Разве нет?

            В длинном тёмном коридоре время будто остановилось. Лунный свет из окон освещал каменные стены, что пропускали холодный воздух. Каждый шаг становился тяжелее и не увереннее предыдущего, но ноги сами несли девушку в неизвестном направлении. Потухшие факелы и гробовая тишина навевали грусть и опасность, но за следующим поворотом подобные мысли вновь вернулись к прежнему состоянию.             Остановившись в нескольких метрах от мужской фигуры, Гермиона рассматривала знакомую платиновую макушку, крепкую спину и длинные пальцы, барабанившие по каменной поверхности подоконника, а сам их обладатель устремил свой взгляд в окно, задумавшись над чем-то. Взгляд её смягчился при виде знакомого слизеринца, но тут же она напряглась, когда его голова поднялась вверх, а в бесконечной тишине по коридору пронесся смешок.             — Тебе не говорили, что опаздывать некрасиво? — в его голосе не было и капли яда. Даже послышалось облегчение, и девушка невольно улыбнулась.             Гермиона решила, что данный вопрос предназначался ей, но сзади послышались еще одни шаги, намекая на присутствие третьего гостя. Мимо гриффиндорки прошла как всегда ухоженная и прекрасно, хоть и вызывающе, одетая Паркинсон, не замечая удивленную Грейнджер, что не посмела больше сдвинуться с места. Вспомнив о том, что она находится в одном из воспоминаний Драко, Гермиона сделала пару шагов вперед, чтобы попытаться понять цель прихода слизеринки на встречу, на которую её никто не звал.             Малфой лениво развернулся с ухмылкой на лице, но при виде темноволосой волшебницы слизеринского факультета он сжал губы в тонкую линию.             — Пэнси? — удивленно воскликнул Драко, переминаясь с одной ноги на другую. — Что ты здесь делаешь?             Он подозрительно озирался по сторонам, а смятение и шок поглотили его с головой. Паркинсон подошла чуть ближе и встала напротив Драко, поправив на голове свою прическу.             — Ждешь кого-то? — спросила девушка, также озираясь по сторонам.             Малфой выпрямился и убрал со лба непослушные пряди. На несколько секунд он прикрыл глаза и тяжело вздохнул.                          Океан заштормил. Шторм девять баллов.             — Глупо отвечать вопросом на вопрос, — огрызнулся слизеринец, убрал руки в карманы и оперся бедрами о поверхность. — Повторю свой вопрос: что ты здесь делаешь?             — Я увидела, что ты куда-то собрался, и решила…             — Проследить за мной? — перебил её Драко, сжимая руки в карманах в кулаки, что не ускользнуло от внимания Гермионы.             — Мне стало любопытно, почему ты уже не в первый раз уходишь так поздно. Но самое важное — куда и к кому, — взгляд Пэнси больше походил на кошачий, словно она загнала в угол мышь и ждала дальнейших действий.             — Тебя не должно касаться, куда я иду, с кем иду и во сколько, — Драко начинал злиться. Океанские волны поднимались все выше и выше.             Гермиона продолжала стоять на месте и удивляться все больше. На первый взгляд казалось, что Малфой относился к Паркинсон также тепло и добродушно, как и к Забини или Нотту, но непонятная для девушки агрессия в его поведении развеяла эти предположения, от которых стало чуть теплее на сердце.             — Не расскажешь о своих ночных похождениях? Что ты здесь делаешь? — не сдавалась слизеринка и решила подойди ближе.             Она приблизительно была такого же роста, что и Гермиона, и от этого ее голова еле доставала до подбородка Драко. Малфой склонил голову набок и вглядывался в черты лица слизеринки, надеясь одним взглядом заставить её замолчать и уйти.             — Стены подземелья слишком давят на меня, — начал слизеринец, продолжая сверлить её недобрым взглядом. — Поэтому решил прогуляться, — его голос был твердым, а сам он сочился уверенностью.             Пэнси подняла руку и поднесла её к груди парня, проведя сверху-вниз по маленьким пуговицам на рубашке. Гермиона попыталась напрячь зрение и уловить перемены его настроения. Но он оставался каменной стеной, что не поддавалась женским чарам слизеринки, явно пытающейся вывести его на чистую воду.             — Очень убедительно, Драко, — медленно проговорила Пэнси, пальцами пройдясь по каждой пуговице. — Но что-то мне подсказывает, что это ложь, — её рука вернулась к воротнику. — Ты давно не носишь галстук. Как занятно.             Она улыбнулась краешком рта, а Гермиона вспомнила о найденной вещи, которая в данный момент отсутствовала на его теле. Щеки вмиг покрылись румянцем, и девушка поспешила растереть их руками, хотя прекрасно понимала, что слизеринцы не видят её смущения.             — Я же не обязан носить его круглые сутки, — парировал Малфой, отстраняясь от её рук. Пэнси цокнула языком и провела им по своим пухлым губам.             — Кто она, Драко? — вопрос стал неожиданным как для Малфоя, так и для Грейнджер.             — Что? — он свел брови на переносице и вновь забегал глазами по коридору, пытаясь придумать выход из положения.             — Твоя рубашка пахнет незнакомым ароматом, — начала приводить факты Паркинсон, указывая рукой в сторону парня. — Ты стал меньше пить и проводить время с нами, и ты совсем потерял ко мне интерес, — с каждым новым комментарием Гермиона усерднее растирала влажные ладони друг о друга, пытаясь успокоить грохочущее сердце.             Малфой усмехнулся и оттолкнулся от подоконника, оказавшись в опасной близости со слизеринкой.             — Все то, что ты сказала, не подтверждает твои догадки, — отчеканил Драко, разминая шею. — Прекрати забивать свою голову глупыми вещами.             — Тогда поцелуй меня, — сказала Пэнси.             Глаза Гермионы расширились до размера квоффла, а пульс забился в горле с такой силой, что она не понимала, как слизеринцы его не слышат. Драко вновь посмотрел на слизеринку, пытаясь в её просьбе услышать шутку или издевку, но в её глазах он не смог разглядеть этого. Только мольба и ожидание.             — Что? — Малфой продолжал делать вид, будто ослышался или не расслышал сомнительную, но простую просьбу.             Не успев ничего понять, Паркинсон поднялась на носочках и коснулась своими губами его.             Второй раз наблюдать за этой сценой было не легче. Гермиона поняла самое важное: это был незапланированный поцелуй, который спровоцировал не Драко. Что-то внутри вновь ожило, но охваченная приступом жгучей ревности девушка сжимала ладони в кулаки, стараясь успокоить внутреннюю волну раздражения.             Его губы практически не шевелились, а руки по-прежнему безвольно висели вдоль тела. Паркинсон всеми силами старалась проникнуть языком в его рот, но Малфой оставался непреклонным. Будто что-то осознав, Драко остановил попытки слизеринки и отстранился на несколько шагов, облизывая губы. Пэнси продолжала стоять на месте, и в ее глазах уже стояли предательские слезы, которых Гермиона никогда не видела.             — Что и требовалось доказать, — прошептала слизеринка, стараясь успокоиться, но в её шепоте можно было расслышать истерику, которая подкатывала к горлу.             Малфой развернулся лицом к окну и, прикрыв глаза, опустил голову, пытаясь собрать мысли в кучу, но ему, явно, это не удавалось.             — Это Грейнджер? — спросила девушка, но Драко не смог произнести ни слова. Лишь его молчание стало ответом, который заметно поразил слизеринку. — Не могу поверить, что меня обошла какая-то грязнокровка, — ее слова пропитались ядом, словно она берегла его для этой встречи.             Драко резко развернулся и вплотную подошел к слизеринке. Его черты лица исказились, из-за чего появилась мысль, что он может её ударить, и что-то гораздо сильнее злости вспыхнуло пламенем в его серых глазах. Он грубым движением схватил слизеринку за подбородок и прижал её к стене, вдавливая хрупкое тело в камень.             — Не унижайся, Пэнс, — прошипел Драко ей в губы. — Это низко даже для тебя, — слизеринка жадно ловила ртом воздух, руками держась за плечи парня, но он упорно не желал освобождать её. — Не испытывай мое терпение, и не порти мое отношение к тебе, хорошо? — девушка неуверенно закивала головой, и его властная рука опустилась вдоль тела.             Отойдя на несколько шагов назад, Драко устало провел ладонью по лицу и шумно выдохнул. Испуг и страх читался в глазах Пэнси, в её руках, которыми она обнимала себя за плечи, а стекающие пара слезинок упали в уголки рта.             Они продолжали смотреть в разные стороны, а Гермиона пыталась ментально успокоить разгневанного слизеринца. Его нахмуренные брови и сжатые губы говорили о том, что ситуация была действительно неприятная. Осмелев, Пэнси подошла к Драко и подняла на него свои зеленые глаза, в свете луны напоминавшие два изумруда.             — Скажи, я тебе нравлюсь? — ее голос стал тише, а каждый незначительный шорох напоминал грохот. Драко удивленно вскинул брови, и его губы смягчились.             — Конечно нравишься, — уверенно произнес Малфой. — Ты не можешь не нравиться. Но… — он медленно вдохнул через нос и также выдохнул.             Паркинсон обреченно прикрыла глаза.             — Но… — будто смакуя такое неприметное, но в данный момент неприятное слово на вкус, начала слизеринка. — Ты любишь её.             Гермиона неуверенно подняла голову и ждала. Ждала ответа, который либо погубит её, либо позволит расправить крылья и взлететь.             Драко медленно поднес ладонь к её лицу и большим пальцем провел по острой скуле, что на фоне взбалмошного и стервозного характера прекрасно сочеталось с аристократичными чертами лица.             — Я не знаю, что между нами происходит, — прошептал Малфой, успокаивающе поглаживая щеку слизеринки. Пэнси продолжала поддаваться малфоевским чарам, которым, Гермиона знала, невозможно сопротивляться. — Но то, что я чувствую, должно принадлежать только мне.             Послышались негромкие всхлипы, заполнившие тишину коридора. Пэнси обреченно смотрела в глаза слизеринца, пытаясь смириться с разбитым сердцем и пустыми надеждами, а Гермиона почувствовала влагу на своем лице, отчего поспешила вытереть предательские слезы. В данный момент гриффиндорка не могла понять, какие испытывать эмоции: мысленно извиниться перед слизеринкой за то, что позволила своим чувствам взять вверх, или прыгать от радости, потому что тот, кто мог её убить одним словом, смог оживить те цветы внутри, которые до этого завяли.             Под ногами вновь почувствовалась вибрация, и Грейнджер поспешила обратно в ту сторону, из которой пришла. Побег не продлился слишком долго. За следующим поворотом гриффиндорка попала в непроглядную тьму. Пробираясь наощупь, девушка плотно закрыла глаза и почувствовала, как оступилась и полетела вниз, где дна было не разглядеть.             Открыв глаза, Гермиона огляделась вокруг и увидела знакомые полки с книгами. Обернувшись, она наткнулась на заскучавшего Малфоя, что незатейливо крутил в руке свою палочку, положив ноги на стол.             — Ты задержалась, Грейнджер, — спокойно проговорил Драко, наблюдая за своими пальцами, вертящими хрупкое древко. — Мне было интересно, в какое из воспоминаний ты захочешь попасть. Но ты вновь меня удивила, — Гермиона пыталась отдышаться после недолгого, по ощущениям, пребывания в не самом приятном, но теперь таком понятном моменте из жизни слизеринца.             Гриффиндорка подошла к заинтересованному парню и сложила руки на груди.             — Как ни странно, но ты тоже смог меня удивить, — парировала она, приподняв бровь.             Малфой усмехнулся то ли своей невысказанной шутке, то ли реплике девушки.             — Да? — он вальяжно скинул ноги со стола, поднялся со своего места и подошел к Гермионе. — И чем же?             Он был настолько близко, что гриффиндорка услышала его опьяняющий аромат миндаля и морозной свежести. Он умел сводить с ума, при этом ничего не делая. Один его взгляд гипнотизировал, и он мог заставить делать все, что его душе угодно. Его запах был сильнее Амортенции: он проникал под кожу и вытворял непонятные трюки, от которых сердце превращалось в гранату, способную взорваться в любой момент.             Подняв глаза, Гермиона заметно смутилась и покраснела.             «Неужели он всегда будет так действовать на меня?»             — Я была удивлена, что ты не воспользовался ситуацией, — взгляд был твердым, а голос уверенным, отчего руки постепенно переставали дрожать.             — Я мог бы это сделать только в одном случае, — он наклонился ближе к её уху и опалил её кожу своим дыханием. — Только для того, чтобы увидеть твою реакцию.             Гермиона невольно прикрыла глаза, но собравшись с духом вновь подняла голову и заглянула в океан, где наступил штиль.             — Ты не меняешься, — покачала головой девушка и обошла Драко, подходя к окну. — Теперь все стало понятно.             Слова вырвались сами собой, за что Гермиона мысленно ругала себя. Сведя брови, Малфой медленно развернулся и оценивающим взглядом прошелся с лица девушки до туфель.             — Понятно? — переспросил Драко скорее для себя. — Так вот, почему ты от меня бегала, — он наступал медленно, словно змея, увидевшая свою жертву. — Ты, как всегда, не правильно все поняла и решила игнорировать меня, — он подошел совсем вплотную, закрывая собой проход. Гермиона нервно выдохнула и решилась посмотреть перед собой. — Как это по-взрослому, Грейнджер: молча наблюдать, а потом уйти, не поприветствовав и не попрощавшись.             — Я не собиралась наблюдать, — отрицала гриффиндорка. — Мы договорились встретиться на том месте, но все пошло не по плану и… я не хотела мешать…             — Еще одно подтверждение того, что ты ведешь себя, как ребенок, — не дал договорить Драко, облокачиваясь о стол так, что их носы практически соприкасались.             — Я не ребенок! — воскликнула Гермиона, хлопнув слизеринца по плечу.             — Более того, ты еще и ревнивый ребенок, — не успокаивался Малфой, продолжая улыбаться.             — Я не ревную, — парировала Грейнджер, еле справляясь с тем, чтобы не бросить в этого упрямого слизеринца парочку заклинаний. Но палочка была слишком далеко, а его губы и руки слишком близко.             — Ревнуешь, — он посмотрел на её губы, и Гермиона приоткрыла рот в попытке возразить, но видимо он не так понял этот жест. Он вновь наклонился к её уху и чуть слышно прошептал: — Мне нравится, что ты ревнуешь.             — Малфой… — по голосу было слышно, как девушка держалась за последнюю ниточку, которая связывала её с реальностью. Потому что только он мог окунать её в мир, полный фантазий, и также резко вытаскивать в реальность.             — Мм? — промычал Драко. Он медленно провел своими губами вокруг ее уха, а затем осторожно зажал мочку уха и слегка втянул в себя.             — Был уговор, — прошептала Гермиона, сжимая край стола настолько сильно, что казалось поверхность треснет от такого напора. — Теперь твоя очередь выбирать мое воспоминание.             Выпрямившись, Малфой оглядел девушку с раскрасневшимися щеками и отошел назад на несколько шагов. Он подхватил пальцами свою палочку и направил на Грейнджер.             — Готова? — Гермиона качнула головой и почувствовала легкую вибрацию.

***

            Драко не в первый раз забирался в голову к другим людям, поэтому новых ощущений он не испытал. Выглянув в окно, слизеринец наблюдал за спокойным озером, в котором отражалось сияние полной луны. Он очень любил именно ночное время суток, потому что это единственное время, где можно скрыться ото всех и наслаждаться уединением.             Неподалеку послышались шаги, и слизеринец пошел на звуки каблуков. Преодолев небольшое расстояние до источника шума, Драко наткнулся на пару студентов, одна из которых имела пышную каштановую копну волос. Большая красная толстовка висела на ней, как на вешалке, а синие кеды были зашнурованы необычным образом. Легкая улыбка сменилась серьезным выражением лица.             Рядом, как ни в чем не бывало, шел Клэй Сандерсон, который делился с ней, как и всегда, тупыми и глупыми шутками. Только Грейнджер могла улыбаться так, будто она не излучала свет, а была им. Стоило ей только улыбнуться, так по-настоящему и искренне, и даже у самого злого в мире волшебника сердце начинало таять и биться с новой силой.             Они остановились, и Гермиона присела на корточки, чтобы завязать свой кед.             — …Но нас не поймали, а вот Джон попался на глаза Филчу и отбывал свое наказание, — не прекращая смеяться, проговорил Сандерсон, держась за живот. Гермиона издала короткий смешок и подняла голову. Свет луны отражался в её глазах, а персиковая кожа блестела, напоминая шелковую ткань, украшенную бриллиантами.             — Было нечестно с вашей стороны бросать друга на произвол судьбы, — заметила Грейнджер, но серьезный тон сопровождался легкой улыбкой.             — Так мы и не бросали, — парировал Сандерсон. — Просто ему надо было сидеть тихо, но Джон, как всегда, не смог сдержать истерический смех, — пуффендуец протянул руку гриффиндорке, и та поднялась на ноги.             — Спасибо, — поблагодарила Гермиона. — Уверенна, что ты порядочный и честный парень, — отчеканила она, похлопывая парня по плечу.             — А я уверен, что у тебя красивые глаза, — знакомое ранее смятение украсило лицо гриффиндорки, но в этот раз губы превратились не в линию, а в улыбку.             Не успев ответить на комплимент, Гермиона почувствовала на своих губах нежный поцелуй.             Малфой, все это время наблюдавший за парочкой студентов, снаружи выглядел безучастным и скучающим, но стоило только попасть в самое пекло его души, можно было бы наблюдать Адское пламя, что разгоралось все больше, а лепестки пламени подымались все выше. Этот поцелуй был бесконечным, хотя длился всего от силы пять секунд. В голове возникло только одно желание: найти и с большей силой наказать Сандерсона.             Гермиона резко отпрянула от него и двумя руками прикрыла рот, рассматривая лицо пуффендуйца, которое было не видно в темноте коридора. В его глазах отражался тот же испуг, тот же шок, то же смущение.             — Клэй… я… — будто забыв, как говорить, Грейнджер пыталась что-то сказать, но горло будто было перетянуто веревкой, туго стягивающей шею.             — Прости… прости, Гермиона, — начал извиняться Сандерсон, заправляя волосы за ухо. — Ты вчера меня поцеловала, и я подумал, что… ты ждешь от меня следующего шага.             Драко по злому усмехнулся, облокотившись спиной о стену.             — Я просто хотела… позлить одного парня, — её глаза бегали по полу, а дыхание заметно участилось. Драко, сузив глаза, посмотрел на гриффиндорку и подошел ближе, чтобы разглядеть эмоции, с которыми она будет говорить.             — Позлить… парня? — удивленно спросил Клэй, нервно усмехнувшись. — Ну, и кто же этот счастливчик, что заполучил такое сокровище?             Сандерсон не переставал вгонять в краску Грейнджер, что одновременно забавляло и злило Драко. Малфой поравнялся с Клэем, и теперь на нее были направлены две пары глаз.             — Я не могу сказать, — тише произнесла Гермиона, закусив нижнюю губу. Она шумно выдохнула и провела рукой по волосам.             — Ну, он достойный парень? — полюбопытствовал пуффендуец, и слизеринец внимательно посмотрел на гриффиндорку.             — Он тот, с кем я не должна быть, — Малфой склонил набок голову и поджал губы. — Но он тот, с кем я хочу быть. Не знаю, что из этого получится, но… — Гермиона покачала головой, а на её лице промелькнула грустная улыбка. — С ним я чувствую себя живой.             Что-то внутри треснуло, и туда пробился свет. Тело слизеринца наполнилось теплом, отчего Драко почувствовал себя слегка онемевшим. Карие глаза говорили правду, а маленькие ручки выдавали дрожь. В её словах было ни сколько волнение, сколько грусть. Ведь все это происходило в тот момент, когда она увидела его поцелуй с Пэнси.             «Глупая ты, Грейнджер. Какая же ты глупая», — проговорил про себя Драко.             Простояв еще какое-то время, всё вокруг начало расплываться, превращаясь в палитру красок. Пока Драко переносился обратно в библиотеку, в его голове пронесся образ хрупкой гриффиндорки.             «С ним я чувствую себя живой», — говорила она, а сердце вновь гулко застучало.

***

            Гермиона тяжелее переносила окклюменцию, поэтому ей потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. В это время Малфой стоял лицом к окну и наблюдал за величественными деревьями, раскачивающимися из стороны в сторону, а их ветки, будто человеческие руки, приветствовали своих зрителей. Гриффиндорка поправила свой воротник, перекинула волосы на правую сторону и медленно стала подходить к Драко.             — Так вот, почему ты подрался с Клэем, — начала Гермиона, наконец поняв злостный порыв слизеринца. — Только… откуда ты об этом узнал? Кроме нас в коридоре никого не было.             Драко развернулся слишком резко, из-за чего Гермиона сделала шаг назад и наткнулась на стеллаж. Твердые переплеты больно впивались в спину, но его взгляд бил сильнее. Он одной рукой оперся о полку и принялся рассматривать лицо девушки, переполненное беспокойством.             — Тебе понравилось? — спросил он с нажимом, не переставая гипнотизировать её взглядом.             — Что? — нахмурилась Грейнджер, пряча руки за спину.             — Он тебя целовал. Тебе понравилось? — он говорил серьезно, голос его был холоден, как сталь, но его эмоции читались во взгляде, и то, что там было, — пугало.             Гермиона с трудом сглотнула подкативший к горлу горький комок и уставилась на него перепуганным взглядом оленёнка, замершего перед голодным львом.             — Ты же знаешь, что нет, — гриффиндорка облизнула губы и виновато посмотрела на Драко, будто она перед ним оправдывалась.             — Неужели? — ухмыльнулся Малфой, закусив щеку изнутри. — И почему?             — Потому что я не хотела его целовать, — выдохнула Гермиона и отвернулась к окну, будто хотела сказать этим, что она больше не в силах искать способы скрыться от того, кто постоянно живет в её голове.             Боковым зрением гриффиндорка заметила неприкрытый интерес в глазах слизеринца. Он аккуратно, даже нежно, прикоснулся рукой к её подбородку и повернул в свою сторону. Медленно подняв свой взгляд, Гермиона попала в ледяной плен серых глаз. Он изучал, думал, воображал. Столько красок холодных оттенков мелькнуло вокруг его зрачков, что перехватывало дыхание.             Малфой находился в опасной близости от ее лица, но в то же время между ними была бесконечная пропасть. Опустив глаза ниже, Гермиона обратила внимание на его губы. В комнате резко стало жарко, а его влажные губы так и манили своей изящностью, предлагая утолить мучительную жажду.             — Я скучал по этим губам, — шепотом произнес Драко. Большим пальцем он прошелся сначала по её верхней губе, а затем по нижней, вырывая из груди негромкий стон.             Малфой прислонился лбом к ее лбу, Гермиона прикрыла глаза, наслаждаясь приятной близостью, которую дарил этот волшебный момент. С каждой минутой уверенность рассыпалась по частям, а руки стремились вернуться туда, куда им было самое место, — к нему; на шею, плечи.             Они были ненормальными. То, что происходило между ними, — было ненормальным. То, что они делали друг с другом, — ненормально. Но что в этом мире нормально? Что может быть лучше и одновременно хуже того, что испытывают двое, становясь одним, оставаясь двумя?             — Малфой, не надо, — замотала головой девушка, борясь с собой. Или с ним? — Мы не должны…             — Грейнджер, — шептал он, протягивая её фамилию, — мы же оба это чувствуем, разве нет?             Только его руки могли обжигать, словно огонь, и дарить холод, словно лёд. Только он мог заставлять мысли исчезать из головы, отпуская их в свободное плавание. И только он мог ранить и лечить одним и тем же — поцелуями.             Губы пересохли, хриплое дыхание участилось, а сердце раскатистыми ударами забилось в груди. Девушка прикусила губу, наклонив голову и вцепившись руками в деревянные полки.             — Либо мы друг друга спасём, — шептала гриффиндорка ему в губы, ловя каждый его выдох, — либо мы разобьём друг другу сердце.             Он грустно усмехнулся, а его свободная рука переместилась на её талию.             — Мое уже разбито, — проговорил одними губами Драко, и его дыхание стало гораздо тяжелее. — Спаси меня, Грейнджер.             Её глаза распахнулись, и девушка смогла заметить, что все это время слизеринец наблюдал за ней. Он не упускал ни одной детали: глазами прошелся от морщинки на лбу до острого подбородка.             Это было невыносимой пыткой — находиться в нескольких сантиметрах от его лица и просто наблюдать. Смотреть на то, как эти глаза притягивают к себе мощнейшим магнитом. В этих глазах обезумел океан.             Она врезалась ему в губы самым жадным и влажным поцелуем, которым хотела поведать ему, как это: каждый раз резко взлетать и также резко падать.              Их языки сплелись, напоминая танец, в котором он продолжал вести её, а она отдавалась без остатка, принимая его правила игры. Его поцелуи становились настойчивее, а левая рука покоилась на пульсирующей жилке на шее, что выдавала все ее чувства и возбуждение с головой. Бесконечные попытки оградиться от него превратились в полную капитуляцию, когда она подалась всем телом вперед, упираясь грудью в его торс.             Его язык скользил между ее губ, дразня, возбуждая, а вторая рука скользнула по пояснице, затем ниже, задержавшись на ягодице, слегка приподнимая девушку и прижимая крепче к собственному телу. Пальцы сжались сильнее, отчего Гермиона почувствовала опьяняющую боль, но сама лишь продолжала плотнее вжиматься в него.             — Ты моя, — произнес он хриплым голосом между поцелуями. — Только моя.             Их дыхание учащалось, сливаясь и растворяясь в долгом страстном поцелуе, соединившем не только их губы, но и сердца.             «Быть рядом с ним сродни погружению в бесконечный океан. Эти воды манят своей голубизной, прозрачностью, спокойствием. Погружаясь глубже, уже невозможно отыскать дна, нащупать его ногами. Ты плывешь, не зная куда. И чем быстрее плывешь, тем теплее становится вода. Но постепенно океан начинает штормить и превращаться в могучие волны. Страх наполняет грудь, а легкие будто остались на берегу. Воздуха нет, и нет сил плыть. И ты просто тонешь. Приближаясь ко дну, можно увидеть всю красоту и глубину океана. Поверхность страшнее дна. И если потонув, она не вернется на поверхность, — пускай. Пусть он заберет себе всё. До последнего вздоха».

***

            На следующее утро Драко проснулся в бодром настроении, что было ему не свойственно. Одевая школьную форму, он рассматривал свое отражение в зеркале, застегивая пуговицы на рубашке. Без галстука вид был незавершенным, но только одно воспоминание о том, где и у кого хранился элемент одежды, лицо смягчилось, а губы растянулись в идиотской, но искренней улыбке.             После вечернего разговора с Грейнджер слизеринец почувствовал, будто одна из вечных загадок решена. Как было глупо со стороны обоих, не разобравшись со всем до конца, делать какие-то свои выводы, сводя с ума их обоих.             «Хотя трудно назвать разговором те часы, которые мы провели за изучением друг друга поцелуями», — подумал Драко и усмехнулся своим мыслям.             В гостиной, как и всегда, его ожидали Тео и Блейз. Обменявшись шутками, которые были понятны только этой троице, слизеринцы вышли из подземелий. Нотт что-то эмоционально рассказывал о своих идеях об эссе по Трансфигурации Блейзу, в то время как Драко окунулся в бесконечный поток своих мыслей.             Всегда трудно делать первый шаг в попытке начать жизнь с нового листа. Особенно он труден в моментах, когда приходит понимание того, что начинать новую историю придется с человеком, который и стал причиной перемен.             Грейнджер. Вечная зануда и всезнайка Грейнджер, которая одной своей улыбкой освещала все вокруг и заставляла предательское сердце биться так неистово, что, казалось, еще немного и оно вырвется из груди. Впервые Драко хотелось не затащить девушку в постель и уйти, а остаться с ней. Желательно до следующего утра. Желательно надолго.             «Неужели при виде неё всегда будет такая реакция?»             Драко прошел к своему столу в Большом зале и, присев на свое место, принялся накладывать в тарелку различные блюда, напоминавшие натюрморт. Прошло не больше двадцати минут, как Блейз обратился к Малфою.             — Знаю, что я уже раздражаю своими вопросами… — медленно проговорил Забини, разглядывая свое отражение в чайной ложке.             — Да ты в целом раздражаешь, — заметил Драко, усмехнувшись и промокнув салфеткой губы.             — …Но так как ты со вчерашнего дня сияешь, как новенький галлеон, — Блейз не обратил внимание на колкость друга и продолжил, — я не могу не поинтересоваться. Что стало причиной твоего хорошего настроения? — развёл руками мулат.             Драко усмехнулся в свой стакан с тыквенным соком и, задержав жидкость на мгновение во рту, проглотил. Он лениво поставил бокал на стол и сложил руки на столе, облокачиваясь всем телом о деревянную поверхность.             — Она не целовала его, — в своем привычном спокойном тоне ответил Малфой, смотря куда-то вперед. Блейз непонимающе взглянул на него, и Драко почувствовал немой вопрос на лице друга. — Сандерсон сам поцеловал Грейнджер, а она была к этому не готова.             — А, — протянул Забини. — То есть, гриффиндорская львица сама оказалась в клетке обстоятельств, — Драко согласно покачал головой и заметно напрягся, вспоминая их встречу.             Одна только мысль о том, что гриффиндорка могла со всей страстью и желанием отвечать на поцелуи пуффендуйца, приводила в ужас и зарождала непонятную, но бешеную злость.             Только он мог сводить её с ума, просто шепча ей в губы разные непристойности. Только он мог одним касанием ладоней разогреть ее тело до температуры кипения. И только ему она могла отдаваться так беззаветно и бесповоротно.             — Да, — покачал головой слизеринец. — Только теперь в клетку с львицей поместили змея, — заиграл бровями Драко. — И поверь, этот союз самый странный, но самый горячий.             Блейз наигранно закатил глаза и охнул от смелого заявления.             — Поверь, друг, не ты один угадил в этот капкан, — добавил Забини, головой кивая в сторону гриффиндорского стола.             Младшая Уизли, чем-то довольная, с улыбкой на губах что-то рассказывала Поттеру и Уизелу, пока к её рассказу не подключилась Грейнджер.             Ее волосы были выпрямлены, от чего было не узнать обладательницу вороньего гнезда на голове. На щеках красовался румянец, а ресницы заметно подкрашены, добавляя ее виду таинственности и женственности. Её глаза, наконец-то, ожили и улыбались так, словно даже самая маленькая вещь могла позабавить ее и сделать самой счастливой. Опустив взгляд чуть ниже, Драко заметил расстегнутые три пуговицы на рубашке, вместо привычной одной, а на шее выделялось какое-то странное пятно. Приглядевшись, Малфой прыснул в кулак, и, словно услышав его веселье, взгляд гриффиндорки переметнулся на блондина. Гермиона смущенно улыбнулась, но тут же ее взгляд стал серьезным, когда Драко указательным пальцем указал на свою шею, как бы показывая причину своего смеха.             «Засос», — одними губами произнес слизеринец, усмехаясь в свой стакан уже от ее реакции.             Грейнджер обеспокоенно бегала глазами по однокурсникам, а глаза наполнились надеждой, что этот «инцидент» остался незамеченным для всех. Она поправила свой воротник и застегнула рубашку на все пуговицы, пытаясь скрыть весьма заметную сине-фиолетовую отметку, что оставил Драко после времяпрепровождения в библиотеке. Гриффиндорка старалась всем своим видом показать серьезность ситуации, но веселье в глазах слизеринца заставило ее губы растянуться в доброй и детской улыбке.             — Ты можешь со мной не согласиться, — прошептал Блейз, наклонившись к уху Драко, — но она меняет тебя, чувак. Что думаешь? — спросил Блейз, отпивая напиток из своего бокала.             — Думаю, что… — его взгляд упал на маленькое пятно от соуса на руке, и он вытер его пальцами. — Я как будто жил в грязи. Мерзкой, липкой и вязкой, — глаза, цвета летней грозы, нашли карие блюдца, больше напоминающие цвет жидкой карамели. — Но в один момент… она взяла и сунула меня под душ.             Блейз понимающе покачал головой и похлопал блондина по плечу.             — Это любовь, Драко, — проговорил мулат, руками изображая что-то, похожее на сердце.             — Ой, да иди ты, — Малфой пихнул друга в бок локтем и вновь посмотрел на девчонку, которая от каменной стены оставила только гору камней, что лежали у его ног.             Никогда в его жизни не было ничего более настоящего, чем она. Да, были настоящие боль, разочарования, опасности. Но все это перекрывало воздух в легких. А она… Она смогла вдохнуть в него новую жизнь. Жизнь, наполненную смыслом. Жизнь, наполненную ароматом спелой вишни.

***

            После второго занятия Гермиона позвала Джинни во двор. Еще пару дней назад землю покрывал пушистым одеялом снег, но уже сегодня неожиданно, но так желанно, повеяло теплом. Ясное голубое небо заставляло сиять и без того радостные лица; плывущие по большому полотну белые пушистые облака подгонял веселый ветер, а на деревьях распускались почки. Солнце с каждым днем становилось все теплее и ярче, а воздух звенел от звуков бессчетного количества подтаявших льдинок, стекающих капля за каплей где-то в тайниках сугробов талой воды.             На сердце также стал растапливаться лед, что плотной коркой льда покрывал самый важный, но такой хрупкий орган. Закинув в рот пару орешков, Гермиона открыла свою книгу и принялась повторять заданный параграф.             — Погода просто чудесная, — пролепетала Уизли, подставляя свое веснушчатое лицо яркому солнцу. — Наконец-то все заблагоухает и расцветёт, — Гермиона посмотрела на подругу, а затем вдаль, где виднелись верхушки деревьев.             — Да, — протянула гриффиндорка.             — Или уже расцвело… — Грейнджер четко услышала усмешку в голосе подруги и посмотрела на нее через плечо.             — О чем ты?             — Я о том, что лёд, под названием «Чувства Малфоя», тронулся, и вы теперь наконец вместе, — её лицо покрылось багрянцем, глаза засверкали, и Грейнджер растянула рот в улыбке, отчего щеки больше напоминали цвет сочной клубники. — Я права? — заметив реакцию подруги, спросила Джинни.             Гермиона молча покачала головой и снова принялась за чтение. Уизли слишком резко выхватила книгу и отправила ту за спину себе.             — Ты чего, Джин? — удивленно вскинула брови гриффиндорка.             — Теперь ты мне все расскажешь, моя дорогая, — проговорила рыжая и ткнула пальцем в плечо подруги.             — Что ты хочешь узнать? — осознав, что младшая Уизли не отстанет, Гермиона села поудобнее и заправила пряди волос за уши.             — Буквально все! — выпалила она, активно размахивая руками. — Что у вас сейчас происходит? Кто первый признался? Ты уже позволила ему заманить себя в его змеиное логово? — поиграла бровями Уизли, отчего гриффиндорка смутилась еще больше.             — Джиневра Молли Уизли! — произнесла серьезно Гермиона, испепеляя её своим взглядом.             — А что? — с виноватыми глазами посмотрела она на подругу. — Мы уже давно не дети, а в историю про мимолетные поцелуи в коридоре я не поверю, — Гермиона закатила глаза и мысленно молила Мерлина дать ей сил и терпения.             — Хорошо, — сдалась Грейнджер, улыбаясь краешком губ. — Один вопрос, — подняла указательный палец вверх гриффиндорка.             Джинни довольно улыбнулась и, сделав задумчивый вид, принялась выбирать самый главный, по ее мнению, вопрос.             — Опиши одним или несколькими словами ваши отношения.             Взлеты, падения, пламенный огонь, толстый лёд, раскаленное железо, снова падения… Одного или нескольких слов не хватало для того, чтобы описать то, в какое сумасшествие попала гриффиндорка, когда впервые увидела в серых глазах нечто большее, чем просто ненависть.             — Американские горки, — единственное правильное и точное определение того, что происходило между ними. Джинни непонимающе уставилась на подругу, пока та обдумывала дальнейшие слова. — Вагонетка сначала медленно едет, постепенно разгоняясь. И чем дольше она едет с неизменной скоростью, тем больше ощущается злоба и нетерпение. Но как только она резко изменяет направление вниз и скорость движения, то сразу просыпаются те эмоции, о существовании которых ты даже не знал. Одолевают одновременно и страх, и адреналин, и свобода, и покой… Всего и не упомнишь, — Грейнджер развернулась лицом к подруге и заглянула в ее глаза. — И в этот момент понимаешь только то, что хочется продлить этот момент сумасшествия и сделать все для того, чтобы он не заканчивался.             И в тот же миг перед глазами Гермионы начали появляться картины воспоминаний — встреча в Хогвартс-экспрессе, очередная ехидная ухмылка, неприятные до боли слова, первый поцелуй, первые объятия, первая совместная ночь — пронзивших, словно яркий луч из темноты, безумных, но самых счастливых.             Джинни потянулась в сторону гриффиндорки и окутала её своими крепкими объятиями, показывая всю любовь и заботу.             — Что бы не случилось, береги это, — шепотом произнесла рыжая куда-то в волосы подруги.             — Что беречь? — также шепотом спросила девушка.             — То пламя, которое согревает и делает тебя счастливой.             Гриффиндорки еще какое-то время просидели во дворе Хогвартса и отправились обратно в замок.             Последнее занятие прошло, на удивление, быстро, и Гермиона в приподнятом настроении отправилась с Гарри и Роном на ужин.             — Гермиона, — обратился к подруге Гарри, — ты иди без нас. Нам нужно сейчас зайти к Макгонагалл, — Гермиона удивленно вскинула брови.             — Она недовольна нашими последними пробными заданиями по ЗОТИ. Поэтому попросила зайти и поговорить об этом, — ответил на немой вопрос гриффиндорки Рон.             — Хорошо, встретимся на ужине, — ребята синхронно кивнули головой, а Грейнджер недовольно цокнула языком, поправляя на плече сумку.             Коридор сменял другой, пока девушка направлялась в сторону Большого зала. Устало вздохнув, Гермиона почувствовала на запястье железную хватку. Кто-то отчаянно пытался затащить гриффиндорку в ближайший класс, отчего страх накрыл с головой. Оказавшись в одном из знакомых кабинетов с открытыми окнами, девушка решительно развернулась и удивленно взирала на платиновую макушку парня. Он быстрым движением закрыл дверь, и вместе с ветром по помещению пронёсся знакомый запах миндаля.             — Малфой, ты совсем спятил? — не на шутку рассердилась Гермиона. — Зачем надо было так хватать?             Не было сомнений, что в данный момент слизеринец ощущал в себе уверенность и непреклонность, и только блеск в серых глазах выдавал его напряжение.             — Я думал, гриффиндорцы храбрые и смелые, Грейнджер, — пожал плечами Драко, подходя ближе к девушке. Она уперла руки в бока, а губы сложились в тонкую линию.             — Так и есть, — согласилась с парнем Гермиона, продолжая стоять на месте. — Но даже гриффиндорцы боятся, когда их застигают врасплох. Тебе ли не знать, что испуг — это рефлекторная реакция на возможную угрозу, которую может испытать на себе любой…             — Тебе не надоело быть такой занудой? — наигранно закатил глаза слизеринец, прерывая её монолог.             — А тебе не надоело быть таким засранцем? — в тон ему ответила гриффиндорка.             Его губы исказились в широкой улыбке, а в глазах читался азарт. Настолько уже Гермиона смогла изучить каждую ямочку и каждую эмоцию парня, что уже сразу могла понять, в каком настроении пребывает слизеринец.             Большим пальцем он оттянул ее нижнюю губу, вырывая из ее груди судорожный вздох. Не успев сделать очередной вдох, его рот поймал ее губы, а вторая ладонь прошлась по небольшой груди, спускаясь ниже, ощупывая тонкую талию и изгиб тела. Он целовал её медленно, не спеша, словно пытался насладиться каждым мигом; запомнить каждый вздох, каждое прикосновение. Гермиона прижалась к нему сильнее, сжимая платиновые волосы на затылке, утопая в его объятиях. Тишину комнаты разрушил хриплый гортанный стон парня, что разнесся по каждому углу.             — Завтра у нас выходной, — начал Драко, не прекращая настойчиво целовать девушку. — Поэтому мы пойдем в Хогсмид… проведем время вместе, — её ногти впивались в его шею, не переставая терзать розовые губы, которые от многочисленных укусов стали пухлее.             — Почему это звучит как утверждение? — часто дыша спросила Гермиона, пытаясь сохранить самообладание, которое ускользало словно тень.             — Потому что я тебя не спрашиваю, — пояснил Малфой, сжимая её бедра сильнее.             Гриффиндорка открыла рот в надежде ответить на самоуверенность парня, но его язык тут же скользнул в ее рот. Его руки сводили с ума, от близости его тела мысли путались, а от жадных и сладких поцелуев внутри живота разливалось знакомое тепло, распаляя желание отдаться ему прямо в классе.             — Нам нужно идти на ужин, — нехотя отстранилась Гермиона, тем самым невольно подставляя слизеринцу шею.             Он чуть прикусил мочку ее уха, а затем спустился поцелуями к шее. Рефлекторно запрокинув голову, гриффиндорка наслаждалась каждым прикосновением его губ, что усиливало необузданное желание остаться в этих объятиях и раствориться в них.             — Я еще не насладился десертом, — прохрипел Малфой, прикусывая то место, где виднелся небольшой засос.             — Драко, — Гермиона взяла в ладони его лицо и посмотрела в серые глаза, купаясь в этом обезумевшем океане. — Нам действительно нужно идти.             Он недовольно закатил глаза и цокнул языком. Грейнджер виновато посмотрела на него и оставила легкий поцелуй на его щеке.             — Ты неисправимая зануда, Грейнджер, — покачал головой Драко, поправляя свой воротник и заправляя рубашку в брюки.             — А ты непробиваемый засранец, — парировала Гермиона. — Но ты же как-то живешь с этим, — он усмехнулся, удовлетворённый ее ответом.             — Я серьезно, — сказал Малфой и подошел к Грейнджер, потянув её за кофту. — Ты же хотела романтики — так получай, — девушка вскинула бровями и обвила шею парня руками.             — Драко Малфой может быть романтичным? — с иронией в голосе спросила гриффиндорка. — Это точно ты или твой двойник?             — Будешь так язвить, и я передумаю, — твердо проговорил слизеринец, сжимая руками узкую талию.             — Хорошо, мистер Малфой, — усмехнулась Гермиона его обиженной физиономии. — Тогда завтра днём отправимся в Хогсмид.             Драко удовлетворенно кивнул, а гриффиндорка потянулась к нему за поцелуем, но он неожиданно отстранился и поправил свою мантию.             — За непослушание приходится отвечать, — отчеканил Малфой, ловя в ее взгляде немой вопрос.             Гермиона, надув губы, закинула на плечо сумку и направилась на выход. Уже открывая скрипучую дверь, сзади послышалось:             — Эй!             Девушка обернулась и почувствовала знакомый сладкий вкус карамельных леденцов, отпечатавшийся у краешка рта нежным поцелуем.             — Иди, — ласково прошептал Драко, и Гермиона вышла в прохладный коридор, ловя ртом воздух, которого опять осталось совсем мало в легких.             Дежурство подходило к концу, и гриффиндорка неспешным шагом возвращалась в башню. Легкий ветерок проникал под легкую блузку, а мертвая тишина успокаивала хаотичный танец мыслей в голове.             Вдруг, по непонятной причине, стены задрожали, а свет, что просачивался сквозь окна, с каждой секундой тускнел, пока совсем не исчез. Гермиона почувствовала легкое покалывание, которое отдавалось совсем не в кончиках пальцах, а в голове. Сильно зажмурив глаза, Гермиона попала в свою воображаемую библиотеку, где посреди комнаты стоял стол, а на нем её книга. Но теперь на стуле восседала неизвестная фигура в плаще. Медленным движением руки неизвестный открыл первую страницу и принялся вырисовывать какие-то буквы, намереваясь залезть в воспоминание гриффиндорки.             Напрягаясь изо всех сил, Гермиона старалась закрыть свое сознание от проникновения незваного гостя, но тот был намного сильнее, чем казалось ранее. Ощущение было такое, будто массивные стены сжимали с двух сторон ее голову, превращая все попытки оградить свое сознание в пепел. Боль становилась сильнее, а силы уже были на исходе, но упрямая гриффиндорка старалась до последнего уберечь то, что кто-то старательно пытался открыть или исправить.             Потратив последние попытки на борьбу, Гермиона упала камнем на пол, задыхаясь то ли от недостатка воздуха, то ли от нервов. Рука незнакомца закончила что-то писать, и гриффиндорка вновь почувствовала острую головную боль и вибрацию, исходившую от стен.             Открыв глаза, девушка поднялась с колен и огляделась. Помещение было ей незнакомо: старая кровать без простыней и матраса стояла в углу, раковина располагалась у противоположной стены, а над потолком висела лампа, тускло освещая жуткую комнату. Опустив взгляд, Гермиона наткнулась на мужскую фигуру, привязанную к стулу. Его голова была опущена, белая рубашка насквозь пропиталась кровью, а руки, что были туго стянуты веревкой, побледнели, словно их окунули в воду, размешанную с мукой.             Аккуратно и медленно Гермиона стала подходить к незнакомцу, обходя его по кругу.             — С вами все в порядке? — тихо спросила Гермиона, пытаясь совладать с истерикой, которая вырывалась изнутри.             Парень молчал, отчего сердце стягивало тугим узлом, а к горлу подкатывала тошнота. Девушка села перед ним на колени и подняла поникшую голову. Глаза в миг превратились в два огромных блюдца, руки затряслись мелкой дрожью, а душераздирающий крик разорвал гнетущую тишину пространства, ударив по перепонкам.             — Драко!             Слёзы жгли глаза, размывая видимость, и ей стоило большого труда, чтобы не упасть в обморок. Светло-розовые губы сейчас были синими, словно кто-то обмазал их черникой; бровь сильно рассечена, из носа каплями стекала кровь, а глаза были плотно закрыты и не реагировали ни на свет лампы, ни на отчаянный крик гриффиндорки.             Снова знакомая вибрация прошлась по всей камере, но все, что сейчас волновало Гермиону, — бездыханное тело парня, которое не реагировало на ее прикосновения.             Комната стала вращаться с большой скоростью, унося куда-то прочь Малфоя. Встав на ноги, гриффиндорка пыталась добежать до него, но чем больше шагов она делала вперед, тем дальше уносилось прочь его тело.             — Нет! — прокричала Гермиона и протянула руку, пытаясь дотянуться до человека, который оживлял её своим присутствием, но сейчас сам столкнулся со смертью.             Ощутив под ногами кафельный пол, девушка открыла глаза и нервно огляделась. Каменные стены и большие окна разделяли всю ту боль и отчаяние, которые она успела испытать за короткое время. Гермиона сделала спиной пару шагов назад и, резко развернувшись, побежала, опасаясь, что если задержится здесь еще на секунду, то вновь попадет в кошмар, от которого до сих пор по всему телу бегали мурашки по коже.             Добравшись до знакомого портрета, Грейнджер быстро проговорила пароль, не поздоровавшись с дамой, и прошла к двери в ванную комнату. Хаотичными движениями она открыла кран и набрала в ладони холодной воды и плеснула себе на лицо. Слезы по-прежнему скатывались по щекам, губы подрагивали, а руки, сжатые в кулаки, посинели. Гермиона вдруг замерла, увидев собственное отражение в зеркале. Лицо совсем побледнело, большие карие глаза покраснели от слёз и припухли, каштановые волосы спутались, а капли воды стекали по губам и вниз по подбородку. Схватив махровое полотенце с бортика ванны, девушка протерла лицо и вновь взглянула на свое отражение.             Не до конца успокоившись, Гермиона прошла в свою комнату и сняла теплую толстовку, оставшись в растянутой футболке. Полная луна освещала комнату, и гриффиндорка, разглядев свое лицо в зеркале во весь рост, только сейчас заметила весь ужас, что творился на ее голове. Подойдя к туалетному столику, Грейнджер взяла расческу и провела по густым мокрым прядям, стараясь привести себя в порядок.             Через несколько минут беспорядок на голове превратился в знакомые локоны, свисавшие с плеч. Девушка устало упала на стул и прикрыла глаза. Положив руку на столик, она пальцами нащупала какой-то пергамент. Повернувшись всем телом, Гермиона раскрыла кусок бумаги.

            «Всё закончится там, где не должно было начаться».

            Лоб покрылся испариной, хоть и в комнате было прохладно, рот в неверии то открывался, то закрывался, а желудок скрутило, словно после порции толчёного стекла. С трудом поднявшись на ноги, Гермиона окинула взглядом комнату, глазами пытаясь найти ответы на вопросы. Одна мысль сменяла другую, но каждая была хуже предыдущей. Грейнджер приложила похолодевшие руки к вискам, где сильно пульсировала кровь.             «Думай, Гермиона, думай».             Шагая из стороны в сторону, вселенная — о, Мерлин! — дала ей подсказку. В углу на стуле свисал знакомый серебряно-зеленый галстук с эмблемой факультета.             «Драко», — пронеслось в голове у Гермионы, и, засунув палочку и записку в задний карман джинсов, она отправилась в подземелья.             Уже несколько минут гриффиндорка стояла у стены, нервно заламывая свои пальцы. Страх и неизвестность останавливали её шагнуть в убежище к слизеринцам. Достав палочку, Гермиона попыталась вспомнить все пароли, которые были придуманы для слизеринского факультета, но все попытки оказались тщетны. Уже развернувшись и сделав вперед несколько шагов, послышался звук отъезжающей стены. Гермиона повернула голову и увидела чуть опьяневшего Блейза Забини.             — Блейз, — хрипло произнесла Гермиона, не успев унять волнение и страх в голосе.             — Грейнджер? — ошарашенно посмотрел на девушку мулат, округлив глаза.             — Где Драко? Мне нужна помощь.