Поблекшая Фантазия / Faded Fantasy

Воскресенье уже клонилось к закату, когда они вышли на прогулку. Погода по-прежнему напоминала о том, что они на севере — дорожка была сплошь покрыта льдом, а стоило сделать шаг в сторону, как ноги немедленно утопали в свежем рыхлом снегу. Воодушевленный компанией, Уилл выбрал свою любимую тропу — пройти ее до конца занимало не менее часа, Ганнибал знал об этом, за последний год они уже гуляли здесь пару раз. Но раз уж зима в этом году выдалась снежной и они редко выходили куда-то вместе, то теперь, с приходом весны, даже такой по-скандинавски колючей, Ганнибал был вовсе не прочь провести время в компании Уилла, и пройти этим длинным маршрутом до конца. По правде говоря, предложение прогуляться было первым, что сказал с утра Уилл, заметив, что на улице существенно потеплело. Он сидел за столом перед тарелкой с завтраком, такой уютный и домашний, и так широко улыбался, забыв вытереть апельсиновые «усы» от свежевыжатого сока, что Ганнибалу не оставалось ничего другого, кроме как согласиться. Ведь даже несмотря на то, что он терпеть не мог бродить по лесу в холод и снег, еще больше он не любил отказывать Уиллу, особенно когда тот просил так искренне. Хотя… Если уж говорить, откровенно, он не мог отказать Уиллу уже вообще ни в чем, и больше не стыдился признаваться в этом хотя бы самому себе. Холод улицы, на самом деле, не был так уж невыносим. Они оба прожили достаточно долго в суровых условиях Балтимора, чтобы привыкнуть к щиплющим иглам мороза. Нижняя футболка с длинным рукавом, толстый теплый свитер, джинсы, ботинки на нескользящей подошве, шарф и мягкие кожаные перчатки — они были одеты почти идентично, различаясь лишь верхней одеждой. Уилл по прежнему предпочитал темные цвета и практичность своей болотного цвета куртки, тогда как Ганнибал выбирал мягкие пастельные тона и уютный кашемир дизайнерского пальто. Зима еще напоминала о себе колючим ветром, норовящим укусить за нос или за ухо, но весна уже стояла на пороге. Солнце, пробивающееся из-за редких перистых облаков, уже не только светило, но и пригревало, лаская обветренную кожу лица Лектера своими теплыми пальцами. То же тепло чувствовал и Уилл, бездумно подставляя лицо небу и демонстрируя Ганнибалу покрасневшие уши, замерзший кончик носа и розовую кромку обветренных губ — все те нежные места, которые с таким аппетитом кусал холодный ветер, и которые был не прочь укусить сам Ганнибал. Или поцеловать. Или… Собственно, если бы он захотел, он мог бы сделать это и прямо сейчас, и Уилл бы ему позволил. Наверное, позволил… Поцелуи были тем единственным проявлением нежности, которого Уилл уже не стремился избегать, по крайней мере, в тех ситуациях, когда он мог контролировать процесс и последствия. А посему целовались они скромно и легко, едва касаясь друг друга губами. Однако, это было гораздо лучше, чем ничего, поэтому Лектер не жаловался. Они спали вместе с той самой ночи, но ничего более интимного между ними так и не происходило, за исключением объятий и невесомых поцелуев перед сном. Впрочем, Ганнибал начал подмечать и другие удачные моменты для поцелуя и без зазрения совести пользоваться ими. Легче всего было поцеловать Уилла, когда они были рядом — во время утреннего приветствия, перед уходом на работу, во время приготовления ужина или за вечерней беседой со стаканчиком виски. Однако, сам Уилл так и не проявлял инициативы в подобных нежностях, и уж тем более не высказывал никаких намеков на что-то большее. С момента их первой сексуальной близости прошло уже 8 дней. Каждый вечер перед сном они просто желали друг другу доброй ночи, целомудренно целовались, не размыкая губ, будто старые, прожившие не одно десятилетие, супруги, и откатывались каждый на свою половину кровати. А, учитывая тот факт, что ни один из них не привык иметь постоянного партнера в постели, шанс на то, что ночью их потянет друг к другу, был минимальным. Ганнибал мог бы понадеяться на то, что зимний холод подтолкнет Уилла искать тепла в его объятьях, но дом, к сожалению, имел хорошее центральное отопление, отключать которое было бы уж слишком подозрительно. Тем не менее, просыпаться в одной постели с Уиллом было приятно само по себе. Ганнибал до сих пор не мог поверить в то, что он способен на столь простое чувство искренней привязанности к другому человеку, что он способен наслаждаться одним только видом спящего Грэма. Тем более, что спал он совсем не как сказочная мультяшная принцесса. Уилл спал беспокойно, часто ворочался и замирал посередине движения, приоткрыв рот и пуская слюни на подушку. Глаза чаще всего нервно бегали под веками, без слов говоря о поверхностном сне, руки и ноги подергивались, а пальцы вздрагивали, будто он пытался поймать что-то во сне. К тому же Уилл шумел — сопел и всхрапывал, часто шумно сглатывал пересохшим горлом, иногда стонал, не говоря уже о других ночных звуках… Но Ганнибал искренне любовался тем, как Уилл спит. В эти моменты он не был статично красив, как древнее мраморное изваяние, наоборот… он был абсолютно человечен, нормален и естественен, живое человеческое существо, которого так не хватало Ганнибалу Лектеру. Сам Ганнибал не умел так спать. Даже в одиночку он всегда спал беззвучно, засыпая и просыпаясь моментально, почти не шевелясь, жестко контролируя даже во сне и себя, и происходящее в спальне. Уилл же был совсем другим. С утра он подолгу не мог проснуться, спускаясь на солнечную кухню еще спящим, потерянно стоял, протирая глаза и растирая лицо, пытаясь прийти в себя. А потом брал свою безразмерную кружку, наполнял ее заранее сваренным Ганнибалом кофе и бессмысленно таращился через окно на заснеженные поля, подгибая большие пальцы на ногах и держа кружку обеими руками, чтобы не уронить. Уилл был очаровательно неуклюж спросонья. В этой идеальной утренней картине Ганнибалу не хватало только одного — возможности подойти к Уиллу сзади, запустить руки в его пижамные штаны и трогать его во всех местах самым недвусмысленным образом, чтобы разбудить чуточку быстрее. Он рассчитывал, что однажды подобные ласки станут привычными и естественными, но пока ему приходилось довольствоваться скромными поцелуями, контролируя даже их. Если бы речь шла о каком-то другом человеке, Ганнибал мог бы предположить, что поцелуи и ласки приведут к сексу, но с Уиллом все пока было слишком размыто, и доктор не хотел давить на профайлера, оставив ему право решать, будет ли у них еще секс, и когда именно. — Я скучаю по собакам, — тихий голос Уилла прервал размышления Лектера. Ганнибал моргнул и оторвался от созерцания заснеженной тропы, вынужденный обернуться к нему. Профайлер стоял у него за спиной, отстав всего на пару шагов, как будто только что остановился, его дыхание срывалось с губ облачками пара, а в руках он сжимал палку толщиной в собственное предплечье, всю в клочьях снега. Лектер выдохнул собственное облачко пара, замечая очевидное напряжение в позе спутника и его лице. Такое выражение требовало от него аккуратности в разговоре. — Могу только представить, — ответил Ганнибал максимально нейтрально, совершенно не уверенный в том, что хочет поощрять этот разговор. Последний раз, когда Уилл произнес эту фразу, закончился для доктора весьма плачевно. Тогда, не вынеся болезненного отказа, он предпочел сдаться властям, так и не придумав, как возможно иначе разрешить их ситуацию. У него не было хороших воспоминаний, связанных с питомцами Грэма, только злость из-за мыслей о прощении, жертвенности, любви и Уилле Грэме. Ганнибал не стал предпринимать попыток разговорить Уилла и позволил тишине повиснуть между ними, просто молча глядя на спутника, пока тот, наконец, не поднял на него взгляд. Зрительный контакт стал первым очевидным изменением в их отношениях за эту неделю. Если до этого Уилл в принципе избегал смотреть на Ганнибала, то теперь взгляды проскальзывали то тут, то там, брошенные украдкой и невзначай, словно Уилл прощупывал границы своей новообретенной уверенности. Долгожданный прогресс, по правде говоря, хотя Ганнибал пока и не знал, как извлечь из него пользу. Уилл не стал развивать тему, он просто основательно замахнулся и запустил палку в полет, как будто ожидая, что его стая сейчас выскочит из-за спины и с лаем бросится за ней наперегонки. Сунув руки в карманы, он некоторое время рассеянно смотрел вдаль, позволяя дыханию опадать изморозью на шарф, а потом двинулся дальше по тропинке. Они снова шли рядом, бок о бок. Ветер трепал отросшие кудри Уилла и перебирал челку Лектера, рассыпавшуюся по лбу, пока доктор украдкой оглядывал спутника, подмечая напряженную линию плеч и полный ностальгической мечтательности вздох, который Уилл тщетно попытался скрыть. Ганнибал не был идиотом и прекрасно понимал, что собаки значили для Уилла куда больше, чем для него. Более того, он понимал, что Грэм вспомнил про псов не просто так, это было его способом завести диалог. Диалог, который рано или поздно упрется в желание Уилла притащить домой какую-нибудь бродяжку. И, несмотря на то, что идея совместного проживания с собакой казалась Лектеру крайне непривлекательной, куда больше его беспокоил тот факт, что Уилл не сказал об этом прямо. Он был настолько неуверен в своем праве привносить что-то новое в жизнь Ганнибала, что был вынужден идти к цели длинным и извилистым путем. Ганнибал постарался не хмуриться, пытаясь скрыть от Грэма, насколько его расстраивало осознание того, что Уилл до сих пор не чувствует себя с ним на равных. Прошло столько лет… Он знал, что Уилл давно уже его не боялся, поэтому единственным объяснением оставалась привычка. Видимо, он сам слишком долго подавлял и направлял Уилла, пока тот не имел моральной или физической возможности дать должный отпор, и теперь, несмотря на то, что стиль их взаимоотношений давно изменился, Грэм все еще чувствовал некую зависимость от мнения Ганнибала. Попытки предоставить ему полную свободу и полный контроль над их отношениями и образом жизни, очевидно, пока ничего не дали. Что ж… Сейчас у Ганнибала появился реальный шанс показать Уиллу, что он имеет право голоса и может принимать решение на свое усмотрение, если они предварительно его обсудят. Так что, несмотря на отчаянное желание просто сказать «нет» собачьему присутствию, Ганнибал решил предоставить право решать Уиллу. В конце концов, сам он был открыт к любым обсуждениям и компромиссам в их дальнейшей жизни. Они ушли уже достаточно далеко, миновали даже ту палку, что бросил Уилл, и Ганнибал все еще обдумывал наилучший способ вернуться к беседе о собаках, когда Уилл внезапно остановился посреди дорожки и поймал Лектера за рукав, вынуждая обернуться и посмотреть ему в лицо. Обнадеживающий знак. Возможно, Уилл наконец-то набрался храбрости открыто обсудить интересующий вопрос, и, учитывая это, Ганнибал нацепил на лицо выражение вежливого интереса, ожидая уже прямого предложения завести собаку. В конце концов, это порадует Уилла, а у них достаточно большой дом… Но реальность обманула и превзошла его ожидания, когда вместо разговора Уилл тихо шагнул ближе, сминая ногами свежий снег и прижимаясь к Ганнибалу так близко, что они уперлись друг в друга грудью. Он поднял глаза, чтобы посмотреть на Лектера и улыбнулся, чуть неловкой и почти робкой улыбкой. Уилл не был грустен или зол, он не был раздражен или расстроен, и Ганнибал никак не мог понять происходящего, пока они не коснулись друг друга носами за секунду до того, как Уилл оставил на губах доктора легкий и невесомый, словно хрупкая снежинка, поцелуй. Это даже не было поцелуем в буквальном смысле слова, скорее предложением, намеком… разрешением продолжить, если Ганнибал этого захочет. А он хотел… О, как же он этого хотел. Стоило Уиллу только слегка намекнуть, и от возможных перспектив у Ганнибала закружилась голова. Может быть в этом были виноваты те проклятые бабочки, что трепетали крыльями каждый раз, когда профайлер позволял ему чуточку больше, может, что-то иное, но сейчас было не место и не время копаться в происходящем, поэтому Ганнибал просто воспользовался шансом и накрыл приоткрытые губы Грэма своими. Он нежно попробовал на вкус его прохладную верхнюю губу, потом нижнюю, проникая языком между ними деликатно и неглубоко, только чтобы коснуться кончиком острых зубов Уилла. Дыхание клубилось между ними облачками пара, когда Ганнибал чуть отодвинулся, чтобы взглянуть на Уилла в своих объятьях. Он пах собой и лесом, его сине-зеленые глаза отражали небо, а губы все еще были приоткрыты. Уилл не отстранился, не отступил, намекая на необходимость ограничиться одним поцелуем, нет, он замер в той же позе, близкий и такой доступный, ожидающий нового поцелуя и… возможно, даже желающий его. Это ошеломляло настолько, что Лектер мог только смотреть. В его лицо, в его глаза, в его душу, пока, наконец, губы Грэма не дрогнули в намеке на улыбку, а сам он не обнял Ганнибала в ответ, подтверждая реальность происходящего. И, когда это случилось, Ганнибал припал к его губам жарко и жадно, переводя нежность во что-то более весомое и страстное, вынуждая Уилла чуть запрокинуть голову от такого напора. Он обхватил лицо профайлера ладонями, чтобы было удобнее, и Уилл в ответ только крепче вцепился в пальто Ганнибала и закрыл глаза, с мягким стоном на выдохе предоставляя ему свои губы. Ганнибал смаковал каждый звук, вкус, прикосновение и ощущения, прокладывая себе путь в глубины рта Уилла, и тот отвечал ему тем же, разъединяя их губы только для того, чтобы сделать глоток воздуха, и снова прильнуть с мягким влажным звуком. Каждый новый поцелуй становился все глубже, продолжительнее и мокрее, хотя они все еще не торопились и скорее дегустировали друг друга, чем вкладывали в поцелуи страсть. Рот Уилла подходил Ганнибалу идеально, им даже не надо было искать правильный угол, настолько естественно все получалось, и Лектер торопился успеть как можно больше до того, как Уилл неминуемо отпрянет. Грэм делал так всю неделю, словно боялся целоваться слишком много, будто бы опасаясь, что Ганнибал непременно захочет чего-то большего… того, что Уилл еще не готов снова дать ему так скоро. Но минута шла за минутой, а Уилл все еще не предпринимал попыток капитулировать, все так же подставляя припухшие губы, пока весенний ветер безжалостно трепал его кудри. И это было так хорошо и так правильно, что Ганнибал позволил себе перестать бояться конца и прижать Уилла крепче, обнимая его за поясницу, запуская руку в кожаной перчатке в россыпь каштановых завитков. И Уилл принял даже это, не напрягаясь от этой близости, а только удобнее поворачивая голову, чтобы не прекращать поцелуй. Казалось, что этот момент длился вечность, хотя прошло едва ли больше пяти минут. Лектер какой-то частью пытался вспомнить, когда в последний раз его настолько увлекали простые поцелуи, что он смог потерять счет времени. Похоже, все, что касалось Уилла Грэма, было обречено стать особенным. Он настолько увлекся, что позволил руке соскользнуть с поясницы Уилла ниже, удобно размещаясь на его ягодицах совершенно необдуманным и естественным жестом. Ганнибал даже не заметил этого, пока Уилл едва заметно не вздрогнул. Уловив изменения в его теле, Лектер так же невзначай вернул руку на место, чтобы не обнаруживать Грэму свое открытие. И Уилл предсказуемо расслабился в его руках, вновь ощущая себя в безопасности. И вот тогда Ганнибал наконец-то понял в чем дело, понял, почему Уилл инициировал этот момент нежности именно здесь, в самом конце их пешего маршрута, максимально далеко от дома. Он оторвался от губ Грэма неторопливо, позволив себе украсть еще несколько сладких, как свежие персики, поцелуев, прежде чем посмотреть ему в лицо. Уилл не замечал подвоха, он не спеша облизывал зацелованные до припухлости губы, собирая влагу с них юрким языком. Его плывущий от возбуждения взгляд, лихорадочный румянец, окрасивший щеки и пухлые губы, манящие продолжать — все это делало Уилла настолько совершенным, настолько желанным, что у врача перехватило дыхание. Ганнибал постарался сохранить этот образ в памяти, чтобы чуть позже попытаться повторить его в наброске, но сейчас у него были более насущные проблемы. Ему хотелось проверить свою теорию. — Нам стоит вернуться домой, — прошептал Ганнибал с точно выверенной долей чувственности и желания в голосе, чтобы посмотреть на реакцию Уилла. Уилл предсказуемо напрягся от такого очевидного намека и замер в его руках. Больше подтверждений не требовалось. К счастью, доктор знал, как его успокоить. — Блюдо, что я запланировал на сегодня, требует чуть больше времени и внимания, чем обычно, – буднично сообщил Ганнибал, моментально разрушая атмосферу сексуального притяжения, — К тому же, завтра меня ожидает более плотное расписание, поэтому я хотел бы лечь пораньше. И когда Уилл улыбнулся в ответ широко и искренне, в его улыбке было столько облегчения, что Ганнибалу стала абсолютно ясна вся степень его нервозности. Он улыбнулся в ответ, и они сделали пару неуклюжих шагов друг от друга, размыкая объятия, прежде чем направиться в обратную сторону. — Я помогу с ужином, — сказал Уилл через пару шагов, снова пряча озябшие руки в карманы. И Лектер отметил, что теперь это звучало утверждением, а не вопросом. Похоже, профайлер наконец понял, что в вопросах нет нужды, потому что его помощи всегда рады. — Я буду рад. — коротко ответил Ганнибал. Домой они возвращались в уютном молчании, наполненном раздумьями Ганнибала о произошедшем. Интимная составляющая их отношений была им обоим настолько в новинку, что Лектер искал путь к Уиллу, словно дорожку в глухом и темном лесу, практически наощупь. Их отношения и до этого нельзя было назвать понятными, а теперь, учитывая сексуальную связь между ними, все стало еще сложнее. В то же время, Ганнибал был настроен оптимистично. Всю последнюю неделю он ненавязчиво прощупывал границы Уилла, прикасаясь к нему как бы невзначай, целуя в разные моменты, проверяя, в какой момент профайлер насторожится или окажется недоволен. И результаты воодушевляли — Уилл был не против нежности и проявлений привязанности, он напрягался в совершенно определенные моменты, когда Лектер трогал его не просто ласково, но с очевидным сексуальным намеком. Именно поэтому Уилл инициировал поцелуй так далеко от дома, на холоде, когда на каждом из них было множество слоев теплой одежды. Потому что тут они могли целоваться сколько угодно, и Грэм был уверен, что дальше поцелуев дело не зайдет. Судя по всему, Уилл нервничал, оставаясь с Ганнибалом наедине в потенциально опасных, с точки зрения секса, ситуациях. А поскольку секс у них уже был и сам акт не мог испугать Уилла своей неизведанностью (особенно с учетом его признания, что ему понравилось), вывод напрашивался один — Грэм не готов был заниматься сексом снова так скоро, после того, первого раза. И, какой бы ни была причина его возможного отказа, Уилл не ощущал себя достаточно свободно в компании Ганнибала, чтобы просто сказать «нет». Он все еще был не уверен в своем праве искренне выражать свои потребности и заявлять протесты, предпочитая попросту избегать сложных вопросов, нежели впрямую отказать Лектеру, если тот начнет всерьез домогаться. Именно это и расстраивало Ганнибала. Уилл, похоже, чувствовал себя неловко от перспективы сказать «не сейчас», раз уж один раз он уже инициировал их интимную близость. А ведь больше всего Ганнибал хотел дать Уиллу понять, что сам акт значит для него не так уж много, и то, займутся ли они сексом в следующий раз через неделю, месяц или год, не повлияет на их отношения, ведь для него куда важнее была возникшая между ними близость иного рода. Ганнибал ждал Уилла так долго, что решил быть с ним без всяких перспектив и ожиданий… Неужели Уилл всерьез думал, что теперь, имея надежду на нормальные семейные отношения, Ганнибал начнет торопить его или требовать чего-то? Вернувшись взглядом к спутнику, Лектер неторопливо рассмотрел все нюансы — от россыпи мягких кудрей, беспорядочно вьющихся по лбу, до покрасневшего кончика носа и уже заветрившихся после поцелуев на морозе губ. Глаза Уилла отражали лучи заходящего солнца и мерцали океанской зеленью из-под длинных ресниц, дыхание вырывалось туманными облачками пара, обозначая сгустившийся вечерний холод. Ганнибалу нестерпимо хотелось поцеловать его снова, но, понимая, что вести Уилла к себе надо бережно и шаг за шагом, Лектер перевел взгляд на дорогу, бездумно скользя взглядом по цепочке следов, оставленных ими же час назад. Похоже, сейчас было самое время вернуться к вопросу, который Уилл поднял до их спонтанного сеанса поцелуев. — Ты любишь гулять именно здесь, потому что эта тропа напоминает тебе Вулф Трап и твои прогулки со стаей? — мягко спросил Ганнибал. Его голос звучал практически обыденно, и в то же время заинтересованно. Ему хотелось, чтобы Уилл понял его правильно и не начал защищаться, говоря, что ему и сейчас хорошо. И, когда Уилл удивленно уставился на него, Лектер выдал в ответ широкую любопытствующую улыбку, прежде чем вернуться взглядом к заснеженной тропе и, словно невзначай, спросить: — Может быть, иногда ты даже представляешь, что у тебя снова есть собака и ты выгуливаешь ее здесь? Ответом была тишина. Только звук поскрипывания снега, хруста сухих веток под ногами и редкий полет лесной птицы нарушали безмолвие, пока Уилл вглядывался в Лектера, ища подвох. Ганнибал практически слышал, как шуршат винтики в мозгу профайлера, анализируя мотивы его вопроса, просчитывая возможные последствия ответа, вычисляя, что имеет в виду Ганнибал, и как он сможет использовать ответ Уилла против него самого. В этот раз Уилл искал зря. Ганнибал не вкладывал в свои слова никакого скрытого мотива, намерения или подтекста, ему действительно было просто интересно. Уилл моргнул еще раз и отвернулся, его интуиция молчала, дар эмпата тоже, и, убедившись, что Ганнибал не ищет повода для ссоры, Грэм смягчился. Его лицо разгладилось, и он тоже уставился на тропинку, словно надеясь найти там ответы. Доктор мог его понять, их прошлое было полно взаимных обид и душевных ран, и до сих пор их общение часто напоминало ходьбу по минному полю, в тщетных попытках не наступить куда не следует, чтобы не сделать другому еще больнее. Их отношения все ещё пестрели дырами и прорехами, несмотря на то, что все эти годы, прошедшие с момента убийства Дракона, они только и делали, что пытались залатать их, желая вернуть целостность тому, что когда-то сами всеми силами пытались разрушить. Уилл прочистил горло и уставился на дом, так кстати вынырнувший из-за деревьев. Ему понадобилось несколько раз открыть и закрыть рот, прежде чем он смог выдавить что-то помимо смущенного смешка. — Я стараюсь не представлять подобного, и даже не думать об этом. Тон его голоса не был грустным или раздраженным, он был… сухим, словно их до сих пор разделяло стекло их привычного вооруженного нейтралитета. Ганнибала это почти разозлило. Они прошли слишком длинный путь, чтобы опять сворачивать в эту сторону. Выдохнув, чтобы скрыть раздражение, Ганнибал задумался о том, чтобы провести для Уилла подробную лекцию на тему того, как образ мышления влияет на восприятие реальности, а сдерживаемые ожидания и отодвигаемые на второй план надежды негативно сказываются на психическом состоянии человека, приводя его к состоянию фрустрации и постоянному пессимистическому ожиданию негативного исхода любой ситуации… Мысль оборвалась. Нет. В этот раз стоило поступить проще. Ганнибал покосился на спутника. — Если тебе хочется иметь собаку, Уилл, то ты можешь просто… завести ее. И, как ни странно, именно эта простая и очевидная фраза возымела куда большее действие, чем все выверенные и грамотно выстроенные с точки зрения психологии диалоги, происходившие между ними ранее. Реакция Грэма была мгновенной. Он внезапно остановился, как вкопанный, в шоке приоткрыв рот, и на его абсолютно открытом лице причудливо мешались шок, смущение, надежда и бесконечная признательность. Ганнибал смотрел на Грэма с совершенно тривиальным выражением лица, а Уилл метался от широкой улыбки, полной искреннего счастья, к нахмуренным бровям и подозрительному взгляду. Он слишком привык к тому, что чемодан Ганнибала всегда имеет двойное дно, и сейчас никак не мог принять его искренность. Впрочем, у Лектера действительно не было никаких скрытых мотивов, поэтому Уилл быстро смирился с этим и влажно заблестел восхищёнными и неверящими в реальность происходящего глазами. Ганнибал не решался нарушить тишину, сейчас был черед Грэма реагировать на ситуацию. Но, похоже, профайлер был слишком шокирован, чтобы быстро прийти в себя, и Лектер принял решение подтвердить свои намерения в его глазах. Сомнения Уилла стоило развеять, а заодно… Заодно это был неплохой способ показать Грэму, что Лектер может целоваться и просто так, без обязательного желания затащить Уилла в постель. Доктор подошёл ближе и украл тот самый поцелуй, о котором мечтал всю обратную дорогу домой. Прикосновение вышло мягким, нежным и влажным, Ганнибал чуть оттянул нижнюю губу Уилла, а потом огладил пальцами его щеку, скользя по едва заметному шраму, скрытому легкой щетиной и заглянул Уиллу прямо в глаза. — Это и твой дом, Уилл, не только мой, — тихо произнес Ганнибал, позволяя искренности в его голосе дойти до Грэма, — И если ты будешь счастлив, заведя себе пса, то твоим счастьем буду счастлив и я. Это работает именно так. Ганнибал выждал еще несколько долгих секунд, ожидая, когда Уилл осознает его слова, и, когда тот потрясенно моргнул, принимая сказанное, а выражение его лица изменилось, Лектер ободряюще сжал плечо Уилла и оставил его одного, уходя в сторону дома по каменистым ступеням заснеженного сада. Впервые за всю историю их отношений именно Ганнибал уходил первым, оставив смущенного и огорошенного Уилла осознавать произошедшее. Разница была лишь в том, что Уилл должен был осознать приятные новости. Это было сложно назвать таким уж прогрессом, но во всем, что касалось непосредственно Уилла Грэма, даже такие мелкие шажочки навстречу были неоценимо важны. *** Через два дня Уилл снова вернулся к разговору о собаках. Ганнибал сидел за рабочим столом в своем офисе, заканчивая пометки о своих пациентах. Было уже довольно поздно, около девяти вечера, и в обычный день они давно бы уже ехали домой, но сейчас Ганнибал планировал освободить четверг полностью. Уилл не особо любил ходить на работу на следующий день после убийства, а они уже присмотрели жертву на вечер среды. Его нынешняя практика не позволяла Ганнибалу выявлять и пестовать потенциальных убийц, поэтому он откровенно тяготился, проводя дни за разбором депрессий, зависимостей, нарушений сна и попыток саморазрушения разных типов. В то же время, это было… приемлемо. Он ожидал, что будет сильнее скучать по своей небольшой ферме из маньяков и убийц, но скучно ему не было. Сейчас у него был другой проект, куда более сложный, объемный и интересный, тот, на который он готов был потратить всю свою оставшуюся жизнь — Уилл Грэм. Доктор Лектер как раз заканчивал писать о чрезвычайно тривиальном биполярном расстройстве пациента в своем рабочем журнале, (ничего интересного, очередной среднестатистический гражданин со стандартным набором патологий и фобий), когда Уилл вошел в дверь кабинета, держа в руках стопку папок с личными делами пациентов, планируя убрать их в картотечный шкаф в задней части помещения. Ганнибал тут же оторвался от записей, не в силах отвести глаз. Он по сей день откровенно наслаждался видом Уилла, грацией его походки, мимикой и жестами. Его личный секретарь стал куда более ухожен, а от того и куда более очарователен — голова Грэма теперь всегда была чистой, упругие кудряшки под влиянием дорогих средств ухода больше не пушились, а лежали вокруг лица тугими колечками, одежда была подобрана тщательно и со вкусом: серого цвета брюки сидели идеально, больше не вытягиваясь пузырями на коленях и ягодицах, нейтрального оттенка рубашка была идеально отглажена и мягко обнимала плотным хлопком широкие плечи, когда Уилл напрягал мышцы, убирая папки в шкаф. Ноги вместо грязных затертых ботинок были обуты в дорогие лоферы из кожи, подчеркивающие изящность ступни. В полной мере налюбовавшись, Ганнибал втянул воздух, обоняя естественный запах Грэма, дополненный хорошим одеколоном, и жадно сглотнул, откладывая ручку в сторону. Пациенты подождут. Уилл не обращал внимания на его пристальный взгляд, продолжая упорядочивать файлы с педантичной настойчивостью бывшего агента ФБР. Несмотря на то, что кому-то другому эта однообразная бумажная работа показалась бы скучной до зубовного скрежета, Ганнибал точно знал, что Уилл наслаждается и ей и предоставленной ему возможностью свести контакты с людьми к минимуму. Теперь его воображение было только его, эмпатические способности больше не использовались для взлома умов других людей, и Уилл мог хранить свой дар глубоко внутри и применять его только по собственному усмотрению или для удовольствия. Уложив последний файл на нужное место, Грэм обернулся к Ганнибалу и нарушил тишину: — Я успел просмотреть сайт местного собачьего приюта, у них есть возможность увидеть фото питомцев онлайн. Спешно выпав из своих фантазий обратно в кресло, Ганнибал моргнул, замечая, что Уилл смотрит на него в ожидании ответа. Ганнибалу было не особо интересно обсуждать собак, собственно, его устроила бы любая псина, которую притащил бы Уилл, лишь бы тот был счастлив, однако от него явно ожидали проявления интереса и он не мог в нем отказать. Эти мелочи были кирпичиками их отношений, из которых доктор Лектер планировал построить успешную и полноценную связь. — Уже успел присмотреть кого-то, кого хотел бы забрать? — мягко спросил Ганнибал, стараясь звучать искренне заинтересованным. Он снова опустил глаза на пометки и взялся за ручку. Хотелось побыстрее закончить и уехать домой. Звук тихих шагов Уилла во второй раз прервал его, вынуждая поднять взгляд. Грэм как раз подошел к столу и, по своему обыкновению прислонившись ягодицами к его поверхности, смущенно посмотрел на Ганниабал сверху вниз, потирая шею. — Вроде того… — он замялся, настороженно вглядываясь в лицо Лектера и словно пытаясь уловить его недовольство. Будто Ганнибал имел привычку забирать свои слова обратно. Врачу подумалось, что Уилл решил, будто щедрое предложение Лектера было вызвано тем спонтанным поцелуем во время прогулки, а теперь будет отозвано обратно под благожелательным предлогом. Уилл, несмотря на весь свой блистательный ум, иногда был тем еще тупицей, с чем Ганнибал давно успел смириться, научившись не раздражаться каждый раз. Иначе у них с Грэмом точно не было бы шансов. — И почему мне кажется, что ты выбрал самую невзрачную дворнягу из предлагаемых? — Ганнибал почти лукаво улыбнулся, задвигая эти непрошенные мысли куда подальше. Искренняя ответная улыбка Уилла была лучшей наградой за понимание и терпение, и Ганнибал, не удержавшись, улыбнулся шире. Похоже, Уилл наконец поверил в серьезность его предложения и сейчас был настолько воодушевлен, что сердце Ганнибала тоже затрепетало, ловя радостное предвкушение Уилла, его энтузиазм и признательность. — Ты прав, это совершенно точно дворняга, и совершенно точно самая непривлекательная. — Но, безусловно, не менее других заслуживающая любви, — добавил Ганнибал, не прекращая улыбаться. Он лучше кого бы то ни было знал, что Грэм полюбит любую собаку, как бы уродливо та не выглядела. — Именно, — Уилл широко улыбался, чувствуя молчаливую поддержку Лектера. Ганнибал не был удивлен выбором Уилла. Все его собаки из прошлой жизни были именно такими — беспризорными дворнягами, брошенными псами, заблудшими собачьими душами, видевшими в своей жизни холод, голод и насилие. Уилл спасал их, а они спасали его. Он дарил им заботу, уход, сытную еду и теплый ночлег, а собаки отвечали ему искренней и беззаветной любовью. Именно это и составляло добрую половину жизни Грэма, его светлую сторону, его суть. Ганнибалу оставалось только благодарить провидение за то, что Уилл был опытным собачником и хорошим воспитателем, а значит их дом не претерпит значительных разрушений. Наверное. Разве что распорядок их жизни значительно изменится. — Когда ты планируешь посетить приют, чтобы забрать пса? — спросил Лектер, откидываясь в кресле и сознательно не интересуясь половой принадлежностью животного. Собственно, ему было вообще все равно. Уилл приподнял брови, все еще удивляясь такой сговорчивости. — Подумывал о субботе, — сообщил Уилл, сдвигаясь дальше, так, чтобы полностью усесться на стол и склониться достаточно, чтобы Ганнибалу было удобнее смотреть ему в лицо. Что ж, выбор дня был идеален. В субботу у доктора Лектера имелись пациенты, перенесённые с четверга, а значит у него будет веская причина отказаться сопровождать Уилла .Он был вовсе не уверен, что вынесет посещение собачьего приюта, как бы он ни любил Грэма. Тот, в свою очередь, сможет не торопиться и перетрогать все собачьи шкуры и холодные носы, до которых дотянется рука, возясь с ними хоть несколько часов к ряду. — Тогда в пятницу у меня будет достаточно времени, чтобы купить все что нужно. Ну, ты знаешь… все эти мелочи, вроде собачьей спальной подстилки, мисок, поводка с ошейником, шампуня для мытья и… эм… — Уилл замялся, и Ганнибал приподнял бровь, недоумевая, по какому именно поводу, — Нам стоит поговорить на тему собачьей еды. Обычно я не покупал готовое, а готовил им сам… так что… И тут до Ганнибала дошло. Уилл мялся, потому что он дошел до самого страшного, до того, что было в его глазах куда хуже вопроса о собаке — до необходимости поговорить с ним о перспективах приготовления собачьего корма на его дизайнерской, сделанной на заказ кухне, которой позавидовал бы любой ресторан средней руки. Впрочем… Уилл ошибался. Это была не его, Ганнибала, кухня, это была их кухня. В конце концов, если бы это была кухня Ганнибала Лектера, на ней точно нельзя было бы обнаружить тех уродливых безразмерных кружек вместимостью с полведра, разрисованных собаками, вряд ли нашелся бы тостовый нарезной хлеб, от которого больше пахло переработанными сухарями, чем настоящей выпечкой, на раковине не было бы мыльных разводов и пузырей, которые Уилл так и не научился вытирать за собой, и уж абсолютно однозначно там не висел бы в мирном соседстве с его собственным совершенно отвратительный, вульгарный фартук с надписью «Если я расскажу тебе свои рецепты, мне придется тебя убить». И внезапно все то, что взбесило бы прежнего Ганнибала своей неупорядоченностью, вызвало только неожиданное и непрошенное тепло в его груди и совершенно искреннее желание рассмеяться от счастья в лицо напряженно выжидающего Уилла. Глаза Лектера потеплели и он наконец отложил ручку и журнал для записей. — Нам давно пора домой, Уилл, обсудим все эти мелочи за ужином, — его теплый, дающий понять, что разговор продолжится дома, ответ убедил Уилла и тот коротко кивнул. — Отлично. Значит ты готов… эм…ехать домой? И Ганнибал коротко улыбнулся, потому что и по сию пору слово «домой», произнесенное Уиллом, звучало для него музыкой. — Конечно, просто дай мне минутку, — доктор аккуратно сложил журналы и книги на столе, приводя все в идеальный порядок перед завтрашним днем, — Я был бы благодарен, если бы ты проверил, все ли закрыто. Я пока соберу вещи. И, когда Уилл, молча кивнув, исчез за дверью, возвращаясь к привычной рутине, Ганнибал встал, задвинул стул, автоматически поправляя жилет и застегивая пиджак. Он глубоко вдохнул и выдохнул, за секунду упорядочивая в голове прошедший день, собрал перчатки, шарф, ключи от машины, и вышел из офиса, чтобы встретиться с Уиллом у дверей. Ганнибал увидел его и снова заулыбался. Просто так, без причины, просто потому, что разговор с Уиллом поднял ему настроение. И, взглянув в лицо уже одетого Грэма, Ганнибал заметил, что он тоже улыбается. *** Вечером, за ужином, они договорились о нюансах использования кухни — от удобного времени до ингредиентов и посуды, которую будет использовать Уилл. Во время разговора профайлер то и дело бросал на Ганнибала многозначительные взгляды и нежно улыбался, что заставило Лектера заподозрить, не ждет ли его вечером что-нибудь… сверх поцелуев. Ганнибал вдруг подумал о том, что Уилл может счесть себя обязанным как-то отблагодарить его за сговорчивость, и единственное, что логично приходило на ум — это секс. Поэтому, несмотря на то, что от одной мысли об этом сердце доктора частило, а в паху сладко ныло от предвкушения, он серьезно опасался, что его предположение сбудется. Если Грэм сочтет секс разменной монетой, чтобы благодарить Ганнибала за хорошее поведение, их отношения станут куда сложнее, чем он думал. Однако Уилл не предпринял ничего, что выходило бы за рамки их обычного вечернего ритуала. Они как обычно встретились у изножья кровати, обнялись, несколько раз поцеловали друг друга и заняли места на диаметрально противоположных сторонах матраса. После чего Уилл отвернулся носом к стенке и тут же заснул. И, несмотря на легкое разочарование, Ганнибал был этому рад, ведь Уилл, кажется, наконец-то стал понимать суть их взаимоотношений и тот факт, что не все их эмоциональные моменты обязаны непременно привести к сексу. Осталось только подождать, пока Уилл полностью это осознает и сможет доверять ему. И чем скорее, тем лучше. *** Наступила среда. Еще утром, сразу после завтрака Ганнибал отметил, что Уилл как-то странно несобран и рассеян. Он не придал этому особого значения, но вечером ситуация не изменилась. Они закончили работу раньше, вернулись домой, и, переодевшись, снова покинули свое жилище, выходя на охоту. В этот самый момент Ганнибала и кольнуло нехорошее предчувствие. Уилл казался плохо сфокусированным, раздраженным и расстроенным. Лектер покосился на Уилла и решил лишь внимательнее следить за ним в течение вечера, не поднимая тему его состояния вслух. Он знал, как Уилл не любил обсуждать подобное и не хотел раздражать его еще больше. По крайней мере не сейчас, не прямо перед охотой. Ганнибал принял решение выждать до возвращения домой… и очень скоро об этом пожалел. *** Элиас Клаэссон был среднестатистическим мужчиной. Он жил на свете уже 31 год и достиг пика своей карьеры, работая на заправке в центре города. И, как и многие мужчины среднего возраста, среднего здоровья и весьма средней внешности, он жил один в неухоженном доме и был не более счастлив, чем любой среднестатистический обыватель. От него всегда разило дешевым пивом и он всегда был чудовищно груб, даже находясь на работе. Это его и сгубило. В первый раз Элиас был необоснованно несдержан не в отношении Ганнибала, а просто в его присутствии. Это было неприятно, но не смертельно. Во второй же раз он допустил фатальную ошибку и был груб непосредственно с Ганнибалом, причем в совершенно обыденной ситуации. Инцидент произошел с месяц назад и Уилл с Ганнибалом выждали более чем достаточно, прежде чем решились свершить свое маленькое возмездие. Элиас обитал в небольшом доме на окраине Шеллефтеэльвена. Его район не был абсолютно безлюдным, но слава Клаэссона среди соседей была такова, что шум и периодические крики из его дома никого не настораживали. Соседи намеренно игнорировали буяна по соседству, так что Ганнибалу не составило никакого труда проскользнуть на задний двор, чтобы тихо пробраться в дом с черного хода, поджидая Уилла. Грэм должен был зайти через центральный вход, одновременно отвлекая хозяина. Он выглядел достаточно безобидно, прекрасно имитировал нервозность и панику, к тому же плохо говорил по-шведски, что делало Уилла идеальной наживкой для мужчин маскулинного типа, привыкших считать всех, кто чуть меньше их размером, слабаками. В настоящий момент Ганнибал, облаченный в пластиковый костюм для убийств, выжидал, затаившись на заднем дворе. Было достаточно поздно и свет в соседних домах постепенно гас, мир засыпал, и он мог спокойно и размеренно дышать холодным воздухом, наблюдая, как в небе ярче разгораются звезды. Было достаточно тихо, чтобы Лектер мог расслышать звук работающего в доме телевизора, писк выключившейся микроволновки. Прошел час с тех пор, как Элиас должен был вернуться с заправки и сейчас, по всей видимости, он поглощал на ужин разогретые полуфабрикаты, стремительно напиваясь. Ганнибал выждал условленное время и беззвучно открыл заднюю дверь, ведущую на кухню. Он бесшумно двигался к входной двери, когда резкий стук заглушил бессмысленное бормотание телевизора. Грузные шаги Элиаса обозначили его приближение к выходу из дома, раздался щелчок, секундная пауза и до слуха Лектера долетели обрывки диалога. Он услышал неуверенный, запинающийся голос Уилла и низкий агрессивный рокот раздраженного вторжением Элиаса. Уилл притворился незадачливым американцем, который заблудился в хитросплетении шведских улочек, и теперь, застигнутый врасплох ранней темнотой, нервничал и искал помощи, чтобы вернуться в свою гостиницу. Он бормотал все это на английском, перемежая речь фразами на ломаном шведском, будто он подсмотрел их в разговорнике. Элиас был откровенно взбешен, и, даже не пытаясь понять сказанное, резко ответил Уиллу на шведском, чтобы тот убирался нахрен с его крыльца. Грэм как раз пытался показать жестами, где припаркована его машина, когда Ганнибал показался из-за угла. Именно в этот момент Уилл и перестал притворяться. Он перевел взгляд на Ганнибала и приподнял бровь, когда тот за пару шагов пересек разделявшее их пространство и взял Элиаса в удушающий захват. Уилл, вопреки пугавшей Лектера весь день рассеянности, был абсолютно собран, он не мешкал ни секунды и сразу подхватил Элиаса спереди, поймав выскользнувшую из его руки бутылку и затаскивая его внутрь. Объемная парка Грэма с большим капюшоном была выбрана намеренно, ведь она почти полностью скрывала дверной проем от любопытных глаз. Ганнибал действовал быстро, как и всегда, и их жертва не проронила ни звука, но, несмотря на все это, Уилл, соблюдая предосторожности, осмотрел улицу на предмет свидетелей, и только убедившись, что никого нет, вошел следом, беззвучно закрывая за собой входную дверь. В гостиной по прежнему монотонно болтал телевизор, и никто из соседей не выглянул в окно, чтобы проверить, с кем же говорил местный алкоголик. Им было все равно. Главное, что он перестал шуметь. *** Ганнибалу стало немного легче, когда он убедился в том, что Уилл достаточно сфокусирован на процессе. Он ослабил контроль. Они придерживались изначального плана с безукоризненной точностью, двигаясь практически синхронно. Ганнибал придушил Элиаса до потери сознания, и теперь они тащили его обмякшее тело в его собственный пикап, припаркованный позади дома. Сгрузив мужчину в багажник, Уилл сразу двинулся в сторону арендованного седана, а Ганнибал прошелся по дому, выключая свет, телевизор и закрывая открытые окна. Он закрыл дверь ключами хозяина, прихватил с собой его зимнюю куртку, телефон и кошелек, чтобы все выглядело так, будто Элиас внезапно решил выйти в мир через заднюю дверь кухни и отправиться в пьяное путешествие на своем пикапе. Это мало бы кого удивило, люди разве что порадовались бы перспективе нормального соседства, ожидая, когда тело местного пропойцы или хотя бы его части, найдут в разбитой машине в каком-нибудь кювете. Швеция, особенно ее северные регионы с обилием диких зверей, была достаточно сурова к тем, кто не соблюдает правила. *** Время шло, шестеренки их плана крутились, их замысел медленно, но верно приходил в действие. Уилл и Ганнибал приехали на изолированную ферму, которую Ганнибал приобрел и оборудовал некоторое время назад. Не совсем то место, в подобном которому он когда-то давно скрывал Мириам Ласс в Соммервиле в Вирджинии, но не менее удаленное и хорошо оборудованное. По крайней мере, оно совершенно точно находилось на окраине мира и цивилизации, в окружении исключительно заснеженных лесов и полей. В настоящее время Уилл натягивал собственный пластиковый костюм и возился с молнией, дергая ее с раздраженной нервозностью, которая настораживала Ганнибала весь день. Лектер педантично доставал и расставлял сумки с медицинскими инструментами, необходимые для аккуратного извлечения органов и мяса. Он перетаскивал их из багажника арендованного автомобиля, краем глаза присматривая за Уиллом. И что-то в его лице заставило Ганнибала насторожиться, так что он задал вопрос прежде, чем успел себя остановить. — Ты в порядке, Уилл? Предсказуемо, что Уилл только раздраженно зыркнул в ответ и полностью проигнорировав его, молча хлопнув дверью, словно та была в чем-то виновата. Наконец облачившись в защитный пластик, он пошел к пикапу Элиаса, чтобы достать его из багажника, и Ганнибал, глядя на напряженную линию плеч и играющие на скулах желваки, решил не задавать более вопросов. Это только сильнее разозлит Грэма, а Уилл, когда он не в духе, умеет сделать ночь по настоящему долгой. Решив сконцентрироваться на собственной задаче, доктор открыл дверь ветхого фермерского домика, размышляя, почему ему не пришло в голову перенести охоту на другой день, раз уж с самого утра Уилл был сам не свой. Хотя… это тоже стало бы проблемой. Уилл искренне не любил менять планы, особенно в последний момент, а в подобном настроении и вовсе, вероятно, не согласился бы, а лишь уперся. Все же, мало кто умеет так безрассудно и безосновательно упираться на ровном месте, как Уилл Грэм. Можно было, конечно, просто поехать на охоту, как раньше, одному… … И именно в этот момент рассеянность Уилла догнала их обоих. Ганнибал услышал шум со стороны пикапа — щелчок открываемого багажника, звук выпавшего на землю грузного тела и, внезапно, вскрик и шумные звуки борьбы, перемежаемые двумя голосами. Лектер обернулся, чтобы обнаружить, что их пленник был вполне в сознании, очевидно, прикидываясь, пока Уилл не выволок его наружу, и затем, пользуясь разницей в весе, напав. Уилл, активно тренируемый под чутким руководством Ганнибала, был в отличной форме, но все же не настолько, чтобы компенсировать основательную разницу в массе тела. Поэтому сейчас именно Уилл лежал на мерзлой земле, а Элиас карабкался на него сверху, сыпля угрозами и проклятьями, матерясь и занося здоровый крепкий кулак… Кровь бросилась Ганнибалу в лицо, волна ярости поднялась из глубин его разума, снося все на своем пути. Никогда в жизни он не двигался так быстро. Уилл не был совсем беззащитен, его рассеянность позволила Элиасу застать его врасплох, но профайлер быстро встряхнулся и сфокусировался на защите. Он блокировал первый удар, метивший ему в лицо, и ударил в ответ, но жирные щеки спасли Элиаса от существенного ущерба и он смог ударить в ответ. Кулак пришелся в левую скулу Уилла. Ганнибал оказался рядом еще до того, как Элиас успел замахнуться второй раз. Планы на то, чтобы растянуть убийство этого человека и посмаковать его, разом вылетели у него из головы. Лектер обхватил руками толстую шею и с видимой легкостью оттащил мужчину от Уилла. Почуяв более сильного и опытного соперника, мужчина испуганно захрипел и забился в его хватке, но Ганнибала ослепила ярость. Он отволок Элиаса ближе к дому и швырнул на землю, метя его головой в стопку старого кирпича. Удар выбил из Элиаса воздух и полностью дезориентировал, он даже не пытался встать, когда Ганнибал схватил его за волосы и ударил об землю головой еще раз. Удар пришелся на один из кирпичей, и череп хрустнул, как перезрелый арбуз, символизируя победу Лектера, но Ганнибалу этого было недостаточно. Он несколько раз с силой ударил труп по лицу каблуком ботинка, превращая его лицо в месиво из крови и зубов. Кровь и растекшиеся глазные яблоки мерцали монохромом в ярком лунном свете. Черная кровь и белые кости, влажно блестящие в призрачном свете ночного светила. Даже не взглянув на остывающую кучу мяса убитой секунду назад свиньи, Ганнибал моментально развернулся и бросился в Уиллу, чтобы обнаружить его сидящим в снегу и кипящим от ярости. Грэм смотрел на тело убитого мужчины в нескольких метрах от него потемневшими от бешенства глазами, его лицо полыхало пятнами лихорадочного румянца, вызванного борьбой и злостью, а на бледной поверхности щеки ярко алело пятно удара от кулака Элиаса. Уилл стиснул зубы до желваков на щеках, а его ноздри трепетали как у гончей, которая только что упустила добычу. Ганнибал смотрел на Уилла сверху вниз, не шевелясь и не предлагая помочь подняться. Им обоим требовалось несколько секунд, чтобы прийти в себя и хоть немного успокоиться. Лектеру нестерпимо, отчаянно хотелось осмотреть щеку Уилла и его всего на предмет повреждений. Когда взгляд доктора вернулся к покрасневшей щеке, он снова ощутил вспышку гнева, но уже в отношении себя самого. Жаль, что Элиаса нельзя вернуть к жизни, чтобы убить еще раз, но гораздо… гораздо медленнее. За то, что он тронул его мальчика, Ганнибал мог бы пытать его всю ночь. Заметив, что Уилл стал дышать спокойнее и поднял на него глаза, Ганнибал предложил ему руку и помог подняться с земли, одновременно поправляя сбившийся во время борьбы пластиковый комбинезон. Убедившись, что Уилл полностью контролирует себя, Лектер разжал руки, но не отпустил его, просто не смог. Они стояли вплотную, лицом к лицу, и Ганнибал смотрел в блестящие темные глаза напротив, пока Уилл смотрел на него в ответ. Они все еще тяжело дышали, сбивчиво выдыхая облачка пара в пространство, а волосы Грэма были полны снега и прошлогодней листвы. В их взгляде друг на друга было так много всего… Ганнибал первым прервал зрительный контакт, вспоминая о травме Уилла. Мягко обхватив лицо Грэма ладонями, он провел пальцами по щеке, надавил на челюсть, проверяя как она открывается, приподнял подбородок, изучая, как наливается отеком скула. А потом, потом ласково погладил ладонью здоровую щеку, поняв, что Уилл приемлет ласку и не отстраняется от нее. Им понадобилось чуть больше, чем несколько секунд, чтобы прийти в себя. Они по прежнему стояли лицом к лицу и Ганнибал мягко гладил щеку Уилла, наблюдая как напряжение уходит из линии плеч, из сжатых в кулаки рук и позы, как медленно расслабляется и смягчается лицо Грэма, а запах ярости и агрессии растворяется в воздухе, оставляя только аромат самого Уилла и морозный дух хвойного леса. Этот контакт помог и Ганнибалу прийти в себя. Последние острые грани его гнева сгладились от ощущения теплой кожи под ладонью, и он в последний раз провел пальцем по челюсти, и скользнул назад, запуская пальцы в кудри на затылке Уилла. Все было хорошо. Только липкий холодный страх, пришедший на смену жгучей, слепящей ярости, напомнил Ганнибалу о том, что подобные приливы неконтролируемого гнева он испытывал до этого всего два раза в жизни. И всего два раза до этого, он убивал, не контролируя себя, из одного только стремления убить того, кто хотел забрать дорогого ему человека… … после Миши, и второй раз, когда Фрэнсис пытался убить Уилла на обрыве. Но именно теперь шокирующая глубина его привязанности к Уиллу наконец обрушилась на Ганнибала, сотрясая основы его Дворца Памяти. Он знал, как много значит для него Уилл, но никогда не осознавал этого полностью, до этого самого момента, когда он действительно рисковал его потерять. Осознание настолько ошеломило Лектера, что он спешно закрыл свой разум, чтобы не терять концентрацию. У них были еще дела, которые необходимо завершить до исхода ночи, обдумать произошедшее он успеет позднее. Он выпустил Уилла излишне резко и порывисто отошел назад, так, что и Грэму пришлось отступить, чтобы сохранить равновесие. Уилл немедленно нахмурился и скривил губы, словно намереваясь что-то сказать, но Ганнибал сейчас был не в том состоянии, чтобы обсуждать что бы то ни было. Он наглухо заблокировал свой разум, понимая, что ему нужно время, чтобы обдумать и проанализировать свои чувства. А сейчас стоило переключиться на что-то более привычное. Например, разделать труп. Не дав Уиллу даже раскрыть рта, он молча развернулся и вернулся к Элиасу. Хотелось расправиться с этим как можно быстрее. А еще хотелось домой. *** Они вернулись в дом около четырех утра, задолго до рассвета. Разговор не клеился, и они вряд ли перебросились более, чем парой фраз, разделывая труп Элиаса Клаэссона. Оба были слишком расстроены, злы и погружены в себя, хоть и по разным причинам. Долгая обратная дорога стала для Ганнибала благословением, потому что у него было достаточно времени, чтобы обдумать собственные реакции на возможную утрату Уилла. Он рассмотрел глубину своих чувств под разными углами и обнаружил, что это мало что меняет. Чувства его были таковыми задолго до того, как он их осознал. И сейчас, видя объект своей привязанности в тепле и безопасности арендованного автомобиля, Ганнибал понял, что с этим можно жить. В любом случае, проблемы возникают тогда, когда возникает угроза жизни и здоровью Грэма, до этого он вполне в состоянии себя контролировать. Да, перспектива утратить хладнокровие беспокоила Лектера, но с этим вполне можно смириться. Однако теперь, во избежание подобных ситуаций, ему необходимо тщательнее планировать их вылазки, сводя возможный риск для Уилла до нуля. В то же время, осознание подобной глубины чувств вызывало трепет. Ганнибал был давно и прочно уверен в том, что не способен на подобное в принципе. А понимание того, что ему не чужда жертвенность и вовсе приятно щекотало нервы. В настоящее время, впрочем, Ганнибал просто закрыл за собой входную дверь дома, оказываясь с Уиллом в тесном пространстве прихожей и наблюдая, как профайлер спешно разоблачается. Он уже снял куртку и пиджак, бросил перчатки на столик, и теперь сидел на низкой софе расшнуровывая ботинки торопливыми нервными движениями, несколько неуместными сейчас, когда спешить было уже абсолютно некуда. Их пластиковые комбинезоны и инструменты уже были упакованы в стерилизатор и в данный момент с них исчезали последние следы их преступления. Мясо и органы они решили не брать, обнаружив, что Элиас вел слишком разгульную жизнь, чтобы заимствовать хоть что-то из него в пищу, поэтому контейнеры и переносные холодильники, все еще чистые, уже были убраны в гараж. Арендованая машина также была пуста и стояла на подъездной дорожке, ожидая пятницы, когда они должны были вернуть ее обратно. Все было в абсолютном порядке, но Уилл отчего-то не мог расслабиться. Снимая собственное пальто, Ганнибал исподволь наблюдал за движениями Уилла. Вот он наконец справился с ботинками и неопрятно отшвырнул их в сторону шкафа, вот зябко натянул рукава свитера на руки и прижался ступнями в носках к подогреваемому полу, словно никак не мог согреться. Он по прежнему был весь, как натянутая струна, будто утреннее настроение захватило его вновь. Ганнибал мог обонять раздражение и злость, смешанную с испугом, когда Уилл встал и обнял себя руками, стараясь скрыть волну дрожи. Он запустил руки в волосы, пытаясь то ли расчесать их, то ли дернуть, и Ганнибал осознал, что ярость, которую Уилл испытывал в лесу за время дороги перешла в отчаяние и тоску поражения. А еще щеку Грэма украшал сочный, наливающийся багровым, синяк. Уилл постоял еще секунду, встряхнулся и вышел вон, не оборачиваясь. Ганнибал проводил его фигуру взглядом, и только когда Уилл исчез в гостиной, позволил себе утомленный вздох. Он повесил в шкаф собственное пальто и снял ботинки, аккуратно размещая их рядом с брошенной обувью Уилла. Привычно выровнял ее ногой и аккуратно поправил рассеянно брошенные на столик перчатки. Поразмыслив, Ганнибал добавил тепла на термостате первого этажа, отмечая что Грэма отчего-то знобит. И только закончив здесь, он двинулся следом, не утруждая себя зажиганием света. Дом он знал, как свои пять пальцев. Ганнибал не собирался придавать какое-то особое значение произошедшему, поэтому вошел в спальню как и в любой другой вечер, без смущения и замешательства. И первым, что он заметил, войдя, был Уилл, стоящий у шкафа с одеждой. Он раздевался, аккуратно складывая вещи, однако руки его по прежнему дрожали, а движения были резкими и порывистыми. Ганнибал стоял у двери, наблюдая за внутренней борьбой Уилла, гадая, стоит ли задать вопрос самому, или лучше подождать, пока Грэм захочет поделиться самостоятельно. Поза и жесты Грэма явно намекали на второй вариант. Ганнибал за эти годы уже успел привыкнуть к тому, что Уилл ненавидел, когда на него давили. Их отношения уже успели перейти на тот уровень, когда Ганнибал точно знал, что рано или поздно Уилл расскажет о том, что его тревожит, а вот его, Ганнибала, поспешность и давление разве что оттянут эту исповедь. Не желая расстраивать и без того нервного Уилла, Лектер занял выжидающую позицию у шкафа, снимая собственный свитер и убирая его на полку. Уилл был уже у кровати. Он звякнул ремнем, кидая его на кушетку, а потом спустил штаны, вынимая из них ноги по очереди, и, кажется, абсолютно не смущаясь перспективы находиться в присутствии Ганнибала в одних трусах. Он вел себя странно, скорее автоматически, чем осознанно, но то, что он следовал привычному ритуалу, ободряло. Как минимум, это означало, что эмоциональное состояние Уилла никак не связано с самим Лектером. Похоже, Уиллу просто требовалось немного личного пространства и времени на мысли. Они по прежнему сохраняли тишину. Уилл включил ночник и откинул одеяло на кровати со своей стороны, Ганнибал снял ремень и убрал телефон к прикроватному столику, чтобы позже поставить его на зарядку. Как будто это был самый обычный вечер, если бы не одно "но"… Через минуту Лектер заметил, что движения больше нет и обернулся, чтобы взглянуть. Уилл сидел в изножье кровати в одних боксерах, неловко ссутулившись и явственно вздрагивая. Кажется, стоило добавить отопления и на втором этаже. Ганнибал просто наблюдал за Уиллом, по прежнему уважая его личное пространство. Он медленно скользил взглядом по обнаженной фигуре, замечая напряжение бицепсов, подрагивающие мышцы пресса и легкий озноб, который был особенно заметен, когда Грэм шумно выдыхал через рот и снова вдыхал, давясь воздухом, словно пытаясь сказать что-то. Слова не шли, Уилл продолжал бороться с собой, а Ганнибал молча смотрел, пока не принял решение не давить на Уилла еще и ожиданием. Он опустошил карманы, вынимая ключи, кошелек и прочие мелочи и снял уличные штаны, слишком громко вжикнув молнией в напряженной тишине спальни. И тут, совершенно внезапно, Уилл заговорил. — Мне очень жаль… — Он выдохнул это едва слышно, но совершенно искренне, чуть подрагивающим от эмоций голосом, — Ганнибал, мне так жаль… Жаль, что я расстроил тебя…что я заставил тебя волноваться. – Последние слова прозвучали уже не так уверенно, как будто Уилл вдруг засомневался в своей ценности. Хотя он собственными глазами наблюдал всплеск неконтролируемой ярости Ганнибала, готового голыми руками оторвать Элиасу голову за то, что тот тронул Уилла. — И мне безумно жаль, что я испортил охоту. Прости, Ганнибал, я так облажался… — с новым вздохом закончил Уилл и с усилием потер лицо, в отчаянии запуская пальцы в волосы. Нежелание Уилла видеть очевидное и признавать тот факт, что Ганнибал беспокоится за него, в очередной раз напомнило Лектеру о том, каким тупицей может быть Уилл, если захочет. Однако упорство, с которым профайлер цеплялся за свои заблуждения, в какой-то мере было даже очаровательным, поэтому Ганнибал не удержался и улыбнулся. К счастью, Уилл был слишком занят, дергая себя за волосы и изучая пальцы ног, чтобы заметить эту улыбку и неверно истолковать. Ганнибал молча сложил брюки, аккуратно повесил их на место и только потом, будучи уже в одних трусах, подошел к Грэму и сел рядом, оставляя между ними изрядную долю пространства. Почему-то казалось, что Уилл сейчас не оценит никакой физической близости. Несмотря на то, что у них был секс и даже все эти приступы нежности с поцелуями, Ганнибал до сих пор не знал, как подступиться к физическому контакту с Уиллом. Оценит ли он, если Лектер обнимет его просто так, чтобы успокоить и утешить, или нет? Как он отнесется к тому, что его, почти голого, будет трогать на кровати другой обнаженный мужчина? За прошедшую неделю они не успели особо продвинуться в осознании допустимой между ними степени физической близости, поэтому Ганнибал оставил руки при себе и подождал, пока Уилл повернется, чтобы взглянуть на него. — Уилл, меня куда больше беспокоит причина твоей сегодняшней рассеянности, чем результат нашего мероприятия, — мягко сказал Ганнибал. Ведь если учесть, что синяк Уилла скоро пройдет сам собой, а люди, пригодные для убийства, переведутся не скоро, то моральное состояние Грэма — это единственное о чем стоило волноваться всерьез. Ганнибал хотел бы избежать повторения подобных ситуаций. Понимая это, Уилл вздохнул, расслабил спину, опираясь локтями о колени, чтобы на секунду повесить голову вниз, закрывая волосами лицо, прежде чем тихо, холодно и зло произнести: — Причина — Фредди Лаундс. Ганнибал чуть было не сказал «ага», когда все наконец-то встало на свои места. В прошлом одно только упоминание имени Фредди Лаундс приводило профайлера в бешенство, и он становился резким и колким, как будто ожидая, что ушлая журналистка сейчас вывернет из-за угла и он сможет поквитаться с ней. Интересно, что же сейчас успело сотворить это рыжее-бесстыжее существо, чтобы настолько выбить Грэма из колеи. Ганнибал заметил как кожа Уилла покрылась мурашками, несмотря на достаточно теплый воздух в помещении, и ему сразу же захотелось провести по ней пальцами, огладить спину и запустить руку в волосы, ласково баюкая Грэма, прежде чем попросить его принять горячую ванну и как следует отдохнуть… … Но Ганнибал оставил свою заботу при себе, не зная как она будет воспринята. В нынешней ситуации Уилл вполне мог принять ее за признак собственной слабости и выйти из себя еще больше. Так что Ганнибал просто посмотрел на острые колкие пики мурашек на предплечье Грэма, ощетинившиеся вставшими дыбом волосками, и продолжил беседу. — Что она опять измыслила? Все тело Уилла одеревенело, он поднял голову, уставившись в стену невидящим взглядом, и несколько раз напряг челюсть, будто пережевывая ответ. Ему потребовалось некоторое время, чтобы сладить с эмоциями. — Сегодня утром я совершил чудовищную ошибку, решив проверить, чем именно она занимается, — губы Уилла сложились в едкую улыбку и он горько рассмеялся, высмеивая собственную глупость, — И обнаружил, что эта дрянь… только что выпустила новую книгу. Слова давались ему тяжело, и Грэм снова сжал челюсти, борясь с обуревавшими его эмоциями. Настолько сильными, что Ганнибал понял о ком книга, еще до того, как Уилл произнес это вслух: — Об Эбигейл. Ганнибал поднял брови, чуть было снова не сказав «ага». Он вглядывался в профиль Уилла, видя, как вина и злость смешиваются на его лице при одном воспоминании об этой девочке, а затем блекнут, уступая место глухой тоске. Ганнибал не решался нарушить тишину, опасаясь разговора об Эбигейл, но Уилл, казалось и не ждал этого. — Я хочу убить ее, — решительно сказал Грэм, вскакивая на ноги и принимаясь нервно ходить из угла в угол, как делал всегда в минуты волнения, или когда думал слишком о многом сразу. Его тело снова деревенело с каждым шагом. Ганнибал легко видел это по сокращению мышц, но, несмотря на явный дискомфорт профайлера, Лектер ждал продолжения. Ему было любопытно услышать, что Уилл задумал для Фредди. — Я хочу вернуться в штаты и поквитаться с ней. И она закончит вовсе не как Беделия, нееет… Я ее на части разберу, — Уилл практически рычал сквозь зубы, — А когда я закончу с конечностями, то вскрою ее прямо посередине, выскребу все подчистую и намотаю ее кишки на фонарные столбы, словно гирлянды, прямо на центральной улице Балтимора. Тело брошу там же, чтобы все могли полюбоваться… Могли увидеть ее изнутри, так сказать, — голос Уилла подрагивал от злости, но он был предельно серьезен, — Точно так же, как она поступила со мной, а потом с Эбигейл. Ганнибал любовался им, его жестокой яростью, практически не моргая, и в глубинах его разума выстраивалась захватывающая картина этого замысла. Лектер легко видел Уилла за работой, себя, наслаждающимся его красотой во время убийства, четкостью его действий и уверенностью, и впечатляющей картиной финальной сцены, но как бы он ни хотел увидеть это, пока было еще слишком рано. Им нужно выждать еще несколько лет. Уилл закончил мерять шагами комнату и уставился на Ганнибала, ища поддержки. — Твоя идея великолепна, Уилл, но в нашем случае, поспешность в ее реализации будет не самым мудрым решением. — Да, я знаю, — немедленно откликнулся Грэм, выдавая, что он в должной мере контролирует свои мысли. Его наваждение вдруг спало. Он посмотрел на себя и внезапно осознал, что стоит перед Ганнибалом в одних трусах, красуясь покрытой мурашками кожей и вставшими до острых пиков сосками, после чего тут же смущенно обнял себя руками и вернулся к кровати, понуро опустив голову и стесняясь снова посмотреть в глаза. — Я думал об этом весь день… — Уилл фыркнул, — Думал… несмотря на то, что ФБР нашли Беделию, несмотря на то, что факт нашей смерти все еще вызывает большие сомнения. Думал… даже несмотря на то, что знал, как насторожится Джек, зная, что Фредди выпускает книгу об Эбигейл. Старый добрый дядюшка Джек, он знает, что единственная вещь, которая может действительно вывести меня из себя- это книга об Эби. И он прекрасно знает, что если я все еще жив, я тут же приеду, чтобы отомстить. Наверняка мисс Лаундс сейчас охраняет половина ФБР… Уилл озвучивал здравые мысли и постепенно успокаивался, но, несмотря на то, что он все описал правильно, он упускал один момент в произошедшем, который в каком-то смысле мог сыграть им на руку. Ганнибал не сомневался, что как только Уилл успокоится, он увидит его сам, но, решив не ждать, все же произнес это вслух. — В то же время, если мисс Лаундс сочла себя достаточно защищенной, чтобы рискнуть опубликовать книгу, значит уже очень мало кто верит в то, что мы все еще живы, — тихо озвучил свою идею Ганнибал, разглаживая смятую постель там, где только что сидел Уилл, — Да, сейчас они будут присматривать за ней, так что не логичнее бы было повременить? Мало что убедит Джека в нашей смерти сильнее, чем Фредди Лаундс, пережившая публикацию своей книги об Эбигейл. Не то, чтобы это было абсолютно невозможно, для Ганнибала не было ничего невозможного, но убивать Фредди именно сейчас, когда она находится в центре внимания в связи с выходом книги, было бы неоправданно хлопотно и рискованно. Слишком многое могло пойти не так. — Я знаю… — пробормотал Уилл, все еще обнимая себя руками и бездумно терзая зубами нижнюю губу. Он выглядел таким расстроенным и потерянным, что больше всего на свете Ганнибалу хотелось обхватить Грэма, прижать к груди, согреть его теплом своего тела, своим дыханием и уверенностью, и просто держать в объятиях, пока последние отголоски грусти не покинут это стройное прекрасное тело. А потом просто налить Уиллу ванную и помочь смыть с себя этот день. Желание было сильным, но самоконтроль был сильнее. И Ганнибал остался на месте, пытаясь ободрить Уилла хотя бы словами. — Не сегодня, Уилл, но однажды… — Лектер посмотрел ему в глаза, чтобы подтвердить серьезность своих слов, и они прозвучали темным приговором в сумраке спальни, — Однажды мы таки призовем ее к ответу. Призовем их всех, одного за другим, как поступили и с Беделией. Никто не останется безнаказанным. Имя Аланы скользнуло в его мысли, но так и осталось не озвученным. Ганнибал не хотел расстраивать Уилла, хотя они оба понимали, что и ее участь предопределена. Грэм нахмурился так, словно услышал это непроизнесенное имя, и Лектер приготовился аргументированно возражать, но Уилл не стал поднимать эту тему. Он знал, что Алана значится в списке Лектера, но до реализации их плана было еще слишком далеко. Лицо его наконец расслабилось, и Ганнибал с удовлетворением отметил, что от прошлых переживаний Уилла осталась только усталость. — Однажды… — тихо повторил Уилл, баюкая самого себя, и, посмотрев на замершую, почти обнаженную фигуру профайлера, на то, как дернулся его кадык, когда Уилл сглотнул, Ганнибал решил, что ничего не случится, если он подойдет чуть ближе. — Обещаю, — уверил он Грэма, останавливаясь в паре шагов от него, — И чем более известной станет Фредди, тем легче нам будет ее найти и достать, когда придет ее время. Обещаю, Уилл, что я достану ее для тебя и ты разберешься с ней сам. И все знали, что Ганнибал Лектер всегда выполняет свои обещания. Фредди, как и Алана, уже жила в долг. Уилл отлично знал, что все будет именно так, как сказал Ганнибал, так что хмурая морщинка между его бровей немедленно разгладилась, а глаза прояснились, и в них замерцали уверенность и благодарность. Напряжение в комнате понемногу рассеялось, а аромат раздражения и напряжения исчез, уступая место природному запаху тела Уилла с легкой примесью лавандового флера облегчения и влечения. Да, если бы не тот сумбурный, но совершенно невероятный секс, который был у них неделю назад, Ганнибал никогда бы не узнал о том, какое глубокое и искреннее влечение иногда испытывает к нему Уилл. Он никогда не выражал этого словами и уж тем более действиями, но запах, этот запах выдавал его с головой. И в каком-то смысле Лектеру нравилась таинственность этого незримого языка, когда он мог уловить эмоции Уилла втайне даже от него самого. Профайлера опять сотрясла легкая дрожь и он посмотрел на Лектера с удивлением, и как будто слегка дезориентированно. — Ты замерз, Уилл, — мягко сообщил ему Ганнибал, не зная, что же делать дальше, но Уилл смог встряхнуться и вернуться в реальность. — Да… Да, ты прав. Мне нужно в душ, — Грэм сделал пару шагов в сторону ванной, но потом замер в дверях, задумчиво глядя на Ганнибала и невнятно указывая в сторону ванной, — Если только ты не хочешь… эм… пойти первым. Как бы это не было глупо, но на долю секунды Ганнибал поверил, что Уилл позовет его с собой. Влажная кожа, расчерченная струями воды, мыльная пена, скользящая по ладоням, возможность касаться Грэма, осторожно намыливая его собственными руками везде — это было ожившей чувственной фантазией. Просто мыть, просто ощущать близость тела, гладкость и упругость мышц под руками, а потом запустить пальцы в кудри и намылить их тоже, массируя череп ногтями, расчесывая темные пряди… Но рано, для этого было еще слишком рано. — Благодарю, но нет. Иди, ты замерз. — сказал Ганнибал ровным голосом, пока не зацепился взглядом за синяк на лице. Он указал на щеку и спросил, — Хочешь, я принесу тебе лед? Уилл смущенно тронул щеку, словно он уже забыл о произошедшем, — Эм… нет. Не стоит, все в порядке… Спасибо, — он прочистил горло прежде чем продолжить, — Он попал вскользь. На самом деле, он почти не болит. Ганнибал показал, что услышал его, кивком головы. Решив, что разговор окончен, Уилл исчез в ванной, прикрывая за собой дверь. И Лектер в очередной раз отметил про себя, что, несмотря на то, что Уилл закрывал за собой дверь, он ни разу не воспользовался защелкой, чтобы закрыться по настоящему. Маленький символ доверия, проверка тактичности Ганнибала или намек на возможность присоединиться… Как бы то ни было, Лектер ценил сам факт и не собирался выяснять, что он значит. Задумавшись, как провести время, пока Уилл в душе, Ганнибал принял решение еще раз проверить дом и прибрать за собой. Он вытащил из шкафа домашний свитер и мягкие тренировочные брюки и, надев их, подхватил грязные вещи Грэма, чтобы отнести их в стирку. В тот момент, когда за дверью зажурчал душ, Ганнибал уже вышел из спальни. *** Ганнибал потратил час, очищая арендованный автомобиль снаружи и внутри, несмотря на то, что они с Уиллом старались быть крайне осторожны и не оставлять отпечатков пальцев или следов своего ДНК, никогда не лишним было проверить все еще раз. Потом Ганнибал привел в порядок дом, прибрав беспорядок. Он пропылесосил прихожую, убрав раскиданную Грэмом обувь, отнес вещи в прачечную в подвале и только потом вернулся в спальню, чтобы принять душ. Комната была погружена во мрак, и Уилл мягко вырисовывался под одеялом на своей половине кровати. Он явно установил температуру выше обычного, и, по всей видимости, не спал, Ганнибал легко мог угадать это по позе. В то же время Уилл не издал ни звука, чтобы привлечь к себе внимание, поэтому Ганнибал аккуратно и тихо разделся и скользнул в ванную, чтобы принять душ. Душ занял порядка двадцати минут. Лектер не торопился, смывая с себя не только кровь и смерть Элиаса, но и запах страха Уилла, его возбуждение и панику. Несмотря на затянувшийся процесс, когда Ганнибал вышел из ванной, на ходу застегивая пижаму, в комнате все еще было темно. Рассвет запаздывал. Он с легкостью ориентировался в темноте, поэтому без труда подошел к своей стороне кровати и лег на нее, предварительно откинув одеяло. В комнате было достаточно тепло, чтобы можно было почти не укрываться, но все же Лектер лег на спину и аккуратно уложил одеяло на себя, дотягивая до груди, прежде чем бездумно уставиться в потолок. Глаза привыкали к мраку, да и небо на горизонте светлело, поэтому довольно скоро доктор смог видеть очертания предметов. Именно тогда он решил, что смотреть на Уилла будет приятнее, и обернулся к нему. Уилл лежал, отвернувшись спиной и угнездившись на боку, так, что его силуэт мягко рисовался под одеялом. Россыпь чистых и уже сухих после душа кудрей на подушке выдавала то, что он сушил волосы полотенцем, а потом не дал себе труда расчесать их даже пальцами. Плечо и рука выделялись сильнее, не скрытые одеялом, а вот талия, мягко поднимавшаяся наверх изгибом бедер, уже просматривались плохо, скрытая от глаз одеялом. Кажется, он согнул одну ногу, чтобы было удобнее, поэтому одеяло натянулось сильнее, очерчивая ее силуэт. Уилл был так близок и в то же время так далек. Ганнибал испытывал непреодолимое желание придвинуться на этот метр матраса и коснуться Уилла, но стоило ли оно того? Стоило ли рискнуть услышать отказ этой и без того непростой ночью? К тому же, Ганнибал не знал, что будет хуже – услышать отказ в грубой форме, или даже в вежливой, или ощутить как напряжется, но промолчит Уилл, смиряясь с его настойчивостью, и Ганнибал будет отчетливо понимать, что его отвергли пусть и не вслух, но в мыслях. Но, несмотря на сомнения, Ганнибал решил позволить себе слабость и рискнуть дотронуться до Грэма. Он перекатился на бок и медленно сдвинулся в его сторону, чтобы заранее обозначить намерение. Лектер знал, что Уилл не спит, несмотря на ровное дыхание и расслабленную позу, он не только не спал, но еще даже не начал задремывать, так что Ганнибал намеренно двигался достаточно заметно, чтобы Уилл понял, чего он хочет. Поза профайлера не изменилась даже тогда, когда Ганнибал оказался максимально близко, их разделяло не больше чем пара десятков сантиметров, и тогда он коснулся Грэма. Невесомо, дотрагиваясь только подушечками пальцев, но не прямо кожи, а светлой футболки, в которой спал Уилл. Он скользнул по ткани наверх, находя обнаженную кожу у шеи и, чтобы не вызвать непрошенную щекотку, дотронулся сильнее, оглаживая пальцами цепочку выступающих на шее позвонков, погладил нежную кожу за ухом и пропустил между пальцами мягкие и шелковистые после шампуня завитки волос. И, к своему сожалению, тут же замечая, как сбилось дыхание Уилла, выдавая его дискомфорт. Да, он не зажался, но его отклик сложно было назвать органичным и расслабленным. Решив больше не мучить их обоих, Ганнибал принял реакцию Грэма и плавно убрал руку, намереваясь откатится назад, но… к его удивлению, Уилл тут же потянулся рукой за плечо и поймал его пальцы, нежно сплетая их со своими только для того, чтобы мягко потянуть назад. Ганнибал откликнулся, тактично пожимая руку и удобнее переплетая пальцы, все еще смущаясь вернуться обратно. Но Уилл настойчиво потянул его на себя, явно обозначая желание вернуть все, как было. Глупо, но сердце Лектера моментально застучало быстрее, он тихо выдохнул и снова повернулся на бок, придвигаясь ближе. Уилл разжал пальцы, но только на секунду, чтобы перехватить кисть Ганнибала и продолжить тянуть на себя, вынуждая того придвинуться почти вплотную и вынужденно обнять Уилла правой рукой за грудь. Ладонь Лектера уютно утроилась в основании горла, размеренное биение пульса Грэма ощущалось под пальцами. Они были чудовищно, пугающе близко. Их разделяло не больше пары сантиметров и Ганнибал чувствовал тепло тела Уилла даже сквозь их пижамную одежду. Близко, интимно и… совершенно очаровательно. И тогда Уилл совершил немыслимое. С тихим вздохом он откинулся назад, прижимаясь спиной к груди Лектера, гнездясь в его теплых объятьях с удовлетворенным сопением. Последние миллиметры, разделявшие их, исчезли, остались только близость, жар тел, сочащийся через ткань и невероятный уют и интимность момента, особенно тогда, когда Уилл по настоящему обмяк и расслабился в его руках. Ганнибал был ошеломлен. Он держал Уилла в объятьях, обнимая ладонью его горло, и пульс частой капелью стучал в его пальцы, в то время как спина Грэма уютно уместилась на его широкой груди так, словно была создана специально для этого. Ягодицы Уилла без стеснения вошли в изгиб бедер доктора, его кудри щекотали нос, и Ганнибал, влекомый атмосферой момента, расслабился… Он зарылся лицом в волосы еще плотнее, жадно затягиваясь ароматом, нашел губами ухо для самого невинного поцелуя и просунул ногу между ног Уилла, просто для того, чтобы усилить их контакт… …И тут раздался судорожный вздох. Тот самый, что заставил Ганнибала вынырнуть из сладких грез и вернуться обратно на простыни. Он сбавил обороты и открыл глаза, капитулируя перед явным намеком, убрал ногу и ослабил хватку, прекращая искать кожу Грэма губами. Объятия были достаточной наградой, не стоило хотеть всего сразу. Ганнибал осознанным усилием замедлил свое дыхание. Но, как ни странно, Уилл не напрягся в его руках, не попытался ускользнуть, он был все там же, совпадая изгибами своего тела с телом Ганнибала, спокойный, умиротворенный и, кажется, даже засыпающий. Это заставило Ганнибала задуматься, правильно ли он трактовал тот вздох, что прозвучал пару секунд назад… Как бы то ни было, у них был долгий день и им обоим нужно было отдохнуть, а не пускаться в пучины анализа, поэтому Ганнибал просто снова нашел губами ухо Грэма и тихо прошептал в него. — Тебе так удобно? Ганнибал не знал, какого ответа он ждал, но Уилл ответил, пусть и не вербально. Он просто положил собственную руку поверх той, которой Ганнибал обнимал его поперек груди, и прижал его к себе крепче, заворачиваясь в объятие, как в одеяло. И Ганнибалу оставалось только закрыть глаза и принять эту непривычную близость, которой он так жаждал, которая одновременно восхищала и ужасала. Он мягко дрейфовал на волнах обуревающих его эмоций, не пытаясь осознать их, понять или справиться. Просто позволив этому непривычному и пугающему чувству привязанности и уязвимости поглотить себя целиком. Заметив, что тоже начинает засыпать, Лектер положил левую руку под голову, продолжая прижимать Уилла к груди правой, и поерзал, укладываясь удобнее, понимая, что они делят одну подушку на двоих. И внезапно заметил, что Грэм окончательно обмяк, а его дыхание замедлилось. Уилл просто уснул в объятьях Ганнибала, как будто это было самое безопасное место на земле. Это была чудовищно сентиментальная мысль, до приторности сладкая и банальная, но сейчас, когда речь шла об Уилле, о его теплом теле и ароматных от шампуня кудрях, Ганнибал был совсем не против подобных банальностей. Он принудительно очистил собственные мысли, избавляясь от впечатлений и беспокойств прошедшего дня, заглушая на время вечно звучащий в голове внутренний голос, пока в конце финальным аккордом не мелькнула последняя мысль – а что, если все эти ночи, проведенные по разные стороны постели, были лишь его виной и последствием его нерешительности? Возможно, так оно и было, и он обдумает это. Но уже завтра...