Немного о жизни

История загружается и публикуется, телефон сразу отправляется в карман куртки, и Шастун наигранно разочарованно смотрит на игнорирующих его друзей. — Эх вы, черти, хоть что-то бы сказали. Через пару секунд молчания Димка вздыхает и поднимает глаза. — Шаст, отвянь, все устали. — Отворачивается и снова утыкается в телефон. Тоже мне, друг. Арсений, как и все остальные, молчит и с видом ужасно занятого человека тоже пялит в экран. — Да пожалуйста, пожалуйста, — быстро отвечает Антон Диме и поднимается, чтобы пройти к своему ненаглядному, который, казалось, даже не заметил, как Шаст записывал сторис. Но это только кажется — уже наверняка заметил уведомление из инстаграма и без звука глянул историю. Антон пробирается сквозь заваленный рюкзаками пол и наконец плюхается на свободное местечко рядом с Арсом. Он глядит в его телефон и усмехается: ну конечно, твиттер. Только в нём можно так сильно залипнуть, читая сотни твитов, что появились за то время, пока проходил концерт. — Интересно? — шепчет Антон на ухо Арсению, обдавая горячим дыханием, и мысленно усмехается, ведь знает, что по телу Арса тут же пробегаются мурашки даже от такого невинного жеста. Он укладывает подбородок на чужое плечо, нарушая тишину трением щетины о ткань, и несколько секунд ищет удобное положение, так, чтобы ни шея не затекала, ни молния в кожу не впивалась — Очень. Обожаю сюда заходить после концертов или выпусков. Столько всякого любопытного нахожу, — улыбается Арсений. Он вдруг оставляет телефон в одной руке, а вторую заводит за макушку Антона и нежно чешет затылок, перебирая кудряшки. Шастун обожает такие моменты, когда они оба уставшие, но при этом жадные до ласки, прикосновений и трогательных поцелуев. Потому что на сцене нельзя, хотя это их не то чтобы останавливает, но всё же приходится контролировать себя. Ведь потом обязательно наткнутся на разные видео и фотки, сделанные исподтишка трясущимися руками зрителей. А после сиди и думай: да ладно, ничего тут такого нет, никто ничего не поймёт. Ага, конечно. Особенно после «угадайте, чьи на мне штаны», «угадайте, в чьей я куртке» или фанатское любимое «Я тебя очень сильно люблю». Всё в рамках допустимого, как говорят классики. А уже после выступления можно целоваться и обниматься хоть до смерти — всем похуй, главное не сильно шуметь в их микроавтобусе. Все реально уже подзаебавшиеся. Антон понимает, именно поэтому сейчас и сидит тихонечко здесь, наслаждается лаской, а не предлагает друзьям записать ещё сторис. Арс тем временем продолжает гладить его затылок, листать твиттер и хихикать с реакции на собственные выходки на сцене. В череде твитов вдруг попадается обрезанная фотка Антона в арсеньевских штанах. Плечи Арса начинают дёргаться, и Шаст недовольно отстраняется. — Ты чего ржёшь? — он снова заглядывает в телефон и понимает, что Арсений уже с полминуты пялится на эту фотографию. — Это просто очень мило выглядит. Штаны реально тебе коротки, — поясняет он и увеличивает фото. — Раньше я как-то не замечал особо, а если и замечал, то не придавал значения. — Да, очень мило, конечно, ничего не скажешь. — Антон закатывает глаза и откидывается на спинку кресла. Вот так гораздо удобнее. — Слушай, я же ничего тебе не говорю, когда ты ходишь и минут десять умиляешься с того, как на мне сидит твоя огромная толстовка! — упрекает его Арсений и качает головой, продолжая листать ленту и лайкать понравившиеся твиты с фейкового аккаунта. — И не надо, это же нормальная реакция… — Антон вдруг замолкает, всё осознав. — Ну ладно. Ты прав. — Он лениво потягивается, чувствует, как ноют мышцы, и слышит, как хрустит спина. Арсений отвлекается от телефона, видимо, услышав и его тихий вздох. — Ложись, пока до ресторана не доехали. — Он хлопает по своим коленкам и двигается чуть дальше, чтобы Шаст мог уместить тело на нескольких креслах. Антон повинуется и теперь уже выдыхает довольно. Как бы ни было классно заниматься импровизацией, выступать на концертах, снимать выпуски — это всегда тяжело и утомительно. Благо рядом всегда есть любимый человек, готовый в любую минуту подставить коленочки под уставшую голову.