Время текло, и бесчисленные дни сменяли тягостные ночи. Зимний холод проникал сквозь окна и заставлял ежиться всех присутствующих. После долгого, но продуктивного дня Гермиона проводила вечер в компании гриффиндорцев, делая очередное домашнее задание за свободным столом. Слишком много времени гриффиндорка стала проводить в одиночестве, отчего бесконечный поток мыслей не давал спокойно существовать, а упреки мальчиков в избегании их компании душили невидимой веревкой. Гарри и Рон бурно обсуждали предстоящую игру по квиддичу, запланированную в конце недели со Слизерином.
До начала учебного года друзья часто обсуждали дальнейшую жизнь после окончания Хогвартса. Гарри и Рон постоянно говорили о должности мракоборцев и обеспечении безопасности всего волшебного мира. Гарри больше всех хотелось обеспечить спокойную и мирную жизнь в качестве мракоборца, а Рон без умолку рассуждал о почете, славе и интересных заданиях. Гермиона всегда кратко говорила, что хочет пойти работать в Министерство в Отдел регулирования и контроля за магическими существами, в очередной раз объясняя мальчикам значимость этой деятельности.
Но Гермиона точно знала, что планировать свою жизнь до самой смерти — глупая затея. Все планы имеют свойство меняться или даже разрушаться, что впоследствии может привести к огорчению и растоптанной надежде. Именно поэтому девушка решила распланировать всего лишь свои несколько лет, а дальше уже передать бразды правления судьбе.
Пламя уютно потрескивало в камине, создавая ощущение присутствия четвертого гостя. Закрыв тетрадь с оконченным заданием, Грейнджер с довольной улыбкой подошла к диванам, где так уютно расположились гриффиндорцы. Зарывшись в свой теплый вязаный свитер, Гермиона, наколдовав кружку с ароматным какао, вновь выбрала для посиделок с друзьями излюбленный красный пушистый ковер на полу. Сделав глоток приятно обжигающего напитка, девушка вслушивалась в разговор.
— Приятно снова стоять в строю и ожидать поражения слизеринцев, — с уверенной улыбкой на лице пропел Рон, обращаясь к Гарри.
— У них сильные загонщики и вратарь, — не согласился Поттер. — Поэтому я бы не был таким уверенным. — Рон покачал головой, продолжая улыбаться.
— Гермиона, а ты что скажешь? Ты согласна со мной? — Рон с надеждой во взгляде посмотрел на подругу.
— Мне не совсем интересен данный вид спорта, — пожала плечами гриффиндорка. — Я считаю, что он опасен и…
— Ты боишься летать и поэтому не понимаешь, какое это удовольствие, — Рон не дал закончить мысль Гермионы, из–за чего получил недобрый взгляд ведьмы.
— Возможно, — согласилась девушка, усаживаясь поудобнее. — Но зато я никогда не получала из–за этого «удовольствия» травм. — девушка с укором посмотрела на Гарри, но короткая улыбка выдала её издевательскую нотку.
— Тебе никогда не понравится квиддич так же, как и мне не понравится Нумерология, — подытожил Поттер, и Рон в согласии кивнул головой.
— Я соглашусь с Гарри в том, что Слизерин довольно сильная команда, несмотря на то, что Гарри прекрасный ловец, — Гермиона решила вернуться к обсуждению команды противника.
— В том то и дело, что помимо меня в этом неплох и Малфой, — ответил Гарри, и Гермиона сдержала вздох удивления, чуть не подавившись в процессе.
С момента их поцелуя прошло больше недели, но никто не осмелился заговорить об этом или сделать вид, что постоянные стычки этих двух на этот раз привели к непоправимому: к тому, что нельзя теперь исправить. Не один раз Гермиона вскакивала среди ночи, просыпаясь от странного и пугающего до мурашек по коже сна. В этих снах Малфой не переставал целовать её, оттягивать нижнюю губу и прерывисто дышать, будто ему изо всех сил сдавили грудь, а Гермиона молча умоляла его прекратить эту невыносимую пытку и притронуться к ней так, как не притрагивался ни один парень. Каждый подобный сон сопровождался бессонными ночами, проведенными в раздумьях и отрицанием собственных желаний, которые были неподвластны изменению или уничтожению.
Как и всегда в Большом зале Малфой не переставал при каждом взгляде Гермионы на него обнимать Паркинсон, которая следила за каждым действием слизеринца и чуть ли не в рот заглядывала ему.
«Пытаешься мне доказать, что тот поцелуй ничего не значит?»
Грейнджер прекрасно понимала головой абсурдность подобных сцен и тем не менее невольно поддавалась велению сердца, что тугим кнутом тащило её к нему и заставляло наблюдать за выходкой парня.
«Ты только лишний раз доказал то, что ты из кожи вон вылезешь, лишь бы не признавать правды».
Малфой был примером того, как лишают рассудка, как одним взглядом заставляют зажигать огонь и разнести его от кончиков пальцев до легких покалываний в груди. Бессмысленные попытки засунуть инцидент в библиотеке в шкатулку и закопать глубоко внутри себя заканчивались воспоминаниями о ледяных властных руках, что беспорядочно бродили по хрупкому телу, не давая ни секунды сделать глубокий вдох. Оставалась надежда только на Малфоя, который сможет толкнуть Гермиону в пропасть, где было то, что отнял жаркий поцелуй, — покой гриффиндорки и отчужденность слизеринца.
— Гермиона, ты меня слышишь?
— А? — голос Рона вывел девушку из раздумий, и Гермиона помотала головой, отгоняя непрошенные мысли.
— Ты считаешь, что Слизерин сможет одолеть нас? — девушка поставила на пол уже остывшую кружку с напитком и поправив свитер посмотрела на Уизли.
— Я думаю, что у вас есть все шансы победить, — начала гриффиндорка, обдумывая каждое слово. — Но никогда не стоит недооценивать противника, иначе это может повлечь за собой неминуемые ошибки. — Гермиона уверенно говорила то, во что безоговорочно верила. — Чтобы победить в игре, противника следует уважать,
разве нет? — вопрос был адресован Гарри, который внимательно слушал
каждое слово ведьмы.
— Возможно ты права, — кивнул Гарри.
— Все равно я считаю, что у них нет шансов. — Гермиона покачала головой, будто предвидя реакцию Рона. — Мы выигрываем скоростью.
— А они хитростью, — дополнил Гарри. — Именно поэтому игра будет интересной. — Рон поднял руку вверх, соглашаясь с другом. — От слизеринцев все что угодно можно ожидать, особенно от Малфоя. — Гермиона закусила губу и нервно откинула пышные волосы.
«Как же ты прав, Гарри», — подумала гриффиндорка и подтянула коленки к подбородку, смотря в одну точку.
В гостиной воцарилась тишина. Каждый думал о своем, не решаясь влезать во внутренний монолог присутствующих. Только огонь продолжал приветливо потрескивать в камине, а за окном шумел ветер, невольно становясь пятым гостем.
Проснувшись утром, Гермиона ощутила прилив сил и забытую бодрость в теле. Зимнее солнце заливало всю комнату ярким светом, создавая хорошее настроение. Приняв душ, девушка надела выглаженную форму и направилась к комоду. В глаза бросились новые черные гетры, что ни разу не видели свет, кроме маленького маггловского магазина. Надев находку и причесавшись, довольная гриффиндорка направилась на сдвоенные занятия по Трансфигурации.
Гарри и Рон опаздывали, поэтому Гермионе пришлось дожидаться начала занятий около кабинета в полном одиночестве. Трансфигурация со Слизерином всегда напоминала коробку конфет: никогда не знаешь, какая попадется. Каждый урок был похож либо на маленькую войну между львиным и змеиным факультетами, либо на полную тишину, которую нарушал голос профессора Макгонагалл. Перечитывая в очередной раз готовое задание, Гермиона услышала знакомый мужской голос.
— Гермиона! — девушка обернулась. — Здравствуй.
— Андерс! — улыбнулась Гермиона и закрыла тетрадь, прижав ту к груди. — Как ты? Уже освоился?
— Немного, да, — покачал головой Андерс, и Гермиона на мгновение смутилась.
Было глупо отрицать тот факт, что парень был чертовски красив. Его грациозная походка и нисходящая с лица короткая улыбка внушали доверие и скованность одновременно. После их встречи они ни разу не пересекались, от чего эта встреча казалась каким–то первым знакомством. Несмотря на то, что этот слизеринец был для Гермионы закрытой на замок книгой, это не помешало ей зауважать его в благодарность за поддержку в тот непростой вечер.
— Ты в первый раз на сдвоенных занятиях с нами, да? — уточнила Гермиона у парня. Он пожал плечами и еле заметно кивнул. — Надеюсь, ты попадешь не в перепалку, а в обычную тишину, — усмехнулась гриффиндорка, нервно перекидывая волосы на другую сторону.
— А что, у вас и перепалки случаются? — искренне удивился Хилл, от чего добрая улыбка появилась на лице девушки.
— Еще какие, — Гермиона засмеялась и обратила внимание на движение за спиной Андерса.
В их сторону шел Малфой, но при виде странной парочки остановился. Не решившись сделать и шага, парень молча стоял и, сузив глаза, стал наблюдать за дальнейшими действиями Грейнджер и Хилла. Его суровый и мрачный взгляд внушал опасение. Помимо злости и еле заметной неприязни скрывалось еще что–то, чему Гермиона не могла подобрать названия. Точнее могла, но старалась избегать этого слова, чтобы еще больше не залиться пунцовой краской.
— Прошу прощения за опоздание. Прошу всех занять свои места, — запыхавшись проговорила профессор Макгонагалл.
Андерс жестом пригласил Гермиону войти первой, но та покачала головой и приветливо улыбнулась. В последнюю минуту появившиеся Гарри и Рон подошли к двери кабинета.
— Я превращу вас в часы, если вы не перестанете опаздывать, — грозно посмотрела на друзей Гермиона и отдала готовое домашнее задание Рону.
— Что бы я без тебя делал, Гермиона, — пропел рыжий Уизли, поблагодарив крепкими объятиями подругу.
— Не знаю. Правда не знаю, — сменив гнев на милость, ответила гриффиндорка и зашла в кабинет.
Из-за большого количества людей Гермиона зашла последней, поэтому заняла оставшееся место за последней партой. По иронии судьбы в соседнем ряду за последней партой устроились Забини и Малфой, что–то бурно обсуждающие.
— Всем добрый день, — поприветствовала студентов директор. — Сегодня будет очень интересная, но и не менее сложная тема. Прошу всех сосредоточиться, взять в руки перья и записывать.
Лекция была действительно интересной. Профессор рассказывала про превращение обычных камней в драгоценные. Мелькающий взгляд серых глаз, изучающих Гермиону, ощущался на коже как никогда. Возникло желание раствориться и самой превратиться в драгоценный камень, только чтобы не ловить на себе взгляд глаз цвета бушующего океана. Но с другой, более непонятной стороны, хотелось подольше задержать его взгляд на себе и ощутить всю бурю слизеринца. Помотав головой, гриффиндорка продолжила писать конспект, не переставая боковым зрением наблюдать за Малфоем.
Меньше половины занятия уже прошло, а профессор продолжала рассказывать теорию, не спешив переходить к практике. В третий раз с левой стороны разнесся заливистый смех, что не на шутку раздражало внимательно изучающую новую тему девушку.
— Мистер Малфой, мне надоело повторять Вам и мистеру Забини о приличии и немедленному прекращению этого цирка. — слизеринцы, еле сдерживая улыбки, тут же замолчали, но последующая речь Макгонагалл заставила вовсе изменить выражение их лиц. — Мистер Малфой, попрошу Вас пересесть к… — Макгонагалл искала глазами свободное место и…
«О, нет».
— Мисс Грейнджер. — кадык Малфоя заметно дернулся и веселье в глазах превратилось в разочарование. Долгое молчание сопровождалось оглушительной какофонией мыслей, пестрящих из всех щелей сознания девушки. — Мистер Малфой, мне долго ждать? — раздраженный Драко собрал свои вещи и, поправив мантию, громко сел на стул по правую руку от Гермионы.
Оба чувствовали себя не просто некомфортно, а неуместно. Будто в одну стеклянную банку посадили двух тараканов, готовых за свою жизнь и свободу убить друг друга. Гермиона нервно сжимала перо, борясь с неизбежным присутствием дискомфорта от такого близкого присутствия слизеринца. Малфой же сидел неподвижно и с пустым взглядом смотрел прямо. Его желваки заходили, и Гермиона подумала, что ей не следует смотреть на него сейчас. Продолжив писать, парень положил локти на стол.
— Ты не могла бы подвинуться, а то вся парта тобой захвачена, — с нажимом произнес он, бросив недовольный взгляд на стену, на доску, да куда угодно, но только не на свою соседку.
— У тебя и так достаточно места, — непоколебимость девушки только подливала масла в огонь.
— Значит мне этого недостаточно, — твердо ответил Малфой.
— Как жаль, что твой комфорт ни капли не волнует меня, — девушка опустила взгляд. Он двигал руками то сжимая пальцы рук, то разжимая.
— Какая же ты зануда.
— Какой же ты придурок.
— Мистер Малфой, мисс Грейнджер, — обратилась к студентам профессор. — Прошу вас обсуждать данную тему чуть тише. — Гермиона осеклась и продолжила слушать лекцию.
Занятие длилось бесконечно. Чем дольше Гермиона сдерживалась, тем больше ощущала вырывающуюся злость на высокомерный тон слизеринца.
— Гермиона, — шепотом позвал Рон девушку. — У тебя не найдется второго пера? — гриффиндорка в согласии кивнула и полезла в свою сумку.
— Держи.
— Спасибо, — подмигнул Уизли и принялся дальше что–то записывать.
— Уизел настолько беден, что не может себе позволить перья? Почему я не удивлен? — Малфой спросил скорее себя об этом, но услышанное разозлило медленно вскипающую гриффиндорку.
— А ты у нас любитель считать чужие деньги? Как это похоже на заурядного аристократа, — его холодный взгляд прожигал профиль девушки, отчего в один момент стало невыносимо жарко и дурно.
— У тебя совсем отсутствует инстинкт самосохранения, Грейнджер? — он продолжал испепелять её взглядом, позабыв о присутствующих в кабинете.
— А у тебя совсем отсутствует чувство такта? Твой отец был бы недоволен твоим поведением, — не успев вовремя справиться со своей злостью, Гермиона готовилась к буре слизеринца.
Гриффиндорка повернула голову вправо. Малфой покраснел от гнева, и в серых его глазах сверкнула ненависть.
— Не смей говорить о моем отце, поняла? — он буквально выплюнул эти слова, словно желчь. — Не смей трогать то, что принадлежит только мне!
— А ты не смей трогать то, что
мне принадлежит: моих друзей! — уже громче произнесла Гермиона и услышала звук упавшей книги на стол.
— Это просто невыносимо. Мистер Малфой, — обратила внимание директор на уже окончательно разозленного парня. — Прошу Вас покинуть занятие и отправиться к своему декану, профессору Слизнорту, и объяснить свое ужасное поведение.
— Прекрасно, — сквозь зубы прошипел Малфой и, собрав свои вещи в сумку, направился к двери.
— Передавай привет профессору, — прошептала Гермиона с издевкой.
— А Вас, мисс Грейнджер, — профессор взглянула на удивленную девушку, — прошу сопроводить мистера Малфоя и довести до декана. Мало ли он свернет не туда.
— Но профессор… я…
— Мисс Грейнджер, не срывайте занятие, пожалуйста. — собрав в сумку свои тетради и учебник, девушка направилась на выход.
Едва сохранив невозмутимый вид и не заскрипев зубами от накатившей злости, Гермиона молча пошла за невыносимым слизеринцем. Догнав его в одном из коридоров, Грейнджер почувствовала, как злость вырвалась наружу, словно кто–то внутри подталкивал этот камень злобы.
— Постой, — крикнула она в спину парню, но он продолжал идти в неизвестном направлении. — Перестань цепляться ко мне и разговаривать в таком тоне. — Малфой лениво развернулся. Он вперился в гриффиндорку злым взглядом, сдвинув свои темноватые брови.
— А ты найди себе какого-нибудь кретина, вроде новенького, кто будет смеяться твоим несмешным историям и молча реагировать на твои выходки, — отчеканил слизеринец, и Гермиона решила обогнать его и встала напротив парня.
— Новенького? — удивленно спросила Грейнджер, и вдруг в ее голове паззл начал складываться в интересную картину. — Ты что… ревнуешь? — в его глазах мелькнуло смятение, но тут же он вновь вернулся к осуждающему взгляду.
— Ревную? Тебя? — не очень правдоподобно удивившись, спросил Малфой и стал наступать на ехидно улыбающуюся девушку. Гермиона в ответ кивнула и зеркально отступала назад. — Обратись к мадам Помфри. Она вылечит твою обезумевшую голову. — в его голосе гриффиндорка ощутила сталь.
— Ты увидел нас с Андерсом сегодня, и тебе, похоже, это не понравилось. — он остановился и его желваки забегали быстрее.
— Послушай меня, — прошипел слизеринец, наклоняясь к лицу гриффиндорки. — Мне нет до тебя никакого дела. С такими больными фантазиями тебя могут упечь в больницу Св. Мунго. — Гермиона, не испугавшаяся гнева парня, также сделала шаг вперед.
— Прекрати оскорблять меня и моих друзей. Иначе…
— Иначе что? — не дал закончить что–то похожее на угрозу Малфой. Смерив лицо девушки взглядом и остановившись на приоткрытых губах, Малфой ощутил, как сердце в груди снова забилось ожиданием.
— Иначе я наложу на тебя Силенцио и заставлю надолго замолчать, чтоб из твоего рта ни одна гадость не вылетала. — Малфой ухмыльнулся. — А потом оглушу и запру в чулане, — чем сильнее Гермиона ощущала на лице дыхание слизеринца, тем меньше оставалось уверенности в её голосе.
— Да? — Гермиона аккуратно потянулась за палочкой в карман мантии, но проворная рука успела схватить тонкое запястье. Он завел её руку за спину и остановил попытку достать палочку. — Попробуй.
Они стояли и молча смотрели друг на друга. Так долго, что возникло ощущение, будто стены и окна вокруг растворились и превратились в непроглядную темноту, где пара карих и серых глаз отражали яркий свет. Медленно облизнув нижнюю губу, Малфой наклонил голову в бок, и Гермиона постепенно таяла, будто она была ложка подтаявшего мороженого, оставленная на подоконнике и купающаяся в лучах жаркого солнца. Оказалось, достаточно маленькой искры — знакомого взгляда — для возрождения Адского пламени в душе.
— Ты невыносима, — прошептал Малфой.
В его взгляде скрывался целый мир, потайная дверь души. Не отводя взгляда от её глаз, он наклонился и запечатлел поцелуй на её губах. Парень собственнически притянул девушку к себе, и Гермиона не смогла сдержать вздох то ли облегчения, то ли удивления. Раздвинув языком её розовые губы, Малфой проник языком глубже в рот, даря запретное удовольствие, которое она не ощущала ни с одним мужчиной. Его страсть пожирала и не оставляла попыток сбежать. Будто почувствовав разгоревшийся огонь внутри обоих, Малфой, не отрываясь от её губ, открыл первую попавшуюся дверь. Гермиона почувствовала на запястье обжигающе холодную ладонь, которая потянула её за собой. Оказавшись в туалетной комнате, слизеринец прислонил девушку к стене и с большим напором и желанием принялся изучать женское тело. Гриффиндорка дрожала, будто они попали в комнату, покрытую снегом и льдом. Он остановился, но лишь для того, чтобы беспорядочными поцелуями осыпать тонкую шею девушки.
— Драко, — абсолютно позабыв о правилах приличия, простонала Гермиона.
Слизеринец, впервые услышав свое имя из её уст, будто изголодавшийся оборотень сладко и приятно оставлял маленькие укусы на ключице, даря невероятные ощущения. Её руки зарывались в шелковистые волосы и оттягивали, что, судя по стону парня, очень ему нравилось.
— Что ты делаешь со мной? — его хриплый низкий голос был полон лихорадочного возбуждения.
Его рука скользнула под рубашку девушки и на несколько секунд замерла на животе, а в это время его губы вернулись к ее искусанным губам. Он выпивал её дыхание, целовал так жадно, так глубоко, чувствительно покусывая, заставляя неумело, но отвечать. Эти поцелуи походили на оружие — они оба оборонялись. И если действительно его поцелуи — оружие, то пусть он расстреляет её.
Внутри Гермионы бушевала буря эмоций. Было чувство невероятного притяжения и отторжения; появилось желание немедленно остановиться и прекратить эту агонию и приблизиться как можно ближе, только бы это сумасшествие не заканчивалось. Она одной рукой внимательно изучала каждую черточку его лица, а второй коснулась щеки, осторожно проведя по шее вниз. Он нежно сжал ее бедра, за что получил сладкий стон из уст гриффиндорки. Почувствовав, как его рука оказалась между ее бедер, она с ужасом поняла, как далеко сейчас они могут зайти.
— Стой… Пожалуйста, — между поцелуями умоляла Гермиона, ощущая медленно поднимающуюся вверх мужскую ладонь.
— Не могу… — также шепотом ответил он, охотно терзая ее губы.
— Нет, хватит! Прекрати! — Гермиона оттолкнула парня и отошла от него на несколько шагов, пытаясь успокоить неровное дыхание. Чувствуя спиной его пронзительный взгляд, гриффиндорка вновь почувствовала стену между ними, что опять строилась все выше и выше. — Я не могу так. — Грейнджер повернулась, и Малфой не решился посмотреть в карие глаза. — Зачем ты это делаешь?
— Что делаю? — свел брови он, искренне не понимая заданного вопроса.
— Снова приближаешься! — крикнула Гермиона и резким движением руки убрала волосы с лица. — Мы уже проходили это, и я устала. Устала от того, что ты сначала отталкиваешь меня на десять шагов, а потом снова приближаешь на шаг. — она сделала шаг к нему, чтобы одними губами произнести то, что уже несколько недель сидело у нее в голове. — Ты с детства привык к тому, что этот мир чем-то тебе обязан, но сам ты не способен дать ему что-либо взамен, — голос девушки дрогнул, а серые глаза вновь приковали к себе. — Ты из тех, кто любит разрушать, но не созидать, — она покачала головой и сделала еще шаг вперед, оказавшись на уровне его груди. — Перестань рушить то, что тебе хочется больше всего.
— Опять вздумала спасать меня, Грейнджер? — уже окончательно уткнувшись в невидимую стену между ними, Гермиона разочарованно выдохнула. — Ты не сможешь спасти меня, — покачал он головой.
— Только ты можешь спасти себя, — чуть тише произнесла Гермиона и, в последний раз взглянув на задумавшегося слизеринца, открыла дверь и вышла.
Неожиданно подступившие слёзы душили, не давая спокойно дышать. В этот раз она сумела отказать ему, но не получила от этого ни капли уверенности и гордости. Идя в неизвестном направлении, Гермиона изо всех сил старалась скинуть нахлынувшее возбуждение на юный возраст. Но головой девушка понимала, что только этот эгоистичный слизеринец мог заставить ее стремительно взлетать вверх и также больно падать вниз.
***
После занятий Джинни отправилась к одному из подоконников провести время за чтением интересной книги. Морозное солнце совсем не дарило тепло, а только показывало время суток. По привычке пальцами играя с камушками на браслете, Джинни, погрузившись в чтение, не заметила промелькнувшую тень, остановившуюся у стены.
— Ну привет, Уизлетта, — с издевкой поздоровался Забини, уверенно приподнимая подбородок.
— И тебе привет, Забини, — чуть жестче поздоровалась девушка и вновь перевела взгляд на книгу.
— Ты же меня узнала, не так ли? — спросил он, продолжая улыбаться своей белоснежной улыбкой.
— Ну, узнала, и что? — не обратив внимание и в этот момент на парня, поэтому Забини подошел чуть ближе, чем смутил гриффиндорку.
— Ты настолько разочарована? — Джинни громко захлопнула книгу и, сев поудобнее, ладонями уперлась в подоконник.
— Не могу такого сказать. Но мне непонятно, — гриффиндорка сузила глаза и провела в воздухе рукой, указывая на мулата, — почему ты еще не начал издеваться надо мной? Или же неприлично шутить?
— А у тебя, вижу, жесткое предубеждение насчет меня? — в его голосе Джини услышала обиду, и поэтому решила смягчиться.
— Прости… — тихо прошептала Джинни, и Забини коротко кивнул. — Просто очень тяжело нормально воспринимать человека, состоящего в компании Малфоя. — девушка пожала плечами, а мулат рассмеялся.
— А Малфой, значит, плохой?
— Не совсем хороший, скажем так. — получив продолжение диалога, Забини подошел ближе и оперся бедрами о подоконник.
— Он неплохой человек. Просто в его жизни случилось много плохого, — с едва заметной грустью проговорил слизеринец, почувствовав на себе взгляд карих глаз. — Не стоит судить всех по одному поступку. Даже в Слизерине есть хорошие волшебники.
— И ты один из них? — подняв бровь и улыбнувшись, спросила Джинни.
— Разумеется, — мулат подмигнул гриффиндорке и замолчал на несколько секунд. — Давай начнем все сначала?
— О чем ты?
— Представим, что мы только пару минут назад познакомились, — Джинни хмыкнула, не понимая иронии парня. Забини оттолкнулся и встал напротив гриффиндорки, протягивая к ней свою руку. — Меня зовут Блейз. А тебя?
— Джинни, — улыбнулась девушка и пожала в ответ теплую крепкую ладонь.
— Очень приятно, — его низкий голос дурманил голову гриффиндорки. — Джинни, не хотела бы ты в выходные скрасить мое одиночество и прогуляться по Хогсмиду?
— Заманчивое предложение, — также улыбаясь, пропела она. — Было бы глупо отказаться от такого.
— Абсолютно солидарен. — Они оба засмеялись и договорились провести вместе время в один из выходных дней.
Попрощавшись, Забини направился по своим делам, а Джинни уже и забыла, на какой строчке в книге остановилась.
***
Прежде ясное небо незаметно затянулось серыми облаками. Подул сильный холодный ветер, пробиравший до костей. Даже согревающие чары еле спасали от сурового настроения зимы. Драко, устроившись на одном из больших камней, уже не первый час пребывал в одиночестве, слушая плескание волн, надеясь в немом разговоре услышать ответы на свои вопросы у озера. Весь день парень ощущал себя выброшенной на берег рыбой, что задыхалась от больно давящего желания нырнуть поскорее обратно в пучину глубоких вод и почувствовать освобождение. Мир сузился до больших карих глаз, которые каждый раз смотрели так, словно пытались найти якорь, который утягивает обоих молодых людей на дно. Незнакомое до этого момента тепло разливалось по венам, гоняя кровь и пробуждая странные, но опьяняющие чувства. Гриффиндорская принцесса лучше, чем бутылка огневиски, расслабляла и не давала раствориться в прошлом, хотя сама она этого возможно и не понимает.
После её ухода Драко еще какое-то время простоял в пустой комнате, анализируя свой безумный поступок. Держаться подальше оказалось намного тяжелее, чем видеть ее и придумывать любую чушь, чтобы задеть и оттолкнуть гриффиндорку. Новый сосед, а как оказалось хороший знакомый Грейнджер, теперь входил в список тех людей, которых Драко медленно и мучительно уничтожал в голове. Неизвестно откуда взявшееся чувство собственности обрушилось огненной лавиной, что медленно и обжигающе растекалась по всему телу. В тот момент захотелось выбить все дерьмо из этого парня из Дурмстранга, а гриффиндорскую зануду превратить во что-нибудь ужасное, чтобы этот тип даже не посмел подойти к ней от омерзения.
Только эта девчонка могла одним своим словом взбесить и заставить задуматься одновременно. Ей, как будто, доставляло удовольствие видеть внутреннюю борьбу слизеринца. Драко пытался всеми силами перестать думать о ней, о ее несмелых поцелуях, неловких прикосновениях, сладких стонах. Погружаясь в это еще глубже, Малфой закапывал себя живьем, не оставляя надежды выбраться живым наружу.
«Что же мне делать?» — посмотрел обреченным взглядом Драко на озеро.
Волны не дали ответ, а только громко и устрашающе бились о валуны. Вздохнув, парень решил начать медленно тушить тот огонь, который разгорелся и теперь поглощал с головой. Достав из внутреннего кармана подвеску в форме луны, слизеринец решил отдать её своей хозяйке, тем самым разрывая ту нить, что до сих пор держала их на близком расстоянии. Поднявшись с места, Драко поправил одежду и двинулся в сторону замка, подгоняемый сильным ветром.
Зайдя в свою комнату, Малфой обнаружил что-то пишущего на пергаменте Тео. Тот, кивком поприветствовав друга, отбросил перо.
— Прогулки под луной теперь твое новое хобби? — поинтересовался Нотт, наблюдая за слизеринцем, вешающим мантию в шкаф.
— Все лучше, чем слушать твои истории по кругу, — Тео усмехнулся, и Драко ответил ему взаимной улыбкой. — А где Блейз и этот? — Драко рукой показал на кровать Хилла, которого не было на своем месте.
— Блейз ушел в Совятню, а где новенький — понятия не имею, — развел руками Нотт.
— Понятно. — Драко покачал головой и, окинув свой внешний вид в зеркале, поправил рубашку.
— Далеко собрался? — Тео остановил своим вопросом Драко около двери.
— На свидание, — произнес Малфой, отшучиваясь.
— А я так верил в вашу пару с Блейзом, — с наигранной грустью пропел Тео. — Теперь Блейз расстроится. — Драко улыбнулся одними глазами.
— А ты ему не говори, — слизеринцы заговорщически переглянулись, и Драко вышел из комнаты.
Поднимаясь по лестницам, преодолевая уже не один поворот, Малфой ощущал какой-то непонятный страх и беспокойство. Чувство такое, будто кто-то нагонял бурю и вытеснял весь свет. Сжимая в ладони подвеску, Драко размышлял в голове о предстоящем разговоре с девушкой. Необходимо было показать ей всю серьезность и уверенность в своих словах. Она должна понять, что с таким, как он, она не только потеряет свой свет, но и попадет в мрак, из которого ей придется бежать, чуть ли не сломя голову. Такая, как Грейнджер, не должна быть с таким, как Малфой.
Получив в тот вечер странную записку, первым делом Драко подумал о Хилле. Малфой не доверял тихоням и борцам за мир во всем мире. Но была единственная причина, по которой подобная мысль не состыковывалась с реальностью. Драко никогда не был знаком с Андерсом. Более того они никогда не враждовали и их ничего не связывало ни в прошлом, ни в настоящем. Вторым подозреваемым был кто-то из знакомых отца. Люциус всеми силами пытался наладить отношения с сыном, но тот вечно переводил тему или оставлял последнее слово за собой, давая понять, что упавший однажды никогда не сможет подняться и вновь пойти вперед.
Парадокс был в том, что чем больше Люциус пытается в этой жизни завоевать, тем больше он теряет. Зная вдоль и поперек отца, Драко был абсолютно уверен, что Люциус хочет наладить отношения не из-за большой любви или уважения к сыну, а только ради того, что Драко — единственный наследник рода Малфоев и должен в будущем взять на себя ответственность заниматься бизнесом Малфоя-старшего.
Бесконечное «должен» вызывало тошноту, а кулаки заставляло сжиматься сильнее. Вся жизнь Драко была распланирована вплоть до его смерти. Хорошие манеры, занятия танцами, бесконечные нравоучения отца, хорошая учеба в школе, квиддич, становление опытным легилиментом и окклюментом, окончание школы, престижная работа, свадьба, дети… Безнадежность делать то, что нравится, а не то, что хотели другие, постепенно убивала всё то светлое, что когда-то жило в Драко. Предательство отца окончательно подкосило Малфоя, что направило агрессию парня не в то русло. Больше всех всегда страдают родные и близкие, и поэтому Драко старался в моменты злости и возбуждения держаться подальше от этих людей.
«Но как можно держаться подальше от девчонки, которая раздражает до зубного скрежета и одновременно может унять его жажду близости?»
Пройдя последний поворот, Драко резко остановился, будто увидел воскресшего Тёмного лорда. На холодном каменном полу кто-то лежал. Растрепанные волосы разметались в разные стороны; тело как-то неестественно выгнулось; грудная клетка еле поднималась, успокаивая тем, что тело не мертвое. Слизеринец издали не смог разглядеть лица, но отчетливо мог увидеть длинные волосы. Подойдя чуть ближе, Драко присел на корточки и повернул холодное лицо к себе.
С щек пропал знакомый румянец, губы посинели, будто по ним били не один раз, из носа каплями стекала кровь, а все тело обмякло, напоминая отбитый кусок мяса.
Лицо Драко вытянулось, а руки затряслись, словно он совершил что-то плохое. Не до конца веря в происходящее, он неуверенно пощупал пульс и приложил пальцы к белой, как снег, шее.
«Она жива».
— Грейнджер?
