***
Неджи сглотнул. Медленно перевёл взгляд со спины удаляющейся Дейки на товарища. Шино казался спокойным… Собранным. Эмоции Абураме попросту невозможно было считать за высоким зелёным воротником и чёрными линзами. — Бьякуган?.. Переспросил, как дурак. Расслышал же с первого раза, однако всё равно переспросил — убедиться в верности своего слуха… Потому что на самом деле его эта новость привела просто в ужас. Откуда?.. Почему? Почему у такигакурца бьякуган?! — Расслышал верно ты. Тонкостей мне не знать, но знаю точно — видел глазами своими, — обладает бьякуганом тот, что спасён твоею рукою был. Сатоши. Неджи прикусил щеку, опустил взгляд, подняв руки с похолодевшими кистями к груди, сцепляя их там в надёжный замок. Хинате знать не стоит… Рассказать Хиаши-доно?.. Это станет большим перевесом к тому, чтобы такигакурцев попросту убили по требованию Хьюга. Скорее всего так и будет. Родной клан выиграет в этом перетягивании каната, будет отомщён и избавится от проблем. Не даст повтора мотиву, слишком хорошо напоминаюшему тот случай с Хизаши и ниндзя Облака. Сплошные плюсы, верно же? Со стороны Неджи это правильно. Он должен передать эту новость главе клана. Сделает сегодня же, вечером. «Но желать кому-то смерти — не верно.» Резкая мысль ударила в голову дротиком, смазанным паралитиком, что тут же чёрной дымкой проник в мозг и застопорил всю умственную деятельность. Почему он снова вспомнил слова Узумаки? И почему они снова поставили его перед развилкой?.. И пока Хьюга стоял парализованный чужими словами, Шино медленно скрывался за поворотом, оставляя его одного разбираться с тем, с чем он на самом деле обязан был разобраться… Но в глубине души — совершенно не хотел.***
— Откуда?.. — Продавщица одна знакомая есть, — отвечая на вопрос Тен с милой улыбочкой, Ино снимала плёнку с сигаретной пачки, протягивая ту Таро. Алый с особым наслаждением, и даже не проявив наглости, вытащил сигарету зубами, подкурив тем, что зажал кончик большим и указательным пальцами — тот тут же слабо вспыхнул. В течении пары секунд куноичи команды Гая уже понимала, что к горлу подступает гадкий кашель от обилия табачного дыма… Ино же он не волновал — привыкла за время работы с Асумой, — и не мешал продолжать мило беседовать с Икари… Тен-Тен пыталась сначала уцепить нить их разговора, но Яманака умело болтала будто бы обо всём сразу, но ни о чём конкретном, и при этом завлекала в этот разговор Таро, но не Тен-Тен. Мужчина сначала сторонился, будто не хотел вступать в этот диалог, отвечал односложно, больше затягиваясь, но с каждым витком Ино отводила ему всё больше и больше времени на ответ, и время это Таро стал использовать так, как она сама хотела — он разговаривал. Тен-Тен же больше молчала, лишь изредка, словно редко лающая собачка, подкидывая «да» или «нет». Она была третьей рядом с занятой парочкой. И уговаривала себя: «Я устроила им свидание, Ино ведь хотела. Я молодец. Я молодец. Я молодец…» Но на твёрдую гаевскую «молодец» почему-то себя не чувствовала. Разумом понимала — всё верно, всё хорошо, всё ожидаемо. А вот что-то помимо разума было глубоко обижено как на Ино, так и на Таро. На второго, впрочем, сильнее. Отойдя от стены, к которой уже минут десять была прижата спиной, коротко кивнула Ино, развернувшись корпусом и указав пальцем в сторону выхода. Немое «я пойду». Яманака, не сбавив своей реплики, обращённой вовсе не к подруге, кивнула, махнув ей рукой, так же немо для Тен-Тен попрощавшись. Как-будто в надежде коротко подняла взгляд к такигакурцу. Он хоть заметит? И наткнулась на пристальный карий взгляд себе в лицо, полностью отвлёкшийся от пытающейся заполучить его внимание Ино. — До встречи. — До встречи, — кивнула ему, уже полностью разворачиваясь и уходя дальше по коридору. Он попрощался с ней. Заметил. На чём-то, отличном от разума, потеплело. Хотя голос Яманака доносился аж до выхода. «До встречи».***
Шёл быстро. Оправдывал свою спешку тем, что хотел как можно быстрее донести важную информацию до дяди. Но на самом деле, чувствовал где-то глубоко в душе, он спешил потому, что боялся передумать. Почему вообще в его голове зародилась мысль ничего не рассказывать?.. Это не верно. Слишком важная информация — её нельзя утаить. Нужно поступить как Шино — рассудительно и правильно. Но за последним поворотом услышал знакомые голоса. Притормозил, остановившись за углом высокого каменного забора с кандзи «Хьюга». — …они вовсе не плохие. Возможно, попросту ошиблись. Все ведь ошибаются! — Я знаю. Наруто и Хината… И голос сестры выдавал какой-то внутренний порыв, крик. — Хината, я всё это знаю. И даже лучше тебя, не обижайся уж… Но не могу не проучить, понимаешь? Прям в головы им вбить, в мозги: джинчуурики — тоже люди, а не товар. — Проучи! Вбей! Но не отправлять же на казнь! Ты ведь тоже видел, вместо со мной — они просто… Как будто на дне. Может, заставила нужда. — Нажива… — Не думаю, Наруто-кун. Сатоши показался мне… Весьма добрым и хорошим человеком. Азами-сама, пусть и резкая, и грубая, но и для неё есть святые вещи. А их напарник, пусть и напал на Тен-Тен, но не бросил её — тут же попытался сгладить свой проступок. Не шпионили в Конохе, не устроили диверсию… Хотя ведь могли! Узумаки молчал. Молчал и невольно подслушивающий Неджи. И ненавидел случай из-за того, что ему довелось стать невидимым свидетелем этой беседы. И слушать её дальше не хотелось. Хватит. Неджи не дал Наруто ответить, показательно кашлянул в кулак, якобы обозначая своё приближение, и медленно вышел из-за угла, остановившись посреди улицы и вскинув брови — сделал вид, будто бы замерзшие у ворот Хината и Наруто стали для него неожиданностью. Те двое тут же умолкли, остановившись друг напротив друга в напряжённой тишине, как болванки, спрятавшие глаза в каком-то чувстве колкой вины на них обоих. — Ладно… — Наруто, стоило Неджи подойти к ним, закинул руку за голову, почесав пятернёй в волосах, — Пойду я… Пока всем! — Пока, — Хината кивнула, с какой-то сжатой улыбкой провожая взглядом Узумаки. Неджи же было легче смолчать.***
Сон снова не шёл. Снова взгляд вцепился в потолок, закрытый косыми вечерними лучами заходящего солнца. Даже не заметил, как ржавый свет медленно и постепенно становился вязкой тьмой. Футон твёрдый, подушку из-под головы убрал, чтобы принять ровное положение, одеяло откинуто в сторону. Вечер сменился ночью, а он даже не двигался, лишь смотрел пустым взглядом в потолок. Не подошёл к Хиаши. Не рассказал… Возможно, смог бы, если бы не услышал того разговора. И лучше бы не слышал. Мышцы сковало полным ощущением паралича, разум скрипел, как старый, несмазанный механизм. Думал, рассуждал, жестоко терзал себя мыслями, пытаясь всё наконец-то обдумать, прийти к верному решению этого чёртового вопроса, который у него в голове даже возникнуть не должен был! Не должно было его терзать между долгом и каким-то личным желанием оставить секрет чужого бьякугана лишь себе и никому другому. Не должно… Но уже часа три он провёл в полной неподвижности, смотря ослепшим от напряжения взглядом в потолок и провожая последние лучи этого летнего дня. Через неделю у него день рождение… Восемнадцать. Хороший возраст. Но как бы он не заставлял себя шевелить извилинами, тяжёлый вопрос не двигался с мёртвой точки, а взбунтовавшаяся против него самого память начала подкидывать эпизоды прошлого… И героиня этих эпизодов была как-никогда близко… Отвлекаясь от насущного вопроса, пытался представить, что она сейчас делает. Абсолютно точно сидит или лежит на сыром грязном полу, абсолютно точно — в своём любимом хаори. Возможно, курит. А что она ещё может делать? Несколько дней в заточении, во тьме и грязи. Ей это должно быть не страшно. О чём она думает? Жалеет ли о случившемся? Прокручивает ли в голове их общее прошлое так же, как и он сейчас? Боится ли?.. Нет, скорее всего не боится. И думает тоже, да. Хотя… Вряд ли. Они выросли. Изменились. Оба. И эта новая Азами была ему не знакома. Он знал ту девочку с фермы, одинокую и брошенную. А эта, громкая и хищная, была совершенно другой. Объединяло их только то, что обе много ругались. Он мог предугадать ход мыслей старой Азами, но не этой незнакомки. Кто она? Какая она? Осталось ли в ней хоть что-то от той, старой, знакомой и милой сердцу девочки? Как узнать, как проверить, при этом не желая подходить к ней, не желая говорить? Утолить своё любопытство, отвести душу и наконец-то покончить со всем… Но как? У кого спросить? Где вычитать совет? Поднялся. Ещё одна ночь без сна. Но он наконец-то со всем этим покончит. Горят мосты…***
Солнце скрылось за горизонтом, уплыло, оставив мир во мраке на несколько болезненно долгих часов. Земля остывала, воздух наполнился треском цикад. Выбрал дорогу до дома самую тихую, без уличных торговцев, без крикливых зазывал. Дома поставит на плиту чайник, по обыкновению забыв опустить свисток на носик. Заварит лапши, достав палочки для еды со дна заваленной грязной посудой раковины. Уставится в поддёргивающийся рябью экран телевизора на час-другой… И под него же уснёт. Всё обыденно, привычно. Но в голове метались мысли. Совсем не к месту. Завтра на рассвете… Закончится эта маленькая неприятная история. Чужой смертью. Казнь… Наруто остановился. Поднял к небу голову — вязкое, тёмное, густое небо утопило в себе звёзды и сожрало облаками луну. Он ведь ничего не может сделать, верно? Да и… Почему должен? Не должен же! Отчего же на сердце так неприятно? Почему вспоминается мольба в глазах Хинаты? Она хорошая, добрая, скромная, как и любая порядочная девушка, может, не самый талантливый, но верный шиноби… Не будет же защищать кого попало, верно? Цокнул, опустив голову и сунув ладони в карманы. Завтра… Всего лишь несколько часов во тьме — и с первыми лучами же эта мелкая проблема исчезнет с двумя непутёвыми жизнями. Мир шиноби, ничего не поделаешь! — Да твою ж… Пнул ногой мелкий камешек, подвернувшийся по дороге. Мир шиноби… Тот самый жестокий мир, который старый изврашенец так хочет изменить, а сам Наруто сейчас складывает какой-то свой груз на него, не желая пачкать рук… Неправильно это всё. И ему глубоко в душе — совершенно не нравится. Камешек проскакал по грунтовой тропинке, запнулся о другой и они оба покатились в разные стороны развилки. Домой ему прямо, но пойти прямо — как будто опустить руки. Тут уже заговорил его характер — никогда не опускать рук! Ладонями упёрся в поясницу, чуть прогнувшись назад и хрустнув позвонками. — Та-ак, ладно, ещё есть немного времени! И свернул вправо. Туда, где над высокими дощатыми заборами частного сектора красной крышей виднелась громадина резиденции, освещающая центральную улицу ещё горевшим в панорамном окне светом. Бабуля Цунаде на своём месте.***
Горячий утюг плевался паром, кожа рук покрывалась испариной. На гладильной доске, горячая и выглаженная, лежала юбка. Под окном, упираясь локтями в тонкий карниз, стоял Шикамару, лениво наблюдая полуприкрытыми глазами за действиями Яманака. Ино сияла какой-то сдержанной радостью и ликованием, выглаживая одежду и развешивая тут же в шкафу. В углу комнаты девушки, на спинке стула, висел открытый топ, юбку к которому она сейчас старательно приводила в порядок паром, словно готовясь к важной встрече. Слабая, но достаточно легко заметная полуулыбочка раскрасила румяное лицо — блестящее, но спокойное. Нара лениво подметил эти изменения, подперев голову рукой, но не предавая им никакого значения. «Женщины…» — Чего звала то? Скрестил стоящие на земле ноги, закинув стопу одной на пятку второй. — В дом позвала хотя бы тогда… Ино хмыкнула, поднимая с гладильной доски юбку и расправляя ту в воздухе, оценивая результат взглядом и аккуратно кладя её к топу. — Постоишь, не сломаешься, — вернулась обратно к окну, положа на подоконник руки, согнувшись в пояснице и смотря на сокомандника, — Ты занимался делом такигакурцев… Не знаешь, когда их отпустят? Шикамару выгнул бровь. — Отпустят? С чего ты решила, что отпустят? Лёгкая улыбка тут же исчезла с лица Ино, уступив место лёгкой хмурости и сосредоточенности. Подбородок опустился, взгляд впился в худощавое лицо Нара исподлобья. — А что тогда?.. — Завтра в полседьмого суд. Но решение будет принято в пользу Конохи. — Шикамару, ты же прекрасно понимаешь, что я хочу услышать полную информацию. Нара пожал плечами. — Смертная казнь. Ино замолчала на какое-то время. Резко вдохнула побольше воздуха, крылья носа раскрылись и Шикамару, уже понявший, что скоро с него что-то потребуют, успел совершить только полразворота, как был схвачен за воротник водолазки и притянут обратно к карнизу, елва ли сумев уберечь себя от того, чтобы стукнуться подбородком. — Какого чёрта, Шикамару?! Смертная казнь? Ты серьёзно? Губы девушки нервно дрожали, взгляд лихорадочно бегал по лицу чуунина, словно пытаясь найти одни ей понятные зацепки, а пальцы, тонкие, с едва-едва бликующим нежным матовым персиковым цветом на ногтях, похолодели, прижимая голову Нара ближе, словно пытаясь выдавить из него ответ насильно. — Такое… Решение правительства деревни, Ино… Да что с тобой? Девушка резко разжала хватку, позволяя парню по инерции податься назад и свалиться на землю, подняв облачко пыли с садовой тропинки. Нара положил тёплую ладонь на ушибленную поясницу, поднимаясь в сидячее положение и поднимая взгляд на блондинку. Та, уперевшись руками в подоконник, по пояс высунулась на улицу, смотря вниз на друга. Нижняя губа подозрительно дрожала, выдавая натянувшуюся струну напряжения души, а ресницы внезапно оказались влажными, собравшимися в тонкие острые пучки. Окно громким хлопком было закрыто, задвинута плотная штора. Оставшаяся одна Ино тут же метнулась ходить по кругу, закусив недавно накрашенный ноготь указательного пальца. Страх… Ей было страшно. «Слушай… А когда вас освободят, не против встретится?» Такигакурец косо ей улыбнулся стрельнув карими глазами, ещё раз затянулся, не отводя от блондинки взгляда. После выдохнул облако белёсого дыма ей в лицо, заставляя зажмуриться и махнуть перед носом ладонью. «Нейтральная территория, Ино, только нейтральная. И я не против парочки красивых подружек. Вместе веселее.» «Извращенец.» «Конечно!» Остановилась около туалетного столика, посмотря на собственное отражение. Румянец исчез с лица, уступив место бледности. Зубы лихорадочно грызут ногти, сдирая лак… Их убьют завтра. Просто убьют. Обняла себя руками, наконец-то оторвавшись от почти забытой детской привычки грызть ногти. Громко и глубоко вдохнула, насильно заставляя себя прекратить внезапно нахлынувшую на неё истерику. Некогда плакать… Нужно думать. Думать, что делать. Времени совсем в обрез. Донёсся приглушённый из-за стекла голос: — Ино… Ты нормально? В окно постучали. Шикамару не ушёл. Ответила ему внезапно огрубевшим и резким голосом: — Иди домой! Я занята! — У тебя гарью воняет. Доброй ночи. Яманака тут же метнулась к гладильной доске, поднимая не выключенный утюг с мягкой обивки. От него осталось выжженное треугольное пятно… Тут же почувствовала запах — и правда гарь. С улицы доносились удаляющиеся шаги по гравийной дорожке. Какое-то время просто стояла с утюгом в руке, смотря на этот тёмно-коричневый треугольник с тонкими нитками едва заметного вьющегося дыма. Гарь… Гарь! Жар! Быстро накинула на себя лёгкую кофту с капюшоном, как можно тише уйдя из дома прямо в окно.***
Тен-Тен не спалось. Закинув руки за голову, слепо уставилась в потолок. В широкий просвет окна бил свет фонарного столба, бросая золотистое свечение на тонкий плед её кровати. Трёхцветная кошка, свернувшись, лежала между коленями, не давая соединить ноги, и изредка разбавляла ночную тишину сонным мурчанием. В голове прокручивала сегодняшний день — сумбурный и непонятный. В сердце роем червей шевелилась тревога, подтачивая её, как паразит. Почему-то казалось, что скоро произойдёт что-то страшное и непоправимое, как обрывание толстых троссов, державших тяжёлые бетонные блоки — малозаметное в своей страшной тишине и невозможности предугадать, но громкое, страшное своими разрушительными последствиями. Вокруг тишина, лишь домашняя кошка изредко напоминает о том, что жива. Виски куноичи начинает давить болью, отчего брови сходятся и бросают на глаза тень головной боли. Поправляет плед, убирая одну ногу в обход кошки ко второй, переворачиваясь набок, спиной к окну. Нужно спать, иначе головная боль совсем её доконает. Сначала мозг отказывался отключаться, прокручивая и прокручивая лица встреченных за этот день людей, их эмоции, которые девушка старалась разгадать без запроса подсказок, их чувства, в которых так боялась ошибиться и считать что-то совершенно не так, как следовало бы. Но понемногу мысли затухали, становились блёклыми картинками, лишёнными красок, голоса в голове раз за разом прокручивали свои дневные фразы, с каждым новым словом понижая голос до заговорщического шёпота. Головная боль отходила на второй план, забывалась за мороком накатывающей на неё сонливости. И всё это разом прервало ощущением опасности, словно сорвало занавес сна, которым Тен старательно закрыла весь разум. Грохот, словно на улице резко, как карточные домики, сложили тяжёлые бетонные здания, облако пыли крупными соринками заскрижетало по стеклу окна, за стенами квартиры, в соседских комнатах, громко заговорили люди. И даже кошка, мирно спавшая, поднялась на лапы и, зацепившись когтём в пледе в момент совершения попытки спрыгнуть с кровати, унесла постельное бельё с собой. Тен-Тен тут же сорвалась, словно была готова к этому всё это время, но лишь в ту секунду, когда потеряла бдительность, всё и свершилось. Перекинула ноги через угол кровати, вставая босыми стопами на холодный пол, пальцами уже открывая окно и, перевешиваясь через подоконник, смотря в сторону раздавшегося шума. Висевшие на кранах железобетонные плиты рухнули вниз, на остовы недостроенных домов. Троссы оборвались. К чёрту! Тут же закрыла окно обратно, дабы не впускать пыль вовнутрь. В узком коридоре нагнала кошку, выпутав ей когти из пледа и возвращая его на место. Пижама была тут же сменена на простую рубашку и штаны — самое то для будничного похода в ближайший магазин. Выйдя из квартиры, тихо ступала по лестнице, не желая разбудить соседей по лестничной клетке. В этих новых домах отвратительнейшая звукоизоляция. Пересекла стройку как можно быстрее, коротким путём, тут же найдя круглосуточную аптеку. Лишь пачка обезболивающего для головы и банка сладкой газировки в таком же круглосуточном магазине на соседней улице. Домой возвращаться не спешит. Есть одно дело… И страшное предчувствие. Осознаёт его, разламывая блистер с таблетками и бросая сразу две в рот, с шипением открывая холодную жестяную банку любимого вкуса «мохито». Дожилась… Мужчины теперь уже спать не дают.***
Утро застало Узумаки в кабинете Пятой, прямо на полу. Из дурманящего сна его медленно выдернула настойчиво трясущая за плечо рука и чей-то мокрый нос, касающийся лба. Открыв глаза в утренней полутьме, увидел Шизуне и Тон-Тон. — Доброго утречка! — сев и, выброся руки вверх, потянувшись с громким зевком, тут же огляделся в поисках Пятой, — А бабуля уже встала? — Госпожа Цунаде уже на совещании с Шибуки-сама, скоро придёт господин Хиаши-сама. Шизуне поднялась на ноги, уходя к пустующему столу Хокаге и собирая какие-то ей одной понятные бумаги. Свинка села ряжом с Наруто, как-то тяжело и совсем по-человечески вздохнув. Узумаки ещё какое-то время позволил себе просто посидеть, потирая глаза и зевая. На душе было необычайно спокойно. Поднявшись же на ноги, снова вытянулся вверх, вставая на носочки и, уже вернувшись в нормальное положение, надевая собственную кофту, которую в сложенном состоянии использовал вместо подушки. — Я бабулю в коридоре подожду, нормас? — Да, хорошо, — отозвалась Шизуне, не поворачиваясь к нему лицом. Тон-Тон снова тяжело вздохнула… Выйдя в коридор, прошёл несколько шагов, находя балкон и там уже снова сел на пол, просовывая ноги между прутьями поручней и болтая ими в воздухе. Из кармана достал припасённые со вчера тайяки из ближайшего магазина — не самые вкусные, за то есть, чем позавтракать. Открывая одну пачку и откусывая рыбке голову, лениво взглянул на рассвет, медленно поднимающийся над крышами и покрывая их позолотой. Завтрак его прервал звук торопливых шагов по коридору. Подался назад спиной, выглядывая с полным ртом из-за угла. Там полубегом до кабинета Цунаде шла Тен-Тен. Выкинул руку с пирожком, привлекая её внимание и выкрикивая с набитым ртом: — Её нет! Куноичи, заприметив друга, притормозила у двери, но почти сразу кинулась к нему на балкон. — Привет. — Здарова, — проглотив рыбку, уставился на Тен-Тен, — Ты чего тут? — Хочу спросить госпожу Цунаде про пленников. — Садись, — Узумаки хлопнул по полу рядом с собой, — Будешь? — протянул вторую, запечатанную рыбку. Тен-Тен приняла, протягивая в ответ половину банки газировки. Так и позавтракали. — Там, короче, история такая… Бабуля обещала договориться так, чтобы их отпустили. Тен-Тен, точно так же болтающая ногами в воздухе, удивлённо уставилась на Узумаки. — Ты откуда знаешь? — А я тут с ночи, я ж её и упросил, — хитрющая улыбка Наруто скрылась за банкой в момент глотка, — Так что норм всё. Ей только старейшин, да клан Хьюго уломать. Тен-Тен в удивлении приподняла брови. Наконец-то гадкое кубло червей в сердце, названные тревогой, успокоились, перестав копошиться и нагонять мерзкое давление на виски. Словно будучи до этого в трансе, только сейчас почувствовала вкус второсортной пасты и запах сладкого хлеба. Она действительно успокоилась, вместе с Наруто просто встречая рассвет, становившийся всё сильнее и сильнее с каждой минутой, уже согревающий им ноги и веявший утренней росистой свежестью. Со стороны лестницы вниз раздалось тяжёлое запыхавшееся дыхание. Тен, просунув голову между прутьями, посмотрела вниз. Там заходила в резиденцию знакомая белокурая голова. — Ино! Мы тут! — махнув ей рукой с рыбкой, привлекла к себе внимание. Маленькая из-за высоты фигура Яманака подняла голову, увидев две пары ног в воздухе и знакомое лицо. Забралась наверх уже при помощи чакры. Лоб и шея блондинки были мокрыми от пота, дыхание сбившееся, будто она очень давно и далеко бежала. Кофта с капюшоном повязана на поясе. — Утречко, — оказавшись наверху, села на перила, принимая от Наруто холодную банку и надолго приложась к ней губами. — Ты чего такая запыханная? — Тен-Тен разломила свою рыбку, протягивая половину Ино. Та, отдав ей сладкую воду, быстро прожевала оставшийся кусочек хвоста. — Да так… Пробежкой решила заняться. — Ну и дура, — прокомментировал Наруто, принимая от Ино пачку жевачки. Взял четыре конфеты: две себе и две для Тен-Тен, возвращая жевачку со вкусом «клубника-банан» обратно Яманака. Какое-то время просто молча сидели, растягивая по очереди газировку и жуя конфеты Ино. Перебрасывались редкими ничего не значащими фразами туда-сюда, пока наконец-то до всех не долетел весьма неожиданный звесь в это время голос химе Хьюга. Вся компания потянулась к просвету коридора, вытянув шеи и одновременно перестав жевать. Одна из дверей медленно открылась, закрывая собой вышедших на несколько секунд. После показалась стоявшая ко всем боком Хината, светящаяся мягкой улыбкой и ласковым взглядом. Кто-то закрыл дверь, мягко поворачивая ручку, чтобы не щёлкнуть замком слишком громко, после повернулся к Хинате лицом, показав следившим Наруто, Ино и Тен-Тен бандану Таки. Узумаки, заприметив её, тут же вернулся на место. Лицо разгладилось, не выдавая никаких эмоций или же просто не давая их прочитать. Взгляд слепо уставился на половину солнца, уже выплывшего на небосклон. Однако руки, положенные на бёдра, выдавали его напряженте нервным постукиванием пальцев. Ино с Тен непонимающе переглянулись, снова посмотрев на Хинату, подошедшую к чужаку, отвечающему ей такой же добродушной улыбкой и внимательно слушающим её наклоном головы. Когда куноичи подняла взгляд, девушки и не думали прятать свою заинтересованность, разве что прервали её приветствующими взмахами рук. Улыбнувшаяся им Хината тут же мягко схватила своего спутника под локоть, поведя к друзьям. Такигакурец же, заприметив девушек, попытался затормозить, однако ласковое давление Хинаты оказалось сильнее, хотя паника всё равно отразилась на его лице: в забегавших глазах и раскрывшихся в дыхании ртом губах. — Всем доброе утро, — оказавшись на балконе, Хината отпустила чужого шиноби, подойдя к сидящей Тен-Тен и, наклонившись, по-дружески обняв её, — Это Сатоши-кун. Сатоши на представление только кивнул, уперев взгляд в пол и больше не двигаясь, стоя у стенки и прислоняясь к ней плечом. — Привет, я Ино, — Ино кивнула в ответ, сама подойдя к Хинате и обняв её, — Это Тен-Тен, — названная махнула рукой, — И Наруто, — Яманака опаской перевела взгляд на Наруто. Тот не двигался, не разворачивался и не поздоровался. Ранее барабанившие по бёдрам пальцы теперь замерли, но сжали ткань штанов, собирая её в кулаках. — Наруто-кун?.. Взволнованный голос Хинаты заставил его вздрогнуть, чуть развернувшись к чужаку и, всё равно не смотря на него, грубо кивнув. Сатоши, без сомнений, заметил. Сглотнул крупную каплю слюны, отчего по шее прошла волна, и выдавил слегка охрипшим голосом: — Я рад встречи с Вами, Наруто-сан… — Не выкай мне. Характер кинутой Узумаки фразы определялся как исключительно грубый. Разговоры на балконе затихли с приходом чужака. Молчание и зависшее в воздухе напряжение чувствовались практически всеми, особенно — чутким Сатоши. Прочистив горло, кашлянув в кулак, тот отошёл от стены, всё так же пряча взгляд в полу. Запустил руку под ворот белой кофты, доставая оттуда уже мзрядно потрёпанную папку личного дела. Остановившись сбоку от Наруто, присел на корточки, протягивая ему папку. — Наруто-сан… Возьмите, пожалуйста. Это Ваше. Наруто нехотя обернулся, взглянул в непонимании на папку. Взгляд зацепился за собственное имя. Узумаки тут же поднялся, исподлобья оценив поднявшегося за ним Сатоши. Пальцы полукровки до белизны подушечек сжимали края документов. Девушки замолчали, хотя Тен-Тен в мерах предосторожности поднялась, отойдя чуть от края. Раздался тяжёлый выдох Узумаки и тот запустил руку в карман, доставая оттуда третий пирожок в упаковке. — На, — забрав папку, тут же вручил Сатоши тайяки, — Завтракай, — повернулся к Тен, забирая у той банку с остатками газировки и отдав её, вместе с одной из своих конфет от Ино, Сатоши. Такигакурец, ошарашенный, замер вместе со всеми сладостями, в непонимании взглянув на Узумаки. Последний, пусть до сих пор и выглядевший недовольным, на немой вопрос Сатоши только пожал плечами: — Выйдем, поговорим. Но не с тобой. И голос одного из тех, кому предназначался разговор Наруто, внезапно прозвучал с коридора: — Сатоши! Ты где?! Названный тут же метнулся в коридор, встречая сияющего улыбкой Таро, широким шагом идущего по коридору, словно победитель.Теперь не время думать о том, чего у тебя нет. Подумай о том, как бы обойтись с тем, что есть. Э. Хемингуей, «Старик и Море».