***
– Я не знаю, с чего начать, – после долгого молчания начал Леви, не смотря Эрвину в глаза. – Тогда начни с начала, – с мягкой улыбкой ответил Смит и накрыл руку Леви своей. Они сидели за столом на кухне. Леви посмотрел Эрвину в глаза и сказал то, что хотел бы никогда в жизни не произносить вслух: – Мой дядя был осужден за убийство твоих родителей, Эрвин. Сердце пропустило удар. Глаза Смита раскрылись шире, брови поползли вверх, но уже миг он взял себя в руки. Лицо Эрвина приняло самое серьезное выражение, однако своей руки от руки Леви он не отнял. Аккерман немного подождал, пока к Смиту придет осознание сказанного им. – Но, послушай, Эрвин, он этого не делал... – продолжил Леви. Он вновь умолк, посмотрел на лицо Эрвина. Тот слушал его, внимательно, ловя каждое слово. Пути назад не было. Леви со вздохом продолжил, потупив взгляд: – Я расскажу сначала… Я тогда совсем шкет был, как и ты. Жили мы вчетвером: я, моя мать, Кенни и дед. Дед был полубольной, мало ходил, все больше лежал, к земле его тянуло... Мать по хозяйству хлопотала, нас троих мужиков кормила и обстирывала... отца я никогда своего не знал. Про мать говорили, мол, шлюха, нагуляла меня. Меня этим по малолетству тыкали, как котенка в ссанные тапки, за что всегда все пиздюлей отхватывали. Пришлось всех желающих на место поставить, доходчиво объяснить, так что сейчас никто своей помойки не посмеет открыть по этому поводу. Да мамка, может, в подоле меня и принесла по глупости, но шлюхой точно не была. Она любила меня всем сердцем, жила ради меня, и я любил ее... А Кенни... Он ездил на заработки, пахал, как сраный папа Карло, чтобы содержать нас, а в свободное время увлекался охотой. Это тоже был наш хлеб, хоть и не большой, но тоже заработок. Иногда он брал меня с собой, учил всякому. Мне животных было жалко, но стрелять я научился в итоге, конечно... Жизнь у нас была ни малина сахарная, в деревне особо нас никто не любил, всегда жили как-то обособленно, как стая, знаешь, но никогда никто из нас не жаловался... Но однажды... случилось то, из-за чего все пошло по пизде окончательно. Он тяжело вздохнул. Леви не хотел вспоминать, но Эрвин заслуживал знать правду. – В наш дом был захожими человек по имени Ури... Дело все в этом Ури. Он был закадычным другом Кенни, а, может, и больше, никто свечку не держал. В то время Ури был главой нашей управы. Хуй знает, как эти двое познакомились и в последствии нашли общий язык, они, блять, разные, как небо и земля, но для Кенни Ури много значил. Он фактически вошел в нашу семью. Часто приходил, со мной играл, оставался на ночь… Хороший был мужик, мать моя его любила и дед тоже… Короче, хотели они, Кенни с Ури, переехать в город, нас с мамкой и дедом забрать, я бы в школу уже в городе пошел… Все было бы, как у людей. Но поселок Ури очень любил, кресло свое был готов оставить только хорошему, порядочному человеку, чтобы быть спокойным, что без него тут все не развалится, как это бывает после ухода хорошего руководителя. Кандидатом на это место был Род Райсс, родной брат Ури, но он обосрался накануне конкретно, Ури его прямо за руку поймал, когда тот брал, видимо, очередную взятку. Об этом шептались, но точно никто не знал, Ури, переступив через себя и свои принципы, замял дело. Брат все-таки, но совесть ему не позволяла и дальше занимать такую должность, и брату бы он не уступил. Кенни – единственный, кто знал правду. Именно он был с Ури в трудную минуту, они на двоих соображали, че теперь делать. Но потом… вскоре… Ури грохнули. Тело обнаружили в лесу. Убийцу не нашли, заказчика тоже, зато Род быстро подсуетился и занял еще теплое местечко. Кенни тогда сразу все понял. Он обвинял во всеуслышание Рода, но не было ни доказательств, ни свидетелей – просто нихуя. На нет и суда нет, Кенни в итоге пошел на хуй и.... начал бухать. Бухал по-черному, до беспамятства. Приходил домой пьяный в доску, был очень буйным: крушил все в доме, меня, маму, всех, кто под горячую руку попадался, мог ударить... Я тогда не понимал, что происходит, плакал, мама запирала меня в комнате, чтобы я не огреб по самые не балуй, сама ругалась с Кенни, они даже дрались. Мама чуть ли не каждый день почти могла похвастаться новым синяком... А Кенни продолжал пить. Это был замкнутый круг, по ощущениям – бесконечный, по времени, однако, продлившийся недолго. В один прекрасный день к нам вломилась милиция, скрутила спящего Кенни, увезла в участок. Он напился в тот день, как обычно. У матери истерика началась, она за руки его хватала, а он тянулся к ней... Я как сейчас все это помню, все происходило на моих глазах, – Леви прикрыл глаза, потер переносицу. Эрвин сжал его руку крепче. – Леви, я понял. Не продолжай. – Нет, я закончу. Кенни обвинили в убийстве… Убийстве твоих родителей. А он же пьяный был, как свинья, ни черта не помнил, мало ли что мог сделать. Соседи подтвердили, что он дебоширил в последнее время, многие видели маму с синяками и фингалом. Дом твой рядом совсем, типа Кенни перепутал по пьяной лавочке, ввалился к вам. Родители твои начали прогонять его, а у него всегда был охотничий нож, вот он и... Складно все стелили, короче, не придраться. Но Эрвин, мой дядя – охотник, а не убийца. Он просто дохуя говорил и в итоге допизделся – Род убрал его со своей дороги… Короче, Кенни впаяли срок, у деда на этом фоне случился приступ, он умер, мама тоже с горя слегла и вскоре умерла. Я остался один. Никто об этом некоторое время не знал, я беспризорником жил, еду воровал, по помойкам шарился, как щенок бездомный, грязный, голодный… Через некоторое время, правда, все выплыло наружу, и меня в детский дом оформили. Я вырос там, потом вернулся сюда. Дядю выпустили по УДО на пару лет раньше, и он тоже вернулся домой. Больше Кенни никогда не пил… Эрвин резко вспомнил, как Кенни взялся за бутылку самогонки, когда они с Леви уходили... Каков был размер его боли, раз уж он вновь решился топить ее в рюмке?.. –... но Эрвин, послушай, это не он. Я точно знаю, что не он. – Если ты так говоришь, то я верю. Я верю тебе, Леви. Эрвин постарался улыбнуться. Улыбка вышла слабая, вымученная. Леви закивал, опустил голову. Они помолчали. – Я теперь не смогу спокойно спать… – Эрвин... – Прошло много лет, не легко теперь будет доказать, что это сделал Род Райсс, но... – Что "но", Эрвин? Я тебе рассказал все это не для того, чтобы ты вмешивался. – Леви, а как иначе? – Я против. И тебе не позволю. – Леви... – Нет! – грозно перебил Аккерман, нахмурившись, – Это слишком опасно. Ты не знаешь Рода Райсса и на что он способен. Я боюсь за тебя, – Леви осекся, резко замолчал. – Теперь знаю. Я не могу оставить все так, как есть. Он понесет заслуженное наказание. Мне жаль, что все это случилось с тобой и с твоей семьей. Я не могу изменить прошлого, но могу действовать в настоящем. Я сделаю все возможное и невозможное, пойми меня. Леви тяжело вздохнул, прикрыл глаза. Он уже пожалел, что все рассказал. – Ну, хорошо, – обреченно сказал Леви, – И что мы будем делать? – "Мы"? – удивленно переспросил Эрвин, вытаращив глаза. – Да, Эрвин, "мы" – я втянул тебя в это дерьмо, вместе его и будем расхлебывать. Я, правда, даже не представляю, что делать. Дело старо, как говно мамонта. У нас нет ничего, кроме слов моего дяди. Этому тогда не поверили, а сейчас тем более. Эрвин задумался: – Да, ты прав... Остается только одно. – Пойти к Райссу и по-братски попросить написать чистосердечное? – съехидничал Леви. – Нет. Мы будем ловить его на живца. Глаза Эрвина сверкнули.***
Смысл прочитанных строк словно ускользал от Рейчел Смит, ее голову занимали совсем другие мысли. Она со вздохом сняла скатившиеся на нос очки, сдавшись и поняв, что это бесполезно. Рейчел перечитывала один и тот же абзац уже в четвертый раз, но так и не смогла понять, о чем он. Рейчел посмотрела на часы. Виктор ушел несколько часов назад, не сказав куда и когда вернется. В последнее время Виктор стал скрытным, молчаливым, задумчивым. Рейчел знала, что он был сильно чем-то встревожен. Виктор пытался скрыть это от нее, но врать, на самом деле, никогда не умел. Он постоянно где-то пропадал, домой приходил потерянный, отвлеченный. На вопросы Рейчел отвечал, что все в порядке, целуя в лоб. Он всегда так делал, когда хотел сказать: "Не утруждай себя, это на мне". Но что-то подсказывало Рейчел, что дело серьезное и даже опасное. Это тревожило ее. Дверь с грохотом распахнулась, ударившись о стену. Рейчел подскочила с кресла и направилась на веранду. – Рейчел? Рейчел, собирайся, мы немедленно уезжаем! Виктор бежал. Он весь растрепался, запыхался, дышал глубоко ртом, не в силах отдышаться. – Что происходит? – испуганно спросила Рейчел, недоуменно наблюдая, как муж мечется из угла в угол. – Ничего не спрашивай, Рейчел, собирайся! Быстрее! Виктор делал много лишних движений, суетясь. Его глаза бегали от одного к другому, дрожащие руки брали и бросали, а ноги не могли стоять на месте. Он был в панике, и это чувство передавалось Рейчел. Она наблюдала, как муж судорожно забрасывает вещи в сумку, бегая по дому туда-сюда, а сама была словно не в силах пошевелиться, лишь стояла с открытым ртом и с широко распахнутыми глазами. – Так, документы, – озвучил мысли вслух Виктор, в очередной раз пробегая мимо нее. – Я ничего не понимаю, Виктор! Куда мы уезжаем? Что происходит?! – уже на повышенных тонах спросила Рейчел, но Виктор ее проигнорировал, продолжая бубнить себе под нос, какие еще есть вещи первой необходимости. Рейчел злилась все больше. Ей было очень страшно, но она не понимала, чего стоит так бояться, что на Викторе лица нет – это и выводило ее из себя. – Я собрал самое необходимое. Все, идем, – вдруг объявил Виктор. Рейчел схватила его за локоть, когда Виктор стремительно направлялся к двери. – Виктор! Ответь мне, что происходит?! Я не сдвинусь с места, пока ты не объяснишь! – Рейчел, умоляю, не сейчас! Поехали, Рейчел, скорее. Но она словно вросла в пол. Рейчел сложила руки на груди и нахмурилась. Виктор знал, что это означало – она была твердо намерена получить ответы на все свои вопросы. Но времени не было. Ни одной лишней минуты. Виктор выдохнул. – Прошу тебя, Рейчел. Они встретились взглядами. В это мгновенье она отчетливо увидела в глазах мужа дикий, всепоглощающий ужас. Желание спорить резко пропало. Рейчел кивнула. Виктор распахнул дверь. Прямо перед ним выросло двое крепких мужчин в черном. Глаза Виктора широко распахнулись. Он не успел издать ни звука, как вдруг почувствовал тупую боль в районе живота. – Виктор! – Рейчел разразилась нечеловеческим криком. Виктор смотрел своему убийце прямо в глаза, которые были видны из-под надвинутой кепки. – Род Райсс передает привет. Он провернул нож. Боль стала невыносимой. Виктор, издав гортанный звук, согнулся пополам, обреченно хватаясь за рану. Изо рта хлынула кровь. Он чувствовал, как быстро силы покидают тело: ноги подкашивались, веки тяжелели, зрение и слух туманились. Словно из другой реальности, из-за воздвигнутой вмиг стены, он слышал крик жены. Он был мутным, отдалялся все дальше. Все вокруг будто становилось ненастоящим. И когда Виктор упал на пол, все затихло. Навсегда. Рейчел остолбенела и была не в силах пошевелиться. Ее било в ознобе, похолодевшие руки дрожали, по щекам катились слезы, а стеклянный взгляд был устремлен на лежащего на полу бездыханного супруга и на лужу крови вокруг него, однако она будто не видела всего этого. Рейчел не заметила, как ее полный ужаса и отчаяния крик перешел в осипший вой, а после – в беспомощный хрип. – Кончай эту и пошли. В дом вошел другой мужчина. В его руках блеснул нож. Рейчел, дрожа, перевела неосознанный взгляд с Виктора. Она хотела было броситься бежать, но мужчина поймал ее за руку, прижал к себе и зажал рот рукой. Ни секунды не медля, он перерезал Рейчел горло. Тщетные попытки вырваться сошли на нет. Глаза, широко распахнутые секунду назад, начали закрываться, и свет в них погас. Тело Рейчел стало мягким, податливым. Оно с грохотом упало на пол. Мужчина вытер кровь с ножа о ткань ее светло-голубой рубашки. – Уходим.***
– Всего доброго! – До свидания, молодые люди! Эрвин и Леви вышли со двора дома дедушки Йегера и закрыли за собой ворота. – Мы обошли всех главных сплетников в деревне, как ты и хотел. Уже сегодня вечером полдеревни будет говорить о том, что ты интересуешься делишками Рода Райсса… – Леви помолчал, а затем продолжил, – Кстати, помимо всего, ты сделал еще и другое благородное дело, – смешливо заметил он. – Какое же? – Нашел, кому им кости поперемывать. Эрвин усмехнулся. – Это ты зря. Когда ты приехал, был всеобщий бум. Ты стал эпицентром сплетен. – Между прочим, дед Йегер не очень похож на болтуна. – Да, это правда, мы к нему не поэтому заходили. Его внук тесно общается с младшей дочкой Райсса, а это может быть нам на руку. Эрвин кивнул в знак согласия. Леви задумался: – Через улицу отсюда за поворотом живет Дот Пиксис. Этот болтать просто так не будет. Он толковый мужик. Вполне может что-нибудь путное рассказать… – Пойдем тогда. – После этого я пойду в пекарню. Нужно немного поработать. – Конечно. Они шли вдоль главной дороги, покрытой щебенкой. Погода стояла комфортная, было не так жарко за счет приятного ветерка, который подгонял плывущие по небу редкие облака. Эрвин и Леви шли рядом. Вдруг Смит чуть отстал, из-за чего Аккерман вырвался вперед. Эрвин молча смотрел ему вслед, но уже через минуту Леви заметил отсутствие спутника и обернулся: – Эрвин? – Леви, спасибо. – За что? – непонимающе переспросил он. – За помощь. Ты не обязан, но без тебя бы я ни за что не справился. Смит несколькими шагами сократил расстояние между ними. Аккерман так и стоял на месте. Эрвин коснулся тыльной стороной ладони его щеки. Леви замер. Смит чуть поддался вперед, наклонившись. Их лица оказались слишком близко. – Пошли, – отдернул Леви, повернувшись и стремительно направившись к дому Пиксиса. Эрвин выдохнул. Секунду помедлив, он последовал за Аккерманом. – Дядя Пиксис, вы дома? Они зашли на территорию участка. Леви никто не ответил, поэтому он вновь крикнул: – Дядя Пиксис! Заасфальтированный двор был небольшим. Сквозь трещины, появившиеся от времени, пробивались побеги зеленой травки, словно сама природа давала бой бетонной смерти. Эрвин и Леви прошли чуть дальше по узкой дорожке, по одну сторону от которой был сарай, покрытый железом, а по другую – куст оранжевого лилейника. Навстречу гостям из огорода выбежала небольшая дворняжка. Она, узнав Леви, начала вилять хвостом и подбежала к нему. Аккерман погладил ее по голове и тихо сказал: – Привет, Джекки. В этот же момент из огорода донесся голос хозяина дома: – Слышу! Иду! Пиксис показался из-за ворот в садовых перчатках и с лопатой в руках. – Леви, проходи! – пригласил он, не сразу заметив второго гостя. – Добрый день, – поздоровался Эрвин. Пиксис заметно напрягся. – Добрый… Леви, что случилось? Зачем ты привел его ко мне? – тут же перешел к делу хозяин дома, продолжая пристально смотреть на Эрвина, который тоже, в свою очередь, внимательно его изучал. – Я хочу знать, что случилось с моими родителями двадцать лет назад, – ответил вместо Аккермана Смит. – И причем здесь я? Пиксис и Леви многозначительно переглянулись. Пиксис снял перчатки, перекинул их через забор из железного штакетника, воткнул лопату в землю и сказал: – Хорошо. Проходите. Леви и Эрвин поднялись по ступенькам вслед за Пиксисом и вошли в дом. Он тоже был небольшим, но прибранным и уютным. Убранство Эрвин рассмотрел не успел, так как их сразу же пригласили на небольшую кухоньку. – Выпьете чего-нибудь? – гостеприимно предложил Пиксис, открыв верхний кухонный шкаф и уже потянувшись за самогонкой. – Нет, спасибо, – ответил Леви, однако тот все равно взял бутылку и рюмку. – А я выпью, – негромко сказал Пиксис и присел за стол. Он налил себе самогонку и залпом усушил рюмку. Выпитое обожгло горло, Пиксис зажмурился и занюхал рукавом. Эрвин и Леви молча ждали. Это время Смит потратил на беглое изучение кухни: практически все ее пространство занимал квадратный стол, холодильник и стенка, тянущаяся вдоль стен. На столе была клетчатая скатерть и вазочка с конфетами и печеньями. – Спрашивай, что хотел. – Дядя Пиксис, что вам известно о смерти моих родителей? – В принципе, то же, что и все… Отнюдь немного. Двадцать лет назад были не самые простые времена. Власть в стране только устаканивалась, и у нас тут тоже были беспорядки, перетрубации в управе и на местах… Кресло главы управы тогда занял Род Райсс после загадочного убийства своего брата Ури… После этого было еще много непонятных смертей, в том числе и твоих родителей, а потом все утихло. Род окончательно укрепился во власти, взял все под контроль, убрав ненужных, любопытных и говорливых, – многозначительно сказал Пиксис, смотря Эрвину прямо в глаза. – И вы думаете, что мои родители узнали что-то, из-за чего Род Райсс их убил? – Я ничего не думаю, Эрвин. Я не хочу в это лезть. Не втягивайте меня. – Дядя Пиксис, – вмешался Леви, – нам действительно нужна твоя помощь. Ты знаешь, это касается и меня. Пиксис вздохнул. Он отвернулся, устремив задумчивый взгляд в окно. – К сожалению, больше я ничем не могу помочь, но… Он задумался. Эрвин напрягся. – В то время нашим участковым был Дариус Закклай… Он много чего знает. Другой вопрос, скажет ли он вам что-нибудь, но попробовать стоит. – Где я могу его найти? – воспрял Эрвин, чуть порываясь вперед. – Этого я не знаю. Он ушел на пенсию, а где он живет, мне не известно, но я точно знаю, что именно при нем случилось убийство Ури и твоих родителей, да и много чего еще мутного. Больше ничего не скажу. – Этого более, чем достаточно. Благодарю. Эрвин протянул Пиксису руку. Тот пожал ее. Леви с Эрвином ушли. Они попрощались до вечера. Смит вернулся домой, поставил кипеть на плиту чайник и сразу принялся за дело. Он набрал номер Майка. Несколько минут послушав гудки, Смит услышал знакомый голос на том конце провода: – Вот знаешь, Эрвин, было желание не брать трубку, честное слово. С того времени, как Смит уехал, Захариус звонил ему раз десять, но Эрвин ни разу так и не ответил ни на телефонные звонки, ни на сообщения в мессенджерах, позже не перезванивал, потому что до ужаса не хотел объяснять, где он, что он и почему. Эрвин был готов отдать руку на отсечение, что стороны Майка в его адрес последует тысяча и один вопрос. Целью этого спонтанного отпуска было оборвать с цивилизацией все связи, и Эрвин успешно осуществил задуманное. – Майк, извини, так получилось... У меня к тебе будет просьба. – Ты только посмотри, просьба у него! Пропал на несколько недель, ищи его, свищи, а тут объявился и сразу с просьбой! Только из-за этого про меня вспомнил? Не стыдно? Даже не поинтересовался, как у меня дела! – Ладно, Майк, прости, я был не прав, – вздохнул Эрвин. Он никак не мог понять по интонации настрой собеседника: Майк обижался то ли наигранно, то ли реально. Действовать нужно было осторожно, чтобы окончательно все не испортить, потому что Эрвин прекрасно осознавал, что, по факту, он реально поступил некрасиво. – Как у тебя дела? – Все уже, поздно, не скажу. Они помолчали. – Нормально дела. Я уже понял, что объяснять свои импульсивные порывы ты не намерен, но скажи хотя бы, где ты. С тобой все в порядке? – Да, я в N*. – Я, конечно, допускал такую мысль, но все же не думал, что это правда… И что от меня нужно? – Найти человека по имени Дариус Закклай. Некоторое время он был здесь местным участковым, сейчас ушел на пенсию. – Понял. Я наберу, как что-нибудь узнаю, и Эрвин... – Что? – На этот раз, чтоб через секунду подошел к телефону, понял? Чтоб я ни одного гудка не услышал. А то я чувствовал себя истеричной девицей, которая потеряла своего горячо любимого мужа и теперь обрывает все провода. Эрвин засмеялся. – Хорошо, Майк, прости еще раз. – На этот раз прощаю. Это в первый и последний раз. То же мне, творческая личность. И положил трубку. Эрвин выдохнул – Майк на него не сердится, хотя было за что. Леви вернулся ближе к шести вечера с пакетом в руках. Все это время Эрвин пропадал в интернете в попытке найти что-нибудь о Райссах, Закклае и в принципе информацию о убийствах двадцатилетней давности в этом районе. Информации – кот наплакал. Похвастаться было нечем. Аккерман вытащил коробку с печениями курабье. Эрвин тут же отвлёкся от своего безуспешного занятия, с интересом наблюдая за Леви. Вместе с ним в дом впорхнул аромат корицы и свежей выпечки. – Я испек курабье. Будешь? Поставь чайник. Эрвин улыбнулся. – Не видел, чтобы у тебя продавались курабье, я бы их ни за что не упустил. – Они не для продажи. Леви замолчал, а потом резко перевел тему: – Сегодня в пекарню приходила женщина, хотела купить парного молока… Я только тогда сообразил, что корова-то на Кенни осталась. Надеюсь, она там не сдохнет с ним, пока меня нет. Леви снова замолчал, продолжая пересыпать печения из коробки в красивую вазочку. Эрвин, одурманенный и ведомый запретными желаниями, подошел к Леви сзади. Тот замер, чувствуя его близкое присутствие. Горячее дыхание обжигало затылок, по коже пробежались мурашки. Эрвин коснулся носом шеи Леви, глубже вдыхая запах свежей выпечки. Аккерман, ловко вывернувшись, оказался к Смиту лицом, и они встретились глазами. Леви по-прежнему был зажат между Эрвином и столом, но его все более, чем устраивало. Взгляд Смита был мутным, тягуче-сладким. В нем отчетливо читалось желание. Их губы слились в поцелуе. Эрвин легонько подсадил Леви, и тот оказался сидящим на столе, а Эрвин расположился между его ног. Аккерман обхватил лицо Смита руками, жадно впиваясь в губы. Напор Эрвина тоже возрастал, и Леви почувствовал его руки на своем теле. Смит немного подтолкнул, и Аккерман окончательно лег всем телом на стол. Эрвин накрыл его собой. Пальцами Леви скомкал футболку Смита и нетерпеливо потянул ее наверх, намереваясь снять. Эрвин хотел ему в этом помочь, однако на кухню вошли: – Тук-тук, Эрвин, можно? Леви подскочил, как ошпаренный, спрыгнул на пол. Эрвин сделал шаг назад. Моблит и Ханджи замерли на пороге с плохо скрываемым удивлением. На самом деле, можно было запросто сказать, что у них челюсти на пол упали от увиденного. Эрвин и Леви были взъерошенными, одежда их была задрана, так что они спешно принялись приводить себя в порядок. – Мы попозже зайдем, – сказал Моблит, взяв Ханджи за руку и потянув к выходу. – Нет, все в порядке. Кхм, привет, проходите, – чуть запинаясь, сказал Эрвин. Леви, как ни в чем ни бывало, снова принялся за печения. Ханджи и Моблиту было жутко неловко. Они, переглянувшись, очень скромно присели за стол, после чего Ханджи, все-таки взяв себя в руки, прокашлялась и сказала: – Мы, в общем-то, на пару слов. Хотели напомнить про нашу свадьбу через три дня. Приходите. – Леви, раз уж мы встретились… Мы хотели заказать у тебя торт, – подключился Моблит. – Да, конечно, какой бы вы хотели? – Хотелось бы что-нибудь с безе… Пока Моблит кропотливо обсуждал с Леви торт, уточняя все до мелочей, Ханджи осторожно подошла к Эрвину и, всеми силами подавляя прущую во всю улыбку, прошептала: – Приходите обязательно вместе, по отдельности – не пустим. – Ханджи! – отдернул Эрвин, отставляя чайник. – А что я? Я ничего. Эрвин осторожно толкнул Ханджи локтем. Они засмеялись. Гости скоро ушли, прежде расхвалив курабье Леви и попросив сделать им, помимо торта, еще каких-нибудь вкусностей, в том числе и это печенье. Эрвин и Леви снова остались наедине. Сначала повисла неловкая тишина. Они молча прибрали со стола, помыли посуду. Когда все было прибрано, Леви спросил: – Так на чем мы остановились?.. Эрвин улыбнулся и вплотную подошел к нему.***
*** – Да, да, я понял, спасибо, что сообщил… Я перезвоню. Род положил трубку. – Твою же мать! Он в бешенстве смахнул со стола бумаги и заодно столкнул фарфоровую статуэтку. Крупные осколки разлетелись по полу. Род тяжело дышал, оперевшись рукой о шкаф. Кажется, давление подскочило. – Папа? Папа, все хорошо? – взволнованно спросила Хистория, забегая в комнату. – Этот Эрвин Смит… Он все испортит! Сует нос не в свое дело… – неразборчиво прорычал Род. – Эрвин? Что он сделал? – Это не важно. Важно то, что этот человек должен как можно скорее уехать отсюда. – Папа, – ласково сказала Хистория, подойдя к отцу и аккуратно коснувшись его плеча, – Я помогу тебе.