Дэниел

      Тьма казалась всепоглощающей, смыкающейся вокруг, отражаемая на маленькой территории лишь слабым мерцанием пламени почти догоревших поленьев в камине. Словно обвязанный прошлым, испытывая непреодолимое дежавю, Влад Мастерс не отводил глаз от небольшой коллекции фотографий на каминной полке. Вот он, его маленький мальчик, сжимает того плюшевого фиолетового Барсука, что Влад выиграл для него в аркаде… И вон он так мило хмурит носик на снимке, исподтишка сделанном Годфри всего день назад… О, и вот Влад представляет своего Барсучонка этому индюку Гранду (фото вновь услуга от Годфри), и они стоят рядом, престижно одетые и воспитанные, такие похожие и одновременно разные — стоят как настоящие отец и сын…       Ох как же была сладка проба этой мечты…       Горло сдавило, и бутылка была вновь приставлена к губам. Ошибка, все ошибка… Как бы он не действовал, с Дэниелом он всегда промахивался. Такого раньше не случалось, ни разу, даже когда ему не приходилось использовать ничего более своего нажитого шарма. Все сделки всегда были его без малейших подозрений со стороны, все его финансовые планы каждый раз были успешными, и даже с Мэдди он нашел практически идеальный рычаг давления.       Но с Дэниелом… с ним всегда все шло не так.       Будто какое-то проклятие его преследовало, Влад не мог найти в себе сил быть терпеливым и расчетливым, манипулятивным и обаятельным, когда дело касалось его малыша. Изначальный план по уничтожению репутации Джека и разбиению четы Фэнтонов был отменен во благо мальчика — новый же оказался настолько нестабильным, настолько… любительски продуманным и выполненным, настолько жалким и глупым, что даже сейчас Влад мечтал стереть детали той катастрофы из своей памяти! Похищение Мэдди и Дэниела, что должно было выставить Влада настоящим героем перед его будущей семьей, вылилось лишь в тотальное унижение. План с судом за родительские права, настолько беспроигрышный, настолько надежный, безупречный — даже он не уберег Влада от потери Дэниела… Влад все равно проигрывал сообразительному сопливому мальчишке…       Ошибка. Ошибка. Вновь ошибка. И опять. И снова…       Лишь одни промахи… одни просчеты и недопонимания…       Никаких положительных результатов.       Ни. Единой. Победы.       — Опускаетесь до банального пьянства, хозяин? — прозвучало за креслом, и полупрозрачная фигура встала слева от Влада, неодобрительно цокая языком, будто учитель, заставший подростка с его первой сигаретой за школой. — Должен сказать, темная дорожка, господин. Поверьте, я видел многое: как разоряются семьи, как ревность превосходит любовь, как юность преобладает над рассудком, толкая на глупости. И во всех этих ситуациях, как ни безмерно иронично, бутылка — всего лишь стеклянная фляга, пристанище для дурманящей жидкости, обыденный предмет — отыграла наиважнейшую, трагическую роль в пьесе. Роль охранника, ведущего заключенного на виселицу, если желаете. Или даже, представляете себе, самого палача, — дворецкий встал перед своим господином, практически закрывая от него рамки фотографий, хранящие в себе недавние воспоминания, и лицо его было непривычно бесстрастным — лишь взгляд выдавал полное презрение, когда ниспадал на жалкую форму его властного хозяина, в отчаянии распластанную в дорогом кресле. — Мне всегда казалось, вы ставите себя куда выше подобных жалостей, подобных бездарностей, — на глаза ему попались две опустошенные винные бутылки, закатившиеся в тень между невысоким столиком и креслом. Его нос скривился от омерзения. — И как же теперь тяжело наблюдать, как великие так низко пали.       Разъяренный взгляд красных глаз прорезал призрака, однако Влад не двинулся подняться. Прямо сейчас у него уже не было сил.       — Ты всегда знаешь, что сказать для поднятия духа, дворецкий, — пробормотал он, язык уже почти перестал его слушаться. Невероятное достижение для полупризрака…. и какое убогое…       Годфри лишь покачал головой, не имея больше ничего в своем арсенале. Его хозяин редко прислушивался к нему в трезвом состоянии. Что можно говорить о сейчас?       — Он не простит меня… — неожиданно, пробормотал Влад, его глаза не отрывались от лица его мальчика на снимке около Вайского Магистериума, чьи губы почти расплылись в вежливой улыбке. В памяти всплыли минуты, когда он, сидя на скамейке в окружении других родителей, наблюдал за своим малышом, своим сыном, пока он, позабыв обо всем на свете, не видя ничего, кроме картинок своей фантазии, пробирался по гимнастическому комплексу-замку, выискивая и уничтожая врагов, направляясь к своей победе, своей славе, своему воображаемому счастью… С каким же энтузиазмом, с какой страстью он пересказывал свои выдуманные приключения! Какая улыбка играла на его лице, когда они с Годфри слушали, интересовались, внимали ему!.. Мысль о том, что подобного больше не повторится, разъедала Влада изнутри, словно самая едкая кислота.       Разъяеренный от обмана мальчишеский крик все еще резонировал по помещению, стоило той самой проклятой эмблеме, гербу Влада Мастерса, попасть на глаза. Звук пощечины все еще отражался у него в ушах звонким эхом и пораженный, неверующий взгляд Дэниела разрывал его душу на части. Как он мог так поступить?.. Поступить так, как его ненавистный отец и те жаждущие жестокости учителя в его старомодной частной школе… Как он мог так манипулировать своим единственным сыном, принуждать его даже не логикой, но чарами призрачного рабского знания? Как мог поднять руку на единственное чудо, что удостоило его своим вниманием?..       Он услышал тяжелый вздох дворецкого, однако слов утешения, вдохновения, не последовало. Это было более чем доказательством — Влад нарушил свое слово… растоптал те слабые зачатки доверия, что успели зародиться… он предал Дэниела… А Мастерсы предательства не прощают…       — Пойдемте, господин, — обретя более осязаемую форму, Годфри забрал из не сопротивляющихся пальцев бутылку и помог своему хозяину встать на ноги. — Вам стоит поспать.       Перемещение в его покои прошло словно в тумане… и ясность ума вернулась лишь когда назойливый звон всепоглощающим эхом заполнил его уши. Рыча от раздражения, Влад еле нашел в себе силы приоткрыть глаза. Голова раскалывалась, и желудок казался одновременно болезненно пустым и невероятно заполненным. Слава небесам, в комнате было темно — тяжелые шторы закрывали высокие окна — и лишь тусклое мерцание экрана телефона выделяло во мраке очертания мебели. С трудом Влад припомнил день недели, и злой вздох вырвался из его легких.       — Что им от меня надо?!. — пробурчал он себе под нос, пытаясь дотянуться до тумбочки, откуда синеватый свет заливал пространство. Однако в глазах двоилось, и каждый раз рука промахивалась. — За что только я плачу этим бездарям?!.       Но вот, наконец, его пальцы сомкнулись на металлической раме мобильника, и он, щурясь и часто моргая, поднес экран к глазам. Изумление тут же заглушило любые признаки ярости.       — Какого черта?..       В какой вселенной Мэдди Фэнтон… могла звонить ему, ненавистному ей Владу Мастерсу, в шесть утра?..       Более не медля, Влад взял трубку.       — Д-да?.. — прокашлявшись, он повторил более ровным тоном. — Да, Мэдди?       — Дэнни пропал! — панический, слезный крик Мэдди пронзил его как мечом, и сердце в ужасе упало в пятки.       — ЧТО?!       Словно протрезвев, Влад кинулся с постели, только чтобы неуклюже упасть на тумбочку — ноги не держали его. Скрепя зубами, он, опираясь о стену, поплелся в свою ванную.       — ДЭННИ! — повторила Мэдди таким воплем, словно прямо сейчас выпрыгнет из трубки, готовая растерзать его на месте. — МОЙ СЫН ПРОПАЛ, И ВСЕ ИЗ-ЗА ТЕБЯ!       — Что конкретно произошло?       Паника хлестала внутри, словно цунами, и Влада чуть не вывернуло от моментальных ужасов того, что может случиться с двенадцатилетним мальчиком, пропавшим, судя по всему, посреди ночи.       — ОН СБЕЖАЛ! СБЕЖАЛ ИЗ-ЗА ТЕБЯ, ПРЯМО НОЧЬЮ! — выла Мэдди, но, вдруг, огрызнулась на кого-то другого. — Нет, я выпила успокоительное, не трогай меня! Ты вызвал полицию?!       — Я все сделал, Мэдс, пожалуйста, возьми себя в руки, — голос Джека, настолько неественно спокойный, вселил во Влада страх, который он еще никогда себе не мог вообразить. Серьезный, собранный Джек… Это, должно быть, катастрофа, настоящий конец света!..       — Джеззи, уведи маму. Да-да, Мэдс, собирайся, только успокойся немного, прошу! Нам никто не поможет, если мы даже не сможем нормально объяснить, как он выглядит. Влад, ты здесь?       — Да, Джек, — не удержавшись, с ядом промолвил он. — Я здесь.       — Тогда слушай внимательно. Мэдс сказала, еще вечером, когда все ложились спать, Дэнни был дома. Он оставил записку, судя по всему, взял сумку, немного еды и сменной одежды. Мне кажется, он не просто сбежал, раньше такого никогда не случалось. Он куда-то направляется, с целью.       Тяжелой рукой Влад открыл кран и неуклюже плеснул водой на лицо. Ему немедленно нужно промыть желудок… И выпить аспирина…       — Что конкретно он написал? Что в записке? — Дэниел сбежал, подготовившись, даже если наспех. Главное, не в Призрачную Зону, умоляю, лишь бы не туда!.. Там ему долго не продержаться…       — Ничего конкретного. По сути, что он знает, как все исправить, и не остановится, пока не найдет нужных доказательств… пока все не станет, как было. Стоит уточнять, что он и тебя упомянул? Причем совсем, СОВСЕМ нелестно.       Впервые с того вечера, когда весь его мир перевернулся в рай, когда он узнал, что не один, что у него есть родная семья, есть сын, и не просто сын, а мальчик, которого он так давно видел своим наследником!.. Впервые с того вечера Влад мечтал, чтобы он решил не открывать ту папку, не просматривать документы… Чтобы он принял решение все сжечь и не оборачиваться назад, найти счастье в чем-нибудь другом… Ну почему, почему, когда он единственный, кто может улучшить жизнь Дэниела, он же всегда и становится причиной его самых глупых поступков?!.       — Вышли мне фотографию записки, сейчас же! — гаркнул Влад, хватаясь за зубную щетку. Кислота в его глотке убьет его раньше, чем он даже успеет подумать, куда его сын мог сбежать. — Я подключу все связи, что имею. Мы найдем его. СЛЫШИШЬ, МЭДДИ?! МЫ — НАЙДЕМ ЕГО!       Вместе с этим он бросил трубку.       — ГОДФРИ-И-И!       Рев был настолько мощный, что, казалось, стены задрожали, и дворецкий призрачным вихрем оказался около своего хозяина.       — Что случилось, господин? — его голос дрожал, глаза были расширены. — Вы бледнее смерти!       — Дэниел сбежал! — процедил Влад сквозь зубы. — Этот крысеныш сбежал! Ушел за несуществующими ответами!       Казалось бы, что может быть призрачнее самого настоящего духа? И все же Годфри выглядел так, будто прямо сейчас умрет заново.       — Я собираю всех слуг, — решительно кивнул он. — Мы найдем его, несомненно. Но есть ли догадки, где он?       — Прямо сейчас — ни единой, — закряхтел Влад, опираясь о раковину. Его голова болезненно гудела, и как же душили скупые слезы. Когда он найдет этого мальчишку!..       — И прямо сейчас мне нужна промывка желудка. СРОЧНО!       Если что-то случится с его мальчиком… от того, кто за это будет в ответе, не останется даже посмертной памяти.

__________________________________________

      — Эй, парень! Парень!       Я в испуге подпрыгнул, сонно осматриваясь по сторонам. Я… сидел на полу за задними сиденьями автобуса, и водитель тучной грозной фигурой возвышался надо мной.       — Надо же, проснулся, — саркастично прорычал он, уткнув руки в бока. — Где твой билет, парень?       Потерев глаза, я попытался вспомнить, как вообще меня занесло в салон. Ах да… Кажется, к утру я замерз и устал, и идея отсидеться в задней части автобуса, защищенным от морозных порывов ветра и с возможностью хотя бы ненадолго расслабить тело и не волноваться, что тогда просто упаду на асфальт и сломаю себе что нибудь… тогда эта идея казалась безумно привлекательной… И было даже все равно, поймают меня или нет, главное, что я хоть чуть-чуть смогу согреться и отдохнуть…       Вот и отдохнул…       — Билет, сэр? — зевая, пробормотал я.       Водитель устало вздохнул и покачал головой.       — Безбилетник, значит? Ну что ж, пусть твои родители с этим разбираются.       Внезапно, он схватил меня за руку — крепко, но не до боли — и одним рывком поднял на ноги. Организм, будто только осознав, что в опасности, унес всю сонливость вон.       — Стойте! — прокричал я, когда он потянул меня к выходу на улицу. — Подождите, я с отцом приехал!       — Тогда пусть полиция разбирается с папашей, который так безответственно бросает малолетних детей при проезде через штаты.       Полиция?! Нет-нет, мне нельзя! Я не хочу домой, не сейчас!..       Дождавшись, когда водитель будет проходить через узкие двери автобуса, я стал невидимым и неосязаемым, практически незаметно выскальзывая из его хватки, а через секунду — и из автобуса.       — Ч-что? — в изумлении водитель осматривал свою пустую руку, только сжимающую безбилетника. — Это… Это как вообще?..       В непонимании он оглядывался по сторонам, взглядом выискивая меня, и мне даже стало жалко его на секунду. Человек просто выполняет свою работу, а я, вероятно, заставил его поверить не просто в призраков, а, скорее всего, что у него галлюцинации… Поступок, явно достойный героя, и это со всем существующим сарказмом…       Я не успел даже выйти с территории вокзала, как невидимость резко спала, открывая меня всем чуть ли не посреди многолюдной улицы. В ужасе я охнул и забежал за угол. Меня ведь… никто ведь меня не видел, так? Да вроде никто не оглядывается в неверении… Фух…       “Раз невидимость подводит, то призрачная форма тем более долго не продержиться, — понял я и был готов ударить себя по голове. — Какой же я все-таки идиот! Сорвался в чужой город, практически без плана, без денег, один! И даже призрачные силы подведут без нормального сна и еды! Правы все вокруг… эту мою импульсивность нужно искоренять полностью. Опять она меня ни к чему хорошему не привела…”       И все же я уже здесь. Сдаваться полиции и быть возвращенным домой — еще большее самоубийство, чем оставаться тут. Родители наверняка уже сходят с ума, однако если от них я улизнуть смогу без проблем… если с ума сойдет Влад… почему-то мне казалось, что я стану как его Ламборджини — оставленный не только без свободы, но и покрытый весь каким-нибудь антипризрачным щитом, что не даст мне даже ощутить в себе призрачную силу. А без нее… Без нее у меня совсем не оставалось козырей, особенно если Влад таки выполнит свою угрозу и доведет дело до суда. У него будут все преимущества повлиять на решение, тогда как я останусь беспомощным, полностью в его власти.       — Так, соберись! — прошипел я себе и скинул с плеч рюкзак. — Сейчас перекусишь, и будет все в порядке. Оно того стоит, не раскисай!       Яблоко и крекеры — почему я не подумал взять с собой мяса?! У нас же был окорок в холодильнике, и даже не тот, что протухший!       — Я точно идиот… — пробормотал я себе под нос, прежде чем жадно вгрызсться в свой ланч. Что ж... в худшем случае это поездка преподаст мне урок.       Через пять минут выкинув огрызок в ближайшую мусорку и неопрятно вытерев руки об джинсы, я направился к выходу с вокзала, ориентируясь по тут и там расставленным табличкам. И то, что передо мной предстало… заставило мою челюсть отпасть. Милуоки… был совсем, ПРЯМО НИ КАПЕЛЬКИ, не похож на тихий, призрачный, маленький Парк Дружбы. Здания, считавшиеся у нас небоскребами, здесь казались зубочистками по сравнению с гигантскими офисными башнями и отелями, покрытыми огромными стеклянными панелями и сияющими гордостью и величием в дневном свете. Я как будто попал на одну из тех красивых отредактированных открыток из голливудских фильмов, где Нью-Йорк представлялся чистейшим мегаполисом на планете и Ист-Ривер не пахла канализацией.       Но сейчас главная проблема с подобными городами была для меня в одном — каким ВООБЩЕ образом я собираюсь искать здесь одного единственного человека?! Голова закружилась от новой волны приступов ненависти к самому себе за несообразительность и непродуманность, и я успел присесть на скамейку недалеко до того, как коленки подо мной подогнулись. Что ж… зато теперь я знаю, что совсем не готов путешествовать самостоятельно.       — Так, думай, думай, как ее найти, — бормотал я себе, откинувшись на спинку скамейки и рассматривая голубое, практически безоблачное небо. Телефон включать нельзя, меня могут найти раньше времени. На Интернет-кафе у меня денег нет, да и не то, чтобы незнакомцы часто давали детям на улице воспользоваться своим телефоном и мобильным Интернетом. Плюс, если попрошу, обо мне могут сообщить в полицию. И тогда… да, я сбегу, однако есть вероятность, что меня просто объявят в розыск и здесь, в Милуоки, что СОВСЕМ не сделает мои перемещения легче.       Неожиданно, я вспомнил книгу, которую читал в детстве, про какого-то мальчика-волшебника. Его однажды долго не приезжали забирать на вокзале после возвращения со школы-пансиона, и у него вроде тоже не было телефона. Кажется, он просидел тогда на вокзале несколько часов, прежде чем пойти проверить…       — Телефонная книга! — вдруг, осенило меня, и я подорвался с места. О ней я даже не подумал! Не то, чтобы они вообще теперь часто использовались, все уже давно находилось в Интернете. Однако именно сейчас подобный справочник был точно необходим.       На всякий случай незаметно проверив, работает ли невидимость, я, прямо как тот мальчик-волшебник из книги, подошел обратно к будке охраны, расположившейся на входе на автобусный вокзал.       — Прошу прощения, — обратился я. За стойкой сидел худощавый мужчина не старше тридцати, со скучающим видом просматривая газету. — Простите, а у вас есть телефонная книга?       Только после этой фразы охранник — на его бейджике было напечатано Х. Мэтьюз — поднял на меня взгляд.       — Мальчик, ты из какого года? — посмеялся он. — Из девяностых?       Измученный от ночной поездки, я лишь раздраженно пялился на него.       — Ну ладно-ладно, есть справочник. Держи. Но только смотри здесь, передо мной, и потом верни!       — Да-да, спасибо.       Мне передали толстую книгу, на мягкой обложке выведено: “Телефонная книга Милуоки, Висконсин, США”, и вроде даже свежее издание. Посмотрев, с какой страницы начинаются фамилии на “Ч”, я стал выискивать в строках “Чин”. И подобных записей было около сорока! Тяжело сглотнув, я стал просматривать каждую из них.       …       Чин, Александр…       Чин, Аллан…       Чин, Амон…       …       …пока не понял, что список упорядоченный не только по буквам фамилии, но и имени. И уже найти имя Чин, Гарриет оказалось проще простого… вот только их было ПЯТЬ ШТУК!       ПЯТЬ ГАРРИЕТ ЧИН В МИЛУОКИ! ПЯТЬ!       “Не проблема, — успокоил я себя, но рука в ужасе зарылась в растрепанные волосы. — Просто невидимым и неосязаемым проберусь во все дома и погляжу на фотографии, они ж должны быть хоть на полке или на стене висеть. Где ее — значит, ее дом. Вроде ж, я помню как она выглядит. Не зря ж она меня тогда на празднике выпускников так доставала”.       — Простите, а можно ручку? И, если есть, кусочек бумаги? Пожалуйста? — вежливым тоном попросил я у охранника. Тот закатил глаза, однако дал мне ручку и квадратный листок, подобные которому Джезз использовала для учебных заметок. Быстро переписав все адреса и номера телефонов, я вернул охраннику справочник и ручку.       — Бесплатный телефонный автомат в той стороне, — будто прочитав мои мысли, произнес он, показывая на старомодную телефонную будку у одной из колонн вокзала. Улыбнувшись напоследок и поблагодарив, я побежал к телефону. Что ж, действительно. Зачем летать по всему городу и незаконно проникать в чужие дома и квартиры, когда можно просто позвонить? Правда, что я скажу? А, само придумается.       А если не узнаю ее голос?.. Ха, тогда все равно можно неосязаемым пролезть в квартиры, как-нибудь найду.       Подняв трубку, я стал набирать первый номер.       — Здравствуйте. Это Дэнни Фэнтон, я ищу Гарриет Чин. Она… подруга моей мамы, Мэдди Фэнтон.       — Фэнтон? Впервые слышу! — послышался скрипучий низкий голос с той стороны связи, и короткие гудки оборвали разговор.       — Не она, — пробормотал я, мысленно вычеркивая первую строку. — У нее голос повыше и писклявее.       В следующие два звонка я попал на милую пожилую даму, которой, кажется, безумно хотелось хоть с кем-нибудь поговорить (ее даже стало жалко, и я позволил ей рассказать мне о ее котах Пушистике и Нэтене, которые категорически не хотели давать ей почистить их мех сегодня утром) и раздраженную студентку, яростно прервавшую меня своим криком о том, что она на занятиях, хотя на фоне играла современная музыка.       “После этого никогда больше не буду звонить незнакомцам” — решил для себя я. С четвертого номера долго не поднимали трубку. Не ответили и после второго и третьего звонка. В конце концов, я перешел к последнему номеру. На линии была женщина, которая, в отличии от других моих телефонных собеседников, спокойно меня выслушала.       — Простите, молодой человек, но я не знаю никого по фамилии Фэнтон.       — Но, возможно, вы учились с ними и просто не помните? В университете Висконсина? — с надеждой спросил я, хотя уже понимал, что скорее всего, опять ошибся человеком.       — Нет-нет, я училась в Калифорнийском техническом, мистер Фэнтон. Прошу прощения, но я не та, кто вам нужен.       Разочарованно выдохнув, я пробормотал вежливое “Благодарю, хорошего дня, мадам” и повесил трубку на ее держатель. Тут же сзади послышался громкий стук. Резко развернувшись, я оказался лицом к лицу с полным человеком в костюме, с неопрятной мятой рубашкой и испачканном в пятнах жира галстуке.       — Парень, а ну выходи оттуда! Не тебе одному звонить надо!       Кинув в его сторону раздраженный взгляд, я вышел из телефонной будки, однако мужчина еще и грубо оттолкнул меня в сторону — так, что я чуть-чуть не упал лицом прямо в асфальт! — прежде чем с силой захлопнуть за собой дверцу кабины.       — Вот это нервный срыв, — пробормотал я себе злобно под нос, отходя немного дальше.       Итак, если верить телефонной книге, в Милуоки лишь пять Гарриет Чин. Четыре из них оказались не теми, кто мне нужен, это точно, и одна не ответила. Возможно, она на работе. Остается лишь проверить ее адрес.       Когда я подошел к охраннику вокзала Мэтьюзу вновь, он почему-то даже не показался удивленным.       — Сколько тебе, десять? — спросил он меня, и я скривился, оскорбившись. — Значит на вокзале ошиваться тебя родители пускают, а телефона у тебя нет? — он покачал головой. — Печальная ситуация.       Главное, что ему не показалось это настолько странным, чтобы меня задержать. Видимо, Милуоки не такой и спокойный и мирный город, раз у охранника автобусного вокзала подобные понятия нормальности.       А, ладно…       Мэтьюз подсказал, что недалеко от вокзала находится большой торговый центр под названием “Краффилд”, и около него расположена остановка городского автобуса №37. Улица не ответившей мне Гарриет Чин как раз была одной из остановок, так что мне останется лишь найти ее дом.       Милуоки выглядел… скоростным. Все ходили довольно быстро по тротуару, словно спешили на собеседование, и количество машин на дорогах ошеломило меня — это уж точно не узкие дороги Парка Дружбы. Тут у меня даже язык не мог повернуться назвать это обыкновенной проезжей частью — это была минимум магистраль, причем действительно очень широкая!       Нервозность заставила живот скрутиться, особенно, когда я вышел к торговому центру и на меня стали кидать подозрительные взгляды и воротить носом. Я даже понюхал себя под мышкой — вроде ничего. Неужели я сильно вонял?       Чувствуя себя полностью не в своей тарелке, я дотерпел до того момента, пока не нашел остановку нужного автобуса. А когда он подъехал, и люди стали заходить внутрь, с облегчением дал невидимости скрыть меня от окружающего мира. Приняв неосязаемость, я прошел в автобус прямо через людей, заставляя их всех вздрогнуть от резко пронизавшего их холода. Был бы я осязаемым, то точно бы раскраснелся как помидор, с губ то и дело чуть не слетало глухое “Простите”. Добравшись до конца автобуса, где мне было бы видно экран с названием остановки, я сжался в свободном углу, лишь бы меньше мешать другим, куда более порядочным пассажирам. На секунду голову пронзила идея таки усесться на крыше автобуса, однако тогда я не смогу следить за остановками, что было необходимо.       Всю поездку, даже когда я выглядывал и заглядывался непривычными видами Милуоки, в мыслях все повторялось, лишь бы не забыться, название улицы: “Гриссон Роуд, Гриссон Роуд, Гриссон Роуд…”       Однако две остановки до нужной, когда мы проезжали по так называемой Круглой Площади… мои силы вновь спали… открывая меня всему автобусу! Дыхание камнем застряло в глотке, в панике я огляделся, однако… все были либо погружены в свои телефоны, либо разговаривали друг с другом… и лишь спортивного телосложения парень с каштановыми волосами, на вид студент, смотрел на меня выпученным ошарашенным взглядом. Проверив, что больше никто на меня внимания не обратил, я нервно улыбнулся парню и пожал плечами, будто сам не понимал, что случилось, затем отвернувшись к окну. Лицо съедала краска стыда. Вот что значит, когда изматываешь себя. Мне надо нормально поесть и в идеале выспаться, иначе силы продолжат глючить. В этот самый момент я так пожалел, что Влад был единственным другим полу-призраком в мире! Был бы хоть еще кто-нибудь другой…       Студент пялился на меня весь остаток пути и несколько раз даже будто решался и тут же передумывал подойти ко мне. Живот скрутило сильнее от жути. И только двери открылись на Гриссон Роуд, я вылетел наружу и побежал по тротуару, не давая парню даже шанса угнаться за мной. К моему облегчению, он даже не вышел, и автобус вместе с ним тронулся дальше по шоссе.       “Мне точно еще рано путешествовать одному” — решил я и огляделся.       Гриссон Роуд была узким районом пятиэтажных домов. Ко входу в каждый вела симпатичная лесенка, с обоих боков которой высились стройные кустики. Вдоль тротуара аккуратно были припаркованы автомобили. Это был довольно приятный район.       Поведя плечами, лишь бы снять нервозность, я вытащил из кармана толстовки листок с переписанными адресами и номерами — мне нужен пятый дом и тридцать первая квартира. Вытащив из рюкзака пачку крекеров, я быстро съел, сколько влезло, и проверил невидимость. Рука помигивала на солнце, будто вместо невидимости я получил лишь эффект хамелеона… Впрочем, неудивительно. Казалось, я функционирую на одном своем желании. Но и это сейчас сойдет. Пока что…       Перейдя дорогу, я быстро нашел нужный вход. С усилием вызвав еще и неосязаемость, я вошел внутрь, оказавшись в приятном маленьком холле, стены выложены деревянными панелями. Проигнорировав две квартиры на первом этаже — номеров двадцать пять и двадцать шесть, я поднялся по лестнице на четвертый этаж. Замешкавшись всего на секунду я прошел внутрь.       Это была маленькая однокомнатная квартира. И казалась она настолько пустой, что мне даже стало неудобно. Пройдя мимо миниатюрной кухни, я сразу оказался в гостиной. На кофейном столике было разбросано множество папок и документов, тусклый свет пронзал помещение через не имеющие штор окна, и я ощутил, как сквозняк щекочет щиколотки даже без открытых форточек. На комоде одиноко стояла золотистая награда за первое место в каком-то конкурсе под названием “Перо актуальности”, а рядом — выпускная фотография.       Завидев юную девушку с аккуратной прической и хитрыми узкими зелеными глазами, я сразу узнал Гарриет Чин — именно с ней я разговаривал всего несколько месяцев назад на встрече выпускников университета Висконсина. Я все же нашел ее…       Однако все подсказывало о том, что она не преувеличивала, когда обвинила папу в разрушении ее карьеры — это еле обжитая квартира явно не сходилась с описанием ее дорогого жилья с видом на главный парк города. В не сдерживаемом любопытстве я рассмотрел бумаги на столике. Несколько выписок о долгах за неуплату аренды, распечатанные переписки с явным домовладельцем и угрозами выкинуть Гарриет на улицу или вообще вызвать на нее полицию за нарушение контракта о снятии жилья... Как печально. И грустно... И все же, папа не был виноват, не по-настоящему, ведь не он заставил Гарриет написать ту статью — она сама решила ее выпустить. И все же...       Рядом с счетами была раскрыта темно-синяя папка, забитая распечатанным текстом:

Землетрясение в Красле. Сколько выкрало правительство из программы помощи пострадавшим? Школьное насилие — методика дисциплины, приносящая плоды? Легенда о Сумраке — сказка о герое или же приукрашенная реальность?

      Быстро прочитав тексты, я нахмурился, а нос сам собой скривился в пренебрежительности. Я точно чего-то не понимал — ни в политике, ни в журналистике, ни даже в том, что конкретно мне так не понравилось в заголовках — но почему-то мне казалось, что Гарриет все равно, о чем писать, если ей принесет это выгоду. Землетрясение, и она раздувает конфликт, не приводя никаких доказательств. Физическая агрессия учителей к ученикам в одной из школ — и она выставляет это работающей практикой на основе редких исключений прошлого, даже не настоящего. В третьей статье я ничего не понял, однако уже мне казалось, что Гарриет привлекает внимание лишь к вопросу, который поднимет дискуссию, даже агрессивную — словно она возвышает свое имя на возбуждении от ситуаций, при этом не помогая никому.       С другой стороны, возможно, в этом и заключалась журналистика. Или же я просто действительно еще не дорос, как любит говорить мама, до подобных вопросов. Наверняка, второе.       Диван громко заскрипел, стоило мне сесть. Одна за одной я проглядывал папки и статьи, но они были не похожи на те три, что я успел прочитать. У этих названия были куда страннее:

Животные обескровлены — Чупакабра возвращается Агентсво Кэйтлин Серкл отрицает свои труды на полях в Далласе — НЛО существует Призраки стали материальны — труды Дж. Страуда реальны

      И у каждой из них была маленькая надпись прямо под именем Гарриет как автора — “Газета Ситуация Критики”. То есть… Джезз была права, Гарриет действительно уволили… Вот только ее не взяли даже в “Нэшнл Инквайер”... видимо, она оказалась в одной из самых маленьких и неприглядных газет города.       “Зато есть адрес, — заметил я на одной из статей, — угол Бергема и Бристоу…”       Став видимым всего на немного, чтобы несколько передохнуть, я переписал адрес и название газеты на бумажку. Взгляд упал на принтер, стоящий на широком подоконнике. И, кажется, у меня даже есть, что в крайнем случае предложить Гарриет в обмен на ее помощь.       Умывшись и безуспешно пригладив пальцами торчащие во все стороны волосы, я выбежал невидимкой на улицу. Неподалеку расположилась небольшая булочная, и я решил узнать у них, как добраться до Бергема и Бристоу.       — О, это совсем недалеко, всего десять минут прямо по этой улице, — объяснила мне добрая кассирша мисс Фэсси. — Перейдешь несколько дорог, никуда не сворачивай. Прямо на углу Бергема и Бристоу стоит отделение книжных магазинов Фойлс. Ты не пропустишь.       — Благодарю! — просиял я и поспешил по указанному направлению. Уже было почти четыре вечера. Я лишь надеялся, что застану Гарриет на рабочем месте.       Как и рассказала мне мисс Фэсси, Фойлс могущественной полукруглой конструкцией занимал все место на углу улиц. Однако редакции “Газеты Ситуация Критики” видно совсем не было. Я внимательно оглядел стены прилежащих к магазину зданий, пока не заметил скромную дверь, около которой были развешаны разноцветные листовки. И на одной из них, довольно старой и выцветшей, значилось название нужной мне газеты.       Неуверенно, я открыл дверь и вошел внутрь. Узкое помещение было мрачным, и блеклый свет единственной, висящей на потолочном проводе лампочки, никак не придавал приятных очертаний. На стенах виднелись большие пятна от отлетевшей краски, а каменный пол, кажется, если и подметали, то совсем редко. Старые деревянные двери по периметру первого этажа заметно покосились на своих петлях, и только перила лестницы наверх казались более-менее хорошо сохранившимися. Железные конструкции вдоль подъема желтели ржавчиной, каменные ступеньки посыпались в нескольких местах, оставляя за собой опасную массу щебня.       Сам собой тяжелый вздох вырвался из легких. И тут… работает сейчас Гарриет? Бывшая звезда Милуоки Джорнал? В этих развалинах? Мне вспомнилось, как Джезз объявила, с каким скандалом ее уволили. И все из-за ее стремления опубликовать статью о призраках, когда даже в самом Парке Дружбы, где после нападения на город с армией духов Уолкера, было достаточно людей, которые отрицали существование восставших духов умерших.       Медленно и аккуратно, следя за тем, куда ступаю, я поднялся по лестнице. На втором этаже была всего одна дверь, чуть новее и красивее, чем внизу. На ней виднелась табличка — “Газета Ситуация Критики”.       “Что ж, — подумалось мне почему-то нервозно, — мне сюда”.       Еще раз тяжело вздохнув, я тихо приоткрыл дверь и проскользнул внутрь. В нос ударил сильный смрад табака.       — Что тебе здесь нужно? — тут же послышался слева неприятный низкий голос. Обернувшись, я увидел пожилую женщину в розовом старомодном костюме, учитывая короткую длину юбки, явно не подходившем ей по возрасту. Седые волосы были завиты наверх, создавая гигантскую массу и заставляя ее быть похожей на живой одуванчик. В зубах у нее была зажата сигара, и из-за маленького пространства, ее дым быстро долетел до меня, заставляя сильно закашляться.       — Ну, так что тебе надо? — рявкнула вновь женщина. — Опять какую-то байку принес, как остальные из твоей шайки? Что теперь? Вампир в автобусе? Зомби в школьной кухне? Может, оборотень-маньяк по соседству у девчонки, которая тебе понравилась?       — Н-нет, мадам, — все еще прокашливаясь, попытался ответить я. Наконец, першение в горле несколько улеглось, и я, отвернувшись и глубоко вздохнув, смог задать вопрос более ровно. — Извините, мисс. Я ищу Гарриет Чин. Мне сказали, она работает здесь.       — Там, — тут же, без вопросов, кинула рукой женщина. Показывала она в проход второго выхода из приемной. — Вторая комната. И убирайся поскорее, не мешай мне читать.       Только сейчас я заметил на ее столе большой бумажный том с откровенной обложкой, за смотрение на которую мама бы точно меня отчитала. Кивнув и глухо поблагодарив, я завернул за угол, вырываясь из колец дыма, что вновь стали ко мне подбираться. Короткий коридор вел всего в два помещения без дверей. Заглянув в первое, я удивился. Небольшая комнатка, до отказа полная людей. Некоторым повезло работать за столами, и пусть места было у каждого совсем мало, они хотя бы сидели на стульях. Другие же, кому места не досталось, усаживались на белый необработанный бол, и на штанах и юбках некоторых даже были видны сероватые пятна от него. И все же работа кипела, пусть и тихо, и все были по уши заняты своими делами.       Пройдясь глазами по людям, я действительно не увидел Гарриет и шагнул в сторону второго помещения. И если первая комната была маленькая, но ее тишину нарушали лишь шепот переговоров и шелест передаваемых документов… во второй царил хаос. Ор стало слышно еще в коридоре, стоял жар, будто в котельной. Внутри же все бегали из стороны в сторону с какими-то папками, перекрикиваясь и ругаясь, хотя людей здесь было несколько меньше.       Гарриет я узнал быстро… ведь именно на нее громче всех кричал какой-то полный, потный мужчина с сияющей на свету лысиной.       — Опять ты за свое, Чин! — причитал он. — Не нужны мне эти скучные статейки! Сколько раз я говорил, мы работаем на тупых подростков! Хоть раз сойди со своего пьедестала всеразумницы и сделай так, как тебе говорят!       — Но эти мои работы могли бы поднять статус журнала!..       — Да плевать мне на статус! Хорошие деньги идут лишь с того, что хорошо продается, а вся эта твоя дребедень — политика, скандалы, справедливость в школах — оно никому не нужно и никогда не будет нужно! Я нанял тебя, ведь ты была наиболее меркантильная из всех кандидатов, ты прославилась этим! И где же она теперь, твоя эта черта?! — он отвернулся за платком, чтобы промокнуть себе лысину, и его взгляд случайно зацепился за меня. На секунду мне показалось, что его маленькие глазки на красном лице сейчас взорвуться от ярости. — А ты что здесь забыл, малец?!       Он так неожиданно рявкнул, что я даже отшатнулся, но, сглотнув, все же сумел пробормотать.       — Я здесь к мисс Гарриет Чин…       — Вот и иди к нему! — вновь вскричал он на Гарриет. — И только попробуй мне вернуться без нормального материала!       Пусть Гарриет и была молчалива, она была такая же красная, как и ее босс. И тоже от ярости, на него. Ее глаза впились в меня с ненавистью, однако она вырвала из рук начальника свою папку и быстрым темпом направилась в коридор.       — На улицу, — холодным тоном приказала она, проходя мимо меня, и я послушно последовал за ней, не желая злить еще больше.       В фойе женщина с сигарой во рту, завидев Гарриет, противно засмеялась.       — Что, снова выговор, милочка? А не надо было подсовывать непонятно что. Может, тебе лучше нянькой устроиться? — она кивнула на меня. — Телек говорит, это как раз для тебя — долгоиграющие возможности и развитие карьеры.       Она вновь заржала, и даже, когда дверь в редакцию закрылась за нашими спинами, ее издевательский смех все еще был слышен на лестнице.       Мы вышли на улицу, и Гарриет поспешила отойти к перекрестку, на котором расположилось отделение Фойлс. В скверном освещении редакции было незаметно, но Гарриет… выглядела так же элегантно, какой я ее запомнил на приеме в замке Влада. Такой же выглаженный официальный костюм, аккуратно зачесанные волосы, туфли на каблуке. И лишь лицо выдавало все ее состояние — сильная бледность, круги под глазами, красные глаза. Сердце сжалось в печали. Да, мне никогда не нравилась Гарриет Чин, она мне казалась высокомерной и самовлюбленной, но… даже так, мне не казалось, что она заслужила работать в такой дыре, в таком неуважении.       Облокотившись о стену Фойлс, Гарриет, внезапно, вытащила из внутреннего кармана пиджака пачку сигарет и закурила. Лишь выпустив изо рта клубок пара, она вздохнула, несколько расслабляясь. Ее плечи слегка опустились, лицо уже не казалось столь острым, а взгляд — испепеляющим. Она устало осмотрела меня и кивнула.       — У тебя есть пять минут, мальчик, — объявила она. — Остальные пять минут своего перерыва я хочу побыть наедине с собой, и тобой к этому времени не должно здесь даже пахнуть. Время пошло.       Однако я все стоял перед ней, почему-то именно сейчас растеряв все красноречие.       — Мисс Чин, — начал я неуверенно. — Меня зовут Дэнни… Дэнни Фэнтон. Мы… виделись на празднике встречи выпускников, если вы помните. У Влада Мастерса.       Гарриет, удивленно вскинув бровь, вновь оглядела меня с ног до головы.       — Фэнтон? — переспросила она. — А, действительно. Скучный замкнутый мальчик, припоминаю тебя. И что тебе нужно?       — Я… понимаете… — как же все пояснить. — Это сложно объяснить…       — Уж постарайся, у тебя осталось три минуты, — напомнила Гарриет, легко постукивая ногтем по циферблату своих наручных часов.       — Вы знаете что-нибудь о Владе Мастерсе? — решил я сразу пойти ва-банк.       Она с подозрением сузила глаза.       — А тебе зачем?       — Он угрожает моей семье, — более сильным голосом сказал я. — Он угрожает моим родителям, что сможет отобрать у них родительские права. Это рушит нашу семью.       — Так, значит? — внезапно, она ухмыльнулась, прежде чем вновь закурить. — Рушит, говоришь? Значит, Мэдди, наконец, видит, какой Джек тряпка? Для нее же лучше.       — Что?! — разозлился я, не понимая. Зачем она так про папу?!.       — Послушай, малыш, — начала она лекционным тоном. — Я понимаю, что свои родители часто кажутся замечательными. Но Джек Фэнтон — идиот и чудак, который лишил меня карьеры. И если Мэдди, наконец, видит это и замечает Влада, это ей же к лучшему, как, впрочем, и тебе. Подумай об этом получше. Кто лучшая партия для твоей мамы? Идиот-чудак, который позорит свою семью на весь штат своим идиотским хобби, или уважаемый миллиардер, который еще и хорош собой? Он может дать тебе невероятное будущее, малыш, и с твоей стороны было бы космической глупостью упустить подобный шанс.       Я стоял и глядел на нее огромными от ужаса глазами. Так и хотелось спросить «Вы больная?», но мозг еще работал и заставил меня прикусить язык.       — Мой папа, Джек Фэнтон, не идиот, и он не лишал вас работы, — все же прошипел я. — Вы сами решили написать статью, вы сами ее подали своему боссу. В том, что вы потеряли работу, виноваты только вы сами.       Гарриет лишь фыркнула, будто я произнес несусветную чушь.       — Только не говори мне, что Джек тебя никогда не позорил. Хотя что я говорю, ты еще совсем ребенок, еще совсем глупый. Ладно, — она вновь закурила. — Твои пять минут истекли, мальчик. Теперь оставь меня.       — Но вы не ответили на мой вопрос!       — Я ответила — живи и радуйся, что такой человек, как Влад Мастерс, готов взять над тобой шефство. Ты даже не знаешь, СКОЛЬКО людей бы убили за такую возможность.       — Вы явно совершенно не знаете Влада, — прорычал я.       — Мне достаточно знать, что он один из наибогатейших людей планеты.       — Вы хоть на самом деле знаете, что случилось в ту ночь? Когда вы гуляли вместе с моей мамой и Владом, на ярмарке? Где-то тринадцать лет назад?       На секунду она задумалась, словно пытаясь выяснить, какую конкретно ситуацию я имел в виду. Однако уже совсем скоро ее губы расплылись в понимающей ухмылке.       — Ты хочешь знать, было ли что-то между ними? — догадалась она. — Какой любопытный мальчик.       — Мне нужно это знать! — отчаянно настаивал я. — Мое будущее зависит от этого!       — Что ж, разумеется, я помню некоторые подробности. Однако, как я уже сказала, я хотела провести свой перерыв в прекрасном одиночестве, но благодаря тебе это оказалось невозможным, — сверившись с часами, она погасила сигарету и выбросила в ближайшее мусорное ведро. — Мой перерыв закончен, и мне надо работать, так что убирайся.       Не оборачиваясь, она направилась обратно к старой двери входа в подъезд редакции.       — Н-но… Пожалуйста, расскажите мне! — попросил я, следуя за ней. — Мне очень нужно все это знать, прошу!       — Послушай, Фэнтон, — развернулась Гарриет, ее лицо искажено раздражением. — Я скажу тебе честно, мне абсолютно наплевать, что тебе нужно! Потому что мне прямо сейчас нужно вернуться в эту помойную редакцию и попытаться не убить всех своих свиней-коллег там на месте! Сейчас мне нужно вновь найти хорошую работу, поэтому твое нытье по поводу того, что ты слишком глупый, чтобы не принять в свою жизнь миллиардера, который решил бы все твои проблемы, меня абсолютно не интересует! Убирайся!       Уже куда более злой походкой она дошла до двери подъезда. И тогда меня осенило.       — А если я верну вам работу? В Милуоки Джорнал?       Мой выкрик заставил Гарриет остановиться, однако она даже не улыбнулась подобному предложению.       — Верни ты мне мою прошлую позицию, в одной из лучших редакций Америки, да, я бы рассказала тебе все, что твоя душа бы пожелала. Однако шутить о таком, малыш, — это уже жестоко.       И с этим она скрылась внутри здания, яростно захлопнув за собой дверь.       Тяжелый вздох вырвался из легких при мысли о безумии, на которое я готов пойти.

__________________________________________

      К тому часу, как я, задыхающийся от усталости, добежал до высоченной башни офисов Милуоки Джорнал, отсвечивающей над городом золотом от отблесков в окнах заходящего солнца, люди уже заканчивали работу. Они выходили наружу группками, прощаясь друг с другом, желая доброго вечера. Мое время истекало.       — Пожалуйста, пожалуйста, пусть она, или он, еще будет на месте, — бормотал я себе под нос, прижимая к боку папку с теми черновыми статьями, что я только что забрал у Гарриет из дома. Невидимость, неосязаемость — почему на пустой желудок и без сна все так сложно дается? Раньше такого не было, правда же?       И все же сейчас я еле держался на ногах, истекая потом от бега (добраться обратно до квартиры Гарриет, затем через полгорода сюда — деятельность удивительно утомительная). Люди оборачивались на меня, когда я влетел несуразным вихрем в здание и, завидев стойку охраны, побежал к ней.       — Журнал Милуоки, пожалуйста, — попросил я, не заметив карты офисов на стене. Охранник — тучный загорелый человек по фамилии Грэйвер, если верить бейджику, — скептично взглянул на меня, словно видеть детей, требующих пойти именно в этот офис, было для него скучной обыденностью.       — Мальчик, уже поздно, иди отсюда…       Не имея больше уже эмоциональных сил, я сам не осознал, как уже вселился в него, и вся нужная информация, известная охраннику, оказалась передо мной, словно написанная на листе.       Офис Милуоки Джорнал, 16 этаж. Главный редактор — Джордж Мэссенер. Судя по камерам наблюдения, как раз еще на месте… но собирается уходить!       Не помня себя, я кинулся вон из тела охранника и невидимым и неосязаемым пролетел вверх через потолок. Ярус за ярусом я пробирался все выше, и чем дальше, тем сильнее тело чувствовало сопротивление, когда пересекало бетонные плиты уровней здания. На четырнадцатом этаже, однако, силы отказали, и на секунду перед глазами потемнело…       Я очнулся на полу, тут же вскакивая на четвереньки — папка лежала рядом. Схватив ее, я аккуратно, придерживаясь за стену, поднялся на ноги. Мое тело мелко тряслось. Еще никогда, кажется, я не использовал свои силы так активно в течении дня, особенно без какой-либо зарядки.       "Еще совсем немного" — уговорил себя я и заставил себя пролететь через два последних этажа.       В офисе Милуоки Джорнал уже почти не осталось людей, лишь несколько трудяг заканчивали убирать на рабочем месте, чтобы тоже отправиться домой. Кабинет мистера Мэссенера виднелся в противоположной стороне от лифта, отделяемый от холла стеклянной стеной. Через нее было видно, как он собирал свой дипломат на рабочем столе.       «Еще чуть-чуть, Фэнтон» — пообещал я себе, еще раз становясь невидимым и проникая в кабинет. Дождавшись, когда Мэссенер отвернется, я громко кинул папку на стол. Будто бы случайно она упала на пол. Мэссенер подскочил и развернулся, однако, увидев папку, заинтересованно приподнял бровь.       — Ну что еще? — проворчал он, поднимая документы и просматривая файлы. — А, Чин… Ну уж нет.       Даже не прочитав статьи, он кинул папку в полузаполненное мусорное ведро около стола. Ярость возвыла во мне. Ну уж нет, я слишком сильно старался, чтобы он теперь просто от меня отмахнулся, даже не подумав!       Пинком кроссовка, я перекинул ведро, и папка проскользила к трясущимся ногам Мэссенера. Еле слышно вскрикнув, он побежал к стеклянным дверям в коридор, но я держал их закрытыми — я не могу дать ему выйти, пока он не даст Гарриет шанс.       — Простите, — одними губами пробубнил я, видя страх в глазах редактора. — Но мне нужна ваша помощь.       Наконец, осознав, что дверь не откроется, Мэссенер повернулся обратно к папке на полу.       — Ладно… — пробормотал он, голос слегка дрожал. — Ладно, хорошо.       Дрожащими руками он поднял папку и сел за стол. Статья за статьей он читал наработки Гарриет, и постепенно его лицо разглаживалось, страх сменялся интересом. Казалось, он и вовсе забыл о только что самостоятельно летавших предметах, запертых дверях и своей видимой отдельной неприязни к самой Гарриет. Его теперь интересовал лишь подброшенный за мной сборник журналистских текстов.       Дойдя до конца папки, он потянулся к телефону, набирая номер, словно очень хорошо его знал.       — Алло, Гарриет Чин? Это Джордж Мэссенер. Да, дорогая. Мне тут попались некоторые твои статьи… Нет-нет, не эти. У меня здесь твои наработки по разоблачению расхищения средств пострадавшим после землетрясения в Красле, статья про школьное насилие, доказательства мошенничества в сенаторских выборах прошлого года и многое другое. Нет, могу поклясться, утром этой папки здесь еще не было. В общем, мне абсолютно все равно, как это чудо оказалось здесь, но я бы хотел встретиться. Ты не будешь против подъехать в мой офис? Да-да, прямо сейчас. Мы бы обсудили детали твоих… перспектив.       Гордость грела меня изнутри, пока я, изнуренный, с ногами, сильными будто переваренные спагетти, но очень радостный, ждал Гарриет у входа в здание. Я смог. Я осуществил ее мечту, свел ее в новое сотрудничество с Мэссенером. Теперь она должна раскрыть мне хоть какие-то козыри — даже если не то, что я хочу услышать, то хоть любой факт, что дал бы мне преимущество над Владом. В данный момент мне было не важно, будет ли это нечто позорное, противозаконное или просто такое, что не дало бы ему права взять надо мной опеку, главное, что у меня будет эта карта в рукаве, и мне будет, чем пригрозить ему. Это бы решило столько, столько проблем!       И вот, наконец, показалось такси, и из него, радостная как ребенок в Рождество, выбежала Гарриет. Самодовольное выражение играло на ее лице, и она чуть не прошла мимо меня.       — Эй, мисс Чин! — окликнул я, и когда она проигнорировала меня, уже побежал за ней. — Мисс Чин!       Закатив в раздражении глаза, она повернулась ко мне.       — Послушай, Фэнтон, у меня совсем нет на тебя времени, у меня важнейшая встреча!..       — Вы обещали мне все рассказать! — потребовал я. — Я вернул вам работу! Мэссенер увидел ваши статьи, потому что я ему их принес. Вы обещали, у нас был уговор!       Гарриет прыснула со смеху.       — Ты действительно считаешь, что я поверю в такую ерунду? Что из-за тебя, сопливого мальчишки, мои работы оказались на столе моего бывшего и теперь уже будущего босса? — она вновь гадко рассмеялась. — Не смеши меня, малыш!       — Но это правда! — я одернул ее за руку, останавливая. — Вы обещали!       — Да отпусти меня! — она попыталась вырваться, однако я не ослаблял хватку. Гарриет в отчаянии оглянулась на офисное здание, прежде чем закричать. — Ладно! Если я расскажу, ты отстанешь от меня?!       — Да!       — Ты хочешь правду, мальчик? Правда такая. Мэдди была несчастна в браке с Джеком, ведь она тянула на себе дом и маленького ребенка, и, если я правильно помню, отчаянно пытаясь найти настоящую стажировку или работу, которая бы обеспечила ей будущее, карьеру, настоящий стабильный доход. В ту ночь мне, наконец, удалось ее вытянуть погулять на ярмарку и почувствовать себя молодой, живой! Наконец, в ее глазах вновь зажегся тот радостный огонек, потухший под грузом забот и невнимательного мужа. И да, мы встретили Влада. Кажется, он тогда только недавно покинул больницу. И скажу тебе честно — не видела я еще человека более счастливого чем он, когда увидел твою мать. Мне всегда казалось, что они подходят друг другу — Влад и Мэдди оба умные и решительные люди. Влад был ее идеальной парой, и лишь сама Мэдди этого не видела, — ее губы искривила омерзительная усмешка. — И если уж моему другу Лэнсу захотелось помочь ей прозреть, кем была я, чтобы останавливать его.       Моя душа упала в пятки от ужаса.       — Что вы сделали? — чуть не запинаясь, прошептал я.       — Дали Мэдди шанс наладить свою жизнь. Влад уже начал накапливать авторитет, пусть тогда и не большой. Если бы я не знала, что он на меня даже не взглянет, я бы сама обольстила его. Но не помочь подруге? Я не настолько лицемерна. Немного особого «лекарства» моего друга Лэнса — да хранит Бог его грешную зависимую таблетками душу — помогло этим двум голубкам уединиться. И если уж тебя так интересует, я удивлена, что они так и не зачали ребенка в ту ночь — я видела их в номере, настолько они были отчаявшимися,— вдруг, ее глаза расширились, и в них загорелся нехороший, хитрый огонек, когда она вновь взглянула на меня. — Или я не права? — я смолчал, чувствуя, как горло сдавило от услышанного кошмара. — Ведь зачем тебе еще знать, изменяла ли Мэдди Джеку? Нет, Фэнтоны живут в Миннесоте, ты бы не поехал в другой штат лишь за этим знанием.       На ее вопрос я не ответил, но решил еще попытать удачу. — Н-Но... ведь должно быть что-то, хоть что-то, что Влад сделал такого, что не даст ему судиться с моими родителями! Что нет даст судье отдать опеку ему! Он... он ведь не может выиграть!.. Вы должны знать о нем какой-то грязный секрет, слух, что-нибудь! Ну помогите мне, пожалуйста!       Однако Гарриет лишь хладнокровно следила за мной, а расчетливая искра в ее глазах все разрасталась.       — Ох, глупый мальчишка, — снисходительно покачала она головой. — Будь у меня информация, что поставила бы в нужду самого Влада Мастерса, я бы сейчас нежилась на Багамах, а не беседовала тут с тобой, — медленно, она наклонилась ко мне, ее выражение наиболее довольное, словно она упивалась моей печалью. — Сколько бы грязи на него не пытались лить таблоиды, сколько бы не придумывали теорий, еще никому не удалось уличить Влада Мастерса в какой-нибудь афере, которая была бы не выгодна в первую очередь ему самому. Уж поверь мне, такие люди не проигрывают в больших битвах. И я уж точно не собираюсь впадать в немилость очевидных победителей.       — Чин! — вдруг, позвали из здания, и Гарриет медленно выпрямилась. Бросив на меня последний взгляд, она развернулась. К ней направлялся Мэссенер. — На пару слов о твоем новом назначении…       Я же попятился прочь от здания, от дороги — туда, где никого больше нет — и, лишь оказавшись в переулке, ощутил, как ноги меня еле держали. Лицо полыхало от стыда, злости и страха.       «Я хочу домой» — пронеслось в голове, и нос, вдруг, сам шмыгнул. Господи... Мне казалось, я такой умный. Что, приехав сюда, к единственному человеку, единственный ниточке, что могла бы, как мне казалось, помочь мне, я смогу мгновенно решить все проблемы, односекундно вернуть все на свои места, как мне казалось правильным. Что смогу вновь воссоединить родителей, вернуть лад в семью, забыть обо всех угрозах Влада и его постоянных преследованиях!..       Но вместо этого я лишь совершил одну из ужаснейших своих ошибок... лишь еще больше все усугубил... Бросился в омут с головой, не удосужившись даже туго привязать себя, чтобы выбраться обратно.       Дрожащими пальцами я включил телефон — пусть Влад вычисляет, где я, мне все равно. Однако лишь экран ожил, зазвенел оповещатель сообщений. На почту пришло сообщение… от департамента генетических исследований Аксиона! Будто во сне я открыл письмо, а затем и документ заключения, глаза сканировали строчки, будто гиены в поисках пищи!..

…Вероятность отцовства: 99.9993%…

      Взгляд не отрывался от цифр в документе, руки еще больше затряслись. Значит… это правда… Он меня не обманывал… Мама не ошибалась… Гарриет точно знала, о чем говорила... Во мне… Во мне есть его гены… его кровь…       Я так и осел на бордюре, не имея возможности просто встать и отправиться домой — не важно, на автобусе, поезде, полетом, хоть как-то. Я… так надеялся… хоть и шансы были мизерными, я, как дурак, надеялся… верил, что это все какое-то запутанное недопонимание, которое Влад просто хочет использовать в свою пользу… верил, что все магическим способом разрешится, как бывало во всех моих любимых мультиках…       Но чуда не произошло. Гарриет была на стороне Влада. Она рассказала то, о чем я спрашивал, но отказалась помочь, и даже так — она ничего не знала такого, что бы могло помочь мне хотя бы найти рычаг давления. Напротив, она явно была готова помогать Владу. Желая заполучить выигрыш для себя, я лишь ненамеренно еще больше обогатил своего же врага, а я… даже сейчас я остался в дураках.       — Дэниел! — внезапно, сильные руки крепко прижали меня к теплому телу, но в отличии от прошлых раз, когда за мной гнались и останавливали, сейчас у меня совсем не было сил отбиваться. — Барсучонок, что же ты со мной делаешь?! Ты перепугал нас всех до ужаса! Ох, знай, мистер, ты наказан, наказан до конца учебного семестра! Я не выпущу тебя больше из виду, Дэниел, так и знай, не выпущу!       Однако заметив, что я никак не реагирую, Влад медленно отстранился, все еще держа руки на моих плечах.       — Барсучонок…       Я посмотрел на него. Его силуэт расплывался у меня перед глазами из-за наступивших слез.       — Ты победил, — прохрипел я, скребя зубами. Однако внутри таилась такая пустота... будто у меня отобрали возможность по-настоящему что-либо чувствовать, а все, что осталось во мне эмоционального, выжимали вон, как воду из мокрой тряпки.       — Ч-что… что ты сказал? — переспросил Влад пораженно.       — Ты победил, — повторил я, глотая слезы, голос ломался. — У меня нет свидетелей против тебя. У меня нет доказательств. У меня нет ничего против тебя. Единственный, кто мог знать правду, умер давным-давно от наркотиков. Я… — я икнул, еле подавив всхлип. — Я не могу ничего сделать тебе. Ты сильнее. Ты хитрее. И ты безжалостнее, — я покачал головой, и от этого слезы вырвались из глаз, ручьем начиная течь по щекам. — Я не могу тебя остановить. Ты победил.       И так Дэнни Призрак впервые потерпел непоправимое поражение.