдохе, как обычно делают после глотка крепкого алкоголя. — А мне? — парень широко улыбнулся. — Вот еще! Буду я ребенка спаивать. Не дорос еще, Гук. — А мне, капитан? — совсем рядом шел и Хосок, который улыбался с такой же наглой просьбой. Чимин вздохнул и отдал фляжку своему первому помощнику, а Чонгук от обиды ударил одноногого товарища в плечо. Хо показал пятнадцатилетке язык и, высоко задрав голову, приложил горлышко металлического сосуда к губам. Но только розового языка коснулась горячая жидкость, как в голову прилетело что-то тяжелое. Хосок выронил из рук фляжку и схватился за нос, проскулив и остановившись. А с ним и вся толпа. — Солнце мое! — забеспокоился Чимин, схватившись за голову. — Нет! Зачем тебя так?! — Ничего, капитан, спасибо, со мной все... — Хосок, натирая место удара, хотел успокоить седовласого и поблагодарить за беспокойство, но, посмотрев, понял, что тот волновался за потерянные капли под градусом. — Хосок, отрыжка курицы ты безрукая, зачем так с водкой?! — стонал от досады Чимин так, будто плачет навзрыд. — Я не хотел, капитан, мне на голову упало что-то... — Мозги твои выпали, а не на голову упало! Тем временем Юнги подошел к Хосоку и присел на корточки, немного прокряхтя от столь тяжелых для него физических нагрузок. Он нашел глазами светящийся белым светом предмет и удивился, но даже бровью не повел. — Капитан, вам стоит взглянуть, — Юнги встал на ноги, продолжая кряхтеть, и немного отошел. Пак все с тем же недовольным лицом обиженного послушался Мина и посмотрел в сторону яркого мерцания. Когда он внимательнее разглядел предмет, то глаза в мгновение расширились, брови взлетели на лоб, а губы разомкнулись в ликовании: — Я нашел его! — он подхватил медальон, и тогда камень на нем из бесцветного превратился в оранжевый с легкими отголосками вечернего розового оттенка, чем драгоценность начала напоминать летние закаты. Мерцание же из стеклянного белого превратилось в мерцание цвета оранжевого сапфира, но через секунды погасло. — Нашел, нашел! — Седовласый вскочил на ноги и начал трясти медальоном над головой. — Мы нашли то, зачем приплыли, пройдохи старые! — Почаще бы ему таким радостным быть, — шепнул Хосоку на ухо Гук, слегка поднявшись на носочки. Сверху что-то громко затрещало и застучало. Что-то большое и тяжелое начало приближаться с верхушки дерева, ударяясь об каждую ветку. Ни шевелясь, из листвы выпал длинноволосый юноша, упав прямо на Хосока. — Моя спина! — тот прокричал, будучи прижатым к холодной земле пятьдесят девятым килограммом. — Ого, — Чимин от удивления поднял брови, находясь под эффектом шока. Но, узнав Тэхена, улыбнулся. — Да ты второй раз жизнь ему спас, Хосок. — Что? — тот от шутки в столь неподходящий момент в восторге не был. — Не смешно! Снимите его с меня, тяжело же! Пак нагнулся и грубо оттолкнул Тэ, а тот откатился с одноногого на землю. — Наверное, ударился головой и отключился, пока падал, — сказал Юн. Чимин продолжал рассматривать Кима, пока не увидел на его груди второй медальон. И тут лицо капитана Пака стало похоже на лицо человека, что увидел перед собой динозавра с водяным пистолетом. — У него второй медальон! — фраза эта звучала с досадой разочарования. — Чертов Тэхен! Чертова Крыса! — но тут же эмоции сменились на гнев. — Да я его на корм акулам отдам! На дно отправлю, таракана британского! — Ну вот, опять злой, — вздохнул Гук на ухо Хосоку. — Видимо, не судьба моим желаниям сбыться. — Ты бы потише был, малой, — Хо ему по-доброму улыбнулся. — Слышишь, как злится? — Черт паршивый! Дьяволу морскому продам, за Дэйви Джоунзом отправится у меня, сволочь! — Самое время сказать, что худшие враги — лучшие любовники, — влез в разговор Юнги. — Они мужики, Юнги, — напомнил Хосок. — Одно другому не мешает, — пожал плечами Мин. — Чего вы встали?! — капитан Пак тем временем успел взъесться на команду. — Берите его, и на корабль, пока еще кто-нибудь сознание не потерял, а то я могу устроить! И не отходите от меня далеко, ему нельзя!***
* Вам никогда не казалось, что осколки разбитого, чистого стекла, на вкус как очень холодная морская вода? А пахнут они свежим летним дождем и сырой землей. Вы вообще ели стекло? А вот Тэхену, как личности творческой, казалось все выше перечисленное. Он даже в детстве как-то стекло съесть хотел, но благо, родители этому помешали. Однако, звук разбитого стекла Киму совсем не нравится, ибо напоминает о холоде и сумерках. Причиной тому послужили зимы, во время которых было очень трудно согреться. Во сне же юноша сейчас видел, как шмели в розовых шляпках готовят ему свекольные креветки в сухарях и угощают его. Но стоило только поднести одну креветку ко рту, как парень резко открыл глаза от того, что кто-то разбил стекло. Глазам сразу же представилась уже знакомая проклятая палуба чертового корабля. И ведь действительно, никак кроме «черт» назвать капитана «Пурпурного фенхеля» язык не поворачивался. — О, проснулся! — рядом Тэхена караулил Гук, и теперь он сидел, скрестив ноги, с высоко поднятыми бровями. — Черт побери! — Длинноволосый вскричал и, подскочив, побежал к борту корабля. По-видимому, чтобы спрыгнуть. Опять. — Держи Крысу! — сразу же скомандовал Чимин. Но похоже, что отдавать приказ кому-то кроме себя он ни разу не намеревался, ведь сам в первых рядах побежал за Тэхеном. Когда Юноша уже перелазил через борт, чтобы упасть в воду и утопиться к чертям морским, Чимин успел грубо схватить его за шкирку, а затем отбросить на пол. Ким, чуть не сделав кувырок, но сумев прокатиться «колбаской», сильно ударился плечом и бедром, вскрикнув от боли. — Ты что удумал, щенок, а?! — капитан, похоже, и сам был на нервах. Тэ ничего не ответил. Сейчас ему было не до этого. В данный момент он повторял у себя в голове одну и ту же мысль: «Это сон». — Я тебя спрашиваю! — Пак повторил вопрос с еще большим гневом в словах, но Тэхен продолжил лежать на животе, опершись на локти, с полными страшного ужаса глазами. То, что происходило дальше, отзывалось у Тэ в голове чем-то мимолетным: капитан продолжал кричать, на нервах обменялся несколькими фразами с экипажем корабля, попробовал достучаться до Тэхена еще несколько раз, от злости потопал и что-то сломал, потом снова к Тэхену. — Ты меня достал, — с этими словами Чимин крепко схватил юношу за воротник и, даже не беспокоясь о нехватке воздуха, поднял Тэ по лестнице в задней части палубы. Заведя в свою каюту, швырнул парня на жесткий, деревянный стул. — Если ты продолжишь меня игнорировать, Крыса, то я привяжу тебя на самом дне корабля, и ты никогда отсюда не выберешься! — увидав, что Тэ даже не собирается вслушиваться в громкие крики капитана, он замахнулся и со всей силы ударил парня по щеке. — Тэхен! Голова резко повернулась вправо, на покрасневшей от раздражения щеке появились четкие, бледные очертания капитанской руки. На лице, похоже, теперь останется сильный след. Однако же, Тэ, наконец, пришел в себя и посмотрел на пирата. Чимин пытался отдышаться: у него закончились силы кричать. Длинноволосый смотрел на него пустыми глазами, точно труп, но начал слушать. — Теперь слушаешь? — голос Пака был прерывистым из-за тяжелой отдышки от своих же гнево-психических воплей. Тэ же сделал два быстрых кивка. — Слушай внимательно, — последний вздох, и Чимин начал говорить спокойнее, но с прежним напряжением. — Видишь этот медальон? — капитан достал из-под пальто украшение с оранжевым камнем. — И теперь посмотри на свой. — Он потянулся к медальону на груди Тэхена, но стоило только прикоснуться к коже Кима под цепочкой драгоценности, как тот сразу же схватил украшение в крепкий кулак, закрыв от Пака. — Не трожь, это отца! — тявкнул юноша. — «Это отца»! — Чимин передразнил его, специально искозив фразу. — Я своего отца по доске пустил, сопляк, — он недовольно фыркнул. — Больше не смей перебивать. Эти медальоны носят название «Медальоны Лилит». И мы были на Ньюфаундленде лишь ради того, чтобы найти их. Такие вещи, знаешь ли, не за гроши продаются. — Этот медальон — обычное наследство, — тихо, но уверенно сказал Тэ, не веря ни единому слову пирата. — Он не может быть тем самым медальоном Лилит. — Не перебивай! — гаркнул Пак рыком. — Мне плевать, чем там является эта штуковина для тебя, и поверишь ли ты. Усек? — Нет, — ответ был краток. — Хорошо. Я так полагаю, что о самом сокровище тебе известно, судя по твоей реакции. Тогда, дабы ты убедился, я просто покажу на примере... Седовласый скинул свой фрак с золотистыми пуговицами и повесил его на спинку стула, на котором сидел Тэхен. Только сейчас можно было видеть, какая у капитана, на взгляд, хрупкого типа фигура. Из ножен на ремне Чимин достал кинжал с вычурной черного цвета ручкой и волнистым лезвием. Задрал рукав легкой, немного прозрачной рубашки. Взгляду открылось то самое пиратское клеймо и еще несколько жутких шрамов от, должно быть, очень глубоких ран, которыми руки были усыпаны полностью. Мужчина приложил железо к середине своего предплечья и медленно провел поперек. Тэхен почувствовал острую боль в руке и вскрикнул, вскочив со стула. Вдоль его конечности из раны миллиметров пяти в глубину и сантиметров семи в длину спускалась толстыми струями густая, алая жидкость, вытекая прямо из кровеносных сосудов. — Что ты наделал?! — на лице юноши обосновался страх от только что испытываемой боли и непониманием действий капитана. Он начал бегать по каюте и перебирать все вещи, пытаясь найти что-то, чем можно перевязать рану. — В теорию ты верить желания не имел, и поэтому я принял решение перейти к практике, — Чимин с ветреной улыбкой пожал плечами. Смахнув кровь с руки, он взял лежащее на крупном из темного дерева столе полотенце, вытер конечность, а затем нагрел кинжал в огне переносного фонарика. Закусив пухлую нижнюю губу, чтобы перенести боль, прижег рану нагретым холодным оружием. Тэхен рыком завопил от боли и сжал поврежденную руку в кулак. — Хватит, прекрати! — Он начал кричать, будто тот причиняет ему боль нарочно. — Я тебе порез лечу, придурок, — Чимин раздраженно закатил глаза. Он взял полотенце, которым вытирал кровь, разделил его тем же кинжалом на две половины и швырнул одну в Кима. — Замотай, — приказал он, перевязывая свою рану. Тэхен взял брошенный ему, как мешок хлама на свалку, кусок ткани и приложил к больному месту. Одной рукой парню было жутко неудобно завязывать грубую, кривую ткань. Стараясь что-то сделать с этим под недовольным взглядом Седовласого, он случайно надавил на порез. Пак прошипел и произнес что-то плохое себе под нос. — Дай сам завяжу, — прорычал он в грубом приказе. — Уйди от меня, — с не меньшей неприязнью съязвил Тэхен. — Дай сюда — сказал! — Пак выхватил его руку и, крепко держа за кисть, другой рукой завязал тряпку на порезе. — Неженка, совсем ничего не умеешь. Каким ты вообще матросом был, если даже раны завязать не можешь? Зачем вообще в море только подался. — Не твое дело, — Тэхен резко прижал руку к себе, освободив от пиратской хватки, и вышел из каюты. Пред глазами вновь предстала палуба корабля, но на этот раз с более высокой точки. Тэхен подошел ближе к штурвалу и осмотрелся. Пиратов на этот раз было гораздо меньше. На небе солнце было в зените, а облаков не виднелось даже вдалеке горизонта. Это напрягало. У левого борта корабля Ким увидел Хосока. Он беседовал о чем-то важном с другим пиратом. Юноша спустился на нижнюю часть палубы и медленным шагом пошел к одноногому. — Да, в Австралию, — Хосок разговаривал с блондином, не видя приближающегося к нему юношу. — В Австралию? — спросил Тэ, помешав их уединению. — Оу, Тэхен! — Хосок улыбнулся длинноволосому, будто прошлым днем он не терпел дикую боль и тяжесть в спине из-за упавшего на него Кима. — Как ты? — У вас есть... — На пару секунд Тэ задумался. — Морковка и, наверное, листья репейника? — Зачем тебе? — Я ведь у вас здесь врач, верно? — Тэ показал одноногому перевязанную руку. — Так вот сейчас мне нужны морковь и репейник. — Так капитан назначил тебя врачом? — Хо одобрительно закивал, не зная, что эту должность Тэхен выбрал себе сам. — По таким вопросам тебе лучше обращаться к коку. Он на втором этаже трюма, в камбузе. Только давай аккуратнее, он человек вредного характера. — Ну, уж со стариком справляюсь, и с этим смогу, — Тэхен закатил глаза со всей неприязнью к Чимину. — Ха! Это ты о капитане Паке? — Чон рассмеялся, хлопнув Тэ по плечу. Там даже синяки от капитана Додлен еще не зажили. — Он не старик, ему всего-то двадцать пять. А волосы седые у него из-за прошлого. — Какого прошлого? — Тэхен нахмурил брови. — Прошлого, о котором мы не говорим. Это были темные времена как для «Пурпурного фенхеля», так и для самого капитана. — Ты про Пурпурную тирранию? — Цыц! — Хо поднял брови на Тэ, а потом рукой показал стоящему рядом блондину отойти. После Чон подошел немного ближе к Тэхену. — Да. Тогда было совершено немало потерь, которые сейчас все желают забыть. Но знаешь. Думаю, если бы не все это, то сейчас бы «Пурпурный фенхель» не был именно таким, каким его все знают. — Я слышал, что ваша жестокость к другим продолжается, — Тэ сложил руки на груди, блефуя. — Нет, что ты, — Хо рассмеялся. — Это уже давно позади. Благодаря нашему же капитану. Он, знаешь ли, всегда был человеком высоких нравов. Тэхен не понял и посмотрел на одноногого такими глазами, будто тот сырую землю ест, настолько странными юноше показались слова первого помощгика. Показал пальцем в сторону каюты капитана и, подняв бровь, с подозрением и недоверием спросил: — Он? Хосок снова заразился смехом от удивленной реакции Тэ. — Почему ты постоянно смеешься?! — непонимания с лица Тэ не убирал. — Потому что ты смешной. — Бред. Это ты слишком легко выводимый на эмоции. — Так, Тэ! — последний смешок, и хохот наконец прекратился. — Тебе какие-то травы нужны были? Вот иди. У меня уже живот болит из-за тебя. — Подожди, — Тэ помотал головой. — Зачем в Австралию? — А-а, это. Капитану нужно к какой-то шаманке из Австралии. Говорил, что узнал он о ваших медальонах именно от нее, и направляемся мы туда по этому же поводу. Кстати. Что это за штуковины? — первый помощник показал на медальон на шее длинноволосого. — Ты не читал про медальоны Лилит? — спросил Ким и получил отрицательный кивок. — Это легенда, которую сейчас трудно найти в каких-то источниках, а хранят в памяти ее лишь единицы. Это медальоны, которые связывают своих хозяев. Если один из них начинает испытывать боль, запах, вкус просто что-то трогает, то то же чувствует и второй. Но это все переносится по-разному, ведь у каждого разный болевой порок, разная чувствительность к окружающему миру. В общем, двое людей, по сути становятся одним целым. Еще помню, что если ты уже стал хозяином одного из медальонов, то останешься им до конца своих лет. То есть, отдать сокровище кому-то, дабы избежать заклятья Лилит, невозможно... фу. — Что не так? — Начинаю чувствовать себя нехорошо при одном только упоминании о вашем капитане, а как подумаю, что на нас еще и заклятие медальонов Лилит... — Да ладно тебе, ну! — Хо хлопнул Тэ по спине. — Знаешь, как говорит один мой хороший знакомый? «Если жизнь дает тебе селедку, сделай из нее сельдерей!» Если нет, то стерпится-слюбится. Он не такой уж и плохой. Если бы был таковым, мы б уж давно бунт подняли! — Я не люблю пиратов, — у Тэ чуть проскрипели зубы. — А этот еще и меркантильный, нарцистичный хам, и вообще у него какие-то проблемы с головой. — Тэхен. Нос вверх. Если жизнь дает тебе селедку, постарайся сделать из нее сельдерей. — Селедка вкусная, а Пак — придурок. Хосок нахмурился и врезал Киму легкий, но довольно звонкий подзатыльник. Юноша спустился вниз в поисках кока. Хосок был прав — человек этот не из легких. Сначала были допросы о том, кто Тэ такой (видимо, помимо характера, у него еще и память плохая), потом о том, зачем ему морковка с репейником, после бесконечные уговоры разрешить Киму взять нужные ему вещи, а теперь и, кажется, нескончаемый бубнеж на тему «достали на моей кухне лазить». Но своего Тэ все же добился. Он потер морковку и остудил. Но, сушеные листья репейника он, к сожалению, не обнаружил. Традиционной медицине Тэ учился наравне с литературой и мореходством. Он читал много книг на эти темы, а также слушал поучения из первых уст. Плюс, два года мальчиком на побегушках на одном из кораблей британского флота, обеспечили парня не только теорией, но и практикой. Стук в дверь. — Чего надо? — грубо рявкнул Пак. — Шоколада, — съязвил Тэхен. — Нормально со мной разговаривай, Крыса! — продолжал гаркать Пак. — А ты тогда дверь открой, обезьяна! Из каюты послышались громкие и грубые шаги. Дверь распахнулась, и за ней стоял разъяренный Пак с сжатыми от гнева кулаками. — Ты что позволяешь себе, а? — он поднял брови. — А ты? Не стоит ли повежливее разговаривать с тем, кто пришел лечить тебя, хама, а? — Тэ сделал шаг на капитана. — Стоит, но не с тобой. Вышел! — Седовласый пнул зашедшую за порог капитанской каюты стопу судового врача и захлопнул дверь. Тэхен поставил блюдце с лекарством на пол и сел рядом. Размотал тряпку на руке. Охлажденную, тертую морковку он медленно нанес на ожог и аккуратно стал растирать, не касаясь кожей пальцев самой раны. Из окна каюты послышался легкий, высокий выдох Пака от приятного, охлаждающего ожог мороза. Тэхен усмехнулся. За дверью снова послышались шаги — и снова гневные. Пак выглянул к нему через щелочку. — Ты что делаешь? — он смотрел на него с прищуренными глазами. — Лечу себе руку. Что-то не так? — Все не так. Не делай этого. — Это еще почему? — Тэхен встал на ноги и взял медикаменты. — Моя рука. Что хочу, то и делаю. И позволь напомнить, что это ты мне руку чуть ли не отрезал. — Всего-то небольшой порез! Вовсе не больно! — Не больно?! — Тэ грубо толкнул его в грудь, затолкав в каюту, и сам вошел за ним. С ударом поставил блюдце морковки на стол. — Я скажу тебе, как это не больно! — теперь начал наступать все ближе к капитану. Тот растерялся, ибо не мог ожидать подобного срыва, и не знал, как Тэ остановить. Хотя, ему и слова-то вставить не давали. — Я чувствую боль вовсе не так, как ты! Я не привык к тому, что кожу сначала режут, а потом обжигают! — толчок в плечо. — Если бы ты не явился на Ньюфаундленд, ты бы не нашел этот медальон, и сейчас я бы спокойно сидел у себя дома и писал бы строчки о каких-нибудь лесах, да птичках! Но нет! — снова толчок, но сильнее. Почувствовав на себе, Тэ даже немного ошалел. — Ты ведь хам и долбаный нарцисс! Если уж взял на корабль и вынудил меня присоединиться к твоей команде, то обращайся со мной, как с остальными членами твоей команды, а не мусором! Или думаешь, не стоит тратить на это твое настолько дорогостоящее время? Потому что ничего за это все равно не будет, так ведб? Я ничего тебе не сделаю? Да вот только ты — тоже! Потому что благодаря тебе, Пак Седовласый Чимин, я могу сделать с собой все, что вздумается, если вдруг мне не понравится твое отношение ко мне, и морской дьявол заберет тебя вместе со мной! Потому что мне уже итак нечем жертвовать, я могу запросто прыгнуть за борт, устроить пожар зарезаться или даже отравиться! Но ты никогда не сможешь рискнуть своей шкурой ради того, чтобы сделать плохо какому-то британскому таракану-неженке! — наконец, Пака зажали у стенки. — У меня гораздо больше преимуществ. Поэтому будь осторожен, и не мешай мне, когда я хочу позаботиться о своем здоровье и заставить тебя намазать на руку эту чертову морковку. Тэхен развернулся, вышел из каюты и громко хлопнул дверью. Снова найдя на палубе первого помощника капитана, пришел к нему, чтобы попросить вместе договориться с коком о помощи Тэхену с материалами с камбуза для работы здесь судовым врачом. Долгие переговоры закончились сомнительным согласием и разрешением делить камбуз на двоих. Тэ даже удалось выбить уголок — специально для работы над медикаментами из традиционной медицины. И рассматривая свое новое место, он почувствовал охлаждающий мороз на ожоге. Но от этого лишь с омерзением фыркнул.