Диссоциация — механизм психологической защиты, относящийся к так называемым первичным механизмам и состоящий в том, что человек обретает способность воспринимать происходящее с ним так, будто оно происходит не с ним, а с кем-то посторонним. Таким образом диссоциируется (отделяется) личность и неприятные ощущения, которые переживает человек.
Что ж, статья про механизмы защиты психики многое объяснила. Отчего-то все присутствующие почувствовали себя так, будто недостаточно старались. — А… Так он не просто плохо справляется. Он вообще не справляется. — растерянно заметила француженка, склонившись над книгой. — Мы вытащим его из этого состояния. — твердо заявил австриец, без тени усталости взяв следующую книгу. Никогда не поздно научиться чему-то новому. — Я бы не сказал, что он плохо справляется. Он честно пытается. — возразил Османская Империя, вспоминая свой опыт переживания смертей близких. — Я бы сказал, он ещё барахтается в своей реке из слез и печали, но если мы ему не поможем, он в ней утонет. — Королевство Пруссия был настроен более чем решительно. — Здесь написано, что нужно как следует пережить свои чувства, а не отказываться от них, как он это делает сейчас. — Великобритания был скорее прагматичен, но ему все ещё было неловко. — Как-то… Жестоко. — А что ещё мы можем? Ему ведь рано или поздно придется это принять. Он же не может быть… Таким вечно. — Австрия в порыве бессильного раздражения махнул рукой, едва не сбив неровную стопку книг. — Тогда нужно сделать это как можно осторожнее. Лучше бы он злился, кричал и плакал, чем вот так смотрел на меня пустым взглядом за завтраком. — плечи пруссака неуютно дернулись. — У меня есть несколько идей… — задумчиво протянул осман. Что ж, надеемся, они увенчаются успехом.***
Британская Империя проснулся чуть позже обычного и почти сразу же спустился на первый этаж. По пути он наткнулся на Марокко, колонию Франции, которая шла с завтраком к себе в комнату. Несколько колоний он встретил и в гостиной: они расселись кто на диване, кто на креслах, кто на табуретках с мягкой обивкой из дома француза. На кухне же было совсем не протолкнуться. Длинного-длинного стола с трудом хватило на всех присутствующих, да и в проходах между столом и шкафами из тёмного дерева, раковинами, холодильниками и прочей кухонной мебелью тоже кто-то устроился. Бодро отвечая на пожелания доброго утра, британец заметил кое-что подозрительное. — Швеция, а не ты ли клялся, что ненавидишь английский чай и в жизни к нему не притронешься? — Британская Империя, хитро прищурившись, переводил взгляд со шведа на жестяную банку со своим любимым чаем. Тот демонстративно отвернулся к окну. — Мой брат использовал очень убедительный аргумент. — оправдался Швеция, в притворном недовольстве дернув бровью. Сидящий на подоконнике норвежец, про которого шла речь, не повёл и бровью, так же демонстративно наблюдая за почти взошедшим солнцем. — Он долго смотрел на Королевство Швецию умоляющим взглядом. — суфлёрским шепотом сообщил Алжир, возле стула которого остановился британец. — Все было не так. — возразил швед почти смущённо, отвернувшись совсем. Впрочем, его бы все равно никто не осудил. Великобритания по себе знал, каким убедительным бывает Норвегия. — Неважно, мне не жалко. Рад, что и ты оценил чай моей страны. — беззлобно хохотнул британец, доставая с верхней полке кофе. — А теперь перейдем к более важным вопросам. Кто из вас пойдёт со мной на Сомму? — зачем ему нужен был сопровождающий? Все просто. Великобритания настоял, чтобы каждый житель этого дома выходил за ворота только в сопровождении независимой страны, даже если сам был таковой. Для чего? Британец решил, что к двум странам Германская Империя вряд ли подойдёт, а если и подойдёт, то вдвоем защищаться проще, чем одному. Себя из этого правила Великобритания благополучно исключил, но после недолгой перепалки со шведом все же решил и сам ходить в компании. Он бы пошёл с Францией, но… — Можно я пойду? — вызывался норвежец, спрыгнув с подоконника. Британец не стал поворачиваться к нему, зная, что увидит фирменный взгляд и сразу на все согласится. — Пожалуйста? — Тебе не стоит идти. — возразил Королевство Дания, поднявшись из стола и направившись к раковине, чтобы помыть за собой кружку. — Я беспокоюсь, что будет, если вы столкнетесь с Германской Империей. — на несколько тонов теплее прибавил он. — Когда они столкнутся с Германской Империей. — мрачно поправил его Швеция. — Сомневаюсь, что тот упустит возможность поквитаться с Великобританией. И со мной, если я пойду. Что думаешь? — Если я чем-то не угожу Германской Империи, тот начнет шантажировать меня Норвегией. Норвегию он будет шантажировать нами. Патовая ситуация. — бесстрастно вздохнул датчанин. — Сейчас никому не безопасно выходить из дома, но мы ведь не можем прятаться здесь до конца войны. — Я могу себя защитить. У меня флот больше, чем у вас двоих. — плавно вмешался в разговор сам норвежец. — К тому же рядом будет Британская Империя. — но швед и датчанин нисколько не впечатлились. — Норвегия, мы переживаем за тебя. — в один голос заявили они. Норвегия не оценил. — Они все ещё не отвыкли от тех времён, когда я был их зависимой территорией. — почти обиженно сказал он британцу, заливающему молоко в кофе. — Не злись на них. Они же правда переживают. Я вот тоже за тебя беспокоюсь. Кто будет составлять мне компанию за чашкой чая без тебя? — Хорошо, иди. — фыркнул швед, ставя жестяную банку с чаем на место и выходя из кухни. — Если что, я предупреждал. — Швеция. — предупреждающе произнёс Дания, но его брат проигнорировал осуждающий взгляд, скрывшись за поворотом. Датчанин пошёл за ним. — А тебе за ним идти не стоит. — Британская Империя бережно придержал собравшегося было уйти норвежца за локоть. — Он остынет к вечеру, тогда и послушаешь, что он не это имел в виду и просто переживал. — его тон был полностью нейтральным, из-за чего нельзя было понять его отношение к ситуации. — Может, зря я так? — тут же покаялся Норвегия, без особой радости приняв из рук британца пачку зефира. — Но меня раздражает, что они относятся ко мне… Так! — Вот и поговорите об этом вечером. Мне со своей позиции сложно быть объективным. — Великобритания рассеянно пожал плечами, о чем-то задумавшись. — Соберись-ка в течение получаса, тогда и пойдем на Сомму.***
— Вау, вы так хорошо подготовились. — присвистнул Королевство Норвегия, осматривая результаты артиллерийской подготовки. Половина германских батарей была выведена из строя, впрочем, в противовес к войскам противника присоединились дополнительные дивизии. Последнее совершенно не помешало Британской Империи распустить хвост. — А как же иначе? — с гордостью фыркнул он, тоже осматривая останки германских линий обороны. — Я, правда, хотел использовать в этом бою ещё кое-что, да уже времени не хватало. Ничего, сегодня все будет хорошо. Германская Империя ведь это наступление всерьёз не воспринимает. — это британец обронил насмешливо-небрежно. — Потому что думает, что хорошо справляется в Вердене и что вы здесь только для того, чтобы облегчить положение Французской Республики? — предположил норвежец и получил в ответ одобрительный кивок. Была теплая погода с лёгким туманом, в котором уже активно разворачивалось сражение. Его главной целью сегодня был захват первой и второй оборонительных позиций противника. Британские войска в момент появления Великобритании и Норвегии атаковали оккупированный французский муниципалитет под обстрелом немецкой артиллерии. Одна из атак провалилась у колючей проволоки, но из-за запутанных сообщений с самолётов и роковой ошибки с сигналами Ньюфаундлендский полк под снарядами сейчас двигался по открытой местности. Нужно ли говорить, что это ничем хорошим не кончилось? — Хорошее начало… — растерянно пробормотал Британская Империя. Хорошо, что его доминиона не было с ним. В первой половине дня французские войска по оба берега Соммы отлично справлялись со своей задачей, британские войска в Марикуре тоже добились успеха. К сожалению, деревне не повезло в этом сражении, и Британская Империя с тоской пообещал самому себе хоть чем-нибудь ей помочь после войны. Один французский корпус быстро ломал остатки германской обороны, колониальные войска без особого труда взяли несколько тысяч пленных, другой корпус отбил четыре контратаки и продвинулся по линии фронта. Французская Республика гордился бы ими. У британских войск все стало не так радужно. Одной из британских дивизий не везло совсем: она несла огромные потери и не продвигалась дальше по фронту. Один из корпусов потерял артиллерию и оказался в окопах без телефонной связи. Атаки другого корпуса успешно отражались немецкими солдатами. Зато неподалеку другие британские солдаты прорвали немецкую линию фронта (достижение в условиях нынешней войны). Наверняка Германская Империя пришел в ярость от этого. Кстати о нем. Пока Великобритания раздавал указания солдатам, чутко реагируя на любое изменение в ходе сражение, он заметил, что норвежец активно показывает взглядом куда-то ему за спину. Британец прислушался и услышал знакомые тяжёлые шаги. Подождав, пока они окажутся совсем близко, Великобритания резко обернулся и парировал атаку немецкой сабли. — А вы сегодня не один? — насмешливо спросил ничуть не разочарованный Германская Империя, но смеялся он недолго. В следующую же свою атаку британец выбил у него из рук оружие, а от силы удара немец, кажется, вывихнул запястье. Затем Великобритания машинально ранил его в живот и в бедро и оттолкнул от себя подальше. — Молодое поколение такое невоспитанное. — жаловался Британская Империя норвежцу, которого под руку уводил подальше от Германии. — Вот его отец никогда не позволял себе нападать со спины. — Да-да, это так подло и бесчестно! — с жаром поддержал его Норвегия, краем глаза все равно поглядывая на зажимающего рану на бедре немца. — Там, на севере, кажется, немецкая контратака. — и британец сразу же повёл его в другую сторону. Немецкие контратаки во второй половине дня оказались раздражающе успешными. Британским солдатам завоевания давались уже с бо́льшим трудом: одних расстреливали на нейтральной полосе, другие продвигались по французским землям недалеко и ненадолго, зато на севере удалось освободить целую деревню. Британец и норвежец бегали туда-сюда в попытках улучшить ситуацию, но выходило это с переменным успехом. Ближе к вечеру Великобритания был, мягко говоря, в упадническом настроении. — Мы потеряли двадцать тысяч человек. За день. За день, Норвегия. — качал головой Британская Империя, и его опечаленный вид резанул норвежца прямо по сердцу. — А что я скажу Ньюфаундленду? Он наверняка захочет устроить мемориал после войны. — совсем тихо вздохнул он. Они вернулись в резиденцию в тишине поздно вечером, где у порога их уже поджидали обеспокоенные братья норвежца и доминионы британца. Ньюфаундленд в том числе. Великобритания увел его за собой, а Норвегия начал лихорадочно извиняться перед шведом, который так же лихорадочно извинялся перед ним. И всё-таки война ужасна в любом проявлении. Одно порадовало Британскую Империю. Через пару дней необычно взбудораженный швейцарец сообщил, что Французская Республика наконец пришел в себя. Французская Республика худ и бледен, бледнее свежевыпавшего снега. Он сидит на краю кровати и медленно отвечает на дежурные вопросы Швейцарии: видно, что мысли его путаются. Британец наблюдает за этим несколько секунд и подсаживается на кровать напротив к русскому. — Что ж, его состояние стабильно. А истощение я быстро исправлю. — коротко заключает швейцарец, театрально отряхивая руки. — Сейчас все хорошо, так что я вас оставлю. Если что, я у себя в кабинете. — и быстро уходит. — Как ты? — сразу спрашивает Британская Империя усевшись рядом. Россия тоже пересаживается к ним. Франция слабо улыбается. — Жить буду. — тихо фыркает он, пожимая плечами. — Не мог бы кто-нибудь из вас налить мне воды? — француз ещё толком не заканчивает свою просьбу, как Великобритания уже стоит у прикроватной тумбочки с кувшином и стаканом в руках. Но стоит только британцу начать лить воду, как глаза Французской Республики расширяются от ужаса и наполняются слезами. Он закрывает лицо ладонями и быстро-быстро дышит, словно задыхается. Великобритания так и замирает с кувшином в руке, не понимая, что происходит. — Франция, в чем дело? — как можно мягче спрашивает Российская Империя, осторожно касаясь дрожащих плеч. Француз резко убирает руки от лица и вжимается в русского всем телом, крепко сцепив руки у него за спиной, и надрывно плачет. Россия приобнимает его в ответ и намекающе указывает взглядом британцу наверх. Тот кивает и исчезает за дверью в поисках швейцарца. — Прости, я… Я не знаю, что на меня нашло… — хрипит тем временем Французская Республика, и рубашка русского мокнет в районе плеча, куда утыкается лицом француз. — Ты что-то вспомнил? — аккуратно интересуется Российская Империя, пропуская его тёмные волосы сквозь пальцы. — Нет! Я вообще ничего не помню с того момента, как увидел Царство Польское! — истошно вскрикивает Франция и ещё громче всхлипывает. — Я даже не помню, о чем они с Германской Империей говорили! — измученный француз все заливается и заливается слезами, не в силах справиться с душевной болью. Россия отводит глаза, с тревогой вспоминая, чем закончился тот разговор. В комнату возвращается Великобритания вместе со Швейцарией. Последний протягивает Франции чашку чая, от которого пахнет каким-то лекарством, но тот отчаянно мотает головой и жмется к Российской Империи. Швейцарец не теряется и протягивает чашку уже русскому, который со всей осторожностью подносит ее к губам француза. Франция смотрит настороженно, но медленно делает глоток. И ещё один. Он смотрит на чашку с подозрением, будто в ней может быть что-то опасное. — Что с ним? — шепотом, чтобы француз не услышал, спрашивает Британская Империя. — Он же не должен ничего помнить?.. — Он и не помнит. — тоже шепчет в ответ Швейцария, с горечью смотря на Французскую Республику. — Но подсознание ничего не забывает. — В день, когда Германская Империя передал мне письмо, вы сказали, что знаете, что именно произошло с Францией. — голос Российской Империи холоден и тверд, и швейцарец отчего-то нервничает. Великобритания тоже переводит на него тяжёлый взгляд. — Германская Империя действительно мне кое-что рассказал… — замявшись, отвечает Швейцария и вновь ловит на себе два цепких взгляда. — Пытка водой, помимо всего прочего. — совсем тушуется он и поспешно выходит. Британец и русский переглядываются с ужасом и яростью одновременно. — Чудовище. — это самое мягкое оскорбление в сторону немца из тех, что слетают с уст Великобритании. Россия согласно кивает. Французская Республика мучительно медленно расслабляется в его руках, и русский напевает ему что-то на родном языке. Франция усердно вслушивается в спокойную речь на другом языке, хоть и понимает из нее от силы два слова. Британская Империя перестает наматывать круги по комнате, вдыхает и выдыхает несколько раз и садится рядом, тоже крепко прижимая к себе Францию. Тот прикрывает глаза, пытаясь убедить себя, что в безопасности.