Помощник

Часы пробили полночь. Неуверенно и осторожно Вадим приоткрыл дверь в комнату, где мирно спали его родители. Мужчина подошёл сначала к той стороне кровати, где спал отец. Мирное сопение мужчины подсказывало, что тот точно не сможет нарушить его планы. Самое важное – мать. Женщина всегда спала чутко и просыпалась от малейшего шороха, даже когда её дети, будучи малышами, заболевали, она всегда знала, когда прийти в их комнату, чтобы сбить температуру. Помимо чутья и у матери была развита интуиция, если какие-то события были связаны с её детьми. Вадим, стараясь не наступить на скрипучие половицы, подошёл вплотную к спящей матери и, наклонившись, прислушался к её дыханию. Она спала. Убедившись окончательно, что пока ничто ему не угрожает, Вадим неспешно направился к выходу и прикрыл за собой дверь. Сейчас он собирался сделать то, что запретил изначально, как прибыл сюда – вновь зайти в комнату Кирилла. Нужно было найти баночку с лекарствами, но мозг, опьянённый адреналином от совершаемого действия, вбрасывал сомнения: «А вдруг баночка не у него в комнате? Может он имел ввиду какую-нибудь другую?» Разозлившись на самого себя, Вадим невольно выругался, но сделал это тихо, почти шёпотом. Закрыв за собой дверь, мужчина мысленно облегченно вздохнул. Казалось, эта полуприкрытая дверь служила неприступной преградой между ним и его родителями, будто эта дверь была соучастником его преступления и прикрывала его от неприятностей. По крайней мере это был психологический барьер, который заставлял Вадима двигаться в верном направлении: в комнату Кирилла. «По крайней мере, у меня будет хотя бы секунда для решающих действий, если услышу скрип», - думал про себя Вадим, просчитывая всё наперёд. Рука, что мгновение назад держала ручку двери, потянулась в карман за ключом от комнаты. Прикосновение к холодному предмету заставляло тело Вадима дрожать. И дрож эта была совсем не от холода. «Чего же я так боюсь? Что меня подловят родители? Ну тогда расскажу всё про эти записки. Может легче тогда станет…» - мысленно подбадривал себя Вадим, но понимал, что боялся он совсем не внимание родителей, хотя это и было заметной преградой. Он боялся то, чего никак не хотел признавать, но заставлял себя принять это, а именно то, что Вадим, возможно, найдёт прямое доказательство вины своего брата. Ключ звонко щелкнул в замке, и доступ в комнату младшего брата вновь стал открытым. Рука потянулась в следующий карман. В сжатом и дрожащем от страха кулаке прошелестели медицинские перчатки. «Нельзя оставлять отпечатков. Сглупил тогда, когда искал записку в аквариуме», - с этими мыслями Вадим медленно натягивал перчатки на каждый палец, чтобы избежать хоть какого-то звука. Чтобы не испытывать судьбу, Вадим не включил свет в комнате. Сам себе он подсказал, что будет трогать всё на ощупь, и, если что-то будет похоже по ощущениям на пластиковую баночку от лекарств, то моментально принесёт это в свою комнату и там, с включенным светом изучит содержимое. Ему хотелось как можно быстрее закончить это неприятное дело, однако спешка, как назло, могла привести к печальным последствиям. Темнота в комнате и её пустота, отсутствие брата, цель прибытия и вообще вся история, заочно связанная с комнатой, навевала отвращение и ужас. Вадим хотел развернуться и продолжить это дело днём, признавшись спокойно родителям в том, что ему известно, и смело решить вместе проблему. Но мужчина отогнал секундную слабость, понимая глупость, которую он может совершить, если поддастся своим эмоциям. Окно отражало лунный свет, который злосчастно падал на стол. На нем аккуратно лежали те самые злополучные сережки. Сережки, сорванные с жертв. С жертв, которых безжалостно убили. И убил их, возможно, Кирилл. Вадим представил, как Кирилл в ярости срывает с убитых девушек серьги, как разрываются их мочки уха, а пальцы, обагренные кровью, поглаживают пластик безделушек, добытые таким ужасным путём. На мгновение Вадиму стало плохо. Нет, он никак не мог представить лицо своего доброго и наивного брата в злобной гримасе, опьянённого свершённым делом. Вместо лица ему представлялась тень без глаз, губ и носа. Это существо как-то связанно с его братом, но никак не он сам. «По крайней мере не сейчас», - умолял самого себя Вадим. Подняв глаза чуть выше, он увидел полочку с различными вещами. В темноте эта полка приобрела форму бесформенного и зловещего чудища с многочисленными щупальцами. На деле же это был иссохший и разросшийся алоэ. Подойдя к иссохшему алоэ, Вадим принялся аккуратно прощупывать вещи на полке в поиске чего-то похожего на баночку. Пальцы издавали мелкую дрожь, но настойчиво продолжали свой поиск. Наконец-то пальцам встретилось что-то гладкое, пластиковое, похоже на конус. Взбудораженный находкой, Вадим скорее схватил найденную вещь, положил в карман и быстро, да весьма громко для абсолютный тишины, закрыл комнату Кирилла на ключ. Стремглав вбежав к себе в комнату, Вадим включил лампу и, достав находку из кармана, выругал себя. Это был действительно конус. Обычная пластиковая статуэтка с блестками, водой и мелкими плавающими разноцветными рыбешками, выполненные тоже из низкокачественного пластика. «Проклятье! Идиот! Возвращайся!» - ругался Вадим, пеня себя за свою спешность и глупость, и, несколько раз, шумно выдохнув, поплёлся обратно в комнату Кирилла, чтобы повторить те же самые манипуляции и завершить начатое. На этот раз раздражение полностью выдавало Вадима. Скрип и бряцание ключа было слышно громче прежнего. «Черт с ним! Если меня застукают за этим делом, расскажу всё. Я больше не могу это держать в себе!» - успокаивал себя Вадим, но в то же время противоречивые мысли в его голове вели борьбу с прошлым отчаянием. «Но ведь так я заставлю своих родителей мучиться. Если я испытываю муки от догадок и боюсь, что брат всё-таки замешан, то каково будет отцу и матери, живя с этими мыслями?» - после этой мысли, Вадим стал тише проделывать свои манипуляции и благодарил судьбу, что родители спали крепким сном и не обратили внимания на звуки. Совершая вторую попытку, Вадим в первую очередь поставил конус на место и, после проделанного действия, направился в противоположную сторону комнаты. Туда, где стоял аквариум. Там, где Вадим нашёл первую записку. С чего всё и началось. «Нет, началось всё с звонка. А до этого ещё со странного письма Кирилла», - сам себя поправил Вадим. Аквариум располагался на низком журнальном столике, который под основой имел маленькую полочку для хранения каких-то вещей в виде газет и журналов. Мама часто ругала Кирилла, что тот постоянно складировал какие-то вещи, оставляя их в хаотичном беспорядке: игрушки, газеты, камешки, листики, конфеты. Для него это было своего рода тайником, где он хранил всякие мелочи, которые ему нравились. Он прятал их там, прикрывая их сверху кружевной салфеткой, что украшала столик. «Может там Кирилл оставил баночку? Мелочь, тайник, что-то важное – должно подойти», - отдернув кружевную салфетку, Вадим охнул от неожиданного удивления. Благодаря открытой салфетке, лунный свет проник в полочку под столиком и разлился на вещи, что лежали там. Пуговицы, шкатулочка, нитки, игральные карты, фотографии, рисунки – ничего не изменилось, ибо все вещи лежали в хаотичном беспорядке. Но прямо перед взором Вадима предстала белая баночка, похожая на аптечную, в которой некогда ранее могли лежать таблетки или витамины. Трясущимися руками Вадим медленно взял слишком легкую баночку, приложил к уху и потряс ей. Что-то шелестящее, что лежало внутри, прошуршало. «Там записка!» - радостно и одновременно горестно подумал про себя Вадим. Проделав все повторные манипуляции с закрытием комнаты, только теперь вдумчиво и осторожно, Вадим медленно подошёл к спальне родителей, чтобы окончательно убедиться, что никто его не поймал. Просунув голову в спальню, Вадим увидел, что родители мирно спали. Добравшись до своей комнаты, мужчина, не снимая перчаток, открыл крышку и извлек из банки сложенную гармошкой бумажку. На ней действительно было послание от Кирилла: «Я хацел нашай Вере купиць кролика. Она абищала выбрать какова она хочет. Теперь там падсказка. Мой дневник. Там всё паказана что с ними была» «Кирилл…», - чуть слышно прошептал Вадим.