Разве нет?

            Рождественские каникулы подходили к концу. Неожиданно выпавший снег ложился на землю пушистым пледом. Деревья, тянущие изогнутые ветви к небу, напоминали заснеженных молчаливых истуканов, отчего навевали грусть и тоску. Драко сидел на большом французском диване, оживленном цветочными мотивами, наблюдая за окном темный лес. Комнату освещали камин и свечи, зажжённые по углам в старинных кованых подсвечниках. Огонь в камине согревал похолодевшие руки слизеринца, а горячий черный кофе не давал заснуть. Почти все каникулы Драко вспоминал Рождественский бал, который свёл его с таинственной незнакомкой. Не дождавшись, она покинула место их встречи, не дав о себе знать: ни имени, ни факультета, ни надежды на встречу.             Верил ли Драко в любовь? Определенно да. Верил ли в любовь с первого взгляда? Навряд ли.             «Любовь с первого взгляда бывает только у родителей и их новорожденного ребенка, но никак не у мужчины и женщины. Для настоящей любви нужна искра, желание и принятие. Обязательно принятие».             Тишину, наполняющую гостиную, нарушил треск поленьев и скрип двери. Обернувшись, Драко глазами нашел такое же, как у него, бледное лицо, которое украшала легкая улыбка. Вернувшись в исходное положение, Драко наблюдал за женщиной, которая внутри медленно умирала, а снаружи была примером непоколебимой и сильной чистокровной волшебницы. Она села на диван напротив и поправила свое темно-фиолетовое платье.             — Вилли, — позвала эльфа волшебница. Через несколько секунд у дверей появилось существо маленького роста с большими зелеными глазами и огромными ушами.             — Миссис Малфой, мистер Малфой, — эльф поприветствовал кивком головы хозяев.             — Принеси пожалуйста поднос с чаем, — эльф учтиво поклонился и испарился.             Через пять минут на столик приземлился поднос с чайным сервизом. Нарцисса налила в свою чашку горячий ароматный чай и легким движением руки поднесла напиток к своим губам.             — Что говорит доктор Векслер? — спросил Драко, залпом допивая уже остывший кофе.             — Всё неплохо, — миссис Малфой поставила чашку на блюдце и обратила свое внимание на сына. — Он говорит, мое состояние улучшается, но зелье сна без сновидений еще нужно принимать пару месяцев, — Драко качнул головой. — Порекомендовал мне сменить обстановку и отдохнуть где-нибудь, желательно у моря или океана.             — Если это поможет, поезжай, — Драко позвал домовика, и тот через мгновение поставил на стол чайник с кофе. — Хоть кому-то в этой семье нужно не сойти с ума.             — Почему ты так говоришь? — Нарцисса, сузив глаза, наблюдала за безэмоциональным лицом сына. Драко поднял свой взгляд на встревоженную мать.             — А разве не так? Ты считаешь, что Люциус в порядке? Или что я безгранично счастлив? — глаза Нарциссы расширились, а губы открывались и закрывались, не в силах произнести ни слова. — Мы в плену у собственного дома, собственных воспоминаний, — Драко сделал глоток и поджал губы.             — Прошлое нельзя изменить, дорогой, — дрожащим голосом произнесла Нарцисса. — Но мы можем строить свое будущее, пребывая в не таком уж и плохом настоящем. Тебе просто необходимо…             — Что? Забыть? Смириться? — Драко начинал заметно злиться. Поднявшись с дивана, он подошел к камину.             — Принять и идти дальше, — подытожила миссис Малфой. — Ты не можешь вечно злиться и ненавидеть его, — Нарцисса теплой рукой приобняла сына за плечи и уткнулась лбом в его широкую спину. — Не забывай: пламя разгорается постепенно, а вот потухнуть может в одно мгновение, — Драко развернулся лицом к матери и, заглянув в родные голубые глаза, увидел печаль, перемешанную с любовью.             «Невозможно одновременно переживать столько эмоций».             На мгновение между ними в тёмной комнате воцарилось гнетущее молчание.             — Мама, — прошептал Драко. — У меня есть вопрос.             — Да, конечно.             Нарцисса вернулась на свое место и приглашающим жестом позвала Драко присоединиться.             — Как ты поняла, что любишь отца?             Нарцисса высоко подняла брови и краешком губ улыбнулась, от чего Драко смутился, как маленький ребенок.             — Думаю, ты знаешь, что родители Люциуса подбирали ему достойную невесту, — Драко кивнул. — Никому не было интересно, что чувствую я или он, ведь традиции — превыше всего, — слизеринец ухмыльнулся и взял со стола чашку с кофе. — Я питала к Люциусу теплые чувства: уважение, благодарность, даже восхищение. Но полюбила я после свадьбы. Несмотря на его сложный и скверный временами характер…             «Временами, аж смешно», — подумал Драко, ухмыльнувшись своим мыслям.             — …он относился ко мне с уважением. Он обладал качествами настоящего аристократа и мужчины: высокий, умный, разносторонний, красивый, галантный и учтивый. Люциус никогда не скрывал от меня своих слабостей и недовольств, именно поэтому я уважала его. Любовь появилась, когда я перестала бояться его, — Драко взглянул на мать и увидел грустные глаза, в которых отражался свет камина.             — Разве любовь не вызывает трепета, как все говорят? — спросил Драко.             — Ты путаешь любовь с влюбленностью, сынок, — покачала головой Нарцисса, мягко улыбнувшись.             — А есть принципиальная разница? — с удивлением спросил Драко.             — Есть, и большая, — заправив прядь волос за ухо, миссис Малфой сложила руки на коленях. — Влюбленность, в отличии от любви, приходит быстро и также быстро проходит. Когда ты влюблен, ты думаешь о собственном удовольствии, но, когда ты любишь, ты живешь для любимого, оберегаешь его, ценишь, — Драко откинулся на спинку дивана и убрал руки в карманы брюк. — Представь, что ты гуляешь по лесу и находишь на поляне красивый цветок с прекрасным ароматом. Он настолько тебя привлекает, что ты решаешься сорвать его и отнести домой. Это влюбленность. Но если же ты находишь этот цветок, восхищаешься им, но осознаешь, что, срезав его, ты обречешь его на погибель — это любовь. Поэтому ты каждый день приходишь на эту поляну и поливаешь цветок, ухаживаешь за ним и защищаешь от зверей и злых людей. Вот, в чем разница, Драко.             Нарцисса посмотрела на сына своими ясными глазами так, словно пыталась впитать каждую меняющуюся эмоцию на его лице.             Задумчивый взгляд Драко устремился в противоположную стену. Перебирая в голове слова Нарциссы, словно кусочки мозаики, Малфой отчаянно пытался придать им некий другой смысл, но, сколько он их ни крутил, смысл не менялся.             — Почему ты спросил меня об этом? — поинтересовалась Нарцисса, подливая чай.             — Стало интересно, ради чего ты так мучаешься, — Драко в один глоток осушил чашку и поднялся со своего места.             Направляясь на выход из гостиной, Драко остановил голос матери.             — Драко, почему ты так категоричен? — Малфой, не успев ухватиться за ручку двери, развернулся и взглянул на мать, сузив глаза.             — Ты забыла об одной вещи, — слизеринец манерно поправил пиджак. — Да, любовь вызывает ощущение защищенности, радости и прочего, но и она не вечна. Рано или поздно она покажет себя во всей красе и принесет страдания, разочарования и боль, — глаза Нарциссы наполнялись слезами. Она поежилась и обняла себя за плечи.             — Ты не сможешь долго прожить с разбитым сердцем; не сможешь вечно строить свои стены, Драко, — её голос дрожал, а глаза умоляли прекратить ранить ее и без того хрупкое сердце, но слова лились сплошным потоком в бешеном темпе.             — Лучше так, чем позволить кому-либо растоптать последнее, что у меня осталось — меня, — он извиняющимся взглядом посмотрел на нее и вышел из комнаты, оставляя Нарциссу в полной растерянности.             Уже лёжа на кровати, Драко обдумывал разговор с матерью. В солнечном сплетении загорелось пламя, причиняя адскую боль, а тяжелые мысли о причиненной боли единственной женщине, которая любила его ни за что-нибудь, а вопреки, давили на голову. Прошлое, словно большой тяжелый камень, тянуло на дно, не давая вынырнуть и глотнуть свежего воздуха у настоящего.             Драко подошел к столику напротив камина и налил в стакан огневиски. Он сделал большой глоток и подошел к одному из окон с видом на бесконечное серое небо. Алкоголь помог немного расслабиться и отпустить мысли в свободное плавание.             «Нужно извиниться перед матерью».             — Вилли, — громким голосом позвал Драко домовика. Около дверей Малфой услышал характерный хлопок трансгрессии.             — Вилли прибыл по Вашему зову, сэр, — пропищал эльф, глядя на чуть охмелевшего хозяина.             Драко достал из внутреннего кармана пиджака свою палочку и, прошептав заклинание, направил на стол. Через мгновение, в центре стола, возвысилась фарфоровая ваза с прекрасными белыми розами.             — Отнеси их в комнату моей матери и передай, что через час спущусь вниз на ужин.             — Как прикажете, сэр, — домовик отлевитировал вазу с цветами и испарился.             Драко продолжал стоять и смотреть на еле проглядывающий луч света вдали. Засунув руку в карман, Малфой достал серебряный кулон с лунной подвеской. Он подошел к креслу и сел, поставив на стол бокал с янтарной жидкостью. Он крутил в руках серебряную подвеску и вдруг поймал себя на том, что улыбается. Несмотря на беспричинное исчезновение «зимней принцессы», в тот вечер она подарила ему пару часов спокойствия, тепла и… умиротворения. Всё в тот момент казалось таким неважным, бессмысленным и чуждым, и только её ледяные от холода руки и прерывистое дыхание имели значение, согревали изнутри и заставляли сердце стучать в бешеном ритме, а запах вишни проникал в его легкие и доводил до безумия, до дрожи.             Это не было любовью с первого взгляда, но это стало зависимостью с первого прикосновения, с первого «недопоцелуя». Драко вспоминал девушку с бала и пытался заставить себя поверить, что она вернется к нему за, хотя бы, кулоном. Но к кому она вернется? Незнакомка даже не представляла, кто был под маской обходительного и доброго волшебника. Под ней был абсолютно подавленный слизеринец, потерявшийся в лабиринте прошлого, с надеждой ищущий выход в настоящее.

***

            Большой зал Хогвартса встречал заметно отдохнувших студентов. Постепенно звуки разговоров и шум шагов становились громче, а за столами собиралось большое количество людей, спешивших поведать невероятные истории рождественских каникул. Гермиона все каникулы провела в Хогвартсе. Всего пару раз за семь лет Гермиона праздновала Рождество с родителями, и это были потрясающие дни: небольшая пушистая елка, под которой родители оставляли подарки, праздничный стол, наполненный различными вкусностями, а по дому все дни стоял невероятный сладкий запах. Миссис Грейнджер превосходно готовила сладкие и пряные булочки, которые Гермиона и мистер Грейнджер съедали практически сразу. Улицы города украшались различными гирляндами, а у каждого дома можно было заметить различные ледяные и снежные скульптуры, напоминающие героев детских сказок. Радость, веселье и счастье заполняли мысли Гермионы, словно в фарфоровую чашку налили ароматный горячий чай, и от невыносимой жажды наслаждение появлялось с каждым глотком при воспоминании о родителях и их совместном праздновании Рождества. Но в один момент хрупкая чашка разбилась, а расплескавшаяся горячая жидкость обожгла руки. В далекие, но приятные сердцу воспоминания вмешался голос Джинни.             — Гермиона, забыла тебя спросить, почему ты так быстро ушла с Рождественского бала?             Настроение практически сразу ухудшилось, глаза искали, за что зацепиться, от безысходности Гермиона сжимала и разжимала пальцы рук. Воспоминания о рождественском вечере накрыли с головой, словно разбушевавшейся волной. Сначала она не поверила своим ушам, когда услышала обращение друга Малфоя к нему, а разглядев в тусклом свете глаза своего собеседника, уже не поверила своим глазам.             «Драко Малфой — таинственный незнакомец. Неужели это был он — горделивый слизеринец, который без колкостей и прикрас делился своими переживаниями и, как показалось, душевной болью?»             Гермионе почти все каникулы потребовалось осознать, что невыносимый и грубый слизеринец может оказаться приятным, интересным и хорошим собеседником. Но это осознание пришло потом, а в тот момент каждый её день превращался в безумную гонку между предубеждением и странным чувством теплоты, поселившем где-то внутри.             — Мне… стало нехорошо, и я решила пойти к себе, — ответила Гермиона, обдумывая свою ложь.             «Почти ложь».             — Ты много интересного пропустила, — обратился Гарри. — Рона пригласила на медленный танец девчонка из Когтеврана, — на спокойном и уверенном лице Гермионы отразились удивление и крайняя растерянность. — А он ей за это все ноги отдавил, — компания гриффиндорцев с интересом и еле сдерживаемом смехом смотрели на засмущавшегося Уизли.             — Я её заранее предупредил, что плохо танцую, — закатил глаза Рон.             — Но ты же не предупредил её, что после бала её ноги будут похожи на ласты, — сквозь улыбку сказал Симус, и весь стол залился громким смехом, от чего покрасневший Рон походил на помидор.             — У тебя нет планов после занятий? — поинтересовалась Джинни у повеселевшей Гермионы.             — Пока нет, а что? — с раскрасневшимися от смеха щеками спросила Грейнджер.             — Хотела предложить тебе посидеть в Башне, — Джинни наклонилась к уху подруги и шепотом проговорила. — У меня тоже на балу случилось кое-что интересное, — Гермиона с улыбкой вопросительно подняла бровь, а младшая Уизли ответила на это своей озорной улыбкой.             По окончании трапезы Гермиона поднялась с места и направилась в сторону дверей. У выхода гриффиндорка столкнулась с Малфоем, который только вошел в Большой зал.             — Смотри, куда идешь, Грейнджер, — ни столько грубое замечание слизеринца, сколько знакомые руки, поправляющие воротник рубашки, заставили остановиться Гермиону. Теперь при ярком свете отчетливо можно было разглядеть незнакомца в капюшоне: серые глаза блестели каким-то особенным блеском, ежеминутно меняя цвет и выражение, а его усмешка, которая всегда начиналась с правой стороны рта, выглядела слишком самодовольной.             Неожиданно Малфой сузил глаза, от чего Гермиону одолел страх и растерянность.             «Он не мог меня узнать. Не мог».             — Грейнджер, ты оглохла? — спросил с раздражением Малфой.             — Что? — Гермиона помотала головой, в надежде рассеять эту путаницу кружащихся сумасшедших мыслей, и решила смотреть за спину слизеринца.             — Ты не даешь нам пройти к нашему столу, — отчеканил Малфой каждое слово.             — А, да, извините, — поправив на плече сумку с учебниками, Гермиона быстрым шагом вышла из Большого зала, и сразу целый ворох мыслей закрутился в голове.             После ужина к Гермионе в Башню пришла Джинни. Девушки по традиции расположились у камина, и Гермиона, отлеветировав две чашки на столик, принялась разливать чай. Уизли, сев в позу лотоса, попивала горячий напиток и после нескольких жадных глотков нарушила тишину.             — Ну, так как ты под конец вечера исчезла в неизвестном направлении, мне пришлось развлекать себя самой.             — И как же? — спросила Гермиона.                          — Я провела вечер в компании парня, — улыбнулась Джинни.             «Как и я, Джин…».             — И кто же этот счастливчик? — поинтересовалась Гермиона, подпирая щеку рукой.             — Не знаю, под маской я не смогла разглядеть его лицо, — Джинни пожала плечами. — А в темноте эта задача еще тяжелее, — усмехнулась она, заправляя за ухо рыжую прядь. — И имени его я тоже не знаю, — ответила на немой вопрос Гермионы гриффиндорка.             Гермиону захлестнуло странное ощущение, будто она слушала описание о своем вечере от третьего лица. Такой же неизвестный под маской, то же времяпрепровождение, но разница лишь в том, что Гермиона знала своего незнакомца, и тот оказался совсем не тем человеком, которого Гермиона знала почти всю свою сознательную жизнь.             — Ну и как же вы… познакомились? — спросила Гермиона, неуверенная в правильном подборе слова.             — Это долгая история? — Гермиона пододвинулась ближе к подруге и с улыбкой на лице устремилась слушать рассказ Джинни.

***

            Джинни наблюдала за Гермионой, танцующей с каким-то неизвестным парнем в темном костюме. На первый взгляд могло показаться, что эта прекрасная пара уже давно в отношениях: так гармонично и красиво они смотрелись. Расслабленное и улыбающееся лицо подруги грело душу Джинни, а щеки горели румянцем от небольшого количества алкоголя в крови. Поправляя юбку, Джинни услышала позади басистый голос.             — Эй, красавица, — Джинни с опаской повернулась и обнаружила стоящего напротив нее парня в маске. Строгий чёрный костюм-тройка сидел на нём как влитой, и самое интересное, что он не выглядел совсем новым — только что купленным. Скорее, как вещь, за которой очень хорошо ухаживают, чистят, гладят, и каждый вечер, перед тем как повесить в шкаф, оборачивают плёнкой. Ловким движением он поправил свой воротник с золотой вышивкой и решился сделать шаг вперед. — Не хочешь потанцевать? Я прекрасный танцор и интересный собеседник, — улыбнулся парень.             — Неужели? — Джинни сложила руки на груди и улыбнулась краешком рта.             — Да, со мной не соскучишься, — он, также озорно улыбнувшись, подмигнул девушке.             — И мне не стоит бояться настойчивого парня в маске, которого, я уверена, не знаю? — Джинни сузила глаза, но продолжила стоять в оборонительной позиции.             — Думаю, не стоит. Хотя, — мулат запрокинул голову назад и, как бы читая что-то написанное на потолке, басовито спросил. — Я друг бывшего Пожирателя Смерти…             — Это должно впечатлять или пугать? — приподнятые брови гриффиндорки выдавали крайнюю степень удивления.             — Да, немного, — заразительным смехом залился незнакомец, от чего улыбка Джинни стала еще шире. — Но тебя, я вижу, трудно чем-то напугать, — Джинни сверху вниз оглядела парня и пожала плечами.             — Мне хочется, чтоб меня не пугали, а веселили, — парировала Джинни.             — Ну, тогда давай повеселимся, роковая незнакомка.             Парень в маске чуть наклонился вперед и сделал приглашающий жест рукой. Улыбнувшись, Джинни молча вложила свою руку в его, изумившись, какая она горячая.             Позволив мулату вести в танце, одной рукой она обхватила юношу за шею, чем заставила его наклониться ближе. Джинни ощутила теплое свежее дыхание на своей щеке и прикрыла глаза. Одна его рука обнимала за талию, покоясь посередине спины, а другая держала её руку на уровне плеч. От этого прикосновения по телу гриффиндорки словно прошел электрический разряд, и она задрожала. Всего от одного невинного прикосновения!             — Интересная вещь, — открыв глаза, гриффиндорка проследила за взглядом мулата, направленного на ее руку. На тонком запястье блеснул серебряный браслет, а камни поменяли цвет. — Только что камни были желтые, а сейчас красные. Что это значит?             «Страсть и возбуждение», — подумала Джинни, в миг покраснев.             — В зависимости от моего настроения камни меняют цвет, — пролепетала Уизли. — А красный это… — Джинни нервно сглотнула. — Мне просто немного жарко.             «Отчасти это правда. Пусть откроют все окна в зале, потому что невозможно спрятать раскрасневшиеся щеки и прерывистое дыхание».             — Понятно, — хмыкнул парень. — Может тогда пойдем выпьем? — Джинни быстро кивнула и направилась в сторону столика с напитками.             Весь вечер двое незнакомцев провели за разговорами и шутками, изредка отвлекаясь на танцы. Спустя какое-то время парень снова пригласил Джинни на медленный танец. Девушка уже увереннее пребывала в объятиях парня. Теперь обе его руки покоились на талии гриффиндорки, а своими она обвивала его длинную жилистую шею. Звук сзади нарушил мимолетное спокойствие. Незнакомец в маске направил свой взгляд в сторону шума, где какой-то пьяный парень упал со своего стула. Мулат, сжав зубы, заметно напрягся, что не ускользнуло от внимания гриффиндорки.             — Ты его знаешь? — спросила Джинни.             — Да, это мой друг, — парень посмотрел на девушку, которая покачала головой. — Мне нужно отвести его в комнату.             — Да, правильно, — гриффиндорка облизнула губы и неспешно отошла от парня назад. — Иди, ты ему нужен, — незнакомец в маске качнул головой, будто соглашаясь с ее словами, и, почти задев ее плечом, направился в сторону друга.             Джинни не успела сделать глубокий вдох, как почувствовала на плечах большие ладони, а через мгновение легкий и почти невесомый поцелуй его губ отпечатался на щеке девушки. Прикрыв глаза от удовольствия, Джинни услышала шепот у своего уха.             — Напугать не смог, зато, надеюсь, сумел впечатлить, — почувствовав резкий холод на голых плечах без его теплых ладоней, Джинни поежилась и повернулась в сторону уходившего незнакомца, помогающего своему другу прийти в себя.             «Смог», — улыбнулась своим мыслям девушка и принялась искать Гермиону, которая исчезла почти в самом начале вечера.

***

            Гермиона доливала из чайника уже немного остывший чай, не прекращая расширять от удивления и смеха глаза в течение всего рассказа Джинни.             — И ты не догадалась, кто это? — поинтересовалась Гермиона, закидывая в рот пару медовых ирисок.             — Нет, даже представить не могу, кто этот парень, — покачала головой Джинни, попивая чай.             — А если он, предположим, окажется… слизеринцем? — Гермиона ровно села на диване и затянула потуже волосы в хвост на затылке.             — Мне все равно, — ответила рыжеволосая гриффиндорка, и Грейнджер вопросительно подняла бровь. — Что? Я говорю правду, — ответила на немой вопрос Джинни. — Он интересный, умный и обходительный, и именно поэтому мне все равно, слизеринец он или кентавр, — рассмеялась Джинни, получив в ответ смешок от Гермионы. — Кстати, что за красавчик, с которым ты уединилась после танца? Ты знаешь, кто он? — ухмыляясь, Джинни поиграла бровями.             Гермиона заметно напряглась и закусила губу. Она села ровно на диване и вытерла вспотевшие ладони о свои синие джинсы.             — Эм, знаю. Но лучше бы не знала, — выдохнув, ответила Гермиона.             — Все настолько плохо? — «Ты не представляешь, Джин, на сколько». — Если не хочешь говорить, я тебя не заставляю, — Уизли сочувственно посмотрела на подругу. — Ты хотела бы, чтобы он узнал, кто с ним танцевал?             — Не знаю, не думаю, что это хорошая идея, — покачала головой Гермиона. — И не уверена, что ему бы этого хотелось.             — Ты не можешь за него решать, Гермиона, — уверенно произнесла Джинни и встала напротив Грейнджер. — Может он ищет тебя, а ты скрываешься, в надежде быть неузнанной. Это неправильно, — поправив свой браслет, рыжая продолжила. — Вдруг, если ты ему откроешься, у вас что-то получится. А даже если и нет, то что ты теряешь?             Глаза Гермионы бегали по комнате в поисках ответов на вопросы Джинни. Любопытство и страх боролись в ее душе, и оба чувства были очень сильны. Если она признается, то либо потеряет надежду в человечности слизеринца, либо обретет уверенность в том, что Малфой — неизученный артефакт, неподдающийся тщательному рассмотрению вблизи.             «Жизнь — бесконечная череда выборов: либо теряешь, либо приобретаешь. Третьего не дано».             Поднявшись на ноги, Гермиона уверенно посмотрела в глаза младшей Уизли, будто предлагая ей прочитать свои мысли.             — Хорошо, я скажу ему, — Джинни похлопала в ладоши.             — Молодец, — похвалила подругу Джинни.             — Но я не смогу сделать это при всех. Такого стыда я не переживу, — обняла себя за плечи гриффиндорка и направила свой взгляд на огонь в камине.             — У меня есть идея, — Джинни подошла к рядом стоящему креслу и из своей сумки достала среднего размера пергамент и положила на письменный стол. — Напиши ему записку, — Гермиона неуверенно подошла к столу и села, закинув ногу на ногу.             — Что написать? — взяв в руку перо и макнув кончик в чернила, Гермиона ждала идею Джинни.             — Напиши, что ты та самая его таинственная незнакомка с бала и что ты хотела бы встретиться, — продиктовала Джинни пишущей Гермионе. — Время выбери после ужина или после отбоя, а место более тихое и спокойное, чтобы вам никто не помешал, — отчеканила каждое слово Уизли.             — И как я ему эту записку отдам? — дописав последнее слово, спросила Грейнджер.             — Он с твоего курса? — Гермиона качнула головой, соглашаясь. — Значит, когда у вас будут смежные занятия, просто незаметно подложи в его сумку записку.             — Незаметно? Как ты себе это представляешь? — удивилась Гермиона.             — Ну, придумаешь что-нибудь, — пожала плечами Уизли. — Ладно, мне пора идти. До завтра, — Джинни на прощание обняла подругу и вышла из Башни.             Приняв душ, Гермиона стояла напротив зеркала и расчесывала непослушные волосы. Страх от завтрашнего дня не покидал мысли девушки.             «Он меня убьет», — подумала Грейнджер.             На следующий день Гермиона как никогда ждала смежного со Слизерином урока Зельеварения. Покончив с завтраком, который девушка еле в себя запихала, Золотое трио направилось в сторону подземелий.             Зельеварение не было одним из любимых предметов Гермионы, но метод преподавания профессора Слизнорта нравился ей намного больше, нежели покойного профессора Снейпа. Рядом с Гермионой сидела Парвати Патил, накручивая на палец прядь черных волос.             — Сегодня мы изучим такое зелье, как «Потернус», — начал профессор Слизнорт, держа в руке флакон с желтоватой жидкостью. В него входят крылья пикси, амфора, кожа саламандры и белое вино. — Кто мне может рассказать, как используют это зелье?             — В лекарственных целях, сэр, — крикнула Гермиона.             — Верно, мисс Грейнджер, десять очков Гриффиндору, — обрадовавшаяся Гермиона посмотрела в стороны Гарри и Рона, которые довольные улыбнулись подруге.             Повернув голову влево, Гермиона заметила ухмылявшегося Малфоя, который будто был уверен, что гриффиндорка не сможет не ответить на вопрос. Гермиона, испугавшись, что Малфой может заметить её разглядывание, направила взгляд на профессора.             По окончании занятия, Гермиона собрала свои тетради и учебник в сумку и следила за каждым движением Малфоя, выжидая момент, когда будет возможность подложить записку. И, о Мерлин, свершилось чудо.             — Мистер Малфой, задержитесь на несколько минут, — обратился к слизеринцу профессор Слизнорт.             — Иди без меня, я догоню, — обратился Малфой к Забини и подошел к столу профессора.             Гермиона, обойдя первые столы, направилась в сторону стола, где сидел Малфой. Заметив устремленный взгляд в сторону зельевара, Гермиона аккуратным движением руки подложила пергамент в его сумку и, не оборачиваясь, вышла из класса.

***

            — То есть, Вам не интересна работа с зельями, мистер Малфой? — во второй раз спросил Слизнорт.             — Нет, профессор, — отрицательно покачал головой Малфой. — Мне нравятся Ваши уроки, но превращать это после окончания школы в работу — мне не хотелось бы.             — Понимаю, ну что ж, не хотелось бы потерять такого талантливого зельевара, как Вы, но… — с грустью и неким разочарованием произнес профессор. — Ваше будущее только в Ваших руках, — Драко без единого намека на эмоции чуть качнул головой. — Тогда не смею Вас задерживать.             — Всего доброго, сэр, — попрощался Драко и, захватив пальцами свою сумку, направился на урок по «Защите от Темных искусств».             День близился к концу. Сегодня погода стояла ясная и тихая, под стать ей и было настроение Драко — безмятежное и теплое. Положив в тарелку свежие овощи и кусок стейка, на плечо Драко упала рука Забини.             — Драко, дашь списать конспект? — спросил на ухо мулат.             — Чем ты занимался весь урок? — усмехнулся Малфой, попутно ища в своей сумке тетрадь.             — Самым нужным занятием: спал, — протянул Блейз, поднимая лицо к потолку.             — Почему я не удивлен? — фыркнул Драко, кидая на стол тетрадь с конспектами.             — Спасибо, друг. Был бы ты девчонкой, расцеловал бы твою слащавую мордашку, — похлопал он по плечу Драко.             — Не обольщайся, я бы еще подумал, — подмигнул слизеринец, убирая выпавшие вещи из сумки.             Из одного учебника Драко на стол выпал какой-то пергамент, сложенный пополам. Нахмурившись, слизеринец раскрыл записку и принялся читать:

«Привет. Если ты до сих пор ищешь таинственную незнакомку с рождественского бала, то это я.

Предлагаю встретиться в одиннадцать часов вечера в коридоре на третьем этаже. Буду ждать».

            — От кого записка? От неё? — заговорщически улыбнулся Блейз.             — Не знаю, но я узнаю.             Драко сложил вдвое пергамент и заметил блуждающий взгляд Пэнси, направленный на парня. Её немой вопрос: «Кто такая «она»?» остался без ответа. Бросив на нее многозначительный взгляд, как бы намекая не лезть не в свое дело, Драко поднялся, вышел из-за стола и направился в подземелья подготовиться к долгожданной встрече.             «23:12. Опаздывает», — заметил Малфой, прислонившись к подоконнику.             Тёмный коридор на третьем этаже освещала взошедшая голубая луна, и Драко смотрел вниз через окно в ночь, где снег, покрывший землю словно одеялом, блестел как слюда. Справа Малфой услышал приближающиеся шаги и, ухмыльнувшись, повернулся в сторону шума. На него смотрели карие глаза, напоминающие два небольших блюдца. Грейнджер медленно шла вдоль стены, сохраняя между ними небольшое расстояние.             — Что ты здесь делаешь, Грейнджер?             — Вообще-то, если ты не забыл, я староста школы. И каждый вечер я патрулирую на всех этажах, — Грейнджер гордо подняла голову.             — Пришла отчитывать меня за нарушение правил школы, зануда? — спросил устало Малфой, спрятав руки за спиной.             — Нет, это уже бессмысленно, — выдохнула гриффиндорка, потирая замерзшие ладони.             — Тогда не могла бы ты пойти дальше? У меня здесь встреча.             — У меня здесь тоже встреча, Малфой, — парировала она.             — Неужели? И кто же этот бедолага? — вопросительно поднял брови слизеринец, а губы скривились в пренебрежительной усмешке.             — Полагаю, что ты… — тише проговорила гриффиндорка, опустив взгляд на свои туфли.             — В каком смысле? — брови поднимались все выше, а глаза сузились до щёлочек, откуда готовы были извергаться молнии.             — Это… я была с тобой на балу, — Грейнджер решилась поднять свой взгляд на Малфоя. Его до этого безучастное выражение лица теперь не сулило ничего хорошего.