Разве нет?

            Большой зал Хогвартса напоминал Диснейленд в Париже, который Гермиона с родителями посещала, когда была помладше. Гермиона представляла, будто она находится в переполненном людьми парке развлечений, где вместо вездесущих бегающих аниматоров парили над столами не менее занимающие приведения замка. Хогвартс восстановили за лето до неузнаваемости.             Несмотря на то, что все разрушения, начиная от сожжённых в пепел деревянных столов и лавок до полуразрушенных фасадов замка, смогли восстановить, Гермиона видела в этом всём разруху недавних событий. Казалось, что прямо сейчас из-за угла выйдет вальяжной походкой Беллатриса Лестрейндж и начнёт бросаться самыми ужасными и болезненными заклятиями со своей надменной улыбкой, не скрывающей удовлетворения от процесса.                    Чем больше Гермиона замечала то или иное восстановление, тем больше уносилась в болезненное прошлое и с каждой минутой упускала тень хорошего настроения. Это похоже на охоту скорпиона, а Гермиона — его жертва. Скорпион пытается схватить свою добычу клешнями, и, если ему удается справиться с ней, колет её жалом, пока она не затихнет, и только потом начинает есть. Вот и Гермиона старается спасаться от этого скорпиона, но клешни всё ближе и ближе, пытаются заполучить мысли ведьмы.             Громкий и неожиданный смех сбоку вырвал Гермиону из тёмных мыслей. Слева от неё сидел Гарри, напротив сидела Джинни и рядом с ней Рон, который без умолку и с не пережёванным куском стейка во рту рассказывал какие-то дурацкие, но смешные истории про то, как на летних каникулах Гарри приехал погостить на несколько дней в Нору к семейству Уизли, и Рон с Фредом и Джорджем придумывали различные способы подшутить над Поттером.             — …и перед тем, как Гарри пошёл умываться, мы с Фредом добавили в его зубную пасту измельченную в крошку Кислотную шипучку. Через двадцать минут выбежал Гарри с зубной щеткой и пастой со словами: «ВЫ МНЕ ЧУТЬ ЯЗЫК НЕ ПРОЖГЛИ НАСКВОЗЬ!!!».             Весь стол Гриффиндора разразился необыкновенным смехом. Сидящий рядом с Гермионой Симус чуть не подавился тыквенным соком, тем самым еще больше раззадоривая остальных.             — Если бы я из-за вас действительно прожёг язык, я бы надрал вам задницу и, клянусь Мерлином, превратил бы в червей, — с едва заметной улыбкой на лице Гарри посмотрел на каждого из семейства Уизли.             После еще нескольких шуток Рона и истории Симуса, как он нечаянно взорвал книгу своей матери (за что получил добротную порцию криков), гриффиндорцы решили направиться в сторону своей гостиной.             Проходя мимо стола Слизерина, чувствовалось напряжение и недоумение со стороны змеиного факультета. Взгляды некоторых слизеринцев напоминали гранаты. Только сними чеку — и эти взгляды выльются в большой ком негативной энергии или в сильное заклинание.             Быстрым взглядом Гермиона обратила внимание на стол у выхода из Большого зала и обнаружила за ним Малфоя в компании Забини, Нотта, Паркинсон и старшей Гринграсс. Их разговор, со стороны, напоминал знакомство первокурсников, не желающих делиться фактами из своей жизни. Все сидели и безучастно слушали Нотта, что-то говорившего про летний отдых в Испании.                          И только на мгновение задержав взгляд на Малфое, Гермиона встретилась с ним взглядом. Он смотрел в глаза, не торопясь прятать взгляд. Гермионе показалось, что они понимают друг друга. Понимают, насколько смешно и абсурдно сидеть здесь с видом, будто и не было никакой войны. Увидев легкий испуг и задумчивость в глазах гриффиндорки, Малфой своей авторской улыбкой под названием «Ты думаешь, что ты меня знаешь, но ты нифига не знаешь» одарил студентку львиного факультета и, повернувшись в сторону говорившего что-то ему Забини, решил, что в этой игре он пока лидер.             Гермиона недолго думая вышла из Большого зала, а точнее вылетела.             «И как этого самовлюбленного и надменного аристократишку носит земля? Неужели события войны не показали ему, как зло и алчность могут искалечить сто, а то и тысячи невинных жизней? Неужели, строя неприступную стену, он стремится строить её все выше и выше для того, чтобы никто и никогда не смог до него добраться?»             Гермиона не находила ответов. Да и, честно говоря, не стремилась.             Почти дойдя до Башни старост, Гермиона остановилась, так как её окликнул сзади знакомый голос.             — Гермиона!             Повернувшись на своих каблуках, Гермиона увидела идущую ей навстречу Джинни.             После войны девушки практически не общались. Их общение ограничивалось стандартной парой-тройкой фраз, и на этом диалог заканчивался. Джинни старалась веселить Гермиону всеми известными ей шутками, вытаскивать подругу в «Сладкое королевство», но упрямая Грейнджер довольствовалась одиночеством в компании книги «В поисках квинтэссенции» (которую перечитывала не один раз).             Гермиона ценила личное время и личное пространство, и Джинни это видела и понимала. Но смотреть на то, как её подругу медленно, но верно затягивает в омут «расстроенных и опечаленных», не могла.             По прибытии в Хогвартс младшая Уизли решила, что здесь Грейнджер не сможет далеко убежать и прятаться от неё в тёмных углах библиотеки. Поэтому Джинни решила любыми способами стараться больше времени проводить с Гермионой, тем самым помогая ей возвращаться в правильное русло.             — Гермиона, наргл тебя дери, либо ты так быстро ходишь, либо я очень медленно бегаю. Я тебя звала несколько раз, но ты, похоже, не услышала, витая где-то в облаках, — запыхавшаяся Джинни старалась говорить с грозной интонацией.             — О, прости, Джин, похоже, я и в правду слишком много думаю, — виновато посмотрев на подругу, Гермиона продолжила. — Ты хотела о чём-то поговорить?             — Я хотела… предложить посидеть у тебя в Башне. Ну, знаешь… — обдумывая каждое свое слово, Джинни старалась не трогать тему войны. — После всех произошедших событий мы перестали общаться. Именно хорошо общаться. Я подумала… мы… могли бы поговорить об… обо всём.             Гермиона смотрела на подругу растерянным взглядом. Она понимала, что некрасиво себя вела по отношению к ней, отдаляясь от неё. Ведь Джинни пыталась всеми способами вытащить Гермиону из бесконечного круга своих кошмаров. И в этот момент гриффиндорка увидела жалость и обиду в глазах Джинни.             Жалость Гермиона ненавидела всем сердцем. Ведь жалость других не вызывает чувства окрылённости и спокойствия. Она вызывает только горькие слёзы и собственную беспомощность в преодолении себя.             Себя Гермиона тоже не жалела, ведь она понимала, что не только она прошла все тяготы этой жестокой войны. Эта война сумела затронуть почти каждую семью. Жёны стали вдовами, дети — сиротами, а остальные волшебники остались с неизлечимым чувством пустоты внутри.             «Не думаю, что смогла бы себе позволить такую роскошь, как жалость к себе…»             Карие глаза Джинни смотрели на Гермиону с надеждой и мольбой. От такого взгляда хотелось скрыться, исчезнуть и не испытывать его на себе. Этот взгляд будто говорил: «От себя не убежишь. Или научись бегать быстрее». Но Гермиона знала про эти гонки и поэтому решила постепенно возвращаться к прежней жизни, начиная с вечера с младшей Уизли.             — Да… эм… да, давай. У меня как раз еще есть пара часов до начала патрулирования школы.             — Отлично, — с нескрываемой улыбкой и удовлетворённостью ответом Гермионы Джинни следовала за Грейнджер.             Вход в Башню старост находился на шестом этаже, в конце коридора. В этой части замки света было куда меньше по сравнению с этажами ниже. Подойдя к портрету с высокой и статной женщиной, сидевшей на стуле у окна, у ног которой сидел кот, явно охраняющий свою хозяйку, Гермиона произнесла пароль:             — Фирокс грайфем*.             Учтиво поклонившись и рукой одобряя сказанный пароль, портрет отъехал в сторону, приглашая гриффиндорок в комнату, скрытую от любопытных глаз.             Гостиная старост напоминала гостиную Гриффиндора, только в два раза меньше. Справа находился небольшой камин, напротив него расположился чёрный мягкий диван, по бокам от него по одному большому креслу такого же цвета. Слева стоял небольшой стол с двумя стульями. Чуть правее находилась дверь, почти в углу, в общую ванную комнату.             Лестница напротив входа вела в спальни старост. Заранее договорившись, Гермиона выбрала спальню, находящуюся в правой части. Спальня чем-то напоминала Гермионе дом. Там также была большая кровать, только не с красным, а бело-розовым постельным бельём. Рядом с кроватью по бокам располагались тумбочки, на одной из которых стояла настольная лампа — верная подруга Грейнджер, дарившая ей спокойный сон ночью.             Слева находился широкий стол с креслом, а напротив окно с узким подоконником. Широкий и высокий шкаф Гермиону вовсе не заставил радоваться, как большинство девушек ее факультета. Все вещи Грейнджер помещались в комод, стоявший рядом с дверью.             Гермиона вежливо пригласила младшую Уизли расположиться на диване. Разгорающиеся поленья в камине дарили ощущения тепла и уюта. Гермиона присела рядом с подругой. Какое-то время обе молчали, наблюдая за плавно разгорающимся пламенем огня.             Гермиона боковым зрением ощущала на себе пару карих глаз и старательно пыталась собственным взглядом найти спасение в интерьере. Бежевый камин из мрамора, на полке камина стояли старые часы, напоминающие, что через час и сорок девять минут у Гермионы патрулирование, несколько свечей и несколько книг, которые Гермиона еще не успела заметить по приезде.             Тишина казалась оглушающей. И не только потому, что Гермиона не знала, с чего ей начать. Она совсем забыла о лёгких и беззаботных разговорах с друзьями, особенно с Джинни.             Почти каждый летний день Гермиона помогала родителям в их книжном магазине, который они решили открыть и обустроить многочисленными полками и несколькими читальными залами. Вечера гриффиндорка проводила в своей комнате за кружкой черного кофе и очередным фолиантом. Миссис и мистер Грейнджер старались вовлекать дочь в свои домашние хлопоты. Посиделки всей семьёй у старого телевизора за просмотром фильмов превратились из традиции в единичный случай. Гермиона большую часть своего времени проводила в своей комнате или гуляла по узким улочкам Лондона.             Хампстед-Гарден-Сабёрб напоминал ведьме каждое мгновение её прошлой жизни. Вот детская площадка, где всё семейство Грейнджеров белой и морозной зимой играло в «Снежный бой». Вот старое, маленькое, но уютное кафе с четырьмя-пятью столами, где каждое начало весны Гермиона с родителями проводила за поеданием черничного пирога.             Все эти быстро меняющиеся воспоминания приносили приятное тепло внутри. Но и этому теплу не суждено было оставаться вечным.             Воспоминания из прошлой жизни вызывали ощущение сюрреалистичного сна. Казалось, что ничего из этого не происходило на самом деле. Будто всё это было глупой, но греющей душу фантазией.             Гермиона смогла после войны вернуть родителям память после своего Обливиэйта. Джин и Томас первое время злились на Гермиону. Ведь она приняла решение сама. Родители недоумевали: как их такая умная и рассудительная дочь могла так холоднокровно и жестоко поступать с ними? Ведь семья — это всегда компромиссы, обсуждения, принятие.                                Через некоторое время обида и злость сменились заботой и непередаваемым ощущением теплоты. Родители Гермионы смогли понять юную дочь и старались показывать ей свою благодарность за их спасение. Но чем больше они пытались показать эту благодарность, тем больше Гермиона закрывалась в себе из-за чувства стыда перед ними. Девушка жила дома, но ощущение «дома» внутри решило пройти мимо неё. Разговоры были недолгими, многие темы опускались, и Гермиона решила коротать свои летние вечера в компании собственного мозгового штурма.             Печальные мысли вдруг прервала тёплая и немного мокрая рука Джинни Уизли.             — Гермиона, так больше не может продолжаться, — с сочувствующим взглядом начала гриффиндорка. — Я понимаю, что тебе сложно снова общаться, будто и не было прошлого года, но поверь, — ненадолго взгляд Джинни остановился на уже разгоревшемся пламени огня. — Жизнь должна продолжаться. И ты не должна проходить через всё это в одиночку.             Взгляд Гермионы выдавал некое смятение и удовлетворённое ощущение понимания, что не только она пытается бороться с последствиями прошлого года.             — Джинни, — начала Гермиона, лёгкими движениями поглаживая ладонь своей собеседницы, — мне правда жаль, что я не уделяла тебе столько времени, сколько ты заслуживаешь. И ты правда для меня много значишь, — закусив нижнюю губу, Грейнджер недолго думая продолжила. — Но тяжело находиться в этом месте, где всё напоминает о…             — Да, я понимаю, — решила закончить Джинни. — Но почему ты не захотела тогда сразу в этом году пойти работать в Министерство? Смогла бы переключиться на кучу бумажной волокиты или другую работу.             — Ох, Джин, — нервно выдохнув, Гермиона решила смотреть за спину подруги. — Я тоже думала, что это будет выходом. Я правда думала не заканчивать Хогвартс и начать жизнь с чистого листа на новой работе, — опустив взгляд на бордовый мягкий ковёр, она продолжила. — Но я поняла, что я не спасаюсь, а наоборот загоняю себя в угол. Только смело встретившись с собственными страхами, я смогу обрести спокойствие и мир у себя в душе. А постоянная иллюзия отчужденности никогда этого не сможет дать.             Борясь с собственными мыслями, Гермиона решила поднять взгляд на младшую Уизли. И, о, Мерлин, в них не было осуждения или жалости. В них было понимание.             — Ты правильно поступила, Гермиона. И я правда считаю, что ты можешь справиться с чем угодно, — Джинни подсела поближе и смотрела на Гермиону пронзительным взглядом. — Но ты не обязана проходить через это одна. Мы можем проходить вместе. И это не предложение, — заметив приоткрытый рот Гермионы в попытке оспорить это, Джинни успела оставить за собой последнее слово. — Я не прошу тебя в этот же день рассказывать мне о всех своих переживаниях. У нас для этого есть целый год, так что готовь названия для тем на каждый вечер.             — Хах, хорошо, — уловив веселые нотки, Гермиона улыбнулась. По-настоящему, искренне. — Спасибо тебе, Джин. — Уизли также тепло и искренне обняла подругу и задержала на несколько минут в крепких объятиях.

***

            Осенний холод проникал в коридоры замка. С каждым шагом, Гермиона чувствовала, будто чем дольше она патрулирует, тем ощутимее чувствуется холодный ветер.             Они разговаривали еще около часа. Джинни рассказывала о своих «скучных и ничем не отличающихся» летних днях.             Если Гермиона ожидала, что младшая Уизли удивится её серым и неинтересным летним дням, то Джинни смогла «переплюнуть» подругу в этом неофициальном соперничестве.             Джинни с миссис Уизли большую часть времени занимались уборкой дома и готовкой еды на всю семью. Джинни также первое время не могла спокойно спать. Поэтому она часто ночью выходила на крыльцо дома и смотрела в черное полотно, похожее на небо. Присмотревшись, она замечала тусклые звезды, которые время от времени исчезали и появлялись, будто намекая: «Навсегда ничего не может исчезнуть».             От серости будней Джинни спасалась в компании братьев. Фред и Джордж стали работать в «Сладком королевстве» и часто брали с собой сестру. Бесконечный поток положительной энергии и постоянных шуток братьев смог вырвать Джинни из лап печальных воспоминаний.             Гермиона знала, что Гарри с Джинни расстались незадолго до начала учебного года. Грейнджер не спрашивала о причинах расставания ни у Поттера, ни у младшей Уизли. Со стороны казалось, что они оба не омрачены данным решением. Поэтому Гермиона старалась не одаривать Поттера сочувствующими взглядами.             «Но почему так в жизни получается, что два одиноких, но любящих сердца, находясь в компании друг друга, не могут обрести чувство полноты и поглощения этой любовью?»             Мысли Гермионы прервал силуэт какого-то ученика, сидевшего на подоконнике. Староста школы не смогла разглядеть со спины нарушителя правил школы.             Седьмой этаж всегда был менее наполненным учениками. Особенно в позднее время. Именно в это мгновение Гермиона поняла, что она осталась с нежданным полуночником один на один.             Гермиона попыталась неспешным, но уверенным шагом подойти к нарушителю. Оказавшись в нескольких метрах от него, глаза заметили платиновую макушку, упирающуюся в каменную стену. Сомнений не было. Она знала, кто перед ней.             — Можешь не стараться, Грейнджер, — медленно повернув голову, Малфой окинул оценивающим взглядом гриффиндорку. — Ты топаешь, как слон.