Детство Иных

Несколько часов спустя они были в Саратове, в наспех арендованном конференц-зале сетевой гостиницы. Эдгар даже смутно порадовался: цивилизация постепенно занимала позиции в России, зал оказалось возможно снять, просто расплатившись обменянной тут же валютой, и не пришлось заморачивать людей и отводить глаза. Потом он так же смутно удивился своей радости. Заработался, подумал он, вот уже как Городецкая рассуждаю. «Положение Городецкой», меж тем, оставалось хуже некуда. С одной стороны, основательно задерганное и немало униженное руководство уперлось рогом и приказало арестовать девчонку при первой возможности, а не выйдет - развоплотить. Так, конечно, и поступали с вышедшими из-под контроля Иными, и нечего было Эдгару мучиться несвоевременным чувством вины… И все же Городецкая была особенной. Заноза в боку, заносчивая, самоуверенная, развешивающая ярлыки словно кладовщик-инвентаризатор, но – своя в доску! Иногда хотелось перепроверить, а точно ли она Светлая. С другой стороны, неизвестно было, жива ли она еще? А если жива, как утверждали оба Гесер и Завулон, то в своем ли уме? Остается с Саушкиным добровольно или под принуждением; привел ли он ее в себя или вполне логично рассудил, что от бессознательного заложника вреда меньше? Он был все же очень умен, хладнокровен и умен, несмотря на свою репутацию любителя Светлых и консервированной крови… Маленькая, подленькая и человечная часть его сознания прошептала: может, Саушкин забрал ее, чтобы защитить. Может, ей лучше сейчас в его руках, этого славного юноши, проголосовавшего «против». Он осмотрел конференц-зал: в центре сидела с Оскаром ведьма Арина, - сложив руки одна на другую, с почти благочестивым лицом она отвечала на вопросы и нет-нет улыбалась кокетливо. Старая карга… В дальнем же углу сидела, обнимая спящую дочь, Светлана Назарова. На ее бледном и бесстрастном лице горели светлые глаза, словно августовские звезды, - полные неожиданной ненависти, направленные в спину разговаривающему по мобильному Гесеру. Спасибо Завулону, Назарова так и не стала Тепловой, хотя успела понести от незадачливого бывшего жениха. Но ни любовная драма, ни скандал с уходом из Дозора не повлияли на ее странную связь с Городецкой. - Мама? Он моргнул и отметил, как стихли все в комнате, когда девочка на руках Назаровой повернулась и открыла сонные глазки. - Мама, а тетя Анни вечером придет? Если придет, нам нужно малиновый пирог. Светлана спокойно улыбнулась дочери, хотя от нее повеяло тревогой, тут же замаскированной. - Малиновый пирог – для болеющих, - сказала она непререкаемо. – Разве тетя Анни болеет? Маленькая Абсолютная – неинициированная, напомнил себе Эдгар, но Тьма и Свет, до чего могущественная! – нахмурилась и выпятила нижнюю губу. - Нет… - сказала неуверенно. – Но она очень грустная, мама, очень-очень! Грустить – это же как болеть? Светлана – врач, целитель, Светлая Иная и очень встревоженный человек – продержалась секунд десять. - Да, - вздохнула она. – А что, Надюш, только пирог поможет? Как думаешь? Надя насупилась по-новой. Затаив дыхание со всей комнатой, Эдгар ждал ее вердикт, как грешник ждет слово апостола. В каком-то смысле, так и было, подумал он цинично, заметив зачарованный взгляд Завулона. - Нет, - сказала Надя, скуксилась и спрятала лицо в маминых волосах. – Хочу домой. И замолчала насовсем. На космодром Байконур их перебросили порталом вместе с Хеной и свежими оперативниками. Операционный зал встретил группу суетой, смятением и гвалтом, но не боевыми заклятиями. Ауры людей цвели непониманием, тревогой, злостью, все были сбиты с толку и слегка безумны, и Эдгар легко узнал картину толпы, недавно бывшей под мощным Темным контролем. Вампирским контролем, дополнил он, обозревая укусы и признаки кровопотери, но еще, конечно, фиксируя пепельные следы в сумраке, остатки вампирьей тропы. А где же виновник? - Анна, - выдохнул Гесер, такой же напряженный и злой, и тут Эдгар увидел ее тоже. Она стояла в стороне от общего переполоха, слегка опираясь на огибающий небольшой балкончик поручень, спиной к новоприбывшим. И ее аура… Режущий глаза свет Высшей померк, выцвел в призрачный молочный туман, в котором медленно загорались и гасли полосы серебра, нежно-голубого, алебастрово-белого и прозрачного, лучистого золота. Откуда у Городецкой были силы стоять, Эдгар не понимал. Такие ауры он видел только на войне, у Светлых, потерявших все. Мало кто из них выжил. Она оглянулась, и Эдгар удивился, насколько собранной и спокойной она выглядела снаружи. - Это вы – Хена? – спросила она мягко. К удивлению Эдгара, тот ответил полупоклоном. - Анна Городецкая, Высшая Светлая волшебница, - произнес он затем официально. – Вы под арестом и предстанете перед Трибуналом по обвинению в нарушении Договора, нападении на сотрудников Инквизиции и пособничестве Высшему вампиру Константину Саушкину. Принимая во внимание ваш уровень сил, было решено подвергнуть вас воздействию амулета, агрессивно реагирующего на любое творимое колдовство, и я прошу снять все щиты и прекратить действие заклинаний с этой секунды и до тех пор, пока не будет дозволено обратное. Откуда-то из складок формальной робы он извлек длинную ленту меха – амулет, - и Эдгар услышал резкий вдох Завулона и даже сердитый - Гесера. - Старший Хена, я протестую, - заговорил Гесер торопливо, - Кота Шрёдингера перестали применять больше пятидесяти лет назад, и действия моей сотрудницы никак не могут… - Я увольняюсь, - буднично заметила Городецкая, и Гесер онемело всплеснул руками. Хена – кот он и есть кот! – воспользовался этой секундой, чтобы скользнуть к Городецкой, набросить артефакт ей на шею и отойти, невозмутимо, словно и не двигался с места. Если бы не взметнувшаяся к пушистой удавке рука Городецкой, шатнувшейся к поручню, Эдгар бы не сразу сообразил, что произошло. - Теперь отвечайте, - приказал Хена, - где Саушкин? - Мертв, - прошептала Городецкая. Она безотрывно смотрела Хене в глаза, и Эдгар осознал, что тот пользуется ее неспособностью закрыться от дознания, выуживает информацию по горячим следам. Что значит опыт, позавидовал он мимолетно. А Городецкая продолжала: - Открыл портал на станцию, но там нет… Силы. Человечества, чтобы дать ее. Хена сощурился. - Зачем ему станция? - Обзор, - выдохнула она. – Чтобы как можно больше людей попало под заклинание Фуаран – все человечество. - Где Книга? - У него. Надеюсь, сгорит в атмосфере, - добавила она своевольно. Мрачное торжество промелькнуло в ее взгляде. Хена кивнул, отчего-то не раздражаясь. Эдгар вдохнул-выдохнул и решил взять пример с товарища. Нехорошо бить задержанных из-за личных разногласий, нынче это дурной тон… - Какие заклятья Саушкин применил лично к вам? - «Зов» в поезде. Больше – не знаю. Гесер пробормотал что-то нелестное у Эдгара за спиной, и мысленно он невольно согласился. Хотя скорее всего у них были разные причины нервничать. Хена оглянулся на них коротко, но по его лицу было ничего не понять. - Почему вы связались с инквизицией после ухода Саушкина? Городецкая моргнула, глядя с усталым удивлением. Она не ответила вслух, но что-то Хена, видимо, уловил, поскольку кивнул и отпустил ее взмахом руки. Пока она переводила дыхание, Хена повернулся к Эдгару. - Я возвращаюсь в Управление. Попробуем отследить Книгу на орбите. А вы с Максимом наведите здесь порядок и доложите в Прагу. Поклонившись на прощание Великим, он взял Городецкую под руку и открыл портал.