***
Над ухом зазвонил будильник, и в такт мелодии у Российской Империи задергался глаз. К сожалению, менее кошмарный, чем обычно, сон с Французской Империей закончился, и настало время вернуться в суровую реальность с, кажется, окончательно обезумевшим Германией. Россия с трудом поднялся: голова раскалывалась и требовала вернуться в кровать, но проблемы, увы, требовали решения. Немец в последнее время вызывал у него бессильное раздражение. А ведь как хорошо они бы жили, если бы его здесь не было! На землях Германской Империи сейчас были проблемы с едой, может, народ устроит революцию, тем самым избавив их всех от немца? Хотелось бы. К удаче русского, в ванной в кои-то веки никого не было, и он смог взбодриться и кое-что обдумать. Россия хладнокровно размышлял над рычагами давления на немца. Даже у Германской Империи должна быть ахиллесова пята, но все мысли русского сводились к тому, что ей был он сам. Проходя мимо кабинета британца с как всегда приоткрытой дверью, Российская Империя случайно услышал отрывок разговора и заинтересовался. — Как же это слово на твоём языке будет… — Британская Империя щёлкал пальцами, пытаясь вспомнить то самое слово. Он прохаживался перед диванчиком, на котором сидел босниец. — Вы можете просто сказать это на общем языке или на вашем. — Босния явно был настроен скептически. Насколько это было возможно при его измученном состоянии. — Вспомнил! — наконец воскликнул британец. — Pažljivo. — Я уже понял, что мне нужно быть осторожным. — БиГ зевнул и откинулся на спинку дивана. — Начнём? — Начнём. — кивнул Великобритания и уселся рядом с юношей. Тот сделал несколько вдохов и выдохов и прикрыл глаза. Кажется, они решили проверить связь. Российская Империя оперся спиной на дверь как можно тише, чтобы не мешать им. Судя по тихому вздоху, босниец всё-таки прикоснулся к связи. И… Лучше бы он этого не делал. С Боснией произошло что-то странное: на глазах великих держав он мерно покачивался и плакал. Не надрывно и громко — слезы в жуткой тишине просто стекали по щекам, размывая опустевшие глаза и блеклый взгляд в стену. Британец не стал дожидаться чего-то ужасного и сразу же дёрнул юношу за плечо. — Smiri se, diši. — забормотал Британская Империя. — Austrougarska… — сдавленно прошептал босниец. — On boli. I uplašen je. — Ему больно и он что?.. — не понял последнее предложение Великобритания и перевел взгляд на русского. Ожидаемо, что тот владел боснийским языком лучше него. — Он сказал, что Австро-Венгерская Империя напуган. — перевёл Россия и тоже сел рядом с Боснией. Тот часто дышал и смаргивал слезы с глаз, пока приходил в себя. — Напуган — неподходящее слово. Это не страх, скорее… Первобытный ужас. — надломленным голосом произнес юноша и дрожащими руками взял стакан воды с комода. — У меня заканчиваются цензурные слова. — оповестил всех Российская Империя, успокаивающе прижимая боснийца к себе. — Обязательно поешь, когда придёшь в себя. Я понимаю, что ты ни о чем не можешь думать, кроме семьи и Австро-Венгрии, но и о себе тоже нужно помнить. — без нажима попросил он Боснию, и тот слабо кивнул. Великобритании, увы, нужно было работать, так что боснийца пока оставили под чутким присмотром Французской Республики. Россия же вернулся к себе, оценил масштаб работы на сегодня и тяжело вздохнул. Как бы он хотел, чтобы всё закончилось, и он мог спокойно жить и работать, как прежде. Но Германская Империя был решительно настроен портить ему жизнь до конца своих дней. Российская Империя спустился на первый этаж и собрался было зайти на кухню, как вдруг перед самым его лицом с потолка свесился паук на тонкой паутине. Он покачивался в дверном проёме и внимательно рассматривал русского восьмью паучьими глазами. Позади послышался тонкий испуганный писк. — Убери это восьминогое чудовище отсюда, иначе я лишу тебя места в очереди в ванную! — гаркнул Британская Империя и ретировался наверх. Угроза была серьёзной, и России пришлось отыскать в гостиной банку под пристальным взглядом четырёх пар глаз и не без брезгливости спихнуть в нее паука. «Восьминогое чудовище» русский унёс в комнату к Австралии и Новой Зеландии, где паук занял достойное место в террариуме вместе со своими паучьими собратьями. Россия не придал значения произошедшему. А зря. А пока ещё ничего не подозревающий Российская Империя снова вернулся на первый этаж. Как только он переступил порог кухни, совсем рядом зазвонил телефон. «Хоть бы не Германская Империя…» — взмолился русский, поднимая трубку. — Доброе утро, mein Herz. Надеюсь, вы выспались. — тепло поприветствовал его Германская Империя, и глаз России задергался активнее. А его утро так хорошо начиналось! — Я-то выспался. А как сегодня спалось вашим союзникам? — с едва заметным раздражением спросил Российская Империя. Он подтянул к себе стул и уселся, прокручивая провод телефона между пальцами. Почему-то сегодня обезумевший немец не вызывал у него страха — в душе русского сейчас была только бессильная ярость. — Не знаю, что там с Болгарией и Османской Империей, но Австро-Венгрия, бедный, кричал во сне. — с притворным сочувствием ответил Германия. России подумалось, что в этот момент немец пугающе ласково улыбался. — Я бы хотел кое-что предложить вам. — продолжил он, не дождавшись ответа. Русский напрягся. — Как насчёт возобновить наши довоенные встречи? Мы ведь хорошо проводили время. — не скрывая своей радости, заявил Германская Империя. — Или вы могли бы предложить ваш вариант, я с удовольствием рассмотрю и его. — примирительно добавил он. Россия тяжело вздохнул. — Единственное, что я могу, а главное, хочу вам предложить — это убираться лесом. — самым дружелюбным и вежливым своим тоном фыркнул Российская Империя. — Ради всего святого, mein Herz, — начал было разочарованный немец, но русский поспешил перебить. — А у вас ничего святого нет, чтобы так выражаться. — ещё более презрительно бросил Россия. — Поймите, господин Германская Империя, я более чем заинтересован в сохранении хороших отношений с вами. — почти мягко заверил его Россия. — Но вы не оставляете мне выбора. Я не могу близко общаться со страной, которая искренне наслаждается причинением боли мне, своим союзникам и своим колониям. — тем временем в гостиной снова появился Британская Империя. Когда он понял, с кем говорит русский, на его лице появилось чистейшее изумление. Он устроился рядом и ободряюще улыбнулся своему другу. — Я ненавижу саму мысль причинить вам боль, и вы об этом знаете. — наконец отозвался Германская Империя, и к радости русского, он звучал слегка растерянно. — То есть, к последним двум пунктам возражений нет? — Чего вы хотите, господин Российская Империя? — наверняка немец нахмурился в этот момент, хотя его тон по-прежнему был мягок. — Вы ведь знаете, мне совсем несложно сделать вам приятно. Но я бы хотел достойной благодарности. — Я хочу, чтобы вы отпустили всех ваших союзников. Австро-Венгерскую Империю, Османскую Империю и Третье Болгарское Царство. — сразу же потребовал Россия. Неужели ему сегодня повезёт? Британец тоже затаил дыхание. — Я отпущу Болгарию. — после долгой паузы заговорил Германская Империя, и русский вскинул бровь. — Тише, я уже предчувствую ваше недовольство. Османская Империя вернётся как только придёт в себя. Они оба мне все равно не нужны. Австро-Венгрия… Что ж, его я пока что не могу отпустить. Но он тоже скоро вернётся, обещаю. Вы довольны? — Не так сильно, как хотел бы, но я искренне благодарен вам и за это. — и Российская Империя ничуть не кривил душой. — Одну минуту. — ну конечно, все не могло закончиться так легко. — Вы не могли бы прогуляться со мной? Мне бы хотелось поговорить с вами. — и тут услышавший достаточно Великобритания выхватил у России трубку. — Предложение получше: я откажусь от морской блокады на неделю. Вы сможете использовать это время, чтобы решить свои проблемы с продовольствием. — слегка самоуверенно сообщил Британская Империя, и последовала очередная пауза. — Две недели. — Хорошо, две. — уступил британец и сразу же повесил трубку во избежание дальнейших предложений немца. Российская Империя громко выдохнул. — Это было рискованно, но подобные твои идеи почему-то всегда работают. — Я уж подумал, что он сейчас выйдет из себя и… Что-нибудь плохое сделает. — Россия нервно улыбался и бродил туда-сюда по комнате. — Сам не знаю, что на меня нашло. — выдохнул он и наконец пошёл на кухню. Британская Империя последовал за ним, и они сделали кучу бутербродов. Пока они организовывали себе завтрак, к ним спустился Босния, которому поспешили выделить несколько бутербродов. — Германская Империя сказал, что отпустит Болгарию и Османскую Империю. — сразу же обрадовал юношу Российская Империя. Глаза того наполнились надеждой, и он радостно рассмеялся. Даже тёмные круги под его глазами от недосыпа и стресса будто бы посветлели. — Австро-Венгрия… Германская Империя сказал, что он скоро вернётся. — тут русскому особо нечем было обнадежить боснийца, но тот все равно повеселел. И пусть радуется спокойно, и так не мог ни спать, ни есть последние несколько дней.***
— Мне придется отпустить Болгарию и Османскую Империю. — с порога заявил Германская Империя, и австриец едва сдержал полный облегчения вздох. Хоть кто-то выберется от немца. Но его радость уменьшалась с каждым последующим словом брата. — Российская Империя попросил меня об этом. Я не очень хочу это делать, но… Эх, я на многое готов ради него, а он совсем этого не ценит. Представь, он сказал, что мне нравится причинять боль окружающим, ему в том числе. Как он мог такое подумать? Он иногда так удивляет меня. Впрочем, это даже хорошо. Да и разве мне сложно уступить ему? К тому же осман и болгарин мне нужны как козе баян. Я хотел встретиться с ним, но Британская Империя… Он снова мешает мне налаживать отношения с моим драгоценным! Я не смог отказаться от его предложения. Но с Российской Империей я все равно хочу увидеться. Хотя бы ненадолго. Я использую тебя для этого. Российская Империя милосерден. Ко всем, кроме меня, к сожалению. Ради тебя он с удовольствием уделит мне своё время. Тон Германской Империи сменился несколько раз за этот монолог: с недовольного на нежный, потом на весёлый, на оправдательный, на гневный, на ласковый, на язвительный. Австро-Венгрия слушал его со сложным выражением лица. В разуме его брата точно не осталось ничего чистого и здравого. Австриец не хотел быть разменной монетой для немца, но вряд ли его волновало чьё-то мнение. А Германия тем временем продолжал, уже усевшись на кровать рядом с Австро-Венгрией. — Это отличная возможность уберечь его. Если я сделаю то, о чем он меня попросил, Российская Империя не будет так переживать, он расслабится и доверится мне. Я всё равно встречусь с ним и заберу к себе. Только нужно сделать это поаккуратнее. Я ведь не хочу, чтобы он начал бояться меня. Ему безопасно со мной, и теперь осталось сделать так, чтобы он сам это понял. Я позабочусь о нем, когда он окажется здесь. Мне тревожно за него. Он показался мне раздраженным и нервным сегодня. Может, у него что-то случилось? Ради всего святого, почему ты снова плачешь, Австро-Венгрия?! Австриец дёрнулся на последние слова. Честно говоря, продолжение монолога он постарался пропустить мимо ушей — слова Германии были такими… Нездоровыми и отвратительными. Было сложно представить, как Российская Империя живёт с этим много лет. Но по лицу австрийца и вправду стекали слёзы. Австро-Венгрия сморгнул их с недоумением. — Да т-так… — вяло отмахнулся он под испытующим взглядом брата. — Ты меня не слушал, не так ли? — прищурился немец и придвинулся к австрийцу ближе. Австро-Венгрия прикрылся руками раньше, чем успел обдумать услышанное. — Почему ты так боишься? Что-то случилось? — голос Германии был полон сочувствия, но холодные безразличные глаза выдавали его с головой. — Ты расстраиваешь меня, Австро-Венгрия. Сначала не ешь, потом не слушаешь, а дальше что? — Прости. — без запинки выдал до боли привычное в последние дни слово австриец, но немец не впечатлился. Он за лодыжки подтянул брата к себе. Мало того, что соскользнувший со спинки кровати Австро-Венгрия ударился затылком об изголовье, так ещё и взвыл от невыносимой боли в ногах. Германия улёгся рядом. — Тебе тяжело даются новые условия жизни. Может, мне позвать твою автономную территорию, чтобы он помог тебе привыкнуть? — спросил он с притворной заботой, и австриец выругался на венгерском. Какая разница, немец все равно его не понимает. — Он в порядке? — Может, да. А может и нет. — уклончиво фыркнул Германская Империя, словно уже забыв про вспышку гнева минуту назад. — Германия. — Что? Ты очень меня расстроил, почему я должен тебе что-то рассказывать? — немец язвительно хмыкнул, но затем сочувственно улыбнулся. — Пойми, пожалуйста. Я забочусь о тебе, а ты этого совсем не ценишь. Вот и сейчас ты повышаешь голос. Ты слишком остро на все реагируешь. — Австро-Венгрии так и хотелось сказать, что Германия сам во всём виноват, но он не стал. — Наверное, ты сейчас винишь во всём меня, но ведь в этой ситуации виноват только ты. А я пытаюсь помочь тебе. Подумай над этим. Германская Империя наконец ушёл, и австриец привычно откинулся на кровать, даже не пытаясь стереть слёзы. Лодыжки, где кости срослись неправильно, все ещё болели, и Австро-Венгрия не хотел тревожить их лишний раз. Германия же на самом деле не оставит его ноги в таком состоянии?..***
Королевство Греция спокойно возвращалась в свою резиденцию со своих территорий — там все активнее велось обсуждение присоединения к Антанте, и гречанка не была против, — когда ещё издалека заметила чей-то силуэт. Фигура горбилась, хромала на одну ногу, поддерживала одну руку другой и очень медленно брела куда-то вперёд. Греция решила догнать неизвестную страну, да и та как раз проходила мимо ее дома. Но фигура резко остановилась, пошатнулась, покачалась пару секунд и с глухим стуком упала на тротуар. Гречанка подбежала к потерявшей сознание стране и с недовольством опознала в ней Болгарское Царство. Болгарин удачно свалился прямо перед воротами греческой резиденции. Королевство Греция посмотрела на него пару мгновений, а затем подхватила под руки и как можно аккуратнее потащила в дом. — Ο αδερφός σου λιποθύμησε έξω από το σπίτι μας! — крикнула она ещё с порога, запоздало подумав, что, возможно, для этого стоило использовать сербский язык: по утрам ещё сонный серб обычно не был настроен вникать в другие языки. Однако встревоженный Сербия тут же выбежал из кухни прямо в любимом синем халате и помог ей донести Болгарию до дивана, после чего исчез на кухне и быстро вернулся с аптечкой. — Позови Швейцарию. — сказала она ему, уже оказывая первую помощь. — Сейчас. — серб исчез в соседней комнате. Гречанка тем временем внимательно осматривала Болгарию. Кости, на первый взгляд, были целы, ушибы медленно таяли под действием регенерации. Болгарину помогать не хотелось, но она все равно тщательно обработала наименее серьезные раны, проверила пульс и стала ждать швейцарца. Тот, очевидно, разбирался в медицине лучше нее. Сербия тем временем вернулся встревоженным. — Τουλάχιστον είναι ζωντανός. — попыталась поддержать его Греция, положив руку ему на плечо. — У меня сейчас в голове ни единого цензурного слова. — произнёс серб с бесстрастным лицом. — Но да, он хотя бы жив. Ещё бы знать, где отец и Австро-Венгрия. — Королевство Сербия потёр переносицу, о чем-то думая. — Никогда не думал, что меня будет волновать Австро-Венгрия, но вот мы здесь. — он машинально коснулся рукой места на рёбрах, где австриец однажды оставил ему шрам.***
У Болгарии ничего не болело — какая радость! И он чувствовал, что здесь светло, где бы он ни был. Значит, он не у Германской Империи. — Он приходит в себя. — сказал знакомый голос над ухом, и болгарин поспешил открыть глаза. Прямо перед ним маячил Швейцария в своём любимом халате. Чуть позади — Российская Империя с Сербией и Грецией. А рядом с ними… — За бога, какво става с теб? — вскрикнул Болгарское Царство, увидев боснийца. Тот выглядел так, будто не спал и не ел с самого их исчезновения. — Я переживал. — неловко оправдался Босния под тяжёлым взглядом брата. — Той беше притеснен! — Болгария хотел было всплеснуть руками для драматизма, но левая рука отозвалась болью на, казалось бы, незамысловатый жест. — Къде гледахте вие двамата? — гаркнул он уже сербу и русскому. — Болгария, ты своего брата не первый день знаешь. Он всех вас любит, и ему была невыносима мысль, что вы все у Германской Империи. — как можно спокойнее ответил ему Россия. Серб вздёрнул бровь, но оправдываться не стал. — Если кому-то ещё интересно моё мнение, — вставил свои пять копеек швейцарец. — То твои раны достаточно неплохо заживают. Ты уже можешь вставать, но как можно аккура… — но болгарин услышал лишь то, что хотел, и сразу же соскочил с дивана. И упал обратно, потому что боль в ноге тоже не прошла. Теперь Болгария поднялся аккуратнее. Затем уставился на гречанку и поднял глаза к потолку, пока пытался что-то вспомнить. — Σας ευχαριστώ που δεν με αφήσατε στο δρόμο. — наконец сказал он ей с акцентом, и его выражение лица в этот момент выражало ненависть ко всему живому. — Κανένα πρόβλημα. — в тон ему фыркнула Греция. Болгарин облегчённо выдохнул и повернулся к боснийцу. — Да тръгваме. — произнёс он как можно суровее. Они скрылись на первом этаже резиденции в одной из комнат. Болгария развалился на кровати в углу комнаты и утянул боснийца за собой. — Лека нощ. — зевнул Болгарское Царство и приобнял брата. Теперь они оба выспятся. Уже болгарин-то знал, что тревожащийся за кого-то Босния спит кое-как. — Laku noc Bugarsko.