Плач акации

Поздняя ночь. В ванной комнате работал только один настенный светильник, располагающийся над зеркалом, он был любезно повешен мамой для того, чтобы по утрам было удобнее наносить косметику. Иногда из-за перебоев мигал, да и в общем слабо освещал пространство вокруг, а плюсом сверху было его неприятное жужжание, которое ужасно меня раздражало. Раз в десять секунд, — я подсчитал, — вода накапливалась на краю крана и падала в раковину, своим мимолётным, лёгким звоном приглушая его звук. Здесь всё ещё было холодно. Ужасная кафельная коробка. Я сидел на краю ванной, справа покоилась раковина с навесным зеркалом, а слева ничего. Впереди мощная дверь, наглухо мной закрытая, а по ту сторону, если пройти по коридорчику, была мамина спальня. Впервые в жизни я вышел из комнаты тогда, когда она спала, а мама точно спала, я проверил, перед тем как здесь закрыться. Взгляд блуждал по комнате, боясь зацепиться за левую руку, которую я упрямо вытягивал вперёд, чувствуя, как правая начинала неметь, удерживая двухстороннее лезвие. Пальцы смешно дрожали. Такое странное чувство… холодок прошёлся по спине. Наверное, достаточно было всего одной секунды, совсем ничего, чтобы почувствовать что-то новое, может, даже избавиться от душевной боли, — а была ли она у меня? — и вкусить блаженное облегчение, такое, какое я ещё никогда не пробовал. Но я мешкал. Страх сковывал движения, потому я продолжал смотреть то на воду, то на раздражающий светильник, вслушиваясь во все звуки, которые только мог уловить человеческий слух. Узнай. Бесконечно повторялось в голове. Меня переполняло желание. Я хотел этого. Хотел, как можно крепче сжать худенькими пальцами кусок металла и со всей силы, даже с размаха, провести им по руке так, чтобы он прошёлся меж двух косточек, да как можно глубже, но… я не делал этого. Хотел, но не мог. Мне не хватало сил, не хватало одного только желания, я не чувствовал нужного толчка. Потому устало выдохнув, расслабился настолько, что случайно выронил лезвие, которое при соприкосновении с кафельным полом издало слишком громкий звон, но недостаточный, для того чтобы кого-то разбудить. Ванную пришлось покинуть, я выключил свет, поднял упавшее лезвие и, убедившись в том, что с капающей водой ничего нельзя было сделать, тихо прикрыл за собой дверь. Держа уши востро, направился к себе, иногда оборачиваясь и вглядываясь в кромешную темноту коридора, где должна была быть дверь маминой спальни. Почему-то мне казалось, что она вот-вот могла открыться, благо этого не произошло. Было холодно и тихо. Глухие звуки моих неуверенных шагов тревожили покой в квартире, пока мама продолжала мирно спать. Такое небольшое ночное приключение слегка волновало, а лёгкий аромат новых благовоний в воздухе придавал ему таинственности. Я будто одновременно был дома, но и недома. Ухватившись за ручку своей комнаты, я вгляделся в темноту гостиной, в белый диван, казалось, светящийся во мраке, в забавно обрезанные орхидеи, так и манящие к себе, в потухшие свечи рядом с ними, от которых исходил лёгкий, светло-серый дымок. Это не был мой дом. Точно не он, потому что прежде я не чувствовал себя здесь настолько расслабленно. Неужели это было связано с моим знание о том, что мама спала и никак не могла меня потревожить? Я вошёл в спальню, в ней было также темно, как и во всей квартире, но, наконец, привыкшие к тьме глаза смогли легко разглядеть очертания мебели, особенно брошенной на мягкое, ватное одеяло пачки с лезвиями. Жалел ли я о том, что хотел попробовать? Сейчас, смотря на них и прокручивая, как тогда возле дерева, железку пальцами, кстати, в точности похожую на ту, которой я ранил Мистера Ю, возможно… немного? Особенно неприятно было осознавать, что я не оправдал ожиданий Кармы. И так, расстроил его, так ещё и здесь не справился. Хотя, может это было к лучше? Рухнув на кровать, да так, что даже упаковка слегка подлетела вверх, я прикрыл веки, переставая играться с лезвием. Теперь пальцы просто удерживали его, такое небольшое и совсем крохотное. Всё-таки это лезвие было слишком похоже на то, что я нашёл возле вишни… нет, они точно были одинаковыми. Возможно, Карма случайно обронил похожее, когда мы в последний раз встречались возле дерева, но благодаря этой случайности, я избежал конфликта с Мистером Ю, по крайней мере, в самой тяжёлой его форме, но… если бы я не нашёл лезвия, не смог дать ему отпор, и когда нас застала бы мама… она бы не ругалась так сильно, потому что я бы не ранил Мистера Ю… мы бы не поругались… её руки… и на моей шеи… всё этого… можно было избежать? Нет, это просто моя разыгравшаяся фантазия. Что случилось — то случилось. Да и время уже позднее, надо было скорее ложиться, чтобы хорошенько отоспаться и встретиться с Кармой в цветочном.

***

— Ты собирался… сделать что? — Карма аж вскочил со стула, со злостью ударяя руками о поверхность стойки. К слову, ладони он не убрал, так и остался стоять в таком положении. Будто нависающим. — Разве… ты не это имел в виду? — неуверенно переспросил его, невольно переступая с ноги на ногу и чувствуя, будто сейчас меня собирались отчитать как маленького ребёнка, совершившего какую-то глупость. Упаковка с лезвиями в кармане, на которую так бешено уставился Карма, вспыхнула и начала обжигать кожу через ткань одежды, я даже инстинктивно попятился назад, нервно сглатывая ком в горле. — Покажи руки, я должен убедиться в том, что ты не обманул меня, — рассерженно потребовал он, без спроса хватая мои ладони, поднимая рукава вязанного, светло-зелёного свитера и оголяя до жуткой болезненности худые запястья. К слову, моего любимого и очень мягкого свитера. Карма провёл пальцами по выпирающим сухожилиям сначала на одной руке, потом на другой. Прикосновения к коже были такими нежными… почти невесомыми, даже слегка щекочущими, но, кажется, в себе они скрывали что-то страшное. Неужели Карма, осознав то, что я не смог сам себе причинить боль, решил помочь это сделать…? Неужели он собрался собственноручно меня… не нужна была мне такая помощь… из-за мимолётного страха я невольно напрягся, зажмурил веки как-то совсем уж по-детски, но руки не убрал. Наверное, больше, чем испытать боль, мне не хотелось расстраивать его. Всё-таки мы же стали друзьями. По крайней мере, у меня появился первый и единственный друг, нельзя было потерять его таким глупым способом. Он же считал меня своим другом? Нас всё ещё разделяла стойка, но создавалось ощущение, будто она не была помехой. Сейчас ничто не мешало нам. — Расслабься, — на выдохе и с лёгким смешком произнёс он, поглаживая мои запястья. Я почувствовал, как он прижал мои руки к своему лицу, как коснулся ими лба, как сам расслабился, словно у него с души камень упал. Не в силах более жмурить веки, я приоткрыл их, невольно косясь на Карму, а он… Он поцеловал мои тонкие запястья. Его пухловатые, розовые губы коснулись моей бледной кожи. Не может быть. Я даже не заметил, как полностью открыл глаза, как начал открыто пялиться на него, на то, как он будто в замедленной съёмке выпрямился и начал улыбаться. Так же мягко и приятно, как и всегда. — Прости меня, — выпалил он, продолжая сжимать мои руки. Ладони его дрожали, а из-под рукавов пиджака выглядывали все те раны, которые он сам себе наносил. — Я же сам хотел узнать о тебе больше … скорее понять, — с какой-то нелепой и детской надеждой в глазах смотрел на него из-под чёлки, чувствуя, что с волос, слабо перевязанных, начала спадать резинка. Мне нужно было что-то ему сказать? Как-то прокомментировать то, что он сделал? — Тут и понимать нечего. Я знаю, что занимаюсь ерундой, просто… — тяжело вздохнул, но продолжил удержать меня так, будто в любой момент я мог оставить его. — Не можешь остановиться? — под его удивлённый взгляд, сорвал с его сладких губ слова, которые, я точно знаю, он бы не смог произнести. Почему сладких? Иногда, когда мы смотрим на что-то, то уже заранее можем предугадать его вкус, так же и здесь. Я смотрел на его губы и понимал, что они очень приторные, и это мне безумно нравилось. — Да, — всё также неуверенно отвечал он. У меня возникло ощущение, будто его лёд, стена из веселья, шуток и несерьёзности дала трещину. За этим было так больно наблюдать, но почему, пока я понять не мог. Раздался звон колокольчиков, и в цветочный зашла высокая, молодая девушка в сером пальто. Запах её странных духов затмил собой аромат сладких цветов. Мне пришлось уйти за стойку и сесть на тот самый высокий стул за кассой, чтобы не мешать Карме работать с клиенткой, но при этом оставаться рядом, напоминая своим присутствием о незаконченном разговоре. Девушка поправила длинные, тёмные волосы, мягко улыбнулась и пролепетала Карме что-то о лилиях и не белых, а багровых. Попросила пару цветков, да и обвязать простой лентой, но даже тут Карма заметно занервничал. Он ушёл в хранилище, оставляя меня с ней наедине. Взгляду даже не за что было зацепиться, она была обычной с необычным вкусом в цветах. Меня даже позабавило такое определение. — Работаешь здесь? — спросила она, и я убедился в том, что голос её был ровным и явно поставленным. Неужели актриса? Или певица? Но она выглядела слишком молодо, значит, только начинала учиться. — Нет, — отвечал ей коротко, не желая поддерживать разговор, но она как крапива продолжала жалить и говорить. — Вы друзья? — скрестила руки на груди, оглядывая помещение, — чего молчишь? Вас же не связывает что-то большое? — усмехнулась, будто застала начало нашего с Кармой разговора. — Не связывает, — я всё ещё безуспешно пытался обрубить её стебли. — Вот и отлично… — проговаривала про себя, правой рукой безустанно теребя длинную, овальную серёжку и специально показывая какое-то до жути наигранное смущение. Ну, точно актриса, только к чему это было? — случайно не знаешь его номера? Хоть руби, хоть не руби, результат один и тот же. — Нет. — Не хочешь говорить, не говори, заставлять не буду, — надула губы, будто обижаясь, но на деле же ей было явно всё равно, я это прекрасно понимал, — я собиралась спросить сама. И тут, наконец, вышел Карма, держа в одной руке тёмные лилии, а другой прикрывая за собой тяжёлую дверь. — Семи будет достаточно? — спросил он, осматривая большие, яркие лепестки, дабы убедиться в том, что они точно были свежими и только начинали благоухать. — Да, — улыбнулась ему, косясь в мою сторону. Видимо, это был тонкий намёк на то, чтобы я смолчал о нашем с ней разговоре. За один только миг она перестала казаться мне приятной девушкой. Я даже начал надеяться на то, чтобы больше мы никогда не пересеклись, но от таких мыслей по спине пробегал холодок. Она была слишком неприятной особой, — надеюсь, чёрная ленточка есть? Или серая с чёрным узором? Главное, чтобы была широкой. — Конечно, — в стойке, а именно в столешнице был ящик, небольшой, в который как раз только ленты и помещались, так что Карма ухватил из него кончик одной, очень тёмной, явно удовлетворяющий требованиям покупательницы, потянул на себя, отрезал около метра и обвязал им цветы. К слову, бантик он завязал, мягко говоря, отвратный, и протянул букет девушке, сразу поблагодарившей в ответ и протянувшей гладенькие купюры. — Я обязательно зайду ещё раз, — прошептала она, перехватывая цветы одной рукой и небрежно опуская их лепестками вниз. Не знаю, как этот жест расценил Карма, только узнающий о работе с цветами, но для меня, человека, ни раз забиравшего орхидеи и знавшего, что, если цветы тебе были по-настоящему дороги, ты прижимал их к груди и заботливо укрывал от холода, он лишь раскрыл её с новой, мерзкой стороны. Наверняка она заходила сюда лишь с мыслью полюбоваться на Карму, не более. Девушка ушла, а Карма, как подобало продавцам, поблагодарил её за купленный букет. — Выглядишь раздражённым, — проговорил Карма, скрещивая руки на груди, но в отличном от покупательницы жесте. Более мягком что ли… — Не люблю, когда прерывают, — ответил ему, убедившись в том, что дверь закрылась, и наслаждаясь лёгким звоном колокольчика. С каждым новым звуком он нравился мне всё больше. — Я на работе, так что по-другому быть не может. — Расскажешь, с чего всё началось? — он не ожидал, что я так скоро поверну тему разговора в сторону самоповреждений. — Это слишком сложно объяснить, — он задумался, тяжело вздыхая и проводя рукой по своей макушке, — через пару дней я перестану работать здесь каждый день, график снова нормализуется, а в парке встречаться, как видишь, не всегда получается, так что… не хочешь заглянуть ко мне? — Домой? — он был так не уверен, предлагая мне навестить его, что я аж сам растерялся. Прежде мне не доводилось ни к кому ходить, так что подобное предложение прозвучало уж слишком заманчиво. — Да. — Я был бы рад, — улыбнувшись, ответил ему. Ни в коем случае нельзя было упускать такой возможности. Я мог собственными глазами увидеть, в каком мире жил Карма, и узнать, правда ли он совпадал с моими представлениями. — Закончим сегодня пораньше, я провожу тебя, — вдруг предложил он. — Хочешь напроситься ко мне? — Что? Нет! Я не это имел в виду, — развернувшись к двери спиной, облокотился на стойку… сейчас, находясь за ней и в метре до стены мы были так близко друг к другу… — всё в порядке? — Да… можешь показать свою руку? — не знаю, чем объяснить такой необдуманный вопрос. Назвать его мимолётным порывом было бы невежливо по отношению к Карме, но мне просто захотелось… я хотел бы его поддержать, но как? — Только одну? — к моему удивлению он был не то что спокоен, а даже расслаблен, хотя, пока не совсем понимал, что именно я хотел сделать. — Да, — он послушно задрал рукав пиджака и вместе с ним белую рубашку, протягивая мне левую руку, покрытую жуткими, уродливыми рубцами. Страшно было смотреть на это белёсо-кровавое месиво. Какие-то ранки теперь уж остались навсегда, другие были нанесены совсем недавно, только покрылись коркой, которую так хотелось содрать. Почему его нежные, тёплые руки превратились во что-то настолько ужасное…? Ладонь из-за количества маленьких шрамов и повреждённой кожи была шершавой, но всё равно очень приятной при прикосновениях. Когда я коснулся её пальцами, его рука дрогнула, а Карма напрягся. Я видел его выражение лица, стыд и сожаление в глубоких глазах. О, как же сильно он сожалел… но ещё больше потому, что на этом не собирался… нет, именно не мог остановиться. Ему было мерзко от самого себя, стало неприятно настолько, что захотелось уйти от касаний, но он терпеливо стоял, — расслабься, — мягко улыбнулся ему, давая понять, что ничего страшного не должно было произойти.  — Легко сказать, — усмехнувшись, нервно поёжился, но руку не убрал, — когда ты трогаешь её, я вспоминаю о том, как… делал всё это, — не мог подыскать подходящих слов, видимо, надеясь на то, что я прекрасно всё понимал. Я наклонился вперёд, к нему, даже ещё ближе притянул к себе его нежную руку и повторил то мимолётное, но так много значащее для нас действие. Лёгкое касание губами. Просить его остановиться и перестать так уродовать себя — всё равно что ждать, что моя любимая вишня, не цветущая уже несколько лет, вдруг собиралась покрыться маленькими, беленькими цветами, так что единственным решением, скорее шагом к нему, было наглядно показать Карме, что даже такие его руки мне очень нравились, потому что были его. Эгоистично, знаю. Но разве сказать человеку, что он дорог нам абсолютно любым и со всеми своими тараканами в голове, плохо? Если так подумать, то это была всего лишь не самая светлая часть Карма, но всё же его часть. Ему нужна была помощь, но всё, что я мог дать, всё, чем действительно мог помочь — быть рядом. Теперь я даже не знал, как можно было оправдать моё особое к нему отношение. Прикосновения чудно́й продавщицы тоже были приятными, приятнее маминых, но всё равно не дотягивали до Кармы. Никто не мог с ним сравниться. — Нагиса? Я вспомнил, что, увидев его в первый раз, сравнил не только с мягким хлопком, на который он всё же иногда походил, но и с волчьим лыком. Красные, манящие и поблёскивающие на солнце ягоды были похожи на волосы Кармы. Нас прервали. Мой любимый звон колокольчика. В цветочный зашёл ещё один посетитель, Карма отвлёкся и вернулся к работе, но, к сожалению, за одним клиентом последовал другой и так до самого вечера. Сегодня людей было много, что, кстати, для Кармы было весьма полезным, ведь каждый новый букет получался пусть и не идеальным, но всё же в разы лучше предыдущего. Было занятно наблюдать за ним во время работы, но ещё более приятней лицезреть сосредоточенное лицо. Он выглядел очень серьёзным, и обрезая цветы, и складывая их, и обвязывая. Правда, всё же я не понимал, действительно ли ему нравилось это занятие. Карма будто преследовал какую-то определённую цель и потому так старался. Просто так старшекласснику вряд ли бы понадобились подобные умения. — Чего носом клюёшь? — обратился ко мне, провожая последнего посетителя взглядом. Вновь до ушей донёсся тонкий, лёгкий звон, и мы остались одни, — собирайся, закончим сегодня на этом. — Не будешь дожидаться чудно́й продавщицы? — Кого? — он даже от удивления повернулся в мою сторону. — Нет… никого, пойдём скорее, — я вышел из-за стойки, обходя Карму и направляясь к входной двери, решая дождаться его уже на пороге. Иногда бросая взгляд на цветы и недавно поставленные к ним садовые статуэтки, украдкой поглядывал на него, на то, как он закатывал рукава, протирал лоб от лёгкой испарины и пересчитывал деньги в кассе, что-то записывая на листочек рядом с ней. Наверное, это было послание для чудно́й продавщицы. Возможно, просьба не ругаться на такой ранний уход. К слову о статуэтках. Не знаю, из чего они были сделаны, но, несмотря на свой массивный вид, выглядели ужасно. Не хотел бы я поставить такую возле вазы с орхидеями, она бы испортила любование ими. — Кстати, — опомнился я, — можешь попросить директора заказать орхидеи ещё раз? Маме не понравились цветки… — на самом деле её жутко раздражали короткие стебли, но признаться Карме в этом я не мог. Он бы наверняка почувствовал вину, а это последнее чего я хотел. Даже никогда не захотел бы. — Разве они не такие, как и всегда? — что-то быстро черканул на листке, видимо, пожелание об орхидеях. Всё-таки, Карма был достаточно наблюдательным, чтобы заметить даже такую мелочь, как окрас лепестков… — Мама очень внимательна, — отвёл взгляд, уже с нетерпением дожидаясь Кармы и неловко перетаптываясь с ноги на ногу. Он закончил писать, подложил бумажку под кассу так, чтобы был виден только один кончик, снял именной фартук и, схватив школьную сумку с ключами от цветочного, вывел меня на улицу, закрывая магазинчик. Три оборота. Я запомнил. — Наверное, они придут где-то через неделю, — вслух раздумывал он, покручивая пальцами ключи под их негромкий звон. Если честно, довольно раздражающий, — насколько я понимаю, твоя мама и ждать не любит, но хоть недельку-то потерпит? — мы шли по безлюдной улочке, только вдвоём и никого больше. Иногда мимо проезжали машины, но достаточно редко, чтобы не отвлекать нас от разговора. Возможно, мы бы так и сконцентрировались на нём, если бы я не отвлекался, всё ещё не насытившись наблюдениями. Мне казалось, что с каждым новым днём что-то менялось. Где-то придорожные кусты подстригали короче обычного, где-то обдиралась краска на лавочках, где-то появлялись цветные лужи на тротуаре, видимо, от клубничного молока или кофе. Но никогда ничего не менялось при мне, видимо, я просто не успевал застать изменений. Всё одновременно шло своим чередом и менялось постоянно. Раньше я не обращал внимания на то, как разнообразен окружающий мир, хотя всегда был очень внимательным, — Земля вызывает Нагису, приём, — он пощёлкал пальцами перед моим носом, обращая всё внимание к себе. — Извини, — легко улыбнувшись, я продолжил, — кажется, опять задумался. О чём ты спрашивал? — Расскажешь о своих родителях? — я точно помнил, что вопрос был другим. — Прости? — мы продолжали медленно идти, как вдруг он потянул ко мне свою руку, прямо к шее… возможно, я бы отреагировал по-другому, но в свете последних событий и недавней ссоры с мамой… — Карма? — Что произошло? — нахмурившись, напрямую спросил он. — Я не хочу… — от недовольства прикрыл лицо руками, после хватаясь за голову и вновь отводя взгляд. Раньше мне казалось, что зрительный контакт не был такой уж большой проблемой, как сейчас. — Не хочешь рассказывать? — его тон был совершенно обычным, хотя звучал явно по-другому. — Ты не поймёшь… всё не так просто, как кажется на первый взгляд. Я бы рассказал, правда, попробовал бы, но ты не поймёшь… — наверное, не стоило так говорить, когда я сам искренне пытался понять Карму. — Я могу попробовать? — в его взгляде читалась надежда, такая детская и невинная. — Кажется, ко мне приставали. За один только миг выражение его лица изменилось настолько, что я даже испугался дальнейшей реакции. В пылающем взгляде смешались шок и необузданная ярость, явно испытываемая не ко мне. Карма остановился, и я вместе с ним. Мы стояли возле тёмного проулка с мусорными баками, безмолвно смотря друг другу в глаза, пока ветер неприятно ерошил волосы, а облака вновь начинали хмуриться и застилать собой всё небо. — Наш сосед. Самое страшное, что у него есть жена, есть дети, возможно даже собака или кошка, он же обычный офисный планктон, но так… — от стыда и волнения я вновь опустил взгляд, — я не ожидал чего-то подобного от такого простого мужчины. К маме и раньше приходили, но настолько открытых действий ещё никто не совершал. Было страшно поднимать глаза. Я боялся увидеть на лице Кармы отвращение. Он бы точно не смог понять того, что я чувствую. Знаю, нельзя было так говорить, но разве он мог? — Что именно он сделал? — кажется, Карма продолжал смотреть на меня, но я не видел этого, как маленький ребёнок, которого отчитывали за глупую пакость, утыкался носом в тротуар и по-детски насчитывал трещинки в нём, за раз прибавляя по две. — Он хватал и прижимал к себе, гладил и думал, словно мы с мамой специально затеяли эту игру, но это было не так, правда, не так, — скрывая дрожь, сжал края кофты, оттягивая её вниз, — он трогал мои волосы… мама никому не разрешала трогать их, — тон изменился, стал более слёзным, хотя я не собирался плакать, уж увольте. Но отчего-то на душе становилось и тошно, и печально. Больше всего мне было обидно за то, что мама проигнорировала случившееся. Я всегда надеялся на то, что в любой ситуации она бы вступилась за меня, но никак не закрыла глаза. И сейчас от этого становилось ещё больнее. — Он пытался склонить тебя… — замялся, будто не обдумав мысли, начал проговаривать их вслух, — он хотел переспать с тобой? После вопроса Кармы время остановилось. Мистер Ю ведь, и правда, хотел это сделать… от одной только подобной мысли завтрак подступал к горлу, я чувствовал привкус чего-то горького, мерзкого во рту, а внутри всё сжималось, будто кто-то пытался заколоть кишечник. — Я не уверен, — холод пробил насквозь, даже в глазах на миг потемнело, и так резко напала сонливость, вычищая голову от всех лишних мыслей. А Карма молчал. Не мог подобрать слов. И как же прекрасно я его понимал. — Давай пойдём дальше, — предложил ему, делая неуверенный шаг вперёд, навстречу дому, затем ещё один и ещё. Переступая с ноги на ногу, плёлся вдаль, прислушиваясь к шагам Кармы позади. Очевидно, нехотя, он следовал за мной, но молчал. И это молчание было оглушительней слов. До дома оставалось сравнительно немного. Наблюдать за улицей становилось всё скучнее, оттого я начинал шаркать подошвой, ударяя носами ботинок по мелким камням, и подбрасывать их вперёд. Казалось, даже стало темнее из-за того, что солнце всё-таки скрылось за облаками, наверняка покидая нас до следующего дня. Машин стало больше, значит день постепенно двигался к своему завершению, а мне стоило поторапливаться. — Пришли, — проговорил я идущему за мной Карме, — я живу здесь, — наконец, развернулся к нему, указывая на многоэтажный серый дом. Со стороны, кстати, довольно мрачный. Хотя и квартира наша особо не отличалась от того же определения. — На каком этаже ты живёшь? — внешне он выглядел спокойным, даже чересчур. Его отстранённый тон слегка пугал, он будто был сам не свой. Я, как и подобало, ответил на его вопрос и уже было собрался уходить, время-то поджимало, но Карма остановил меня, хватая за руку, — знаешь, на каком этаже живёт сосед? — Прямо под нами, — растерянно ответил ему, — наверное, не стоило поднимать эту тему… — Я должен был всё обдумать, прости, — перебил он, продолжая удерживать возле себя. Тепло от шершавой ладони начало медленно расплываться по всей руке, я чувствовал, как его пальцы касались моих, и это было так приятно… будто я ждал этого весь день. Его руки… они потянулись выше, он… обнял меня. Это было неожиданно. Ладони обхватили спину, прижали к себе, пытаясь поддержать, успокоить, хотя я был вполне себе спокоен. Ну, почти. Одной рукой он прижимал к себе, другой поднимал вверх, к макушке, после поглаживая по ней, как обычно делали взрослые, дабы успокоить ребёнка, — обещаю, больше он этого не сделает, — нашёптывал почти на ухо… его дыхание было горячим, даже обжигающим, я мгновенно вспыхнул как спичка, хватило только одной маленькой искорки. Он был очень горячим, я чувствовал тепло даже через одежду и не мог им насытиться, мне казалось, что если бы он отпустил, то я бы тут же замёрз, из-за чего хотелось больше прижимать его к себе. Хотелось больше прикосновений, больше тепла, больше самого Кармы. К сожалению, ему пришлось отстраниться. Он ещё раз потрепал меня по голове, а после продолжил говорить. — При следующей встрече договоримся, когда заглянем ко мне. Не скучай, — усмехнулся, будто сказал что-то смешное, и уже собрался уходить. И мы попрощались. Казалось, день был длинным, мы о многом говорили, поднимали серьёзные темы, но складывалось ощущение, будто всё прошло в пустую. Видимо, каждый из нас хотел что-то сказать, но мы лишь мельком обмолвились о главном. Становилось жутко от представлений и объёма того, что нам ещё следовало друг другу раскрыть.