***
Рано утром британец и француз ненавязчиво раздали несложные, но затратные по времени поручения почти всем своим колониям. Поэтому сейчас в гостиной находились лишь Антанта, Сербия, Босния и пара британских и французских колоний. Российская Империя краем глаза посмотрел на часы, едва заметно кивнул великим державам и потянулся. — Что ж, пойду прогуляюсь. Зайду к Польше и Финляндии. — небрежно бросил он, поднимаясь с дивана. — Удачи. А в Осовец вы не собираетесь? Слышал, Германская Империя что-то задумал. — как бы невзначай обронил Британская Империя. Россия пожал плечами, как ему предписывал придуманный им же сценарий. — Не собираюсь. Мне там делать нечего. — солгал он, едва заметно выделив голосом «не собираюсь», на что Великобритания понимающе закивал. Российская Империя ушел из резиденции, и несколько минут спустя Сербия засуетился и тоже вышел. Британец и француз переглянулись. — Куда-то собрался? — дружелюбно поинтересовался Россия, на которого серб наткнулся на пороге. — К Греции, ваше императорское величество. — Сербия едва заметно дёрнулся и тут же склонился в почтительном поклоне. — Прошу прощения, мне следовало спросить вашего разрешения. — Следовало. — согласился русский, чуть поморщившись. Он видел своего подопечного насквозь и знал его лучше всех остальных, а потому мог с уверенностью сказать, что серб откуда-то понахватался уходящих в прошлое светских манер и витиеватых обращений. Сам Российская Империя, как и его союзники, уже давно не требовал от кого-то поклонов, но русский знал, кто из великих держав по-прежнему предпочитал такую форму вежливости. — Хорошо, иди. — наконец позволил он, и Сербия, кивнув и бросив благодарность, быстро направился прочь с территории резиденции. Дверь за спиной России приоткрылась. — Я за ним. — коротко бросил Французская Республика и тоже исчез из резиденции. Русский покачал головой, надеясь на лучшее, а сам направился к воротам. В Осовец он все же собирался.***
Королевство Сербия быстро шел вниз по улице. «Дом Греции действительно там… Надеюсь, он правда идёт к ней…» Франция неотступно следовал за ним чуть позади, чтобы иметь возможность вовремя исчезнуть. Но этого не требовалось — серб ни разу не обернулся. Его походка почему-то выражала смирение и обречённость. Возле самого дома Греции, когда француз окончательно расслабился, уверенный, что принесет союзникам хорошие новости, Сербия резко свернул влево. Франция тихо выругался и пошёл за ним. — Eure kaiserliche Majestät. Österreich-Ungarisches Reich. — серб рваным движением поклонился двум хорошо знакомым французу великим державам. Германская Империя пренебрежительно кивнул ему, тогда как Австро-Венгрия с наигранным дружелюбием потрепал его по голове. — Сербия, мы так рады тебя видеть. — пропел австриец. — Надеюсь, ты принес нам хорошие новости? — Российская Империя… Сказал, что не пойдет в Осовец. — голос Сербии был хриплым и заметно дрожал. Австро-Венгрия «успокаивающе» похлопал его по плечу. — Отлично, это все, что я хотел узнать. — немец театрально взглянул на часы. — А теперь мы уходим. — Подожди. — вежливо попросил австриец брата, и тот, вздохнув, остался на месте. — Как там БиГ? — Австро-Венгрия крепко вцепился в запястье серба, и Франция был уверен, что у того останется синяк. — Он… В порядке, просто… Часто тревожится в последнее время. — неуверенно протянул Сербия, не поднимая глаз на австрийца. Тот отпустил его руку и фыркнул. — Из-за меня, не так ли? — Ещё из-за войны, из-за… — начал перечислять серб, не желая отвечать прямо. — Из-за моего брата? — твердо и с нажимом переспросил Германская Империя, и прячущийся Франция поежился. Он сам не уверен, что сохранял бы спокойствие, обратись немец к нему таким тоном. — В том числе. — все ещё не дал исчерпывающего ответа Сербия, выпрямившись и бросив дерзкий взгляд на великих держав. Германия угрожающе прищурился. — Так я и думал. — расстроенно вздохнул Австро-Венгрия, качая головой. — И как мне его теперь забирать? — Вы передумали забирать БиГ? — Королевство Сербия посмотрел австрийцу прямо в глаза, что было довольно смело и безрассудно с его стороны. — Беспокоишься о своем брате? Похвально-похвально. — мурлыкнул Австро-Венгрия, притянув его к себе. — Не знаю. Разумеется, я бы хотел забрать его, через пару месяцев будет уже год, как я его не видел. Ничтожный для нас, великих держав, срок, но все же. Но есть кое-что, что останавливает меня. — серб ожидал продолжения фразы, но австриец больше ничего не сказал, лишь продолжая пробегаться пальцами по его спине и весело насвистывая себе под нос какую-то немецкую песню. — Что же? — излишне требовательно спросил Сербия. Австро-Венгрия мягко рассмеялся и проигнорировал его. — Ты слишком любезничаешь с ним. — недовольно заметил Германская Империя. — Я понимаю, что у тебя ностальгия и что тебе слишком сильно не хватает БиГ, но… — А почему бы и не поностальгировать? — весело поинтересовался австриец. — Помню, как ты был моим протекторатом. — вдохновенно обратился он к сербу. — Очаровательным и послушным протекторатом, который независимость получил, а что с ней делать — не знал. Хорошее было время. — Австро-Венгрия театрально вздохнул. — Так, всё, я ухожу. Сил моих нет слушать тебя. — в отличие от брата, у немца сегодня был отнюдь не благожелательный настрой. — Наконец-то он ушел. — довольно улыбнулся Австро-Венгрия под недоуменный взгляд серба. — Расскажешь мне что-нибудь ещё про БиГ? — Он… Часто помогает великим державам с отчётами. — растерянно пробормотал Сербия. Он воспользовался тем, что Австро-Венгрия в повязках его не видит, и на его лице появилось отвращение, хоть его тон и не изменился. — Вот как? Хорошо у него получается? — Никто из великих держав не жаловался. — туманно откликнулся Королевство Сербия, и по-прежнему наблюдающий за ними Франция невольно сравнил его с Российской Империей — тот отвечал бы так же расплывчато. — Как он отреагирует, если я заберу его? — продолжал задавать вопросы Австро-Венгрия. — Резко негативно. — не слишком вежливо отрезал серб. Австриец нахмурился. Франция тоже. — Что мне сделать, чтобы изменить его мнение? — угрюмо поинтересовался Австро-Венгрия. — Может, я могу сделать что-нибудь для тебя? — Я… А при чем тут я? — растерялся Сербия, вызвав слабую улыбку у австрийца. — Ты его брат, и он беспокоится о тебе. — снисходительно разъяснил Австро-Венгрия. — К тому же я надеюсь, что ты скажешь ему, что я помог тебе. — Это его не убедит. — уверенно заявил серб. — Ты ведь даже не пробовал. А если я все же решу забрать БиГ, я сделаю это с наименьшими для него потерями. — Это невозможно. — Возможно. Я помогу тебе, хочешь ты того или нет. Пойду загляну к Румынии, если ты понимаешь, о чем я. — Австро-Венгрия направился в противоположную от серба сторону. Презрительная полуулыбка исчезла с губ Королевства Сербии, и он сразу преобразился. Он сгорбился, на лице появилось выражение глубокой усталости, а его плечи заметно дрожали. Серб прикусил губу и резко побежал к дому Греции. Франция чертыхнулся и последовал за ним. Добежав, Сербия с силой забарабанил в дверь и упал в ноги Греции, стоило ей появиться на пороге. — Я такого натворил! — вскрикнул он, и француз расстроенно заметил, как по щекам серба катятся слёзы. Греция тут же уселась рядом с ним. — Что случилось? Ты снова встречался с Германской Империей и его братом? — мягко спросила она, стирая с его лица слезы. Сербия закивал. — Да. Австро-Венгерская Империя все ещё хочет забрать БиГ, а я… Я ничем не могу помешать! БиГ, наверное, ненавидит меня… — совсем тихо всхлипнул серб. Франция вскинул бровь, припоминая историю их отношений. После того, как Сербия отказался впустить БиГ, когда тот сбежал от Австро-Венгрии, их отношения… Не то чтобы стали натянутыми, скорее… Они уже не были такими близкими, как прежде. Да и в целом после аннексии братья редко общались. Но стал бы босниец ненавидеть Сербию из-за этого? Француз был уверен, что что-то упустил. — Разумеется, он не ненавидит тебя. — терпеливо вздохнула гречанка. Серб растянулся прямо на крыльце ее дома и положил голову ей на колени, не заботясь о том, как это выглядит. — Босния хоть кого-нибудь когда-нибудь ненавидел? — Нет. Но… — Тогда поговори с ним! — всплеснула руками Греция. — И скажи, наконец, Российской Империи о том, что Австро-Венгерская Империя угрожал тебе. Он поймет. — «Так вот в чем дело…» — кивнул сам себе Французская Республика. — Он-то? Точно не поймет. Как ты себе это представляешь? «Знаете, как-то раз я попался Австро-Венгерской Империи во время битвы, и он любезно предложил мне сохранить независимость в обмен на информацию, предварительно пообещав уничтожить меня и половину моей семьи, если я откажусь!» — саркастично процедил Королевство Сербия, старательно отводя глаза от гречанки и внимательно рассматривая растущее возле ее дома дерево. — И стоит только Австро-Венгерской Империи вернуть БиГ, как мою территорию он сразу разделит с Болгарией, этим предателем славянских народов… — меланхолично бубнил серб себе под нос. — Поговори с Российской Империей. И с БиГ. Они оба простят тебя, если ты объяснишь ситуацию. — настаивала Греция. — Придется. Меня уже и так подозревают. — Сербия тяжело вздохнул. «Так, я услышал достаточно…» — кивнул сам себе Французская Республика и осторожно покинул окрестности греческой резиденции. И начал обдумывать, как предподнесет услышанное русскому и британцу.***
Германская Империя сегодня был в особенно хорошем настроении, чем откровенно беспокоил высших чинов своей армии. Те недоуменно и обеспокоенно переглядывались друг с другом. «Лучше бы эта битва прошла без него…» — единогласно подумали они. Но немец об их мыслях и не подозревал, а потому лишь ходил между рядами своих войск, проверяя их готовность. В сердце его царила радость, что он наконец-то заполучит крепость, сдать которую русский отказался даже за деньги. И вот на рассвете следующего дня Германская Империя отдал соответствующий приказ, и в сторону крепости поплыло зеленое облако из хлора и брома. Немец с замиранием сердца следил за этим, уже предвкушая, как займет крепость без боя. Однако, что-то как всегда пошло не по плану. Вначале все происходило именно так, как он себе представлял. Соприкоснувшаяся с облаком трава желтела, листья на деревьях тоже желтели и опадали, как осенью, и немец был готов поклясться, что увидел, как упало несколько птиц. Выждав некоторое время и вновь проверив средства защиты, германская армия направилась в крепость. По пути они встретили лишь пару человек, чудом переживших атаку (пусть и, очевидно, ненадолго). Армия спокойно направлялась дальше. Как вдруг из крепости вышли русские солдаты. Германская армия, не сговариваясь, застыла на месте, с ужасом наблюдая за ними. Они беспрерывно кашляли и хрипели, задыхаясь, их одежда была в крови, кожа быстро отслаивалась, но они упорно шли вперёд с оружием в руках. Объятые страхом солдаты попятились назад, а затем развернулись и побежали. Некоторые из них затоптали друг друга, некоторые — погибли на проволочных заграждениях. Германская Империя яростно требовал остановить их, но что могли сделать высшие чины его войск, когда сами отчаянно желали последовать их примеру? Немец вновь повернулся к русским солдатам, чтобы оценить их численность, и презрительно поморщился. Их было намного меньше, чем его собственных войск, и они бы могли легко победить. Зрелище было ужасающим, Германская Империя это признавал, но, по его мнению, было трусостью сбежать лишь от одного подобного вида. Вдруг немцу показалось, что он увидел кого-то знакомого в толпе контратакующих. Внутри у него все похолодело. Он прищурился, надеясь, что ошибся, но нет. Рядом с руководящим остатками гарнизона подпоручиком шёл сам Российская Империя. Тут и в сердце Германской Империи прокрался страх, и он громко и с чувством выругался, забыв о своей армии и бегом направившись к России. Русского было не узнать. Его походка потеряла привычную грацию и уверенность. Как и все его солдаты, он едва шёл, прилагая титанические усилия для того, чтобы сдвинуться хоть на миллиметр. Его обожжённые газом глаза покраснели, и из них невольно текли слёзы. Сам русский отчаянно кашлял, и левый рукав мундира и перчатка, которыми он по привычке прикрывал рот, насквозь пропитались кровью. На лице России была отражена невыразимая му́ка, и он прикусил губу, чтобы не кричать от боли. Душа Германской Империи наполнилась паникой. Как создатель всех используемых его армией отравляющих веществ, он отлично знал, что сейчас чувствует русский. Тот не просто задыхался из-за ядовитого газа — его лёгкие плавились и растворялись в парах хлора и брома. К тому же Российская Империя был великой державой. Его кожа болезненно отслаивалась и так же болезненно за счёт его сверхчеловеческой регенерации восстанавливалась. Его лёгкие под аккомпанемент невыносимой боли распадались и собирались вновь, не давая русскому погибнуть или хотя бы потерять сознание, лишь бы не чувствовать постоянной боли. Немцу с ужасом подумалось, что даже если тот потеряет сознание, то сразу же придет в себя от нестерпимых мук. Он не мог представить как кто-то, пусть и великая держава (про русских солдат и говорить нечего), мог выдержать столько боли. Германская Империя наконец добежал до русского и на одном дыхании выпалил: — Позвольте вам помочь! — Катитесь к черту. — немедленно едва слышно просипел Российская Империя, даже не взглянув на него. Он был настолько бледен, что немцу на секунду показалось будто он синеет. Или не показалось… Русский отчаянно силился вдохнуть хоть сколько-нибудь воздуха, но никак не мог — его лёгкие были настолько сильно повреждены, что уже почти не работали, и не будь он великой державой, он бы погиб. — Прошу, господин Российская Империя! — умоляюще вскрикнул немец, удерживая его за плечи на месте, когда русский, очевидно, уже плохо осознавая происходящее, упрямо хотел пойти дальше. — Я эту дрянь создал, я и исправлю последствия! — Искренне надеюсь… Что когда-нибудь… Вы сами отравитесь своим… Изобретением и узнаете… — на последнем издыхании хрипел русский, но Германии не суждено было услышать, что же он должен узнать, — Российская Империя обессиленно пошатнулся и со слабым облегчением прикрыл глаза, падая в руки Германской Империи. Тот, не заботясь об итогах атаки, возвращался в свою резиденцию с бессознательным русским, молясь, чтобы тот выжил. Российская Империя сейчас был волнующе бледен. На его лице покоилась кислородная маска, а он сам лежал на кровати Германской Империи. Германия сидел возле него и крепко держал его за правую руку, будто бы это могло чем-то помочь. На левую руку, где рукав мундира и черная перчатка пропитались уже высохшей кровью, немец изо всех сил старался не смотреть. Он не боялся крови до тех пор, пока это не была кровь России. Дыхание русского было пугающе неровным и слабым. Раз в несколько минут Германия внимательно щурился и наклонялся непозволительно близко к нему, но у него не было корыстных целей — он лишь проверял, дышит ли Россия. — Давайте, приходите в себя. — умоляюще бормотал себе под нос немец, не отводя встревоженного взгляда от русского. Прошло ещё несколько часов, а Россия по-прежнему не приходил в себя. Германия наматывал круги вокруг кровати, внимательно рассматривая русского в надежде увидеть хотел какие-то изменения в лучшую сторону, но ничего не находил. Немец сходил с ума от беспокойства. Великую державу было непросто убить, это было очевидно. Но… Было два обстоятельства, которые усиливали тревогу немца (даже точно зная, что русский не погибнет, он бы все равно боялся за него после увиденного). Во-первых, существовала вероятность, что Россия пострадал настолько сильно, что его лёгкие распадались быстрее, чем его впечатляющая регенерация исцеляла их. Германия возлагал на эту способность русского большие надежды. Для сравнения, когда Российская Империя ранил его из своего револьвера, его раны зажили лишь на следующий день, тогда как Российская Империя залечил бы огнестрельное ранение за пару часов (Британская Империя, будучи бесспорным лидером в скорости регенерации среди стран за счёт огромных территорий, сделал бы это ещё быстрее). Во-вторых… Германия предпочёл бы не думать о таком, но обстоятельства вынуждали. Был шанс, что Российская Империя действительно умирает, и его должна сменить другая страна. Но… Тогда русский должен был об этом знать, и вряд ли бы он был столь спокоен в последнее время. — Заклинаю вас, дышите. Только дышите. — ещё час спустя взмолился Германская Империя, вновь с трудом заметив, что Россия все же дышит — настолько слабым было его дыхание. — Вы же великая держава. Вы не можете погибнуть… Вот так. — мысль о смерти русского привела Германию в священный ужас, и он поежился. Его сердце все больше наполнялось доселе невиданным страхом. — Господин Российская Империя, только придите в себя. Только не умирайте. Только живите… — уже панически шептал немец, стоя у кровати на коленях и то прижимая руку России к сердцу, то с болезненной нежностью целуя костяшки пальцев. «Он бы сказал, что я выгляжу жалко… Что ж, я согласен быть жалким, если ему это поможет…» Внезапно пальцы Российской Империи чуть дёрнулись, и Германия с надеждой поднял голову. К своему счастью, он заметил, что дыхание русского наконец выровнялось и стало мерным и глубоким, как прежде. Немец облегчённо выдохнул и с удивлением почувствовал, что к его глазам подступают слёзы. Спустя полчаса Российская Империя чуть вздрогнул и с болезненным стоном пришёл в себя и медленно сел в кровати, оглядываясь по сторонам. Он тут же наткнулся взглядом на немца в полуметре от себя и резко отшатнулся и зашипел от боли в груди. — Как вы? — спросил Германия дрожащим голосом. Россия опасливо качнул головой. — Скверно. — мрачно откликнулся он. Его голос был сиплым. — Никогда бы не подумал, что буду радоваться тому, что дышу. — уже тише добавил он в сторону, но Германия все равно услышал, и его сердце в который раз сжалось от боли. — Клянусь, я больше никогда не посмею использовать отравляющие вещества против вас. Никогда. — первым делом поспешил заверить русского Германская Империя, на что тот вскинул бровь. — Вы пострадали из-за этого, и, право слово, нет для меня худшей пытки, чем видеть вашу боль. — Вы будете их использовать. После стольких лет я не верю ни единому вашему слову. — брезгливо фыркнул Российская Империя. Он осторожно прикоснулся к шее и медленно провёл рукой от горла до солнечного сплетения, слабо нажимая на уже зажившую после химических ожогов кожу. Немец внимательно следил за этим, отмечая каждый болезненный вздох. — Я теперь ваш пленник? — неожиданно поинтересовался Россия. — Разумеется, нет! — удивлённо воскликнул Германская Империя, искренне поражённый таким предположением. — Вы можете уйти хоть сейчас. — его голос зазвучал расстроенно: он не хотел этого говорить и явно предпочел бы другой исход, ещё он отвёл взгляд в сторону, чувствуя, что на лице русского сейчас отразится презрение. — Но… Если позволите… Я бы попросил вас остаться хотя бы на пару дней. — немцу было немного стыдно просить русского о таком, но беспокойство было сильнее. — Если вы уйдете, я, конечно, дам вам все лекарства, которые помогут вам вылечиться быстрее, но… Я все же предпочёл бы лично убедиться, что вы полностью восстановились. — Германская Империя закончил свою просьбу и наконец посмотрел на Россию, и тот, вопреки ожиданиям, был спокоен. — Вы чудовище, и я не понимаю, как вас земля носит после всего, что вы натворили. — задумчиво протянул он, как-то странно смотря на немца. Тот покорно кивнул — после того, как любовь всей его жизни пострадала от его рук, он действительно был с ним согласен. — Но я благодарен вам за помощь. Хорошо, я останусь у вас, пока не вылечусь полностью. — пообещал Российская Империя, и Германия уставился на него недоверчиво, но так счастливо, что русский едва заметно мягко улыбнулся. — Благодарю, вы не пожалеете.