утонуть в реке из слёз и печали

Босния и Герцеговина проснулся в обычное для себя время и с лёгкой улыбкой потянулся. Затем открыл глаза и вскрикнул, одновременно отчего-то натягивая одеяло повыше. — Госпожа Царство Польское?! — изумился он, когда испуг прошёл. Полячка легко улыбнулась ему. — Что вы здесь делаете? И… Почему вы так странно выглядите?.. В самом деле, Царство Польское выглядела вроде бы обычно, а вроде бы и нет. Скорее, нет. На ее шею был аккуратно намотан толстый слой бинтов, на открытых участках кожи БиГ видел новые шрамы, а сама полячка была одета в свободные штаны и какой-то старый кафтан до середины бедра — юноша не мог вспомнить такой одежды ни у одной из нынешних стран. Но дело было даже не в этом. По какой-то причине в такой обычном образе Царство Польское производила впечатление, будто сошла с картины Сальвадора Дали. Весь ее облик можно было сравнить с помехами на радио. Босния потёр переносицу, на секунду подумав, что бредит, и ещё раз рассмотрел Польшу, пытаясь понять, что в ней вызывает беспокойство. И наконец заметил! Очертания сложенных на коленях рук расплывались в воздухе миражом или полупрозрачной радугой. Босниец зашептал молитву, и полячка тихо рассмеялась. — Не поможет. Российская Империя так же реагировал, когда его впервые навестили с того света. — В каком смысле… С того света? — зацепился за последние слова ошарашенный Босния, уже не пытаясь понять, что происходит. — Ты… Не знаешь? — теперь недоумевать стала и Царство Польское, мигом растеряв былую беспечность. — С кем ты разговариваешь, kincsem? — послышался голос австрийца за дверью, и секунду спустя он сам возник на пороге. Австро-Венгрия вскинул бровь, а с его губ слетел резкий вздох. Правой рукой он неосознанно потянулся к поясу, где обычно висели ножны, но сейчас их там не было: кто ходит с саблей по собственному дому? — Так слухи о том, что некоторые страны могут возвращаться в мир живых — не просто слухи? — холодно поинтересовался австриец, прикрыв за собой дверь.

Несколько часов назад

— Ты всё запомнила? — строго вопросил Австрийская Империя, угрожающе (как ему казалось) возвышаясь над Польшей. Та закатила глаза. — Да, запомнила. — со вздохом подтвердила она, когда австриец смерил ее испепеляющим взглядом. Они двое, Пруссия и Французская Империя стояли в самом центре мертвого города. Если центром города живых стран был дворец, в котором они собирались почти каждый день, то здесь центром была обычная затянутая туманом площадь со стелой посередине, надпись на которой гласила «Infandum renovare dolorem». Вокруг нее и собралась четвёрка, в последний раз обсуждая план. Хотя, если честно, они ничего толкового не придумали, а потому не мудрствуя лукаво решили спросить у Российской Империи, чем они могут помочь. — В добрый путь! — насмешливо фыркнул Королевство Пруссия и подтолкнул ее в спину. Полячка могла бы удариться о стелу, но вместо этого вылетела в подозрительно знакомую комнату. Полные тоски глаза русского расширились, и он подавился своим кофе. — Царство Польское? — с надеждой спросил Российская Империя, поднимаясь из-за стола. — Ты… Мне так жаль. — он склонил перед ней голову, не в силах смотреть ей в глаза. — Прости. Я не смог спасти тебя. — Россия, только не говори, что ты винил себя в моей смерти все это время. — нахмурилась Польша и невесомо коснулась плеч русского. Буквально невесомо, ведь иначе ее руки прошли бы сквозь него. — Меня убил Германская Империя, значит, моя смерть — целиком и полностью его вина. Его, не твоя, запомни это. — А он винит меня в этом. — горько усмехнулся Российская Империя и слегка приобнял себя. — Я понимаю, что его слова абсурдны, но все равно часто думаю, что сделал недостаточно для твоего спасения. Прости, пожалуйста. — Я ни в чем тебя не виню. Я почувствовала, что не доживу до конца войны сразу же, как он забрал меня из нашей резиденции год назад. Было предсказуемо, что я погибну именно от его рук. — она чуть опустила воротник старинного кафтана, в котором русский признал одежду Великого Княжества Литовского, демонстрируя слой бинтов на шее. — Мне жаль. — вновь вздохнул Россия, с болью рассматривая не только бинты, но и появившиеся за год оккупации польских земель шрамы. — Не будем о грустном! — преувеличенно весело прощебетала Царство Польское, хлопнув в ладоши. — Австрийская Империя, Королевство Пруссия и Французская Империя передают тебе привет, соболезнуют твоей утрате и предлагают свою помощь, пока я ещё могу навещать живых. — Как много они знают? — Российская Империя побледнел. — Всё. — невозмутимо сообщила полячка, и русскому пришлось придвинуть к себе стул и осесть на него. — Предупреждая твои дальнейшие мысли, Французская Империя не злится и ни в чем тебя не винит. Королевство Пруссия и вовсе на грани того, чтобы отречься от сына. — Я знаю, что Франция не стал бы меня обвинять в чем-то. Я доверяю ему. — Вот и чудесно! — ещё больше воодушевилась Царство Польское. — Что ж, полагаю, тебе нужно подумать, что ты мог бы у них спросить. Думай, я еще вернусь через пару дней. А пока загляну к парочке других стран. — она плавно растворилась в воздухе, не попрощавшись и оставив русского в сложных чувствах. Российская Империя нервно моргнул пару раз и со вздохом вновь взял в руки чашку кофе. Допив ее, он взглянул на часы, вспоминая, когда британец обещал вернуться. Причём здесь британец? Видите ли, Россия переехал из своей резиденции. С момента смерти Царства Польского прошла пара недель, и боль в груди первого времени медленно сменялась бесконечной тоской по полячке. Без нее в доме стало как-то пусто, а потому русский и финка на неопределенный срок переехали к Британской Империи, который был этому более чем рад. Да и в доме британца было спокойнее. Хотя бы потому, что возле него не ошивался немец. Россия несколько раз видел Германскую Империю под окнами своей резиденции, получал от него письма (он сжигал их, даже не открывая) и подарки (которые сразу же отправлялись в мусор). Также русский не посещал дворец, где собирались страны (британец все равно рассказывал ему все необходимое), и ходил на поле боя к своим солдатам только если был уверен, что немец там не появится. Разумеется, рано или поздно они там встретятся, но Россия рассчитывал, что это произойдёт в конце мая или летом — на это время Антанта планировала несколько крупных операций. А пока он может попытаться собраться с силами. Царство Польское тем временем навестила Великое Княжество Финляндское, вначале перепугав ее до полусмерти. — Мне тебя так не хватает. — после всхлипывала финка, отчаянно пытаясь коснуться родных рук, но каждый раз проходя сквозь них. — Это пройдёт. — вздыхала полячка, пытаясь погладить ее по волосам, зная, что не сможет. — Ты… Больше не вернёшься? — резко спросила Финляндия, и даже слезы будто пропали из бледно-голубых глаз. — Вернусь. — весело улыбнулась Царство Польское, радуясь возможно перевести разговор в более позитивное русло. — Это не разовая акция. — В каком смысле? — Как мне объяснил Французская Империя, другие страны опытным путем выяснили, что вот так можно приходить к другим странам первые восемьдесят дней после смерти. — полячка пожала плечами: она и сама немного знала. — В чем подвох? — тут же насторожилась Финляндия. — Во-первых, я не могу взаимодействовать с миром живых, как ты уже заметила. — Польша для наглядности попыталась взять карандаш со стола, но у нее ожидаемо не вышло. — А во-вторых, редко кто может покидать загробный мир полные восемьдесят дней. Обычно силы заканчиваются раньше, увы. Финляндия продолжила задавать ей вопросы, изо всех сил стараясь отвлечься, а полячка с радостью ей отвечала. Дальше их разговор свернул в воспоминания о прошлом. Вскоре Польша направилась в следующий свой пункт назначения. — Я понимаю, что у вас нет и намека на сердце и что вам меня не жаль, но, может, вы хотя бы Российской Империи сочувствуете? — услышал Германская Империя за спиной, когда складывал отчёты на подоконник. Он медленно обернулся, одновременно прикидывая, сможет ли достать из ящика револьвер. — Сочувствую, конечно. Должно быть, ему неприятно осознавать последствия собственного упрямства. — размеренно произнёс немец, внимательно рассматривая полячку перед ним. Что-то в ней было не так, ну, помимо ее нахождения здесь. — У меня галлюцинации? С чего бы вдруг? — он хищно прищурился и всё же потянулся за оружием. Немец на ощупь открыл ящик, не сводя взгляда с Царства Польского, а затем резко выхватил револьвер и трижды выстрелил. Полячка демонстративно зевнула и обернулась к стене. — Жаль, обои у вас неплохие были. — она будто бы сокрушенно покачала головой. — Я перерезал тебе горло собственными руками. Ты не можешь быть жива. — Германия сделал выводы из своих выстрелов и спокойно уселся за стол, поставив на него локти и соединив кончики пальцев. — Но мертвые страны не должны быть среди живых. Ты не особенная и не можешь быть исключением из правила, следовательно, либо у меня все же бред, либо так могут все погибшие страны. Значит, мой отец тоже мог меня навестить? — Будь я вашим отцом, в жизни бы больше с вами не заговорила. — Царство Польское едва заметно дёрнула плечами. — Слухи о его смерти лгут и преувеличивают. — немец мягко улыбнулся, и эта улыбка производила впечатление, будто он соврал. — Впрочем, вернётся к изначальной теме разговора. Почему я вижу тебя перед собой? — он улыбнулся ещё мягче и начал постукивать пальцами по столу. — Как там Российская Империя? — спросил Германия, не получив ответа. — А как он может себя чувствовать после того, как вы убили близкую ему страну? — Полагаю, он скорбит и разочарован. Но это его вина. Он никогда не воспринимал меня серьезно, к тому же у него был выбор. — немец безразлично пожал плечами, игнорируя отвращение на лице полячки. — Вы дали ему омерзительный выбор. И чего вы добились? Вы ничего не узнали, а он теперь вас ненавидит. — Он не… — на лице Германии отразилось смятение. — Он не ненавидит меня. Нет. Не может такого быть. — он качал головой с безумной улыбкой. — Я поговорю с ним, и все будет хорошо. — Он не простит вас. — Простит. Куда он денется? — Германская Империя прикрыл глаза, видимо, представляя себе разговор с русским. — Не прос… Но Царство Польское не договорила — немец швырнул в нее книгой со стола. А дальше полячка навестила Австро-Венгрию. — Ты снова ничего мне не сказал? — возмутился босниец с покрасневшими глазами, сидя подле полячки в одеяле. Австро-Венгрия с гневом прищурил глаза, рассматривая Царство Польское. — БиГ, это было для твоего же блага. — не отвлекаясь, машинально ответил он. — Да для какого блага?! Я не могу вот так жить в неведении! — Можешь, kincsem. — процедил австриец, в мыслях перебирая все известные ему ругательства. — Не нужно тебе беспокоиться из-за новостей лишний раз. Я бы все равно не отпустил тебя на похороны. — Мы ведь говорили об этом… — не скрывая тоски в голосе, вздохнул Босния. — Я… Сочувствую вашему горю. — он обернулся к Польше, игнорируя ярость во взгляде Австро-Венгрии. — И передайте, пожалуйста, Российской Империи и Великому Княжеству Финляндскому мои соболезнования. — Обязательно. — мягко улыбнулась Царство Польское. — Я сюда приходила из-за того, что Австро-Венгерская Империя оставил мне кучу шрамов, но вижу, что у него и так не все спокойно в жизни. — она плавно исчезла, оставив их наедине. — БиГ, прости, пожалуйста. Ну разве тебе плохо жилось, пока ты не знал об этом? — Австро-Венгрия звучал искренне виновато, когда бережно прижимал юношу к себе. Тот был не в восторге, но австрийцу все равно так хотелось его обнять, что он не удержался. Босния лишь вздохнул. Вот так они пытаются наладить отношения?