Британская Империя и Королевство Пруссия быстро продумывают идею и составляют план реализации. Большую ее часть на себя берёт Пруссия по определенным соображениям. Также к ним наконец присоединяется Австрийская Империя, присутствие которого начинается выводить Пруссию из себя. Тот бессовестно пропустил сражение и в самые первые дни бессовестно продолжил составлять план переустройства мира, ограничиваясь бессовестными ежедневными звонками России.
Троица считает нужным обсудить предстоящую авантюру только с великими державами. Османская Империя не заставляет себя уговаривать, Королевство Франция соглашается с большим трудом, а с Российской Империей сложнее всего. Тот впервые за последнее время повышает тон и яростно расписывает пруссаку и британцу, что думает об их идее и в каком месте он ее видал. Но в конце концов и он признает, что так будет лучше.
Пруссия и Великобритания облегчённо выдыхают и посылают письма всем странам, требуя наконец явиться на собрание. После смерти Французской Империи дворец, в котором обычно собирались страны, опустел, да и на улицах редко кого можно увидеть. Жизнь будто замерла без него.
Наконец настает момент истины, когда пруссак и британец узнают, сработает ли их идея.
Пока страны лениво собираются в зале после незапланированного перерыва, Королевство Пруссия, кажется, впервые переживает перед публичным выступлением. Россия пересаживается ближе и кладёт руку ему на плечо.
— Ты не передумал? — спрашивает пруссак, благодарно кивнув. Российская Империя качает головой.
— Полагаю, это лучшее решение из всех возможных. — говорит он, но все великие державы ощущают, что он не до конца верит в свои слова.
— Может, это и не самое удачное решение, — высказывает свое мнение Османская Империя. — Но оно должно устроить всех, если Королевство Пруссия будет достаточно убедителен. И если преподнесет это странам так, чтобы они подумали, что он действует в их, а не в твоих интересах.
— Я буду достаточно убедителен. — без всяких сомнений обещает пруссак и вместе с британцем поднимается и покидает стол великих держав, выходя в самый центр зала. Страны замолкают и внимательно смотрят на них.
— Итак, недавно с нами всеми произошло пренеприятнейшее событие. — начинает Британская Империя, засунув руки в карман брюк. Несколько стран короткими кивками подтверждают его слова. — Думаю, для всех очевидно, что мы уже вряд ли вернёмся к прежней жизни, поэтому мы пригласили вас сюда для обсуждения некоторых вопросов. Политическое устройство мы отложим на следующую встречу, о нем вам расскажет Австрийская Империя, а сегодня мы поговорим о кое-чем другом. — британец кивает Пруссии, и все внимание переходит на него. Тот выпрямляется, за спиной левой рукой обхватывает запястье правой и начинает медленно ходить туда-сюда по центру зала.
— Прежде чем я начну, прошу вас, дамы и господа, ответить на несколько моих вопросов. — вещает Королевство Пруссия громко, четко и уверенно, без единой запинки. — Есть ли среди вас те, кто недоволен своей ролью в последних событиях? — больше половины стран поднимают руки, и пруссак удовлетворенно кивает сам себе. — А есть среди вас те, кто хотел бы никогда об этом не вспоминать? Может, проигравшие какое-нибудь сражение или совершившие не самый достойный поступок? — к поднявшим руку присоединяются и британец, и сам Пруссия. — Есть ли те, кто хотел бы отомстить? — пруссак рад видеть, что таких меньшинство. — Есть ли те, кто расстроен гибелью Первой Империи? — находятся и такие. — Есть ли те, кто сочувствует Российской Империи? — этот вопрос Королевство Пруссия задает с осторожностью, не уверенный, как его воспримут, но руку поднимают почти все страны за редким исключением. Видимо, сказывается то, что большинство присутствующих видело смерть Французской Империи своими глазами. — И наконец есть ли те, кто не хотел бы, чтобы в любой неприятной ситуации ему припоминали его роль в этих событиях? — теперь нет ни одной страны, которая отвечает отрицательно. Королевство Пруссия театрально замолкает и останавливается ровно в центре помещения, обводя заинтригованных стран взглядом. — У меня есть решение, которое устроит всех вас! — говорит он с улыбкой, и это вызывает ожидаемую им реакцию. Пруссак выжидает ещё пару секунд и продолжает. — Damnatio memoriae. Это означает «проклятие памяти», для тех, кто не знаком с латинским языком.
— Это было наказанием в Древнем Риме. — находится первый несогласный, и им оказывается Королевство Дания, который сочувственно косится в сторону Российской Империи, который тем временем перешептывается с Королевством Францией.
— Вы прекрасно осведомлены об этом. — не спорит Пруссия. — Но что мешает нам использовать это на благо нашего общества?
— А в чем суть? — интересуется кто-то из колоний.
— В том, что уничтожаются любые материальные свидетельства о существовании определенной личности. — эти слова вызывают неоднозначную реакцию.
— То есть, вы предлагаете всем нам делать вид, что Французской Империи, захватившего почти всю Европу, никогда не существовало? — оскорбленно кричит Испанская Империя, что вполне обоснованно: оккупация его территорий прервала его связь с колониями, и они все теперь пытались добиться независимости.
— Я не предлагаю делать вид, что его никогда не существовало. — не ведёт и бровью Королевство Пруссия, в противовес испанцу говоря спокойно и размеренно. — Я предлагаю не говорить о нем. Вы спокойно можете осуждать его наедине с кем-то из присутствующих, но не публично и не с будущими странами, которые не застали эпоху Первой Империи.
— В этом нет никакого смысла! — ничуть не убежден Испания. — Мы не можем просто так стереть из истории целую страну! Да и в человеческих архивах что-то останется.
— Останется. Но разве вы сами пошли бы туда? Разве бы вы не предпочли говорить с себе подобными, если бы вам понадобилось что-нибудь узнать? Да и разве можно узнать, как всё было на самом деле, из сухих бесстрастных записей?
— Ещё как можно.
— Хорошо, вот какая-нибудь неизвестная страна в будущем решает узнать о событиях этого времени. От других стран она ничего не узнает, а потому, хоть это и маловероятно, решает заглянуть в человеческий архив. Она узнает, что была война, и на этом все. Архив не расскажет про недостойные поступки одних воплощений и милосердие других, про погибших близких, про ужасные смерти. И что это даст?
— А что нам всем даст сокрытие информации?!
— Теперь при следующей встречи другие колониальные страны не скажут вам «ха-ха, это же Испанская Империя, который, пока мы все сражались за свои территории, расслаблялся в оккупации войсками Французской Империи!».
— Я не расслаблялся в оккупации. Я успешно мешал Французской Империи спокойно жить. — шипит испанец уязвленно, и пруссак торжествующе кивает.
— Если вы согласитесь на мое предложение, никто не посмеет высказать вам столь возмутительную претензию! — Пруссия театрально разводит руками, и Испания наконец неохотно кивает и перестает задавать неудобные вопросы.
— И все же, в чем наказание? — уточняет Великое Герцогство Гессен.
— Только подумай: никто не будет говорить о нем, а наши имена, и твоё имя в том числе, останутся в веках и страны будут вспоминать их ещё долго. — вкрадчиво отвечает женщине Королевство Пруссия, и та почти сразу же соглашается. Да и для гордости большинства стран это звучит убедительно.
— Если вы решили таким образом отомстить, то к чему было упоминание сочувствия и Российской Империи в самом начале вашей речи? — следующим задаёт вопрос Норвегия.
— Отличный вопрос, юноша! — ох, как же Королевство Пруссия ждал этого вопроса. — Во-первых, это обезопасит его от стран вроде твоего брата. Согласись, справиться с горем легче, когда тебе о нем не напоминают каждый день. Во-вторых, никто не будет осквернять память Французской Империи, что для России немаловажно. В-третьих, использовать эту информацию против России теперь будет сложно. В будущем обязательно нашелся бы кто-нибудь, кто решил бы задеть его какой-нибудь колкой фразочкой про смерть его супруга.
— Не нужно втягивать сюда меня. Я не настолько бездушен, чтобы не сочувствовать потере Российской Империи. — почти пристыженно фыркает Швеция, безошибочно определив, что это был камень в его огород. — Я поддерживаю твою идею. Не хочу, чтобы наследник Дании потом говорил другим детям «а вот мой дядя, Швеция, в начале девятнадцатого века…» — пренебрежительно тянет он высоким голосом, за что датчанин тыкает его в бок.
— Так что конкретно вы предлагаете? — деловито уточняет тем временем Швейцария с листом бумаги и ручкой в руках.
— Во-первых, как вы уже поняли, мы больше никогда не упоминаем Французскую Империю и все, что с ним связано, публично и никогда не упоминаем даже его имени в присутствии будущих стран.
— А если понадобится?
— Не знаю, пусть будет какой-нибудь страной-которую-нельзя-называть. В любом случае, можно с намёком сказать «он».
— Будут исключения из этого пункта? — продолжал что-то писать швейцарец.
— Думаю, при необходимости можно дать больше информации другим воплощениям французских земель.
— Хорошо… — задумчиво тянет Швейцария. — На какой срок мы будем связаны обязательством?
— Полагаю, пока не погибнет последняя страна из здесь присутствующих.
— А гарантировать выполнение обязательства вы как будете? — швейцарец слышит недоуменную паузу и снисходительно хмыкает. — Вы же не надеялись на честь и достоинство всех присутствующих?
— Если кто-то нарушит это обязательство, может в тот же день ждать у себя на территориях меня и мой флот. — уверенно говорит Британская Империя, и некоторые страны поеживаются. Да, британский флот — очень весомый аргумент.
— А если вы погибнете? — задаёт следующий вопрос Швейцария, и британец нервно кашляет. — Вы не подумайте, я пытаюсь составить приличный договор, который мы все подпишем. Я должен учесть все возможные обстоятельства.
— Невозможно учесть все. — фыркает одна из колоний.
— Невозможно, а я постараюсь. — невозмутимо отвечает швейцарец и щелкает ручкой. — Так что, кто может гарантировать выполнение обязательства вместо вас?
— Думаю, какая-нибудь другая великая держава из здесь присутствующих.
— А если и они погибнут?
— Независимая нейтральная страна, наверное. Вы, Королевство Швеция, Королевство Дания, Нидерланды и так далее.
— Конкретнее. — Великобритания затрудняется с ответом, и Швейцария предлагает свой вариант. — Что насчёт выбора большинством голосов? В таком случае нужно будет изменить и санкции: не все могут угрожать другим странам флотом.
— Пусть будет так.
— Российская Империя получает какие-нибудь преимущества? — уточняет швейцарец уже у русского. Тот качает головой. — А вы подумайте, пока я не дописал договор. Вас, госпожа Королевство Франция, это тоже касается.
— Я бы хотела оставить его вещи. — несмело просит француженка. — И Российская Империя тоже. — прибавляет она, когда русский кивает ей.
— О, чуть не забыл! — воскликнул Швейцария. — Какие именно материальные свидетельства существования Французской Империи мы уничтожаем? — уточняет он у пруссака и британца, и те задумываются.
— Да избавимся от всех отчётов за годы его жизни и дело с концом! — фыркает Османская Империя, и его предложение поддерживают.
Швейцарец задаёт ещё несколько вопросов, дописывает что-то от себя и наконец разворачивает договор на несколько страниц от себя. Страны по очереди подходят и расписываются. Некоторые мешкают, прежде чем поставить подпись. Наконец все аккуратные и не очень росчерки в несколько рядов появляются на последнем листе, и Швейцария убирает договор в свой портфель. Королевство Пруссия выдыхает.
***
Ледяные руки наконец перестают сжимать его шею, и Французская Республика отчаянно хватает ртом воздух, видя размытым с мушками зрением, как немец спокойно отходит от него, садится напротив и равнодушно занимается своими документами. Отражение в металлической двери показывает французу, что он невероятно бледен, а по его коже катится пот. Французская Республика очень хочет пить, потому как с момента сдачи форта Во он выпил лишь один несчастный стакан воды, а ещё ему невыносимо холодно. Голова болит и кружится, а реакция ослабленного организма настолько замедлилась, что Французская Республика с трудом осознает, что с ним происходит. Ему хочется потерять сознание, но когда он сделал это в последний раз, немец вылил на него ведро ледяной воды.
Француз не знает, сколько ещё выдержит.
Германская Империя откладывает отчёты, и Франция с приглушённой тревогой думает, что тот снова будет его мучить, но немец лишь почти бережно касается его шеи (в том месте, где он пару часов назад повредил сонную артерию, из-за чего под французом растеклась лужа крови, а его одежда испачкалась в ней), проверяя, зажила ли рана. Франция с удовольствием оттолкнул бы немца, но его руки крепко связаны за спиной, да и он слишком ослаб, чтобы хоть немного пошевелиться. Затем Германская Империя измеряет пульс. Сердце Франции бьётся как бешеное, и немец, знающий, что это признак тяжёлых обезвоживания и кровопотери, милостиво подносит ему стакан воды.
— Ну что, может, теперь вы все мне расскажете? Или вы желаете продолжить наше увлекательное времяпровождение? — насмешливо интересуется Германия. Не получив ответа, он спускается к шее и совсем слабо ее сжимает, больше в знак предупреждения. Француз болезненно хрипит, и немец быстро убирает руки на его плечи. — Молчание — знак согласия. — напевает Германия и вновь тянется за кинжалом, которым вскоре что-то аккуратно расчерчивает на рёбрах Франции. Тот даже не кричит, смотря на немца стеклянными глазами. «Как же Российской Империи с ним не повезло…» — мелькает шальная мысль, и француз неожиданно крепко цепляется за нее.
— Российская Империя бы одобрил ваше поведение? С ним бы вы так же обошлись?
— Разумеется, нет. На каждого из Антанты у меня свои планы. Хотя, признаюсь, мне бы понравился его вид в верёвках. — мечтательно тянет немец, игнорируя первый вопрос, и Франция вздрагивает. Омерзительно.
— Неудивительно, что он вас ненавидит. — собрав остатки язвительности, шипит француз, и Германия вонзает в него кинжал на всю длину. В следующий раз Французская Республика вновь приходит в себя от того, что на него выливают ледяную воду.
— Что вы там говорили? — елейно переспрашивает Германская Империя и со всей силы бьёт его по лицу. Француз даже не пытается удержать равновесие, а потому вместе со стулом падает в лужу ледяной воды, местами смешанную с его же кровью. «Я больше не выдержу…» — кометой проносится мысль. Немец опускается на корточки рядом с ним и притворно-ласково касается его щеки, после спускается чуть ниже, проверяя, не сломана ли челюсть. — Прекращайте упрямиться, — будто бы с сочувствием говорит Германская Империя. — Расскажите мне о предстоящих операциях Антанты и все, что вы знаете о Российской Империи, разве я так много прошу? — но Французская Республика, вновь почти потерявший сознание, его не слушает. Когда руки немца снова тянутся к его шее, французу кажется, что перед ним появляется ангел. Голос которого подозрительно похож на голос Царства Польского.
— Убери от него руки! — кричит полячка, но Германия не ведёт и бровью, пережимая Французской Республике сонную артерию. — А что Российская Империя скажет? — спрашивает она с отчаянием, и это срабатывает. Немец переводит на нее тяжёлый взгляд.
— Он тебя послал? — спрашивает он будто бы с надеждой, и Царство Польское быстро кивает. — Беспокоится о своем друге, как здорово… — бормочет Германия себе под нос, а затем на его губах расцветает мягкая улыбка. — Передай-ка ему кое-что.
***
Царство Польское появляется в гостиной Британской Империи со слезами на глазах.
— Как Франция? — встревоженно требует ответа британец, и полячка всхлипывает.
— Совсем плох. Он ранен, лежит в луже крови и ни на что не реагирует. — ее голос дрожит.
— Он погиб? — с ужасом спрашивает Британская Империя.
— Нет, пока жив. — успокаивает его Царство Польское, а затем поворачивается к России. — Германская Империя просил кое-что тебе передать…
— Мне это не понравится, да? — без тени надежды уточняет Российская Империя, и полячке больно смотреть на смиренное отчание на его лице. Она неохотно кивает. — И что же придумал его извращённый разум?
— Германская Империя сказал, что если вы проведёте с ним ближайшие выходные, он
возможно перестанет мучить Французскую Республику. Потом он добавил, что если вы хорошо постараетесь, он
подумает над тем, чтобы отпустить его. — тихо говорит Польша после тяжёлой паузы.
— Возможно? Подумает? — горько усмехается Россия. — Нет, только не снова… Он опять сделает что-нибудь мерзкое. Не снова… — едва слышно шепчет он, съеживаясь в кресле. — Но я должен. Если есть хоть какой-то шанс спасти Францию… — в его тоне нет веры в собственные слова.
— Не спеши. — прерывает его Великобритания обеспокоенно. — Сначала мы поговорим с Османской Империей, с Болгарским Царством, с кем-нибудь ещё, кто мог бы нам помочь. Должен быть другой выход. Германская Империя дал срок на принятие решения?
— Он сказал, что Российская Империя может думать сколько угодно, но Французскую Республику до получения четкого недвусмысленного ответа он пытать не перестанет. — отвечает Царство Польское и отворачивается, стирая слезы с глаз. С уст Британской Империи слетает ругательство.
— Нет, мы что-нибудь должны придумать. Ты не можешь пойти к нему! — восклицает он и начинает наматывать круги по комнате.
— Мы не можем оставить Францию там!
— А если Германская Империя снова лжет?
Британец и русский смотрят друг на друга с тревогой.
— Мы должны найти другой выход. — цедит Великобритания, в его тоне — металлические нотки. — И мы найдем его.
