утонуть в реке из слёз и печали

В зале собраний осман, болгарин и австриец переглянулись и едва заметно кивнули друг другу. Австро-Венгрия прочистил горло и легонько тронул брата за плечо. — Германия, а что ты думаешь о мирном договоре? — как бы невзначай поинтересовался он, словно спрашивал погоду. — Почему ты спрашиваешь? — пока что Германия не спешил настораживаться, но что-то недоверчивое уже мелькнуло в его взгляде. — Из любопытства. — Просто из любопытства? — вскинул бровь немец, окончательно отвлекшись от бумажной работы. — Уж не потерял ли ты веру в нашу победу, братец? Это предположение немца было намного лучше, чем если бы он догадался об уже почти готовом договоре с Антантой, но приятного все равно было мало. Австро-Венгрия оглянулся на своих товарищей с немой просьбой о помощи. — В армии процветают братания и пацифистские настроения, ваше императорское величество. — нашёлся с ответом Болгарское Царство, но Германия не выглядел убежденным. — Им стоит услышать какие-нибудь вдохновляющие слова от нашего главного союзника. — поддержал его Османская Империя. Немец отложил ручку с отчётом и откинулся на спинку стула, обводя испытующим взглядом своих союзников. — Вы же не думаете, что Антанта согласится на мирный договор? — снисходительно уточнил Германская Империя, подпирая голову рукой. — Разумеется, они не успокоятся, пока не уничтожат нас всех. Ради собственных жизней и целей никто из нас не должен даже думать о мире. — он закончил предложение спокойно, но сразу после его лицо на мгновение исказилось безумием. — Я не убью никого из вас, если вы решите заключить мирный договор. Но поверьте, вы пожалеете, что я этого не сделаю. — и как ни в чем не бывало вернулся к отчётам. — Впрочем, кому вы нужны? — хохотнул он, тут же отбросив отчёты обратно. — Господин Британская Империя, вы рассматриваете возможность заключения мирного договора? — окликнул он британца на другом конце зала. Тот разговаривал со Швецией и рьяно что-то доказывал ему. — До тех пор, пока не обеспечено восстановление нарушенных прав и свобод, признание принципа национальностей и свободного существования малых государств — никаких мирных договоров. — отрезал Великобритания и вернулся к разговору со шведом. Немец пожал плечами, мол, «видели?». — Даже не думайте о мире. — ещё раз гаркнул он и наконец взялся за документы. Осман, болгарин и австриец переглянулись. Что ж, идея уговорить Германию на мир с треском провалилась. Они пытались. — Особенно ты. От твоей армии и так одно название осталось. — насмешливо бросил немец Австро-Венгрии. Тот тихо зашипел. Разумеется, Германской Империи было невдомёк, что австриец, во-первых, вместе с эрцгерцогом выяснил, что состояние его военной машины не настолько ужасно, а во-вторых, идеи Боснии все ещё выглядели невероятно удачными, и их нужно было реализовать. Это было сложно, но возможно, и Австро-Венгрия над этим работал. Это как раз решило бы пару его проблем. Но этим Австро-Венгерская Империя займётся чуть позже: у него появились дела на фронте. Ради них он даже пропускал очередной раунд переговоров, где к образцу договора добавлялись последние штрихи. Ещё немного, и мир можно будет заключить официально. Сейчас Австро-Венгрия в самой теплой своей одежде находился высоко в горах вместе со своими войсками. Поблизости были деревянные казармы, и из одной такой появился австро-венгерский капитан. Австро-Венгрия, правда, заметил его в последний момент — был сильный снегопад. — Господин Австро-Венгерская Империя, обратите, пожалуйста, внимание. — он указал на вершину горы, но австриец именно туда и смотрел до его прихода. — Да, я вижу. — они оба уставились на подозрительное скопление снега на самом верху, прикрывая глаза ладонями. — Думаю, нам надо убираться отсюда, пока можем. Пока лавина не сошла. — Это будет трудно. — присоединился к разговору помощник капитана. — Из-за снега у нас проблемы со связью, да и припасы скоро закончатся. — Лучше без связи и припасов, чем под лавиной. — заключил Австро-Венгрия, и капитан со своим помощником были с ним более чем согласны. Требовалось время, чтобы организовать уход, поэтому уйти они решили на следующий день. Но не успели. Австриец вместе с солдатами проснулся ещё до восхода солнца от грохота. Прежде чем кто-нибудь из них сообразил, что произошло, крыша деревянной казармы рухнула. Единственным криком оказался крик Австро-Венгрии — дерево приложило его по спине. Остальные погибли мгновенно. Но это было только начало. Огромная и невероятно тяжёлая волна снега несла австрийца невесть куда, бросая в попадавшиеся на пути деревья, останки казарм и камни. Вместе с воздухом он судорожно вдыхал снег, отчего тут же надрывно кашлял, а снег забивался в глаза, нос и рот по новой, забирая малейшую возможность дышать. Тяжесть лавины нещадно ломала кости и тут же придавливала их обломками всего, что попадалось на пути. Резко волна снега замерла, и Австро-Венгрия ударился затылком обо что-то. В глазах потемнело. Когда австриец пришел в себя, он понял, что не может пошевелиться. Со всех сторон его окружал плотный снег. Австро-Венгрия попытался хотя бы дёрнуть рукой. Не вышло. То ли снег не поддавался, то ли одеревеневшие от холода мышцы просто не хотели работать. Австриец дышал часто-часто. Воздуха было немного, но он не мог остановиться и сосредоточиться. Сердце тоже стучало как бешеное, не желая умирать в этой ледяной пустыне. Голова кружилась и болела, словно после крепкого алкоголя. Австро-Венгрия отчаянно забарахтался в снегу, словно тонул, но тот не поддавался. Единственным результатом оказалась невыносимая боль в руке, ноге и спине. Паника сжала бьющееся из последних сил сердце в тиски, а кружащаяся от недостатка воздуха голова не могла придумать ни единого плана спасения. Неужели он погибнет здесь, в этой белоснежной пустыне? Если он выживет, то обязательно возненавидит белый. Если выживет. Страны не могут умереть просто так, но вдруг его день именно сегодня? В глазах снова потемнело. Австриец пытался выбраться, расчищая себе путь посиневшими руками. Он уже не дышал, как после марафона, — его дыхание было столь редким, что почти не замечалось. Сердце тоже стало биться реже. Слёзы больно обожгли глаза и кожу лица. Нет, он не выберется. Он умрёт здесь. И никогда не увидит Боснию. Нахлынувшая на все тело слабость просто вынуждала сдаться. Австро-Венгрия не знал, сколько провалялся без движения под кучей снега. Наверное, не слишком долго, если он ещё не задохнулся. Однако какое это имело значение, если он слишком замёрз и ослаб, чтобы выбраться? — А я говорил, что ты ни на что не годен. — послышался слишком знакомый голос. Австриец краем сознания заподозрил неладное. Австрийская Империя погиб давно, почему он слышит его? Но уставший и ослабевший разум не мог связать видение погибшего отца с недостатком воздуха и тяжёлым обморожением. — Так и умрёшь здесь. Никому не нужный. Ни Германии, ни БиГ, ни своим новым товарищам. Никто из них тебе не поможет. Австро-Венгрия попытался было слабо возмутиться, но язык отказывался помочь ему издать хоть звук. Да и не волновало это австрийца. Разлаженный разум пропустил мимо мысль, что Австрия не должен ничего знать ни о боснийце, ни об османе с болгарином. — Ты ни на что не способен. Если ты не можешь спасти себя, то как ты собирался защищать Боснию? Ха-ха, не то чтобы ему это нужно. — язвительный голос Австрийской Империи доносился будто отовсюду, давя на уши и мозг. — Как всегда сидишь на одном месте ровно и ничего не делаешь. Думаешь, кто-то придет тебе на помощь? Австро-Венгрия не слушал. Он купался в предсмертном спокойствии. Ему даже стало теплее, от чего захотелось снять верхнюю одежду, но он по-прежнему не мог повешелиться. Хотя было бы здорово свернуться клубочком в каком-нибудь надежном укрытии. Рядом с Боснией. Босния. Измученный разум неожиданно красочно воскресил в его памяти образ боснийца. Вьющиеся мягкие волосы, как у его отца, яркие малахитовые глаза, как у его матери, и красивые черты лица, всегда полные доброты и сострадания. Австро-Венгрия хотел бы увидеть его в последний раз. — А когда ты бесславно умрёшь здесь и никто не найдет твое тело, Боснию заберёт Германия! Об этом ты подумал? — ехидно поинтересовался Австрийская Империя. Австро-Венгрия вздрогнул, и чарующее тепло и спокойствие исчезло. Черт! Он не может оставить юношу вместе со своим полубезумным братом! Но… И выбраться отсюда он не может! Он слишком ослаб и жив лишь благодаря сверхчеловеческой регенерации, которая и так работала на пределе. — Что стало с твоим семейным венгерским упрямством? Неужто ничего не осталось? — продолжил насмехаться старший австриец. Что ж, кажется, это был единственный раз, когда Австро-Венгрия был искренне благодарен словам своего отца. Паника при мысли о том, что он больше не увидит Боснию и оставит его наедине с Германией (может, и хорошо, что осман даже не пришел ему в голову), охватила всю душу австрийца, и он раненым зверем заметался в снежной ловушке. Заледеневшие мышцы с трудом поддавались его воле, но все же поддавались, и это единственное, что было важно. Боли от сломанных костей и ушибленной спины он почти не чувствовал — холод забирал все ощущения. Конечности были словно чужими и слушались кое-как, но Австро-Венгрия хаотичными медленными движениями из последних сил пытался освободиться. Снег засыпал его со всех сторон и царапал кожу, но дышать будто бы стало легче. Может, он приближается к поверхности? Неважно, главное — продолжать. Австрийская Империя снова что-то говорил, но младший австриец не обращал внимания. Да и мысль, что не должен он слышать голос мёртвого отца, который становился все тише, уже закрепилась в сознании. Австро-Венгрия не знал, сколько времени прошло, когда нежный свет ударил в полные слёз глаза, а лёгкие наполнились долгожданным воздухом. Австриец вывалился на кучу снега и выдохнул. Он выбрался из-под завала — полдела сделано. Восходящее солнце словно глядело на него с одобрением и светило не так ярко, не причиняя боль глазам. Если солнце только встало, то неужели прошло лишь несколько часов? Наверное. Иначе он бы просто задохнулся. Или замёрз. Что из этого произошло бы раньше? Да неважно. Австро-Венгрия осмотрелся и взвизгнул. В паре метров позади него лежал мертвый солдат. Австриец не назвал бы себя слишком впечатлительным, да и в качестве страны он видел смерти постоянно, но хрупкий разум не выдержал ещё и этого. Австро-Венгрия ползком направился к замеченному им месту появления. Ползком, потому что боль в ноге напомнила о себе. Впрочем, постоянный контакт со снегом быстро избавил его от неприятных ощущений. Наткнувшись (во всех смыслах этого слова) ещё на несколько мертвых тел по пути, австриец наконец добрался до места, через которое мог вернуться. Уже в городе стран он не спешил выдыхать. Нужно было добраться до помощи. На левую ногу было невыносимо больно ступать, но приходилось. Австро-Венгрия шипел, стонал, вскрикивал, плакал, но шел. И как назло, ни одна страна не встретилась ему по пути. Двигался австриец по-прежнему медленно и с трудом, поэтому солнце уже светило ярко, когда впереди наконец показался дом османа. На радостях Австро-Венгрия попытался побежать, но на деле он лишь зашагал едва заметно быстрее. Даже боль и холод отступили на второй план. Он всё-таки выбрался! Он смог! На дверной звонок Австро-Венгрия просто навалился всем телом — сил стоять уже почти не было. Ему ожидаемо открыл босниец и тут же вскрикнул, когда на него, пошатнувшись, оперся австриец. Австро-Венгрии было уже все равно — он словно сквозь воду услышал ругательство сбежавшего со второго этажа османа и почувствовал, каким же теплым был Босния. Безопасным и восхитительно теплым. Тёплым. Османская Империя ругался как в последний раз, пока затаскивал австрийца в дом. Босния помогал ему как мог, хотя по его бледному лицу и дрожащим рукам было ясно, что тот в смятении и ужасе. Осман усадил уже бессознательного Австро-Венгрию на диван и прямо на пол стряхнул с него снег и мелкие куски льда. Первым делом Османская Империя стянул с австрийца обувь и носки. Потом отрывисто выругался и отступил на шаг назад. Босния опасливо выглянул из-за спины отца и обомлел: кожа Австро-Венгрии в этом месте была пугающего, неестественного серого цвета. Лицо его, напротив, было почти мраморным, хоть и с синеватым оттенком. Осман приложил ладонь ко лбу австрийца и сразу же ее отдернул. — Совсем ледяной… — растерянно пробормотал он, и на его лбу пролегла морщинка. С бессильным недовольством Османская Империя быстро обдумывал ситуацию: Австро-Венгрия был в худшем состоянии, чем он думал. — Нужно позвать Швейцарию. — наконец пришёл в себя Босния и придвинулся ближе к отцу. Тот машинально погладил его по голове в попытке взять себя в руки. — Германскую Империю. — возразил осман задумчиво. — А он поможет? — оправданно засомневался босниец. — Если откажет — зови Швейцарию. Если мы пригласим его в обход Германской Империи, тот воспримет это как оскорбление и неуважение. Боснии не нужно было других пояснений, и он ветром взлетел на второй этаж в кабинет отца, где быстро набрал уже знакомый номер и замер в ожидании. — Да? — холодно откликнулся немец. Судя по голосу, тот был не в настроении. — Господин Германская Империя, Австро-Венгерской Империи нужна ваша помощь! У него, кажется, обморожение. Он ледяной, бледный, а на его ногах кожа и вовсе посерела! И он без сознания! — едва разборчиво протараторил Босния, не позволив Германии вставить ни слова. Тот тем временем молчал. — Скоро буду. — после тяжёлого вздоха ответил он, и на его конце провода что-то зашуршало и застучало. Появившийся минут через пятнадцать Германская Империя совсем не выглядел встревоженным состоянием своего брата и лишь спокойно достал из своего чемодана маленькое зеркало и поднёс его к губам австрийца. Ему пришлось ждать почти полминуты, прежде чем оно слабо запотело от выдоха. Затем немец приложил пальцы к сонной артерии Австро-Венгрии и начал считать пульс. За десять секунд он досчитал лишь до шести. Потом вернулся к чемодану и достал два шприца и две маленьких коробочки, из которых, соответственно, извлёк две ампулы. — Что это? — насторожился Босния резче положенного. Осман тихо вздохнул и одними губами попросил быть вежливее. — Анальгетик и антипиретик. — Германия смерил его неприятным колким взглядом, пока на ощупь вскрывал ампулу. — Обезболивающее и жаропонижающее. — мягче пояснил немец, когда глаза боснийца не озарились пониманием. Отчего-то и голос его слегка потеплел. Германия аккуратно (не грубым движением, как обычно) вручил боснийцу вторые шприц и ампулу и вколол брату обезболивающее. Затем и жаропонижающее. — А там… С ним что такое? — указал чуть дрожащей рукой БиГ на серые участки кожи. — Омертвевшая ткань. Некроз, проще говоря. Такое бывает на тяжёлых стадиях обморожения. — кажется, Германской Империи нравилось отвечать на его вопросы: он всё ещё не накричал на юношу. — Внимательно смотри, что я сейчас буду делать, и запоминай. Немец неторопливо обработал повреждённую кожу антисептиком и наложил повязку, успев ответить ещё на пару вопросов. Осман позади них немного расслабился, все ещё пристально наблюдая за Германией. Тот тем временем обнаружил на спине Австро-Венгрии огромную гематому — ничего холодного к ней прикладывать не стали после обморожения. Затем немец выяснил, что у австрийца сломана нога. Вернул кость в нормальное положение, зафиксировал ногу, пояснил боснийцу, что изначально перелом был не так серьёзен, но ходьба существенно его ухудшила, дал ещё несколько инструкций. Рука тоже была сильно ушиблена, но не сломана. Босния с болью наблюдал за осмотром. Он даже не представлял, как Австро-Венгрия мог выбраться. Откуда бы ему ни пришлось выбираться. Они ведь все ещё не знали, что именно произошло. Наверное, упал где-нибудь в горах. Он же в горы собирался? Германская Империя тем временем закончил, и Босния сразу же достал блокнот и ручку, приготовившись записывать каждую рекомендацию немца. Тот медленно и подробно расписал каждую мелочь, оставил список лекарств и мазей, которые нужно было купить у Швейцарии, и ушёл. — Отличное начало дня… — вздохнул Османская Империя, рассматривая список. — Ну что, пойдёшь к Швейцарии? — Разумеется. — Босния уже давно не выбирался на улицу один, так что был рад такой возможности, хоть и по столь трагичному поводу. Да и осману лучше было остаться с австрийцем — все же он был ответственным взрослым и быстрее принимал решения и ориентировался в ситуации. Босниец быстро надел тёплую одежду и выбежал на улицу, едва не поскользнувшись у ворот османской резиденции. Через несколько кварталом он добрался до дома швейцарца, дверь в который была открыта. В гостиной на первой этаже Босния столкнулся со Швецией. Тот оторвался от журнала с надписью «The Lancet» на обложке и приветственно махнул рукой. — Какие страны… И без охраны. — беззлобно фыркнул швед. — Швейцария наверху, четвёртая дверь слева. — предугадал он его вопрос и отложил «The Lancet» в сторону. Затем взял потрёпанный выпуск «Russisches Jahrbuch der Pharmazie» и начал листать его. Видимо, коротал время в ожидании кого-то. Босниец поднялся в указанную комнату и постучал, но ему не ответили, поэтому он осторожно приоткрыл дверь и заглянул. — Снизу вверх и от периферии к центру, господин Российская Империя. Бинтовать нужно снизу вверх и от периферии к центру. — негромко поучал русского швейцарец. — Иначе скелеты в шкафу у вас будут не только в переносном, но и в буквальном смысле. — Я понял. — вздохнул Российская Империя и вернулся к лежащему на кушетке манекену с бинтом в руках. — Господа? — аккуратно отвлек их Босния, и мужчины синхронно обернулись к нему. — БиГ, рад тебя видеть. Ты здесь с отцом? — тепло улыбнулся ему Россия. — Нет, я один. Господин Швейцарская Конфедерация, мне нужно… Все вот это. — босниец протянул швейцарцу список. — Просто Швейцария, не так официально. — скривился просто-Швейцария, вчитываясь в названия лекарств. Что-то пробормотав, он расправил белый халат на себе и отошёл к шкафам, расставленным вдоль стены. Из каждого он доставал тюбики, бутылочки, блистеры с таблетками, которые складывал в подхваченный по пути бумажный пакет. — С Османской Империей что-то случилось? — тем временем забеспокоился русский. Босниец покачал головой и без подробностей рассказал о недавнем происшествии. — Удивительно, что на этот раз Германская Империя ни при чём. — посочувствовал ему Россия, а швейцарец тем временем вернулся к ним с пакетом. — БиГ, если ты подождёшь меня ровно пять минут, мы со Швецией проводим тебя до дома. Мне как раз нужно кое-что сказать твоему отцу. Босния не возражал, так что расплатился со Швейцарией и вернулся на первый этаж, где устроился на диване рядом со шведом. Тот бросил на него оценивающий взгляд, а затем молча протянул юноше «Journal of Zoology» с журнального столика. Босниец пожал плечами и начал читать статью про кошачьих на первой же странице. Что ж, Швеция угадал с его интересами, хоть и сейчас БиГ не мог спокойно читать: все его мысли занимал Австро-Венгрия, к которому хотелось вернуться побыстрее. Наверное, Босния привязался к нему сильнее, чем думал. Российская Империя вернулся даже раньше обещанного, и они втроём отправились в османскую резиденцию. Русский поведал, что захотел освежить подзабытые знания в медицине, рассказал про жизнь в доме британца и пару свежих новостей. За разговорами босниец немного расслабился и даже не заметил, как их троица добралась до резиденции. Осман попросил оставить его наедине с русским и шведом, так что Босния быстро поднялся на второй этаж в комнату австрийца. Тот по-прежнему был мертвенно бледным и без сознания. БиГ с тоской вздохнул и начал раскладывать лекарства на тумбочке возле кровати. Сидеть и смотреть на не приходящего в себя Австро-Венгрию не хотелось — тогда к вечеру босниец вымотал бы себе все нервы. Так что он спустился на кухню и начал варить куриный суп. Австрийцу понадобятся силы, чтобы быстрее восстановиться. Когда он очнётся.