Там, где цветущая речка журчит

      Лежать задумчивым камнем на берегу моря или песчаного берега, на раскалённом и греющем задницу песочке — это практически то же самое, что и лежать на высоком здании, постройка которого слегка приостановилась, делая его заброшенным. Хотя в будущем, возможно, оно будет иметь в себе суммарно 16 этажей. Необычно. Ты не расслабляешься, ты не слышишь волны, что хлещут через край. Или птиц весело или грустно гогочущих свои серенады где-то на близстоящем дереве. Тебя не греет песочек под пятой точкой, но греют твои мысли, которые словно очаг, горят в твоей голове, которая желает найти ответы на все свои бесчисленные и нескончаемые вопросы.       Как же раздражает, когда нету ответов, а лишь догадки, что бьют тебя по лицу и насмехаются над тем, что ты всё сильнее и сильнее ничего не понимаешь. Теряешься и плутаешь в этих дебрях под названием — вопросы.       Оффендермен не нуждался в волнах, песке и птицах. Он обожал слышать суету человеческого рода. И даже лёжа на недостроенном здании, этаже так на четырнадцатом, монстр думал много и его расслабляли крики людей внизу. — Какая жалость.       Произносит существо, втягивая дым никотина в свои лёгкие, сжимая сигарету в правой руке.       Безликий с интересом наблюдал, как какой-то мужчина материт с ног до головы прохожего на дороге. Гудит звонок и слова: — «Ты хоть, блять, смотришь куда прёшь, пидорас чёртов?! Я буду виноват в том, если собью тебя?! Где твои мозги?!»       Оффендер хихикает, ехидно поджимая губы и снова затягиваясь.       Виновник, что решил перейти на красный, лишь хмурится и еле заметно, но показывает мужчине за рулём средний палец. Спешит свалить с глаз долой из сердца вон. Кричащий не замечает посыла на хуй, а Оффендермен уже представляет картины, где матерящийся придурок за рулём скачет, связанный по рукам и ногам, на толстом страпоне в подвале мелкого правонарушителя, который любит красный свет на светофоре.       От безликого ничто не могло ускользнуть. Если люди были просто не способны увидеть, как существо взбирается на постройку заброшки, ибо маньяк обладал невероятно быстрой скоростью, то вот монстр имел ужасно хороший слух, зрение, обоняние, осязание. И никакой посыл на хуй не сумеет скрыться от зорких глаз существа, что были глубоко под кожей чудовища, в темноватых впадинах на бледном лице.       Маньяк снова затягивается, еле слышно стоная. И хочется и колется броситься за мелким преступником и трахнуть его, но вставать лень. Поза на железной балке так прекрасна. Как влитая в неживой постройке.       А лениться Оффендермен любил часто. — Пусть живёт, мало ли, не встречу больше таких искусных троллей, как он.       Размышляет снова вслух мужчина, теребя окурок между пальцев и стряхивая пепел вниз.       Оффендермен порою следил, как этот самый пепел летит вниз. Так медленно, но в другой момент и так быстро. В голове всплывает его последняя недавняя жертва. Монстр ложиться полностью на балку, увалившись всем телом, он прикрывает безликое лицо чёрной шляпой. Плащ слегка развивает ветер где-то в ногах, порою оголяя мраморные колени чудовища, куда не доставали тёмные ботфорты на ногах.       Лариса.       Мужчина вспоминает озеро. Красивое и заросшее озеро к которому вела спокойная, журчащая и такая же цветущая речка. Там он около часа стоял полностью обнажённый. Пришлось слихвой повозиться с плащом. Пятна крови, особенно слегка, но засохшей — оттереть ужасно трудно. Если обувь уже сияла, то около плаща существо буквально с бубнами танцевало, чтобы всё отмыть. Сколько отборного мата маньяк тогда обронил.       Безликий еле видно улыбнулся краем губ, вспоминая всё это.       Он видел отражение в озере. Своё крупное отражение, которое ужасно искажалось, когда капли дождя барабанили по воде. Мужчина не мог не признать, что это искажение его раздражало и выводило из себя. Он сам знал, что это было похоже на аналогию того, что он убив человека, изнасиловав его, поломав ему жизнь — стал чудовищем. Вспоминалось прошлое. Оно всплывало из глубин сознания. Безликое существо рыкнуло и полоснуло когтями по водяному зеркалу. А потом его отражение пропало, ибо он отошёл от воды.       Стая ворон кружила в небе и так медленно, но так быстро и стремительно летела в чащу леса, где был настоящий пир. Падальщики. Понадобился пепел сигареты, чтобы вспомнить это.       Морда мужчины еле видно скривилась под подолом шляпы. Он закинул ногу на ногу и хмыкнул. Даже думать существо не желало, что когда-то в прошлом, века тому назад и оно состояло из плоти и крови обычного смертного. Человека.       За те многие века, что он пробродил по земле, он явственно понял для себя, что никогда не откажется от не наказуемости. Оффендермен видел много в человеческих новостях, газетах о многих маньяках людях, что всегда оканчивали свою карьеру либо смертью, либо тюрьмой. И никто из них не мог похвастаться тем, чем Оффендер мог похвастаться. Он не наказуем.       И сколько бы лет не прошло, он всегда будет на шаг впереди людей и их законов.       Думая обо всём этом, монстр изрядно так подустал, хоть и лежал всё это время. Бурные мысли способны извести любого.       Но провалиться в сон ему всё никак не удавалось, лишь удавалось слушать человеческий мир. Столько всего вокруг происходит. Столько шума, столько криков, возмущений, вопросов из уст людей. Все они спешат на остановку, домой, в магазин, на работу. Оффендер слушал их, как радио и ему становилось ужасно интересно.       Они хоть когда-нибудь замолкают? Хоть когда-нибудь смотрят дальше своих, как казалось мужчине на заброшке, никому не нужных проблем? Какая разница сходил Петя в туалет перед школой или нет? Какая разница получил ты двойку или пятёрку? — Двойка тоже оценка…       Мямлит сонное существо, слыша вдали голос возмущения мамаши, что болтает с мужем по телефону и обсуждает то, как наказать ребёнка за плохую учёбу.       Оффендер приподнимает шляпу. — Прекрати давать ему сидеть на твоей шее…       Ещё более сонно рычит мужчина, слыша, как кто-то ещё дальше жалуется кому-то левому о том, что сожитель не хочет съезжать, а ему жалко его выгонять.       Безликий думает, прежде чем снова сказать, переворачиваясь на бок и гундя. — Меньше надо передачи смотреть, где люди любят пошлёпать губами и посплетничать.       Забавно, учитывая то, что этот ответ адрисовывался человеку, что судорожно обсуждал с другом пришельцев, монстров и прочую паранормальную чертовщину.       На многие их вопросы были столь простые ответы. Хотя сонный монстр прекрасно и понимал, что они знают эти самые ответы, но зачем-то продолжают болтать и болтать о этих бреднях.       Безликий был на грани сна, но прекрасно понимал, что думать можно под этот галдёж, но никак не спать. Существо сжимает в когтях балку и слышится отвратительный скрежет. Мужчина было уже хотел уйти в более тихое место, как вдруг его «уши» уловили довольно интересную и необычную картину, что нарисовалась в голове существа машинально, и именно это заставило сон испариться, а появиться любопытство и азарт что-ли?       Стайка детишек отчаянно перепиралась со старушками о чём-то около жилого дома. Оффендермен широко улыбнулся. Он не любил спать с людьми в возрасте, ибо с ними особо не пошалишь, а к детям подходил только тогда, когда хотел заняться любовью с их родителями.       Существо в чёрном плаще, спустя секунду раздумий, буквально спрыгнуло с высотки в ужасном интересе разобраться в конфликте обоих сторон баррикады, что всегда отличались в голове маньяка от наглых подростков до простых взрослых баб и мужиков.       Необычный сорт. Ребёнок и пожилой, да ещё и в конфликте.       — Доктор Оффендермен уже выезжает к вам на помощь! , — с азартом рычит мужчина, большими прыжками спускаясь, точнее слетая с постройки на землю и левой рукой сжимая шляпу на голове, чтобы та не слетела от его прыткости.       Окурок же остался одиноко тлеть на железной балке.       Пару прыжков и Оффендермен уже на земле. Никто его не замечает, ибо существо снова совершает стремительный рывок и несётся к жилому дому в паре кварталов от высокой заброшенной постройки.       Люди, которых он оббегал и миновал, оставались в непонятках, ибо им в лицо бил сильный ветер, проносящийся мимо, который брался из неоткуда и резко.       А мужчина с широкой улыбкой на «лице» уже стоял за углом дома, где ругались пожилые старушки и дети лет от 8 до 12, их, к слову, было шестеро, а старушки три. Мужчина в плаще уже всех пересчитал с довольной улыбкой во все свои белоснежные, острые зубы, подслушивая в чём же сыр бор.

***

      Рядом с жилым домом в пять этажей стояла довольно обширная детская площадка, не сказать совсем была она новая или нет, ибо краска на городке и горках, качелях была обшарпана, а на самом городке и заборе неподалёку были написаны разные граффити специальными баллончиками с краской. В основном там преобладал чёрный цвет, а сами надписи имели не самый лучший характер:       «Иди на хуй. Рисунки с мужскими половыми органами. Посыл Семёна и Пашки в жопу. И снова посылы на хуй, только уже каких-то девочек, имена которых были стёрты или замазаны другими граффити»       — Тут нету ни одной надписи, где можно было бы увидеть, что тут запрещено гулять! , — твердил паренёк с чёрными волосами и в лёгкой, бежевой курточке. Он всё время жмурился и кривил недовольно губы. Его лицо отдавало азиатскими корнями.       — И запрещать нам вы не имеете права! , — ворчал паренёк помладше первого, прячась за спиной друга постарше и утыкая серые глаза в землю, что уже давно успела обсохнуть от дождя. Он то и дело поправлял съехавшую набекрень шапку с надписью «всегда прав».       — Не имеете! , — протестовал третий ребёнок, только уже девочка в красном пальто до колен и в чёрных сапожках. Малышка держалась за свою длинную косичку из русых волос, что она постоянно крутила между пальцев, когда нервничала или переживала. Взгляд её карих глаз тоже обиженно стрелял в пожилых женщин, что не уступали и не смели давать детям возмущаться.       Два других мальчишки, видать самых младших, в дутых, лёгких куртках ходили вокруг скамейки со старушками и порою кривили рожи за спинами пожилых, чем пробивали иногда на смех стоящих впереди и отстаивающих свои слова детей.       Первая старушка, что сидела с подружками своего возраста на покрашенной большой скамье синего цвета, была одета довольно тепло, на плечах её была вязанная тёплая, колючая шаль, а внизу толстая серая жилетка под которой было ещё много чего непонятного. А на ногах были тёмные, толстые колготы с утеплением, поверх которых была длинная и широкая юбка. На её голове была серая косынка с узором треугольного паттерна, что расползался по всей ткани.       Её другие две подружки были одеты схожим образом. Только другой цветовой гаммой и отличием у одной единственной расстёгнутой куртки, что отдавала дачным вайбом, когда тебя и твоих братьев и сестёр безжалостно отправляют полоть грядки в похожей куртке.       А лица у всех троих были обрамлены морщинами, но их недовольные эмоции читались, как дважды два.       — А думаете нам так приятно вас выгонять от сюда? , — говорит первая из их ряда, повторяясь уже по третьему кругу.       Её подхватывает вторая и третья одновременно, перекрикивая друг друга. — Вы ж не восстанавливаете весь тот вандализм, что твориться на площадке и под окнами в самом доме! — Не думаете о том, что не вы одни живёте тут или дальше в других домах! Но успеваете насолить нам, хотя изначально мы… изначально мы вообще…       Первая перебивает и говорит мысль третьей. — Даже и не думали выгонять вас, дорогие мои! Вы сами этого добиваетесь! — Это наша вина? Это мы вас так воспитывали?       Дети отчаянно пытались протестовать и громко заявить, что они никогда и не думали обшарпывать краску на скамейках и качелях, да уж тем-более браться за баллончики с краской и писать большие оскорбления на площадке крупными буквами.       — Нет вы первые начинаете, когда выгоняете нас! Это не ваша площадка! , — гундят мальчишки за спинами бабушек, что недавно кривлялись. — Какое не воспитание! Где ваши родители?! — Мы им немедленно расскажем о вашей наглости!       Пареньки и девочка все встали в ступор, когда бабульки продолжали гнуть свою линию, доходя до полиции. Даже шестой ребёнок, что сидел на корточках неподалёку и снимал ругань на потрёпанный телефон, тихо хихикая и показывая друзьям большой палец вверх, встал в ступор и удивление.       Дети слегка опешили.       Скамейка, на которой сидели старушки, сильно накренилась, когда об неё облокотился высокий мужчина, что заставило и пожилых женщин замолчать, встрепенуться и обернуться с, казалось, возмущениями.       — Молодой чело… — начала было крайняя старушка, как в нос ударил запах цветов. Речь моментально оборвалась, словно бы и не начиналась никогда вообще.       Подошедший буквально перелетел через скамью, совершая высокий и гибкий прыжок, чтобы в итоге усесться прямо посреди бабушек, что в ступоре лишь быстро подвинулись, давая гостю место. Тот улыбнулся полуулыбкой и камера, что снимала в руках мальчишки сыр бор неподалёку тут же отключилась, стирая всю запись. Казалось, ребёнок этого и не заметил, ибо ошарашенно смотрел на силуэт в чёрном плаще. Он ещё долго не захочет забывать пируэт мужчины, чтобы не обходя скамью, сесть посреди старушек. В голове ребёнка сразу же всплыл его любимый герой всего детства — Бэтмен. — Вы собственно кто?       Переборов цветочный барьер мужчины, что ужасно мешал трезво мыслить, спросила первая старушка, приподняв еле видно выведенную, слегка неумело, косметикой бровь.       Дети тоже ужасно хотели знать ответ на этот вопрос, ибо тоже были в полном погружении тишины, так как странный цветочный запах работал не так, как обычно они его ощущали. Это гипнотизировало, в прямом смысле слова, словно заставляло молчать и слушать развалившегося на скамейке гостя, что закинув ногу на ногу, натянул шляпу на «лицо» сильнее, потянув за её подол правой рукой.       Театрально прокашлявшись, словно готовясь выступать на сцене, мужчина начал таки говорить, обернувшись к самой первой старушке.       — Неужели ни один добросовестный взрослый не посмел увидеть то, как мальчики и девочка портят площадку, да ещё и такую?! , — восклицательно проговорил свой вопрос Оффендер, ткнув пальцем правой руки на городок, плохие надписи на котором красовались уж слишком высоко для роста обвиняемых. А мужчина продолжал, делая возмутительный вид, — А получилось бы у них так ровно и даже графично вывести эти словечки, если бы их подсаживали сверстники или ребята постарше? А?       Спрашивающий резко обернулся к двум другим старушкам, что сидели слева от него. Первая ошарашенно смотрела на гостя и не знала даже что сказать, хотя возмущения рвались из горла наружу. Обе пожилые женщины слева замерли, буквально слыша, как учащается сердцебиение. Оффендермен это тоже слышал. Он слышал сейчас сердцебиение каждого из присутствующих. — Но… но они же…       — Но они же? , — перебил третью бабушку мужчина, вскинув драматично руку над головой, словно бы в какой-то дешёвой мелодраме, — Дамы! Да вы вообще видели подчерк нынешних детей?! В какую бы тетрадь не заглянул, там везде мазня!       Маньяк сдерживался, чтобы не заржать при собеседниках. Ибо он тут же вспомнил смешную ситуацию в Одессе девять лет назад, когда он посоветовал одному ребёнку с наиужаснейшим подчерком написать в дневнике посыл учителя на три весёлых буквы, мол, она не смеет за подчерк снижать оценки. Самое смешное было в том, что учитель так и не понял в конечном итоге, что там было написано не домашнее задание в графе «оценка», а «Пошла на хуй». Ручка потекла у неё тогда, когда она красной пастой строчила замечание Вове за то, что он вечно, записывая домашку, заходит в графу «оценка». Оффендермен и Владимир долго смеялись и угарали с этого, пока маньяку не пришла пора идти дальше, стираясь при этом из памяти весёлого пятиклассника, которого существо научило быть уверенным в себе и уметь всегда, развернувшись к плюнувшему в тебя уроду, ебануть его по лицу в ответ.       Тысячи людей всегда забывали мужчину, увидев его «лицо» или не увидев, уже через пару часов после того, как существо пропадало из их жизни и уходило далеко. Закрывало охоту. А безликий монстр никогда не забывал ни одного человека, ни одну ситуацию. Он не забывал ничего.       — Просто отвратительный кошмар! , — продолжал мужчина, жестикулируя руками и показывая море экспрессий.       А дети начинали подхватывать его волну и говорить вместе с ним на пару, от чего старушки округлив глаза, просто слушали, словно бы ведомые. А прохожие, которые редко проходили мимо, ибо это был простой двор жилого дома, удивлённо смотрели на странную картину состоящую из большого мужика в плаще, троих старушек и маленькой орды детей.       Зрелище было странным. Но никто так и не останавливался поглазеть, ибо у собравшихся на скамье был свой настрой и аура.

***

      Никон бегал глазами то по смеющимся бабушкам, то по гогочущим от смеха детям, то по подозрительному типу в чёрном плаще, который отдавал вайбом не самых лучших людей в человеческом мире. Парень был опешин, ибо он довольно давно следил за ссорой детей и взрослых на этой площадке в окружении жилых домов с обветшалыми и грязными, захламлёнными балкончиками, смотря на которые, у любого сложится мнение, что всё это заброшенно.       Николас сам помнил, как встревал в ссоры с пожилыми ворчуньями, но естественно другими и в другом месте, но парень никогда бы не смог пройти мимо буквально воспоминаний о прошлой детской беззаботности. И всё бы ничего, но какого хрена этот мужик там появился? Какого хрена никто не останавливается и не интересуется этим? Как он сумел рассмешить суровых бабулек? Как он вообще расхаживает в таком виде? Почему парень никогда раньше его тут не видел? Такого точно не посмеешь из памяти выкинуть.       Маккоуери буквально прирос к земле уже и позабыв о бабушке Шеесте, к которой он шёл помочь дома прибраться и сходить в магазин. Он любил помогать Антонине Васильевне во всём и переслушивать её истории из жизни и то, как и почему мать его девушки подарила той такое необычное имя.       Чтоб его! Тело не слушалось. В голове летала тревога за детей. И тревога эта исходила будто-бы из-под плаща мужчины. Волк в овечьей шкуре!       — Чёртов ублюдок! , — ругается Ник и уже делает шаг вперёд с явными намерениями увести детвору от опасности и вразумить старых женщин. Что они творят то?       Но парень тут же снова останавливается. Сердце словно бы замирает и падает в желудок, от чего становится нехорошо.       «Нет!»       Кричит Никон в своей, начинающей болеть, голове. Рука сжимает пакет, в котором лежат продукты для Антонины Васильевны. Он уже позаботился о магазине. Слышится голос в голове:       «Поспеши, дурак! Он же сейчас их уведёт хрен знает куда! А потом он их…»       Мысли прерываются, ибо зубы скрепят в полости рта подростка, что сжимает челюсти от злости, что начинала бить его буквально через край.       — Что за сомнения?! , — восклицает Ник обиженно сам на себя, ибо тело стоит на месте, а руки слегка трясутся.       Парень понимал, что именно это были за тёмные, смутные сомнения. Прекрасно понимал. Ибо даже на расстоянии многих метров, прячась за стеной дома, Маккоуери видел, что мужчина в плаще был ужасно высокий, крепкий, плечистый. И если это тело не подводит мысли парня, то и сила у этого бугая наверняка немереная. Один взмах рукой, сложенной в кулак от этого индивидуума и вся помощь для малявок просто ушла в никуда. Ник просто не справится с незнакомцем, как бы сильно ему этого не хотелось. Как бы часто и уверенно он не представлял в своей голове то, как спасает сестру и свою девушку из лап убийцы. Он не вытянет. Не выйдет победителем.       Стало тошнотворно.       Парень злился сам на себя за слабость.       Он еле слышно, буквально прорычал на самого себя в гневе.       — Придумываешь отговорки, что не спасёшь, хотя понимаешь, что полиция будет не скоро! Ты просто отдаёшь ему их на растерзание, Ник, чтоб тебя! Отец бы так не…, — парень словно проснулся ото сна вспомнив отца и то, что тот явно никогда бы не дал детей в обиду левому человеку. И не важно! Есть ли у соперника мускулы, рост, не важно! Голова то важнее на собственных плечах!       С этими рассуждениями, парень вдохнув воздух всеми лёгкими и выйдя из-за дома, быстрыми шагами направился к, как он сам для себя это решил, месту преступления.       Сжимая пакет в руке, Николас жмурился, пытаясь рассмотреть мужчину в плаще, его лицо, но у подростка этого не получилось, ибо тот носил на себе ещё шляпу, что дополнительно приписывала к его фигурке титул преступника. — Прятать своё лицо за маской, да хоть шляпой — это уже чёткий признак того, что ты из себя представляешь.       Шипел Николас, с каждым шажком приближаясь и видя, как мужчина, вставая со скамьи, идёт вперёд, а дети, словно агнцы идут следом. Старушки же остаются сидеть и что-то там бурно обсуждать про себя, хихикая и улыбаясь, жестикулируя тросточками что-то и улюлюкая.

***

— Мистер Оффендер! Прошу, а научите меня так же! — А как вы это сделали? Мистер Оффендер!       Дети, как стайка ворон, кружили около хохочущего мужчины, который отвечал каждому, неторопливо плетясь по дороге, что вела во дворы и шла к гаражам и новым постройкам Девяткино.       — Ничего не приобретается за просто так, Джейк, — смеялся Оффендермен, трепля волосы на голове одного из парнишек, — тем более, если ты совсем не стараешься прийти к этому своими силами, а не чужими! , — нежным баритоном объяснял маньяк свои мысли.       Девочка смотрела мужчине в локоть, когда таки решилась спросить того на прямую, казалось, что все хотели этого вопроса, ибо после него, вся компания детей сказала лишь одно, поддакивая спросившей малышке. — А почему вы прячете лицо за шапкой?       — Да! Почему? , — подхватил один, подпрыгивая от интереса и идя за мужчиной, как и все. — Да-да-да! Расскажи, мистер Оффендер! Нам очень интересно! — Очень-очень!       — Да-а-а-а! , — проголосили самые маленькие мальчишки из всей группы, то и дело бегая туда сюда, обгоняя друзей и высокого друга в плаще.       Оффендермен слушал сия гул со всех щелей и еле видно хихикал, чувствуя интерес к своей персоне со всех сторон, что ему неимоверно льстило и заставляло уже в какой раз убедиться в том, что с детьми он просто прекрасно умеет ладить. Именно дети чертовски ужасно сильно привязывались к незнакомцу и хотели с ним дружить, общаться, вместе смеяться.       Это были вовсе не пошлые хотелки, как со взрослыми. Это была чистая, невинная связь.       Связь, которую Оффендермен безумно обожал и чтил именно с детьми.       Это была непорочная, детская связь без похотливых желаний и подобных хотелок.       Мужчина встрепенулся, смотря сразу на всех маленьких негодяев.       — А вы точно хотите услышать мой ответ и понять, что он вас устраивает полностью, что у вас не будет ни одного казуса и сомнения в том, что я просто не поленился ответить вам нормально? , — Оффендер ловит их улыбки, их заинтересованные взгляды и тут же слышит сразу много выкликов в свою сторону.       — Готовы! , — все кричат, как один.       — Ответ на ваш вопрос! , — рычит безликий и резко разворачивается за свою спину.       Николас резко тормозит. Их взгляды встречаются, словно бы сцепляясь, как коршуны в небе.       Дети все отвлекаются на парня и Оффендермен бросается бежать, скалясь страшным оскалом досады, что какой-то любопытный ублюдок прервал его и заставил бежать, ибо лишнего внимания монстр не хотел так скоро к своей персоне.       Ник кричит детям, резко бросаясь за мужчиной и понимая, что был всё это время прав. — Быстро все по домам!       Детвора кричит, от внезапного рывка парня в сторону исчезнувшего мужчины за домом, и разбегается в разные стороны. — Сегодня я докажу, что могу спасти невинных!       Кричит парень, со всех ног несясь за быстрым соперником, в котором он увидел Шуллера из своего класса. Или же того самого маньяка, который являлся угрозой для всех.       — Стоять! , — кричит Ник, буквально призывая попадающихся прохожих откликнуться на его зов и помочь остановить правонарушителя.