Дэниел

      Всю ночь у меня не выходило заснуть. Мама стучалась ко мне в комнату, но я не отвечал ей. Закутавшись в одеяло с головой, я тихо лежал в постели и задавался вопросами, что словно кольями впивались в самую душу. Как так могло произойти? Почему так получилось?.. Почему это случилось именно с моей мамой, моей прекрасной, доброй, заботливой мамой?.. И что скажет папа?..       От последней мысли внутри все похолодело от ужаса. Перед глазами встало его лицо, но не всегда радостное и ласково улыбающееся мне, а черствое и отстраненное, не желавшее даже смотреть на меня.       Мой папа... больше не мой папа... А когда он узнает... больше никогда не захочет им быть...       Я всхлипнул и укутался сильнее в одеяло. Вдруг, снаружи послышался ни с чем не сравнимый грохот — рёв двигателя нашего вездехода. Вскоре раздался громкий веселый голос папы, и у меня защемило сердце. Ещё день назад, когда они с Джезз уезжали посмотреть колледж, мы были счастливой полной семьей… а теперь папа вернулся домой только за тем, чтобы узнать, что сына у него нет… что это не его ребёнок…       — Да, Джеззи, иди спать, — послышался из коридора усталый голос мамы, затем щелкнула, закрываясь, дверь спальни Джезз.       — А где Дэнни, Мэдс? Я ему такое привёз! Он закачается! Так же молодежь сейчас говорит, да? — нескладно, но воодушевленно спросил папа.       — Он… Он уже спит, Джек. У него был тяжелый день, — грустно произнесла мама.       — Опять навешали на него всякой всячины? — голос папы резко стал ниже, серьезнее и грубее. — Мэдс, я говорю тебе— не верю я, что Дэнни приносит столько проблем в школе. Ты только посмотри на него! Он спокойный и тихий, а этот его учитель, как его… Лэнсер, да, что-то он слишком часто присваивает Дэнни не свойственные ему заслуги. Да и с одноклассниками его я тоже общался, не только с его друзьями. Я по их бегающим глазкам видел, что они мне чего-то не договаривают. А одна девочка, Валери, кажется, призналась, что Дэнни совершенно не так плох, как о нем отзывается этот Лэнсер, — он устало вздохнул. — Слушай, Мэдс… может, перевести его в другую школу, получше? То есть, я понимаю, будет не очень удобно, но я не хочу, чтобы Дэнни так доставалось не за что.       — Я тоже думала об этом, — призналась мама. — Но это был бы сложный шаг не для нас, а для него. И как же его друзья?       — Мы с тобой оба знаем, что друзья приходят и уходят, и что если дружба настоящая, то она легко переживет школьную разлуку. А хорошее образование Дэнни ещё понадобится, как и здоровая самооценка, между прочим.       На секунду в коридоре воцарилась тишина.       — Он правда уже спит? — тихо спросил папа. — Я так за ним соскучился, Мэдс! Мы с Джеззеринцессой превосходно провели время, и все же… Мне кажется, мы с Дэнни отдалились в последнее время. Я думал, нашим общим интересом может стать охота на призраков, но я вижу, что ему это не совсем по душе. Я подумал, может, взять его на рыбалку на выходных? Проведём время вместе, повеселимся. Думаешь, ему понравится на рыбалке?       — Считаю, он будет счастлив, милый, — ее слова были тёплыми, наполненными заботой, и все же глубже таились страх, волнение, отчаяние... Я ясно их слышал в голосе мамы… потому что чувствовал то же самое.       — Класс! — громко воодушевился папа, но быстро понизил голос. — Я… это, завтра ему предложу тогда.       Прежде чем он успел что-то добавить, мама быстро сказала:       — Джек, нам нужно кое-что обсудить…       — Мэдс, может, завтра? Поездка домой была тяжелой, хотелось бы отдохнуть, чтобы потом воспринять все, что ты мне хочешь сказать, на свежую голову, понимаешь? — посмеялся папа. Я услышал, как он сдвинулся, и был почти уверен, что он нежно приобнял маму за плечи, как часто делал, когда она была расстроена. — Но если это не подождет до завтра, мы можем пойти на кухню и обсудить все за чашкой чая или кофе…       — Нет-нет, ты прав, лучше подождать до утра, — спешно согласилась она. — Нам обоим нужно отдохнуть.       — Хорошо. Я сейчас быстро к Дэнни заскочу, просто хотя бы взглянуть на него, и сразу к тебе, ладно? — предложил он.       — Да, конечно, — посмеявшись, ответила мама, и я догадался, что, скорее всего, папа потерся кончиком носа о ее нос. Он всегда так делал, чтобы рассмешить ее, успокоить, воодушевить хоть маленькую улыбку появиться на ее губах. Пусть такие проявления нежности иногда меня раздражали, они все же всегда давали однозначно понять, что мои родители искренне любят друг друга, что они влюблены, что наша семья всегда будет вместе, всегда сильная и единая…       Теперь…       Дверь тихо скрипнула, когда папа ее приоткрыл. Еле слышные шаги зашуршали по полу, приближаясь к моей кровати. Это точно были его шаги — тяжелые, но глухие, совсем не похожие на уверенную поступь мамы или легкую ходьбу Джезз. От мысли, что возможно, это был последний раз, когда я слышал, как папа хорошо обо мне отзывается, как говорит, что скучал по мне, что любит, у меня быстрее заколотилось сердце и защипало глаза. Однако я продолжал упорно притворяться, что сплю.       Шаги затихли, и через секунду я ощутил, как матрас слегка просел под весом папы, устроившегося на краю кровати около меня. Он аккуратно потрепал меня по накрытому одеялом плечу и вздохнул.       Несколько минут он так сидел рядом, осторожно поглаживая поверхность одеяла на моем предплечье, словно стараясь успокоить и убаюкать. Я ощущал на себе его взгляд и откуда-то знал, что он был ласковый, теплый, пропитанный любовью и заботой. И подтверждение этому пришло, когда он осторожно провёл рукой по моим волосам и прошептал:       — Я скучал по тебе, Дэнн-о. Очень. И я привез тебе подарок. Завтра увидишь, — он еще раз потрепал меня по плечу и встал. — Доброй ночи, Дэнни. Приятных снов.       Так же тихо, как зашёл, он покинул комнату, и только когда я услышал, как в конце коридора закрылась дверь родительской спальни, позволил себе расстроенно всхлипнуть.       Я не хотел, чтобы папа меня ненавидел. Не желал, чтобы он отрекался от меня. Я хотел, так сильно хотел, чтобы папа продолжал меня любить. Меня ужасала мысль того, что вскоре я могу увидеть его полный презрения взгляд, направленный не на какого-нибудь злобного призрака, а на меня… И от этого я схватился ещё сильнее, яростнее и отчаяннее за то тёплое, такое приятное, родное чувство бытия нужным папе, любимым им, чтобы даже в момент, когда все окончательно рухнет, оно все еще было со мной, согревало меня своими остатками… напоминало, что когда-то все было по-другому… что когда-то все было хорошо.       Сколько времени я провел в кровати, просто хватаясь за все свои счастливые семейные воспоминания, у меня запомнить не вышло. Я просто знал, что в какой-то момент больше не смог сопротивляться беспокойному сну.

__________________________________________

      Утро для Джека Фэнтона выдавалось очень бодрящим. Проснувшись в своей спальне рядом с любимой женой, он ощутил себя невероятно счастливым и отдохнувшим. Из коридора послышалась быстрая поступь, затем громкое:       — А я первая, первая!       И дверь ванной захлопнулась. Джек усмехнулся. Как же его радовали эти утренние забеги его детей в ванную. Теперь он точно чувствовал себя дома.       — Кажется, Джезз сегодня первая успела в ванную, — сонно пробормотала Мэдди, поворачиваясь к мужу. Он ласково улыбнулся ей и поцеловал.       — Доброе утро, Мэдс, — прошептал он.       — Доброе утро, Джекки, — она провела большим пальцем под его глазом, аккуратно очерчивая темный круг от недосыпания. — Ты выспался?       Перехватив ее руку, Джек поцеловал ладонь.       — Я ведь теперь дома. Конечно, я выспался, — оставив последний поцелуй на лбу жены, Джек встал на ноги. — Я приготовлю тебе кофе.       — Со сливками? — посмеялась Мэдди.       — И шоколадной крошкой — твой любимый, — подмигнул ей Джек, накинул халат, и скрылся в коридоре.       К моменту когда кофе был готов, Джек и Мэдди уже вместе готовили завтрак, подпевая, как часто делали, тихонько играющей по радио песне.       Джезз сбежала вниз первая, как обычно спеша побыстрее покончить с завтраком и отправиться в школу.       — Джеззеринцесса! Для тебя поистине королевская трапеза! — гордо объявил Джек, ставя перед дочерью тарелку с улыбающейся рожицей из бекона на омлете и короной из плавленного сыра.       — Ну па-а-ап! Я ведь уже не маленькая! — заныла Джезз, но Джек знал, что только они с Мэдди отвернутся, как их маленькая принцесса с довольной улыбкой начнет уплетать завтрак.       — Тебя подвезти в школу, Джеззи? — спросила Мэдди, когда песня, наконец, закончилась, и они с Джеком сели за стол.       Лицо Джезз скривилось, будто она съела что-то очень кислое.       — Разумеется, меня не надо подвозить! — выкрикнула она недовольно и закатила глаза. — Мне уже четырнадцать, мам, биологически! Психологически я уже взрослая!       — Тогда поедешь на автобусе? — понял Джек.       — Именно. С другими более-менее взрослыми людьми, — надменно кивнула она, накрест складывая вилку и нож на уже пустой тарелке. — Благодарю за завтрак. И, кстати, слушать поп-музыку — это подростковое увлечение, но никак не поведение ответственных родителей. До вечера.       С этими словами она встала из-за стола, в гостиной взяла куртку и рюкзак и с высоко задранным носом покинула дом.       — Что ж… — пожал плечами Джек. — Хотя бы у нее не портится осанка.       — Тебе не кажется, что мы сделали ошибку, дав ей такую свободу слова? — сердито поинтересовалась Мэдди. — Мне кажется, что подростковый максимализм и сомнение в авторитете начинает несколько переходить границы и перерастать в необоснованный снобизм.       — А я знаю, что делать! — воодушевленно воскликнул Джек. — Мы устроим семейный киномарафон! Выберем фильмы, в которых показываются разные подходы к воспитанию детей, и тогда у Джезз будет, с чем сравнивать наше отношение к ней и ее — к нам.       — А ведь хорошая идея! — просияла Мэдди. — Можно начать с “Общества мертвых поэтов” и родительской диктатуры, а закончить легкой комедией, вроде “Твои, мои и наши”, чтобы показать нашу точку зрения на воспитание. Но надо, чтобы именно дети захотели провести с нами время за просмотром кино, иначе они растолкуют киномарафон как непрямое чтение нотаций.       — Возможно, мы сможем подсластить их интерес пиццей и сладким попкорном, — подмигнул Джек, но, внезапно, посерьезнел. Его взгляд нашел настенные часы, и брови нахмурились. — Что-то Дэнн-о нет. Если скоро не спустится, то опоздает в школу. Думаешь, опять проспал?       Мэдди пожала плечами и с тревогой взглянула на потолок, будто пыталась высмотреть сквозь него, что твориться с их сыном.       — Наверное, лучше пойти посмотреть…       Но только она направилась к выходу в гостиную, как увидела силуэт, спускающийся вниз по лестнице.       — Эй, Дэнн-о! — радостно вскричал Джек и раскинул руки в стороны, ожидая, что его малыш как всегда радостно закричит приветствия и прыгнет к нему в объятия. Но Дэнни лишь съежился, будто старался занять в комнате как можно меньше места. Его глаза неуверенно смотрели из-под бровей, будто он не знал, как должен себя повести. Джека это неимоверно удивило. — Ну же, Дэнни! Ты что же, совсем по мне не скучал? — посмеялся он.       Однако Дэнни, вдруг, будто перекосило от боли и он быстро покачал головой.       — Конечно, скучал… — еле слышно пробормотал он.       Джек нахмурился в непонимании, но руки опустил.       — Ты что ж, подхватил взрослое поведение от Джеззи? — постарался Джек разрядить атмосферу. Но все, чего он добился, было неуверенное качание головой и кроткий взгляд, упертый в пол. — Так, а вот это мне уже не нравится, — он подошел и аккуратно попробовал лоб сына рукой. — Сынок, ты не заболел? — Джек ощутил, как крупная дрожь пробила тело мальчика, но тот еще упорнее помотал головой.       — Н-Нет, я просто… Просто плохо спал, — признался он шепотом, все еще не решаясь встретить взгляд отца.       Джек кивнул, мало веря словам сына.       «Видимо, начинается переходный возраст, — подумал он без радости. — Теперь и Дэнно-о закроется в себе, как Джеззи. И вновь секреты от нас с Мэдди…»       Но как бы сердце не обливалось кровью от того, что его сын больше не хотел делиться с ним сокровенным, как это было раньше, Джек не подал виду. Он ласково улыбнулся Дэнни и по-отечески потрепал его по волосам.       — Что ж, вижу ты сегодня не в духе. Может, хоть завтрак тебя немного взбодрит?..       — Спасибо, я… я не голоден, — все так же тихо произнес Дэнни, и его щеки залились краской, будто ему было за что-то стыдно.       — Хорошо, — не сдавался Джек, — но ты точно уверен, что правда не хочешь есть? Ведь целый день в школе — это нелегко. Твоему телу и мозгу нужно питание, чтобы исхитрятся…       — Не провалить тест. Да, я помню, — кивнул Дэнни послушно, и тут Джек почти потерял надежду. Он никак не мог понять, куда запропастился его веселый, подвижный, шумный сын. Ведь Дэнни был именно таким, когда он уезжал. Что могло такого произойти за эти неполные пару дней, что превратило его маленького мальчика в такого закрытого, тихого ребенка?..       — Вообще-то я имел ввиду, проводить мяч под носом у защитников на перемене, — мягко поправил он Дэнни, вспоминая, как еще недавно сын взахлеб описывал ему короткие футбольные игры с одноклассниками во дворе на перемене. — Но про тест тоже пойдет.       — Милый, ты правда не хочешь позавтракать? — волнуясь, мама указала на плиту. — Мы приготовили твой любимый омлет и бекон.       Но Дэнни даже не взглянул на полную лакомств сковороду, лишь снова помотал головой.       — Нет, спасибо. Можно… Можно я пойду?..       — Конечно, — кивнул Джек, даже боясь спрашивать, не хочет ли Дэнни, чтобы его подвезли в школу. И тут он вспомнил о своем сюрпризе. — Только подожди пять секунд, хорошо? Я кое-за-чем сбегаю и тут же вернусь, ладно?       Дэнни неуверенно кивнул, и Джек пулей взлетел вверх по лестнице и прямиком в их с Мэдди спальню. На столе стояла красиво упакованная квадратная коробка. Схватив ее, Джек быстро вернулся вниз.       — Вот, Дэнн-о, это тебе, — улыбнулся он сыну и вручил подарок. Мальчик медленно взял коробку. Его светло-голубые глаза расширились в растерянности. — Мы с Джеззи так скучали без тебя в студгородке, что не могли не заглянуть в их обсерваторию и захватить кое-что для тебя. Ну же, открывай.       Дэнни взглянул на отца с несвойственной ему скромностью, но после ободряющих кивков родителей вернул взгляд обратно к коробке и стал осторожно ее распаковывать. Сначала была развязана красная лента, затем белая подарочная бумага оказалась снята с коробки, и перед Дэнни, спрятанная всего лишь за прозрачной пластиковой упаковкой, предстала новая модель космического шаттла — именно та, которой ему не хватало в своей коллекции!       — Джеззи хотела взять для тебя черный EinsteinXB9-91, но я вспомнил, что тебе как раз не хватало этого серебристого Komet753-LK, — улыбнулся Джек, с радостью наблюдая, как глаза его мальчика наполняются огоньками радости и благоговения. Однако очень быстро они потухли, оставив за собой лишь пелену печали.       Джек не понял, как так получилось, но две огромные слезы, вдруг, скатились с глаз его сына. Он расслышал тихие, но искренние слова благодарности, сказанные дрожащими губами, прежде чем Дэнни неловко положил подарок на стол, пробормотал что-то об опоздании и выбежал из дома.       Джек застыл в оцепенении, не имея сил отвести взгляда от места, где только что стоял его сын. Он ощутил нежную руку на своем плече и накрыл ее своей.       — Я не понимаю, — в растерянности произнес он и посмотрел на Мэдди. — Я что-то сделал не так?       И вот снова это выражение на лице Мэдди, преследовавшее его со вчерашнего вечера — страшный гибрид грусти, опустошенности, вины...       — Джек… Помнишь я говорила, что нам нужно поговорить? — дрожащими губами проговорила она. Джек кивнул, чувствуя как в груди разрастается мерзкое чёрное пятно тревоги. Влажные глаза Мэдди заставили его в волнении задержать дыхание. — Это касается Дэнни.

__________________________________________

      Я бежал по улице, вздымая пятками ворохи сухой листвы. Слезы душили, но я старался их сдержать. Лишь добежав до школы, я, наконец, остановился у черного входа, чтобы отдышаться.       Мысли копошились в голове, словно сумасшедшие, не позволяя зацепиться ни за одну из них. Мне было стыдно, Боже, как стыдно, и я не знал, как с этим справиться!..       Папа… Папа был так рад меня видеть… Он приготовил мне подарок, такой крутой и продуманный!.. А я даже нормально его не поблагодарил, только промямлил что-то и убежал…       «Какой из тебя настоящий сын, если даже будучи не родным ты не можешь обрадовать своего отца? — произнес жестокий голос в голове, и я зажмурился от обиды. — Посмотри на себя, плачешь, как девчонка, ноешь и убегаешь, как трус. И это ты себя называешь героем? Пф! Позорище.»       Эти слова заставили меня замереть, словно мне дали пощечину. Несколько раз глубоко вдохнув и выдохнув, я вытер глаза и решительно направился к главному входу в школу.       «Возьми себя в руки, — сказал я себе, толкая входную дверь, и вливаясь в поток школьников в коридоре. — Ты тут не самая большая жертва. Маме сейчас куда хуже. Лучше о ней подумай.»       Перед глазами встало заплаканное лицо мамы, когда она вчера вечером пыталась меня успокоить. В животе разлилось неприятное, горячее чувство стыда. Как же это было эгоистично… как я мог еще больше ее расстроить после всего, что случилось? Уголок рта изогнулся в недовольстве, и мне стало тошно от себя самого.       «И после этого я удивляюсь, почему я уверен, что папа от меня откажется...» — вновь вспомнилось веселое лицо отца сегодня утром, его яркие глаза, полные добродушия и любви… и в горле снова встал ком.       — Дэнни Фэнтон! — я сглотнул и обернулся. С другого конца холла ко мне бежала Сэм. И только она приблизилась, как хлестко шлепнула меня по руке. — Ты почему не брал вчера трубку? Я чуть не умерла от волнения!       — Не брал трубку?.. — повторил я глухо и вытащил из кармана телефон. С удивлением я заметил, как много пропущенных звонков от Сэм и Такера собралось за вчерашний вечер. — О-о... Прости, я не видел.       Сэм внимательно оглядела меня с ног до головы, и ее лицо постепенно разгладилось.       — Дэнни, с тобой все в порядке? — осторожно спросила она. — Ты сам не свой сегодня.       Грустная усмешка искривила губы.       — Откуда ты знаешь, мы только увиделись...       — И я уже вижу, что что-то не так. Вчера что-то случилось, да?..       — НЕТ! — резко оборвал ее я и отпрянул. — Все… Все хорошо. Я просто устал, плохо спал, — в голове сразу зародилась отговорка. — Скалкер появлялся ночью, вновь устроил на меня охоту, вот и все.       — Ты не был ранен? — с тревогой поинтересовалась она.       — Да нет, — потряс я головой. — Все обошлось, — я решил быстро перевести тему. — Но Лэнсер на меня вчера столько навесил! Просто завалил литературой! И сказал, что хочет видеть эссе по каждому из восьми томов к понедельнику!       Прозвенел первый звонок, и мы поторопились к нашему классу. Сэм зарычала от негодования.       — Это все это глупое социальное расслоение! — процедила она сквозь зубы. — Вот не было бы его, тебе не пришлось бы это терпеть.       — Не волнуйся, я уже думаю над планом мести, — гадко ухмыльнулся я ей, но она неодобрительно покачала головой.       — Месть — не выход! Ты только навлечешь на себя ещё большие неприятности. Тебя что, ничему не научил случай с Пойндекстером?       Мы зашли в класс и заняли места.       — Ну да, ты права, ну а что мне ещё делать? И где Такер? — я оглядел класс, но друга нигде не увидел.       — Во-первых, ты мог бы начать кампанию против фаворитизма, а, во-вторых, Такер опоздает — он пытается понравиться девочке из параллельного класса и везде носит за ней ее рюкзак. Но акцент здесь на кампании, — она заговорщицки подмигнула мне.       Я фыркнул.       — Нет уж, Сэм, спасибо за совет, но я не хочу оказаться еще в большей немилости, как ты, когда изменила меню в столовой. И вообще, вдруг, где-то в школе кроме Пойндекстера прячется еще и призрак любимчика преподавателей? В учительской, например, или на стенде наград? Мне и с ним потом прикажешь сражаться?       — Дети, второй звонок уже прозвенел, урок начался, все затихли! — скомандовала зашедшая в класс миссис Рокхольм. Все поспешили сесть на свои места и притихли. — Спасибо. Сегодня изучаем трапеции. У кого есть предположение, что такое трапеция? Мисс Вэйнхофф?       Лара Вэйнхофф подозрительно отводила глаза от учительницы, поглядывая в раскрытый учебник соседа по парте, но только она собралась что-то сказать, как в класс влетел запыхавшийся Такер.       — П-простите… о-опоздал, — произнес он, пытаясь отдышаться. — Бежал… с другой стороны школы...       — А, мистер Фоули. Лара, не забудьте потом поблагодарить его, он спас вас от позора незнания. Что ж, мистер Фоули, возможно, вы расскажете нам, что такое трапеция и заодно избавите себя от наказания после уроков?       — Т-трапеция? — переспросил Такер и выпрямился. — Ну… Трапеция — это многоугольник… с четырьмя сторонами. Вот.       — О, гениально, Фоули, — закатила глаза миссис Рокхольм. Из класса послышались смешки. — И чем же тогда трапеция отличается от квадрата, например, или прямоугольника? У них тоже по четыре стороны.       — Э-м, ну… У трапеции они все не равны друг другу.       — Необязательно. Что-то еще, мистер Фоули?       — Ну… — Такер потянул за воротник рубашки, словно ему было жарко, хотя почему-то мне казалось, что его просто не прельщала перспектива наказания в виде мытья полов в классе математики. — Углы разные?       Миссис Рокхольм разочарованно вздохнула и указкой показала на свободное место в классе.       — Садитесь, Фоули. Останетесь после уроков, — Такер понурил голову и, быстро махнув мне и Сэм рукой, поплелся к парте сзади. — Трапеция, дети, — это выпуклый четырёхугольник, у которого две стороны параллельны, а две другие — нет. Она может выглядеть так…       Урок помог мне немного отвлечься от грустных раздумий, ведь когда над тобой висит угроза быть позорно высмеянным учителем перед всем классом, за чем точно последуют насмешки и раунды «охоты на Фэндура» против Дэша на перемене, мозг сразу начинает усердно решать задачи и вспоминать даже то, что видел всего раз в жизни.       — Не забудьте забрать свои оцененные контрольные, — объявила миссис Рокхольм, когда прозвенел звонок с урока. Быстро собравшись, я хотел как можно скорее убежать в коридор, но, когда забирал свою работу, голос учительницы остановил меня у самых дверей. — Фэнтон, задержись, будь добр.       Я поймал сочувственные взгляды Сэм и Такера, а Дэш, проходя мимо, гадко ухмыльнулся и сильно пихнул меня плечом.       — Наслаждайся уроками с малолетками, Фэндур.       Обычно я бы сразу разозлился и попытался ему что-нибудь ответить, но сейчас, смотря на полностью исчерканный красными чернилами лист своей контрольной и видя жирную, обведенную в круг двойку на полях, я и сам был уверен, что совсем скоро меня могут действительно оставить на второй год.       «Если бы только портал сам не выпускал призраков...» — подумал я, но сразу оборвал эту мысль. Жалеть себя уже не было смысла.       — Мистер Фэнтон, подойдите сюда, пожалуйста, — позвала миссис Рокхольм и указала на место около доски. — Посчитайте мне угол альфа этой трапеции.       Взглянув на доску, я внимательно рассмотрел начерченную трапецию, условие к задаче и ответил:       — Сто двадцать градусов.       Учительница непонимающе нахмурилась.       — Объясни.       Вздохнув, я взял мел и стал выписывать все на доске.       — Нам дана высота и боковая сторона. Так как трапеция по условию равносторонняя, боковые стороны равны. Из прямоугольного треугольника по синусу через стороны находим угол, лежащий против высоты, он шестьдесят градусов. Из этого автоматически другой острый угол равен тридцати, ведь сумма углов треугольника сто восемьдесят, а высота уже дает нам угол в девяносто градусов. Складываем углы девяноста и тридцати градусов и получаем искомый угол в сто двадцать, — я пожал плечами. — Это легко.       Миссис Рокхольм в раздумьях поджала губы.       — Это так, но в контрольной ты почему-то не справился с более легкими заданиями.       Я стыдливо опустил голову и уперся взглядом в свои кроссовки.       — Я… не смог хорошо подготовиться, — промямлил я. — Простите.       Миссис Рокхольм вздохнула и сложила руки на груди.       — Вот что, мистер Фэнтон. Я не одобряю вашего разгильдяйского отношения к учебе. Вы умный мальчик, но почему-то не используете это качество, когда дело касается школьных заданий. Пусть сейчас только начало октября, но мы с вами оба знаем, что если так пойдет и дальше, вас ждет летняя школа, а если успехов не будет до начала лета, вас могут и вовсе оставить на второй год. Я вам очень советую убрать на второй план все то, что так сильно отвлекает вас от учебы, потому что, поверьте мне, дальше будет сложнее, а просидеть лишний год в школе, когда все ваши друзья выпустятся, вам вряд ли захочется, — она отвернулась к доске и стерла задачу. — Впредь я жду от вас максимальных усилий на моем предмете и минимум четверки на контрольных. Вы только что доказали, что вполне способны получать подобные оценки. Очень надеюсь, что вы меня не разочаруете, — взглянув на мое красное от стыда и смущения лицо, она вздохнула и показала на дверь. — Можете идти.       Остальные уроки проходили словно мимо меня. Я старался быть внимательным, отвечать на вопросы, все записывать, но стыд от слов миссис Рокхольм все так же колол душу. Мне было ясно, что я должен собраться и улучшить оценки, ведь если все действительно будет так плохо, что мне придётся повторить этот год… я только докажу, что недостоин своего папы, и тогда разочарование учительницы математики будет наименьшей из моих проблем... Тогда разочарование моего папы, Джека Фэнтона, раздавит меня как клопа.       — Дэнни, ты куда? — позвал меня Такер после географии, когда я направился в сторону шкафчиков. — Сейчас же обед.       — Мне надо взять книги, что дал Лэнсер, — сказал я. — Надо прочитать хотя бы первую главу.       — Мы займем тебе место в кафетерии, — предложила Сэм.       — Да, спасибо.       И мы разошлись в разные стороны. Вспомнив о задании Лэнсера, я поежился. Сегодня уже четверг, как я успею прочитать восемь книг до понедельника и на каждую из них написать эссе? Они ведь гигантские по пятьсот страниц каждая!..       «Значит, надо начать как можно скорее», — решил я и ускорил шаг.       Но открыв шкафчик, первым, что мне попалось на глаза, была не огромная стопка книг по поэзии, а… белый бумажный пакет с красной лентой. В удивлении, я взял его и приоткрыл. Внутри был пластиковый контейнер.       — Что это здесь делает? — в удивлении пробормотал я. Вытащив контейнер, я открыл его, и ноздри тут же уловили приятный запах — внутри были красиво уложены сочный стейк, приготовленные на гриле овощи, вареный картофель и кусочки апельсина. — Но это не мое...       Закрыв контейнер я хотел уже было взять книги и пойти в столовую, но и из накренившегося пакета на пол выпал маленький кусок бумаги. Подняв его, я с удивлением прочел:

Дорогому Дэниелу, Приятного аппетита и удачного дня. -В

      Кулак резко сжался, комкая записку. Быстро схватив первую попавшуюся книгу по поэзии, я с яростью захлопнул шкафчик и поспешил в кафетерий. Сэм и Такер расположились за столиком около окна и уже распечатывали пакеты с шоколадным молоком на подносах. Подбежав к ним, я яростно опустился на место рядом с Сэм.       — А Миран даже не взглянула на меня!.. — жаловался Такер.       — Вот, преподнеси ей это, — я поставил перед ним пакет с контейнером. — Поверь, ей очень понравится.       — А что здесь? — он заглянул в пакет, и его глаза расширились. — Чувак, откуда?! Боже, у меня аж слюнки потекли!       — Там что, недельный запас мяса? — усмехнулась Сэм.       — Лучше! Ресторанное блюдо! Дэнни, друг, спасибо! Но откуда?..       — Беги к ней, пока перерыв не закончился! — раздраженно поторопил его я, а сам открыл книгу по поэзии.       — Хорошо! Спасибо, ты лучший, дружище!       Не теряя более ни секунды, Такер с криком “МИРАН!” понесся к дальнему столику, за которым сидела дама его сердца.       — Это так мило с твоей стороны… — одобрительно пробормотала Сэм. — Но правда, откуда…       Ее взгляд задержался на моем кулаке, в котором до сих пор была сжата злосчастная записка, и я поторопился убрать ее в рюкзак.       — Осталось со вчера, не бери в голову, — и я ушел с головой в чтение, надеясь, что Сэм не успела разглядеть слова записки.

__________________________________________

      Джека одолевало тревожное предчувствие. Что-то явно случилось, пока они с Джезз были в отъезде. Но это не могли быть призраки — как высококвалифицированный охотник за духами Джек был в этом уверен. Дом был цел, остатков эктоплазмы нигде не было видно, и приборы, которые он проверил вчера вечером, тоже ничего не засекли.       Возможно... О нет… Неужели Дэнни вовсе выгнали из школы? Но что он мог такого натворить? Он ведь безобидный ребенок, это же очевидно!       Мэдди увела мужа на кухню и сделала им по чашке чая. Джек решил, что не будет спешить с выводами.       Тишина в комнате казалась невесомой. Она была пропитана терпеливым ожиданием, и только когда Мэдди села напротив Джека, молчание было нарушено.       — Джек, — голос Мэдди дрожал, но она, стиснув стенки кружки пальцами, решительно продолжала, — я хочу, чтобы ты знал, что я собираюсь быть с тобой полностью откровенной. Я не буду себя оправдывать или приукрашивать правду. Единственное, что я попрошу, чтобы ты был рассудителен касаемо Дэнни. То... То, что я тебе расскажу, касается только нас с тобой и никого более. И я… не хочу, чтобы наши дети страдали от наших разногласий.       Потянувшись вперед, Джек нежно коснулся пальцев жены.       — Мэдди, конечно… Что бы не случилось, ты можешь мне довериться, ты же знаешь. Только пожалуйста, не тяни. Меня пугает, как сильно ты переживаешь.       Она вздохнула, и впервые за весь разговор встретилась взглядом с мужем.       — Я начну с самого начала, если ты не против, — Джек кивнул и ободряюще накрыл ее пальцы своей ладонью. Она вновь вздохнула. — Ты помнишь, когда мы впервые серьезно поссорились после свадьбы?       Джек на секунду виновато опустил глаза и расстроенно кивнул.       — Это… были сложные времена, — произнес он. — Я был глупцом, это правда. Я очень жалею о том, каким был невнимательным и безответственным.       — Тогда… тогда произошло кое-что, о чем я предпочла умолчать, — продолжила Мэдди стойко, хотя Джек видел, как часто она моргала, пытаясь сдержать подступающие слезы. — Как ты знаешь, мы с Джезз уехали к Алисии… но в то утро, когда ты приехал туда… Я не пришла с утренней прогулки, как тебе сказала Алисия… Я ушла вечером предыдущего дня и вернулась обратно утром, обнаружив там тебя.       Она взглянула на Джека, ожидая увидеть укор в его взгляде… но он отражал лишь наивное непонимание.       — Ты гуляла всю ночь, — понятливо сказал Джек. — И что с того? Нам было по двадцать два года, Мэдди. Это совершенно нормально.       — Это было бы нормально, Джек… Если бы после этого не было последствий, — он замолчал, когда она отвела взгляд, но продолжил терпеливо ждать продолжения. — В тот вечер я ушла гулять с Гарриет и Лэнсом. Мы пошли на ярмарку. Там было весело... Я вновь ощутила себя молодой... полной жизни и радости, не обремененной домашними заботами… А затем мы встретили Влада.       Джек ощутил, как ее пальцы сильнее сжались на кружке, и тревожное чувство, душившее его так долго, разрослось черной волной.       — Мы остановились поесть и выпить диетической колы. Влад выглядел намного лучше, чем когда я его видела в последний раз. Он три года лежал в больнице, но лечение, наконец, помогло. Мы пошли кататься на лодках по реке, и так получилось, что мы с Владом оказались в одной лодке, а Гарриет с Лэнсом — в другой. Я… помню, что мне стало плохо. Весь мир вертелся перед глазами... Влад тоже жаловался на головную боль, но я списала это на раздраженную печень — мы ведь ели жирную еду. Я смутно помню, что мы вызвали такси, а затем…       В тот момент, в Мэдди что-то словно сломалось. Громкий всхлип вырвался из ее горла, и слезы заполнили глаза.       — Я проснулась утром в дорогом отельном номере, а рядом лежал Влад, — ее щеки раскраснелись, и она закрыла лицо руками в отчаянии. — Мы… Мы оба были… И я поспешила уйти. Я совсем… совсем ничего не помнила… Я вообще не понимала, как так могло выйти, ведь мы даже не прикасались к алкоголю…       Джек вскочил на ноги и поспешил опуститься на колено справа от Мэдди. Он аккуратно взял ее руки в свои и отвел их от ее лица. Оно было заплаканным, рыдания душили Мэдди.       — Мэдди, Мэдс, — позвал Джек тихо, ласково сжимая ее руки. — Мэдс, пожалуйста, посмотри на меня, — медленно и неуверенно, она перевела на него взгляд, и их глаза встретились. — Скажи… Скажи мне только одно, честно — ты хотела этого? — Сердце Джека разрывалось от боли и тоски, но он должен был знать. — Ты хотела быть вместе с Владом?       Но, резко прерывая его внутренние терзания, Мэдди быстро затрясла головой из стороны в сторону.       — НЕТ, Джек, нет! Я любила только тебя! Я люблю только тебя! Я… Я не знаю, как это могло произойти, я клянусь тебе, я не знаю!..       Она согнулась пополам, и Джек подхватил ее, крепко прижимая к себе.       — Я верю тебе, детка... Я верю. Все, успокойся. Все хорошо...       Все пазлы, вдруг, сложились у него в голове. Такой расстроенный вид Мэдди вчера вечером, когда они с Джезз вернулись, тяжелый день Дэнни, его странное, неуверенное поведение сегодня утром, будто он боялся расстроить Джека… Все это сложилось воедино.       От осознания всего Джеку самому хотелось плакать, но он не позволял себе. Это… Это все было неважно. Это ничего не изменит. Но Мэдди и Дэнни… Его любимые жена и сын… Он не хотел, чтобы они так страдали.       Еще некоторое время Джек шептал успокаивающие слова Мэдди на ухо, нежно поглаживая ее по спине, пока ее рыдания, наконец, не стихли.       — Джек… — прошептала она. — Джек, умоляю, прости меня!.. Я не хотела…       — Все хорошо, Мэдс, все позади, — он осторожно обхватил ее лицо ладонями и ласково вытер слезы с ее щек, заставляя посмотреть ему в глаза. — Ты не виновата, детка. Я верю тебе. И это… Это ничего не изменит между нами. Я обещаю.       Она прикрыла глаза, и с ресниц скатилось еще несколько слезинок.       — Спасибо… Спасибо тебе, Джек... Я... Я люблю тебя, Джек… Я люблю тебя!..       — Я знаю, Мэдс. Я знаю. И я тебя люблю. И буду любить, что бы не случилось.       Джек не знал, что ему чувствовать. Он не ощущал предательства, не чувствовал обиды — лишь что-то подозрительное, горькое и страшное не выходило у него из головы. На языке вертелось имя "Лэнс"… И тогда он вспомнил.       — Мэдс… — позвал он шепотом, и Мэдди взглянула на него. — Мэдди, скажи… Ты уходила куда-нибудь, пока вы ели? Кто-то оставался с твоей едой или напитком без тебя рядом?       Лицо Мэдди вытянулось в недоумении, но затем брови сошлись на переносице в раздумьях.       — Я помню… что мы с Гарриет ходили в уборную. Сразу после этого мы встретили Влада и пошли на роллердром. Мы вернулись только через полчаса, — ее глаза расширились в догадке. — Все это время Лэнс был за нашим столиком.       — Это был Лэнс Гоббис? — потребовал Джек. — Лэнс Гоббис, который потом был пойман за продажу "веселительного порошка" студентам?       — Гарриет сказала на встрече выпускников, что он умер четыре года назад от передозировки… — Мэдди резко вдохнула и закрыла рот рукой от ужаса. — Не может...       Джек зарычал и вскочил на ноги.       — Подонок Гоббис!.. Он всегда был гремлином среди людей! Обожал провоцировать конфликты и настраивать всех против друг друга!       — Ты думаешь… он подсыпал нам что-то?.. — ужаснулась Мэдди. — Я... Я подозревала, но при этом никогда не… О Боже!.. Это был он!       — Точно он, — кивнул Джек, и ощутил, как ноги подкашиваются. Не медля, он сел на стул.       "О Господи… — пронеслось у него в голове. — Этот подонок хотел сломать моей Мэдди жизнь… И почти сломал... И я не смог ему помешать!..”       — Прости меня, Мэдди, — прошептал он, хватаясь за голову. Вина сжирала его изнутри. — Если бы я не был таким глупцом, если бы не моя одержимость призраками… Ты бы не ушла, и он никогда бы до тебя не добрался…       — Джек… Мы оба виноваты, — сказала Мэдди глухо. — Я... должна была что-то заподозрить… Я ведь знала, что Лэнс никогда не мог быть хорошей компанией. И все же я... пошла с ними и не перестраховалась…       — Я должен был прийти раньше…       Кухню заполнила тишина, и на этот раз она была тяжелой, излучающей горе и безысходность.       — Но... из этого вышло кое-что... хорошее, — неуверенно произнесла Мэдди. Джек поднял голову, и их взгляды пересеклись.       Неожиданно для себя, он тепло улыбнулся.       — Наш Дэнн-о… Он ведь Влада, не так ли? — он наблюдал, как Мэдди со слезами на глазах закивала, но не ощутил зависти или обиды. В нем, не угасая, с силой полыхало пламя любви к своей семье. — Это ничего не меняет, — покачал он головой. — Даже… даже если Дэнни не связан со мной кровью… Он все все равно мой сын, единственный и любимый, и ничто это не изменит. Как бы то ни было, он — мой, наш с тобой, и это навсегда.       Он встал и крепко обнял Мэдди. Она все еще плакала, и пусть ее слезы были вызваны облегчением, скупые слезы Джека оплакивали всю ту боль, через которые пришлось пройти его прекрасным жене и сыну.

__________________________________________

      Я зашел во двор через калитку и тихо пробрался к задней двери. Со всей осторожностью, стараясь быть как можно тише, я отпер дверь и проскользнул в дом. Несмотря на неподъемный груз рюкзака, от которого уже ныли плечи, я не посмел использовать призрачные силы. С болью в сердце я вспомнил, как сильно ругались родители в течении нескольких недель после происшествия с порталом. Учитывая последние события, я не собирался давать им еще больше повода для ссор… а папе дополнительную причину презирать меня.       Тихими шагами я направился по коридору к гостиной. Все, что мне сейчас хотелось, это упасть на кровать и просто уснуть. День, проведенный в библиотеке в безуспешных попытках занять свою голову лишь содержимым книг поэзии Лэнсера, оставил меня почти без сил. Но первые три главы уже позади…       Вдруг, нога зацепила стойку с зонтиками, и она со звоном упала на пол.       — Дэнни? Это ты? — послышался из кухни голос отца. Я задержал дыхание, собираясь стать невидимым, но в последнюю секунду отбросил эту мысль, поставил стойку на место и со вздохом зашел на кухню.       — Привет, — произнес я тихо.       — Здравствуй, зайчик. Как прошел день? — спросила мама и подошла ко мне ближе.       — Все в порядке, спасибо, — я бросил взгляд в сторону отца. Он сидел за столом и смотрел на меня. Я быстро опустил взгляд к своим кроссовкам.       — Поужинаешь с нами, Дэнн-о? — с улыбкой предложил папа, но я покачал головой.       — Нет, спасибо. Я… не хочу вам мешать…       Папа озадаченно нахмурился.       — Ты никогда нам не мешаешь, сынок. Мы любим тебя и обожаем проводить время с тобой.       Неожиданно, стена рухнула, и я снова ощутил ком в горле, вновь запекло в глазах. Мысленно я себя отругал за это.       Послышался тяжелый вздох, и папа встал.       — Мэдди, ты не против, если мы с Дэнни поговорим наедине?       Сердце упало в пятки от удивления и страха. Папа… папа все знал. Рискнув взглянуть ему в глаза, я не понял до конца, что такого в них увидел, но я убедился — ему все известно. И прямо сейчас он собирался высказать все, что обо мне думает.       — Конечно, — кивнула мама и, проходя мимо, поцеловала меня в макушку. — Мы с Джеззи будем наверху.       И она вышла, тихо закрыв за собой дверь. Мы с папой остались вдвоем.       Какое-то время никто из нас ничего не говорил, но скоро папа сдвинулся с места и опустился передо мной на одно колено — наши глаза теперь находились на одном уровне. Его гигантские руки легко легли мне на плечи, но этот простой, такой обыденный жест, заставил две крупные слезы скатиться по моим щекам.       — Дэнн-о, ну что ты, — папа ободряюще сжал мои плечи, но это не помогло. — Почему ты плачешь, сынок?       Я открыл рот в намерении ответить, но слова просто не формировались.       — Не спеши, — успокаивал меня папа, сочувственно потирая мое предплечье. — Тише, сынок… Успокойся. Ничего страшного не происходит.       Мои глаза резко метнулись к его.       — К-Как… Как это н-ничего страшного не п-происходит? — всхлипывая, спросил я и, покраснев, постарался взять эмоции под контроль. — Ты… Ты ведь все з-знаешь...       — Знаю, — кивнул папа, его глаза не отпускали мои, но его взгляд… с удивлением я обнаружил, что он все еще был таким же ласковым и полным отцовской любви, как и раньше. В нем не было и намека на ненависть или презрение... Одной рукой все еще придерживая меня за плечо, второй он аккуратно погладил меня по волосам. — Но это абсолютно, слышишь, малыш? — абсолютно ничего не меняет. Твоя мама не виновата в том, что произошло, и уж тем более не виноват ты, Дэнни. Как бы то ни было, ты все еще мой сын.       — Н-Но… Я ведь… Я ведь не Фэнтон, — не понимал я. — Я не твой сын…       — Как же не мой? — грустно усмехнулся папа, его глаза заблестели от нахлынувших воспоминаний.— Разве не я первый после твоей мамы взял тебя на руки? Неужели не я учил тебя кататься на велосипеде? А наши летние пикники? Разве не я был тем, кто впервые научил тебя жарить мясо на гриле?       Я стоял с открытым ртом, запутавшийся, не зная, что именно сказать.       — Н-Но…       — Я вырастил тебя, Дэнни, — произнес папа, смотря мне прямо в глаза, не отрываясь. — Я менял тебе пеленки, учил ходить и говорить. Я водил тебя в детский сад, а потом и в первый класс. Я научил тебя плавать и завязывать шнурки. Половина лучшей части моей жизни связана с тобой, малыш, — неожиданно, он крепко прижал меня к себе, будто опасался, что я исчезну. — Ты и Джеззи — вы мой мир, Дэнни. Как бы то ни было, ты всегда был и будешь моим сыном, моим маленьким мальчиком Дэнни. Ты мой ребенок, что бы там не говорила какая-то экспертиза. А я… Я навсегда останусь твоим папой, и всегда буду рядом, когда тебе понадоблюсь. И я скорее съем дюжину кактусов, чем дам кому-нибудь забрать тебя у нас. Ты — Фэнтон, ты — мой сынок Дэнни, и ничто и никогда этого не изменит.       В мимолетном порыве облегчения я обхватил папу руками, прижимаясь к нему еще сильнее и зарывая заплаканное лицо ему в плечо. Я рыдал и не мог остановиться, но теперь это были слезы радости и счастья, будто спустя века непроглядной тьмы где-то невдалеке зажегся свет. Я обнимал его со всей силой, что имел, боясь, что в любой момент он меня оттолкнет, но он возвратил мой жест с удвоенной силой, и тогда я осознал окончательно…       Папа меня не ненавидит… Он все еще любит меня и считает сыном… Он все еще любит меня…       — Я люблю тебя, Дэнни, — произнес он тихо, его голос был неровным, словно он точно знал, сколько для меня значили его слова.       Широкая улыбка, полная счастья, расплылась на моем лице, и я прошептал в ответ:       — Я тоже люблю тебя, папа.       В тот момент для меня ничего больше не существовало. Я чувствовал себя как никогда в безопасности, как никогда радостным, просто утопая в объятиях своего папы… Самого лучшего и единственного во всем мире… И ничего мне больше было не нужно...

__________________________________________

      Влад Мастерс сидел в гостиной своего пентхауса в башне самого дорогого и шикарного отеля Парка Дружбы, утопая в мыслях, наполненных горем и печалью. Его взгляд не отрывался от яркого пламени, сияющего в жерле камина всеми оттенками красного и беспощадно пожирающего сухие поленья, чтобы, в конце концов, оставить от них лишь горстку горячего пепла. Рука крепко сжимала бокал с вином, будто он был единственным, что могло удержать миллиардера в равновесии. Поперек горла встал гигантский ком, и что-то внутри так сильно тряслось, так отчаянно болело, что моментами ему не хотелось ничего больше, чем просто взвыть от отчаяния.       Перед глазами проносились события этого вечера: как он удерживал извивающегося в отчаянии Дэниела, как наблюдал, как Мэдди увозит его, устрашающе тихого и разбитого, домой на такси... как страшные крики его малыша даже в его отсутствие продолжают отзываться непереносимым эхом у него в голове...       Его сын… Его родной, единственный, уже любимый сын… ненавидит его… Презирает больше всего на свете, считает чудовищем… не хочет больше никогда его видеть…       От одной мысли того, что он больше никогда не сможет увидеть его, своего Барсучонка, дать ему совет, помочь, обнять и успокаивающе потрепать по волосам, Влада передернуло. Этого не могло быть, просто не могло. Он ведь только нашел его, только ощутил, как это — быть родителем…       Все совсем не укладывалось в разработанные планы, а ведь все было продумано до мелочей, абсолютно каждая деталь!.. Влад Мастерс не может ошибаться, так почему же сейчас он чувствует ничто иное как горечь поражения в самом важном и волнующем сражении его жизни? Почему он чувствует, что потерял все?       “Потому что так и есть, — злобно проговорил голос его подсознания. — Дэниел был всем, что было важно… За эти пару дней он успел стать твоим миром, и ТЫ УПУСТИЛ ЕГО!”       В порыве эмоций Влад подорвался с кресла и со злобным воплем швырнул бокал в камин. Огонь с громким треском поглотил разбившееся стекло, будто только что проглотил нечто живое.       Влад тяжело дышал, наблюдая, как осколки темнеют в языках пламени. Но стоило глазам метнуться выше, как его взгляд смягчился, а силы покинули тело, бросая его словно использованную марионетку обратно в кресло.       Он не мог, просто не мог смотреть на эту картину. Его сердце разрывало от боли и горя, но игнорировать это полотно у него просто не получалось. От этого становилось только хуже.       Собрав в себе всю печаль, он вновь поднял взгляд. Блики света прыгали по лицу его любимой, заставляя ее улыбку будто бы расширяться на глазах, словно она была здесь, в этой комнате, радостная видеть его. Мальчик рядом с ней забавно морщил нос от недовольства, но при ближайшем рассмотрении становилось ясно, что он и сам еле сдерживал улыбку. Позади них раскинулся густой лес и потрясающий водопад.       Влад вспомнил, как сам делал это фото… Дэниел так злился из-за того, что он заманил их с Мэдди в Колорадо, но экскурсия по лесам вокруг шале и водопад не оставили даже его Барсучонка равнодушным. Дэниел был так вдохновлен, так восхищен окружающими его чудесами природы, что Влад смог заметить это даже сквозь плотную маску недовольства и раздражения, которой мальчик себя прикрывал. Это действительно было похоже на семейный отпуск…       И эта картина, недавно законченная художником, занявшая почетное место над изысканным камином, оживляла то волшебное время лучше любой фотографии.       Взгляд метнулся к огромному плюшевому барсуку, выигранному днем в аркаде, и воспоминания того, как им с Дэниелом было весело, как счастлив был Влад, когда его мальчик был рядом, заново воспламенили его решительность, как если бы дрова облили бензином и подожгли.       “Была проиграна битва, но не война, — решил Влад. Перед глазами встал силуэт того ненавистного, невыносимого олуха, что забрал у него все!.. Но теперь он горел в огне, пламени, по силе не сравнимом даже с Великим Лондонским пожаром. — Джек Фэнтон отобрал у меня тебя, Мэдди… Но я не позволю отобрать у меня моего сына!.. Дэниел — МОЙ!”       Медленно поднявшись с кресла, Влад Мастерс заложил руки за спину и ровной походкой прошел к панорамным окнам, возвышаясь могущественной фигурой над ночным маленьким городом. Внизу Парк Дружбы блестел множеством огоньков, но Владу нужен был лишь один — неоново-зеленый знак дома, где прямо сейчас его Барсучонок ждал его, своего настоящего, родного отца, чтобы он вернул его домой… В мир, которому он принадлежал по праву рождения.       Злобная ухмылка искривила губы Влада, когда в его голове стал созревать план.       — Не волнуйся, мой дорогой Барсучонок, — произнес он устрашающе ласково, не сводя глаз с яркой вывески "ФэнтонВоркс", — твой папочка идет за тобой.