утонуть в реке из слёз и печали

Дождь шел без перерыва уже вторую неделю. Казалось, сама природа скорбит о смерти о Французской Империи. Дом Российской Империи был холоден и мрачен, множество комнат давно запылились, на плите стояла давно остывшая еда, и камин, казалось, нисколько не менял атмосферу. — Формально, тоже формально, ещё хуже… — бормотал Королевство Пруссия, перебирая письма с соболезнованиями. Российская Империя попросил его отделить формальные сухие соболезнования и сжечь. Сам он сидел на кресле неподалеку с пустыми, мёртвыми глазами. В его руках была чашка кофе, а на дрожащие плечи пруссак заботливо накинул плед. — Ничего себе, даже Швеция расщедрился на что-то эмоциональное! — присвистнул Королевство Пруссия, пробегаясь глазами по аккуратным буквам. — Прочитаешь? — обернулся он к русскому. Тот слабо кивнул. Российская Империя за прошедшие две недели сказал ему от силы пару слов и предпочитал изъясняться кивками и жестами. Что ж, пруссак мог понять: потеряй он кого-то из близких, тоже не хотел бы ни с кем говорить. После первых же строчек глаза России наполнились слезами, и он с раздражением начал тереть глаза. — Прекрати сдерживаться. Сейчас тебе наоборот нужно выплакать все глаза. — вздохнул Пруссия, откинув письма куда подальше и крепко прижав русского к себе. Иногда он ненавидел себя за то, что объятия и слова были единственным, чем он мог помочь России. Что ж, Королевство Пруссия хорошо лечил только тела, а не души. Неожиданно раздался стук в дверь. — Кого там принесло? — прошипел Пруссия, впрочем, даже не сдвинувшись в сторону двери. Он лишь крепче сжал русского в объятиях. Но непрошенный гость был настойчив. Очень настойчив, поэтому пруссаку все же пришлось встать. — Россия, тут Британская Империя и Королевство Франция. Мне выгнать их сейчас или сейчас? Вместо ответа Российская Империя появился сам, и Пруссия ощутил острое желание захлопнуть дверь перед визитерами, когда увидел выражение жалости на их лицах. Россия вопросительно склонил голову, и британец прокашлялся. — Не сомневаюсь, что вам не нужны наши извинения. Вряд ли вам станет от них легче. Но… — он замолчал, не зная, что сказать. Пруссак вскинул бровь, впервые видя Великобританию, которому нечего сказать. — Мы прекрасно понимаем, что могли бы быть на вашем месте. И так же прекрасно осознаём, что никогда не поймём, что вы чувствуете. — степенно продолжила за него Королевство Франция. Она заламывала пальцы, пока подбирала подходящие слова, и ее голос несколько раз дрогнул. — Вы потеряли супруга, а я потеряла сына. Пусть я и никогда не была хорошей матерью для него, пусть мы и не были близки, но… Я бы хотела сделать что-нибудь. Может, помочь с похоронами? — француженка закончила с некоторой неловкостью, явно ожидая презрения на свои слова. Но Российская Империя лишь молча смотрел в ее бледное лицо, будто состарившееся за эти две недели. Наконец он кивнул и жестом предложил ей проследовать за ним. Пруссия заметил, что русский ведёт ее не в гостиную, а на второй этаж. — А вы здесь зачем? — враждебно обратился пруссак к британцу, и тот вздохнул. — У меня тоже есть предложение. — Слушаю. — Отнюдь не все страны благородны и добры и кто-нибудь обязательно припомнит Российской Империи смерть его супруга. — начал Британская Империя искренне обеспокоенно. Теперь настала очередь Пруссии вздыхать. Да, он тоже думал об этом и хотел сделать что-нибудь, чтобы этого избежать. — И я бы хотел предложить вам кое-что. Правда, эту идею нужно доработать и как следует реализовать, и я рассчитываю на вашу помощь. — Сделаю все, что в моих силах. — без раздумий согласился Королевство Пруссия. — Что вы предлагаете? — Итак, я поискал кое-что у себя в библиотеке и узнал, что в Древнем Риме существовала одна любопытная практика…

***

Германская Империя вошёл в зал собраний с самым недовольным выражением лица, от которого несколько колоний тут же шарахнулись в сторону. За столом Центральных Держав сегодня был только Османская Империя, спокойно работавший с отчётами и не обративший на немца никакого внимания. Того это не волновало: он с силой бросил свои документы на стол и уселся, скрестив кончики пальцев и внимательно наблюдая за другими странами. — Однако, Российская Империя прав. — неохотно подумал вслух Германия. Осман покосился на него почти с тревогой. — В чем прав? — В том, что блокаду я так и не прорвал. Хоть и победил Британскую Империю. — задумчиво протянул немец, а затем у него в голове словно загорелась лампочка. — Нужно начать неограниченную подводную войну. Если я не могу уничтожить британский флот, значит, займусь обычными кораблями. Если я не могу получать еду и сырье, он их тоже не увидит. — Германия улыбнулся хищно и самовлюблённо, но его ликование продлилось недолго. — Это самая отвратительная идея из всех, что я когда-либо слышал, а я много подобного слышал за свою многовековую жизнь, поверьте. — ничуть не впечатлился его размышлениями Османская Империя, и немец в оскорбленных чувствах развернулся к нему всем телом. — Извольте пояснить. — угрожающе процедил он, всем своим тоном намекая, что самым лучшим ответом сейчас будут слёзные извинения. — США уже оказывал на вас дипломатическое давление, и если вы продолжите эти ваши непотребства с подводными лодками, он тоже вступит в войну. — без тени страха пояснил осман, глядя на немца со всей серьёзностью. — Если это произойдет, я первым же делом наведаюсь к Антанте и подпишу с ними мирный договор. — Вы ведь сами согласились участвовать в войне на моей стороне. — тон Германии сменился на тот самый пугающе-ласковый. — Я согласился участвовать в войне, а не в самоубийстве, во что она непременно превратится в таком случае. — отрезал Османская Империя, и в его глазах запылал гнев. — Наш союз сейчас переживает не лучшие времена, и нам точно не нужен ещё один противник. — С нашим союзом все замеча… — Всем доброе утро! — плавно вмешался в разговор Болгарское Царство. Осман послал сыну полный облегчения взгляд. — О чем спор? — Что ты думаешь о неограниченной подводной войне? — спросил у него Германская Империя, и болгарин догадался, что от него ждут восторженного «какая восхитительная идея!». Но Болгарское Царство не искал лёгких путей. — Если она будет, то в войну вступит США, и нам всем конец! — наигранно весело и жизнерадостно заключил Болгария, сразу же внимательно уставившись в отчёты, чтобы не видеть угрожающего взгляда немца. — И почему я должен считаться с мнением вас двоих? — самоуверенно фыркнул Германия и поднялся из-за стола. — Поговорю с Австро-Венгрией, тот точно меня поддержит. — Да как он… — яростно зашипел Османская Империя, стоило немцу скрыться за дверью. — Его упрямство нас ни к чему хорошему не приведёт. — Может, и вправду заключить мирный договор с Антантой? Хотя нет, Германская Империя нас убьёт на месте. Или может?.. Нет, тоже плохая идея. — забормотал болгарин, поглядывая на стол Антанты. Германская Империя уверенно шагал по полю боя в поисках знакомой фигуры и довольно быстро ее заметил. — Неограниченная подводная война. Да? Нет? — коротко спросил он у брата, тем самым отвлекая его от очередного спора с его эрцгерцогом. Но на этот раз они оказались удивительно единодушны. — Нет! — синхронно воскликнули Австро-Венгрия и австрийский эрцгерцог. — Да с чего вы… — начал было немец с недовольным прищуром, но его перебили. — Германия, это самоубийство. Я даже не буду напоминать тебе про США. Топить обычные гражданские суда как-то… Жестоко. Я это тебе и в прошлый раз говорил. — Австро-Венгерская Империя прав. — поддержал его эрцгерцог. Немец ещё больше взъярился и ушел от них, одновременно выискивая взглядом Российскую Империю. Ничего, он все равно сделает по-своему. Или нет?..

***

Нет, Французской Республике определенно не везло в последнее время. Когда в прошлый раз француз думал, каково немецким солдатам в форте Дуомон, он совершенно не рассчитывал оказаться на их месте. Правда, на этот раз в форте Во. В форте Во было ещё хуже. По какой-то причине здесь не было артиллерии, и немецких солдат с огнеметами неравенство сил явно не беспокоило. Постоянные подземные бои выматывали, а ещё в форте заканчивалась еда и вода. Поэтому, пока майор его армии руководил обороной, Французская Республика с почтовым голубем на плече писал сообщение своему командованию с просьбой разбомбить занятую немцами часть форта — это дало бы шанс спастись хотя бы части солдат. Но голуби отчего-то не спешили возвращаться с ответом. Отправив очередного голубя с письмом, Франция перехватил поудобнее саблю и выскользнул в коридор, где шло очередное сражение. Француз защищался от атак механически. Он ненавидел причинять кому-то вред, но сегодня он просто защищал свою жизнь и жизни своих солдат. — Кто-нибудь из голубей вернулся? — спросил майор с надеждой, и Франция всей душой не хотел его разочаровывать, но ему пришлось. Он покачал головой, и потухший взгляд был самым красноречивым ответом. Пару дней спустя Французская Республика снова проводил время в компании почтового голубя. Последнего почтового голубя. «Это мой последний голубь…» — подчеркнул он в очередном письме, надеясь, что им ответят хотя бы сейчас. Но им по-прежнему не отвечали. Беспрерывные сражения в форте длились уже неделю, и все бы ничего, но… Вода закончилась три дня назад вместе с медикаментами и едой, да и боеприпасы подходили к концу. На этом этапе француз с удовольствием отдал бы жизнь за кружку воды. От обезвоживания кружилась голова, руки дрожали не то от слабости, не то от холода, и все усугубляла полученная вчера рана: от сильной жажды реакция становилась медленнее, и Франция неосторожно пропустил удар вражеской сабли. — Нужно сдать форт. — скрепя сердце признал француз, оглядывая остатки своих солдат. — Нужно. — с тяжёлым сердцем согласился майор. После капитуляции первым делом они видят немецкого кронпринца, руководящего наступлением на форт. Лицо кронпринца не выражает презрения или насмешки, напротив, он наспех организовывает почетный караул и выражает восхищение доблестью французских солдат, и даже в знак уважения преподносит Французской Республике и майору по офицерской сабле. Плененный одним из немецких солдат, Французская Республика отстранённо думает, что с Германской Империей он все же встретится.