утонуть в реке из слёз и печали

Русский, пруссак и немец услышали крики из австрийской резиденции ещё у самых ворот, переглянулись и поспешили к дому. Дополнительной мотивацией послужил неожиданно начавшийся уже на середине пути дождь. — А что случилось-то? — Германия думал, что его сон как рукой сняло, но нет: он снова зевал и недоуменно поглядывал на отца и его друга. Те были заметно напряжены. — У Австрии появился наследник. — коротко бросил Пруссия и открыл незапертую дверь. Крики стихли при их появлении. — Итак? Австрийская Империя, смотрящий на всех присутствующих так, как смотрели испанские инквизиторы на еретиков, указал на мальчика, который прятался за венгеркой. Германия уставился на дрожащего мальчишку с глазами на мокром месте недоуменно. Вот этот его брат? Ну и ну. Немец присмотрелся к выражениям лиц окружающих. Россия смотрел на мальчика вполне благожелательно, да только это ничего не значило: должно произойти что-то действительно серьёзное, чтобы его взгляд изменился на суровый или вовсе ненавидящий. Пруссия не особо заинтересовался новоявленным племянником. Австрийская Империя был готов рвать и метать. Королевство Венгрия, судя по яростному взгляду, не желала ничего иного, кроме смерти старшего австрийца. Германская Империя пока не знал, как стоит относиться к брату. Нужно узнать его поближе и определиться. А пока понаблюдать за конфликтом. — Mi a neved? — первым заговорил с младшим австрийцем Российская Империя. Немец давно заметил его желание находиться со всеми окружающими если не в дружеских отношениях, то хотя бы в благожелательном нейтралитете. Прямо сейчас Германия отметил, что никогда не слышал этот язык. Венгерский, может быть? — Osztrák-Magyar Birodalom. — тихо ответил ему мальчик, и судя по выражению озарения на лице русского, тот сразу понял, в чём проблема. — Österreich-Ungarisches Reich. — шёпотом перевёл Пруссия сыну, и немец кивнул. Отлично, теперь он хотя бы понял, как зовут новоявленного брата. Австро-Венгерская Империя, значит. Звучало неплохо. И всё-таки, что так не устроило австрийца и венгерку? Как Германия понимал, они были мужем и женой. Разве тогда плохо, что у них появился наследник? Это же значит, что их земли не исчезнут в никуда — достойная причина для радости. Немцу не нравилось, что он и его так называемый брат, кажется, были единственными, кто не понимал происходящего. — Заклинаю тебя, Россия, не говори по-венгерски в моём доме. Я сегодня возненавидел этот язык. — потребовал Австрийская Империя с язвительной усмешкой. — И тебя это тоже касается! — гаркнул он на сына, и тот ещё крепче вцепился в юбку матери. — Utállak, de nem kiabálom az egész utcára. — в тон ему заметила Королевство Венгрия, положив руку на голову Австро-Венгрии. Германия не знал, что она сказала, но явно знал старший австриец. Его лицо перекосило от ярости. — После всего, что ты сделала… — начал было он, но Пруссия с намёком кашлянул. — Может, не будете выяснять отношения при ребёнке? — предложил пруссак вполне миролюбиво, но тоже попал под горячую руку. — Может, ты не будешь лезть со своим непрошеным мнением? — рявкнул Австрия, и Королевство Пруссия вскинул бровь. — Вообще-то, ты сам меня позвал. Они продолжили ссору, но Германии было неинтересно. Он дёрнул русского за рукав. — Что не так? — Я объясню позже. — отмахнулся Российская Империя. Наверное, он раздумывал, следует ли ему вмешаться в ссору. Но юный немец был упорен в своём желании понять, что происходит. — Госпожа Королевство Венгрия, — позвал он женщину. Та немедленно отодвинула сына за спину и уставилась на сына пруссака враждебно. Германия не совсем понял, что сделал не так. — А… Почему вы с дядей ссоритесь? — взгляд венгерки смягчился. — Он недоволен появлением наследника. — Но почему? — немец почувствовал себя невероятной бестолочью. Ему казалось, что он не может понять какую-то очевидную истину. Австро-Венгрия наблюдал за братом с любопытством. Тем более, он надеялся, что ему тоже хоть что-то объяснят. Венгерка заговорила по-немецки. — Как ты знаешь, я зависимая территория Австрийской Империи. Я честно трудилась на благо его страны, а потом он как с цепи сорвался. Провёл несколько реформ, которые ухудшили ситуацию для моей страны, игнорировал все мои просьбы. Мне пришлось устроить революцию, так он решил ее подавить. Не смог и попросил Российскую Империю это сделать. — её голос вновь похолодел при упоминании русского, и Германия оглянулся на Россию с непониманием. Как-то не складывалась у него в голове картинка Российской Империи, который жестоко подавлял венгерскую революцию, и Российской Империи, который любезничал с окружающими и с ним в том числе. В детской системе ценностей немца эти понятия друг другу противоречили. — А потом мне пришлось кое-что сделать ради блага моей страны, и Австрийская Империя теперь ненавидит меня за это. Ну, а ещё он всей душой ненавидит сепаратизм. Так вот, мой наследник представился Австро-Венгрией, понимаешь, что это значит? — Hazámban osztrák és magyar terület egyenlő lesz, és ő nem bírja? — вместо Германии ответил сам младший австриец. Он расстроенно опустил голову и продолжил дрожащим голосом. — Szóval ez az egész az én hibám? — Természetesen nem! — возмутилась Венгрия и легко взяла сына на руки. — Az egész az apád hibája. És a születésed csodálatos esemény. — и поцеловала в макушку. Австро-Венгрия неуверенно улыбнулся матери. Немец смотрел на них с теплом и толикой зависти. А Пруссия с ним так не нежничал! Но уютную атмосферу продолжали рушить крики на заднем плане. — А не мог бы ты нас оставить? Это семейное дело. — бросил пруссак русскому, хрустнув пальцами. — Вот именно, выметайся из моего дома! — поддержал его Австрийская Империя. Он и без того был на взводе, а ссора с братом только подогрела его гнев. Россия вскинул бровь, но молча вышел из австрийской резиденции. Российская Империя прикрыл за собой дверь и замер на крыльце, потирая виски. Он терпеть не мог подобные ситуации. Крики австрийца были слышны даже с улицы. Россия понимал, что тот недоволен будущим его страны, но… Это было слишком. Дверь позади тихонько скрипнула, и рядом с русским остановился Германская Империя. — Извините за них. — неловко произнёс немец без всяких эмоций. — Почему ругаются они, а стыдно мне? — Не знаю… — снова отмахнулся русский и тяжело вздохнул. У него от этих криков разболелась голова. — Пожалуй, я пойду. Хорошего вечера, Германия. Хоть я и сомневаюсь, что сегодня ещё будет что-то хорошее. — темная улица и дождь нагнетали и без того печальную обстановку. Россия уже собрался уходить, как из дома вылетел младший австриец, едва не сбив его с ног. — Mi történt? — спросил Российская Империя с ещё одним вздохом. Из резиденции донеслись венгерские ругательства. — Apa… meg akart ütni… — всхлипнул Австро-Венгрия. Русский мысленно выругался. Ну замечательно вообще! Он попытался успокоить мальчика и заодно задумался, что можно сделать. — Вы вроде собирались уходить? А нам что делать? Я что-то не хочу возвращаться к… Ним. — немец дёрнул плечами и кивнул в сторону двери. — Может, мы у вас переночуем? — да, младший австриец все ещё интересовал Германию, вот он и решил показать, что на его стороне (пусть и Австро-Венгрия пока не знал общего языка, ему, кажется, были понятны жесты немца). А ещё ему было интересно, как же выглядит обитель русского. — Можете, если хотите. — пожал плечами Российская Империя с неким облегчением. — Польша и Финляндия ещё не спят в это время, но вам стоит поторопиться. — А вы? — расстроился Германская Империя. Он заглянул в глаза России самым несчастным своим взглядом, и тот ласково потрепал его по волосам. Австро-Венгрия наблюдал за ними чуть обиженно, но набрался смелости и устроился рядом. Русский уделил внимание и ему. — А у меня дела. Польша и Финляндия позаботятся о вас двоих. Идите, а я предупрежу госпожу Королевство Венгрию. — он сказал то же самое младшему австрийцу по-венгерски и ненадолго вернулся в дом. Братья тем временем неторопливо направились к выходу с территории резиденции. Германия крепко держал младшего брата за руку. Российская Империя посчитал его достаточно ответственным, чтобы самостоятельно добраться до его дома! Немец не простил бы себя, если бы облажался. Австро-Венгрия завел с ним неловкий разговор на немецком, и, пусть поначалу беседа не ладилась, вскоре они активно общались на всякие темы, и никакой дождь не был им помехой. Младший австриец даже понравился немцу. Тот был слегка растерян, но Германия понимал его — он и сам был таким же в день своего появления. Немец не сомневался, что это все пройдёт, и тогда у него появится новый близкий человек. И они могут проводить время вместе! Конечно, Германия не сидел дома за учебой все время, но компания из других детей не то чтобы не нравилась ему… Он относился к ним нейтрально. У Италии была большая семья, так что она была очень общительной. Чрезмерно общительной. Третья Французская Республика чем-то напоминал Российскую Империю, так что нравился немцу гораздо больше. Впрочем, если бы Германская Империя знал, что Королевство Италия окажется плохим союзником, а Третья Республика украдёт у него желанную колонию и надолго задержит в Вердене, он бы подрался с ними прямо сейчас. Российская Империя тем временем убедился, что великих держав и венгерку устроило отсутствие детей, и пошёл по своим «делам», жалея, что не взял зонт. Сейчас хотелось побыть в чьей-нибудь компании и выпить, чем он и собирался заняться. Да и дело было не только в этом. Россия быстро добрался по ночной мокрой улице до нужного дома. Он остановился у двери и ненадолго задумался, прежде чем постучать. Ему сразу открыла мимо проходящая колония и с намёком указала на лестницу на второй этаж. Сейчас в этой резиденции почти не разговаривали. Стояла мёртвая тишина, все занавески были задернуты, а свечи на каждом углу создавали неуютный полумрак. В такой скорбной обстановке не хотелось издавать лишних звуков, так что русский оставил обувь на пороге и в теплых носках как можно тише поднялся по лестнице. Но старое дерево предательски заскрипело под его шагами. На втором этаже было совсем темно, и Россия шел медленно к узкой полоске света в конце коридора. Ни у кого в этом доме не было привычки захламлять проходы, так что русский надеялся, что не наткнется на что-нибудь в темноте. Его надежды не оправдались: он споткнулся о какую-то коробку и едва не выругался. И так достаточно нашумел. В оглушающей тишине дома звук казался ещё громче. Наконец Российская Империя добрался до двери и приоткрыл её, осторожно заглядывая в кабинет, где горела пара свечей. В этот момент весьма удачно грянул гром. — Опять ты? — небрежно бросил ему Британская Империя, пытаясь убрать с лица отросшие пряди волос. Впрочем, как и прежде, прогонять русского он не спешил. — Выпьешь со мной или снова будешь осуждать? — хрипло спросил он, с трудом поднимаясь с кресла. В ответ на кивок (каким-то образом британец почувствовал, к какому из вариантов ответа он относился) Великобритания достал из шкафа ещё один бокал и до краев наполнил его французским вином. Россия ещё раз кивнул и придвинул для себя деревянный стул, после чего уселся напротив британца. Тот смерил его суровым взглядом и залпом выпил все своё вино. В свете свечей его мешки и тёмные круги под глазами выглядели даже хуже, чем обычно. На рукаве рубашки русский приметил чернильное пятно, но ничего не стал говорить, чтобы не нарваться на очередную порцию ругательств. — Ну и зачем ты пришёл? — Можешь выгнать меня, если хочешь. Дело твоё. — невозмутимо откликнулся Российская Империя, чувствуя полнейшую безнаказанность: несмотря на все угрозы, Великобритания выставил его из своего дома лишь раз. — Знаешь же, что не выгоню. — фыркнул Британская Империя и снова налил себе вина. — Ты откуда такой нервный? — У Австрии появился наследник. Они с Венгрией переругались. А потом с Пруссией. — честно говоря, в присутствии британца в таком настроении все слова вылетали из головы. Разговаривать не особо хотелось. — Неудивительно. — коротко ответил Великобритания и замолчал. Дождь по-прежнему яростно стучал по окну, ещё больше нагнетая атмосферу. Неожиданно британец нервно хохотнул. — Знаешь, а я ведь тогда не понимал, почему ты столько лет не мог пережить смерть своего супруга. А теперь, когда Королевство Франция погибла окончательно… — его и без того тихий голос все больше стихал к концу фразы, пока не надломился. Британская Империя налил себе очередной бокал вина. — Сил моих нет. — добавил он абсолютно пустым голосом. Свеча рядом с ним потухла, и он машинально потянулся за спичечным коробком на столе. Британец держал спичку неправильно, и пламя быстро обожгло его испачканные чернилами пальцы, но он даже не обратил внимания. Российская Империя наблюдал за ним молча. Опытным путем он выяснил, что Великобритания в таких ситуациях предпочитает, чтобы его просто слушали. Иногда он пускался в длинные пространные монологи без особого смысла, терял мысль где-нибудь в середине, снова пил вино и начинал говорить про что-нибудь другое. Тему смерти француженки Британская Империя поднимал редко, предпочитая в гордом одиночестве тонуть в реке из слёз и печали каждый день. Никто, кроме России, не навещал его, и вполне возможно, что это и было причиной, по которой русского до сих пор не выставили вон за просьбы пить поменьше или хотя бы привести себя и дом в порядок. — Погода уже неделю стоит премерзкая. — тишина стала совсем давящей, и Российская Империя попытался разрядить ее дежурной фразой. — Ненавижу дождь. — Я тоже. Навевает плохие воспоминания. — поддержал новую тему британец и в очередной раз наполнил бокал. Россия же только-только допил свой. Снова повисла тяжёлая пауза. — На самом деле, отношения Австрийской Империи и Королевства Венгрии — просто что-то с чем-то. Я не вправе их судить, но они оба такого натворили… — Что именно из всего ими сделанного ты имеешь в виду? — уточнил русский снова ради поддержания беседы. Великобритания отпил ещё вина, прежде чем ответить. — Да всё! Загибай пальцы. Австрийская Империя после смерти Священной Римской Империи… — Который не был ни священной, ни римской, ни империей. — полушутливо фыркнул Россия. — Да, Королевство Франция здесь удачно выразилась… — настроение британца будто бы улучшилось. — Так вот, после его смерти и после гибели твоего супруга Австрийская Империя просто отвратительно к ней относился, подавил революции при твоём участии, проводил реформы во вред. Королевство Венгрия, к ее чести, пыталась решить проблему переговорами, но в итоге… Шантажом и обманом вытребовала у австрийца все, что ей было нужно. Из соображений ее безопасности, наверное, это закончилось их браком, которого никто из них не хотел. Или ещё по какой причине, я свечку не держал. Австрийская Империя в ответ на это запер ее в своём доме, прикрываясь заботой о ее здоровье. — Великобритания хотел сказать что-то ещё, но махнул рукой. — А, забудь, во всем виноват он сам. Не могу осуждать Королевство Венгрию за желание блага для своей страны. Забудь. — Я понимаю, что Австрия теперь и сына своего возненавидит, но… Это слишком. Он какой-то вспыльчивый и странный в последнее время. Даже жестокий, я бы сказал. Что с ним стало? И почему? — Британская Империя поспешил подлить разочарованному приятелю вина. — Знать не знаю. И не желаю знать. — отрезал он. Затем обернулся и выглянул в окно. — Останешься на ночь. Куда тебе в такую погоду? — русский давно перестал обижаться на нарочитую грубость подобных выражений. Одинокий Великобритания в такие ночи отправлялся в комнату для гостей вместе с Россией и ложился на ту кровать, что стояла ближе к окну. Засыпал Британская Империя с трудом и чаще всего просто всю ночь гипнотизировал взглядом потолок с трещинами и местами осыпавшейся штукатуркой. Был в этом единственный плюс: он будил русского при малейшем намеке на кошмар. Они быстро устроились на кроватях друг напротив друга и уставились в потолок. Вряд ли кто-то из них сможет уснуть сегодня из-за своих тревожных мыслей.

***

Австро-Венгрия по-прежнему жил у немца. Германии нравилось наблюдать за его неловкими попытками ходить. Австриец через слезы и боль учился передвигаться хотя бы по своей комнате. Иногда он отчаянно умолял немца вылечить его ноги, на что Германия с сочувствием снова и снова повторял, что сожалеет и что его брат сам во всём виноват. Со временем Австро-Венгрия смирился и перестал просить об этом. А Германская Империя позаботится о том, чтобы он не добрался до Швейцарии. Австрийцу ведь будет лучше, если он навсегда запомнит, как ошибся. Германии нравилось заниматься бумажной работой в присутствии брата. Иногда он любезно избавлял его от отчётов и занимался ими сам. Конечно, австрийцу он говорил, что заботится о нем, но на самом деле эти отчёты просто были отвратительными. Босния справлялся с ними намного лучше. Немцу было даже комфортно, когда измученный после ходьбы Австро-Венгрия отдыхал на диване в его кабинете и грелся у камина. Ничто не помогало австрийцу избавиться от чувства постоянного холода, и Германию это беспокоило. Он ведь заботился о младшем брате. Германии нравилось каждый день разговаривать с Российской Империей. Иногда даже в присутствии брата, который будто бы начал осознавать чувства немца и прекратил кривится в отвращении, как только в их разговорах упоминался русский. В любом случае, разговоры с Россией всегда настраивали Германию на миролюбивый лад. Вот только драгоценный русский был настроен отнюдь не миролюбиво. — Уже почти месяц прошел. А вы говорили, что скоро отпустите Австро-Венгерскую Империю. — Российская Империя стал обвинять его в этом все чаще. Германия был доволен тем, что любовь всей его жизни так верит в его слова. — Ещё немного. Наберитесь терпения. — просил немец его каждый раз, совершенно не обижаясь на любые резкие ответы. Но сегодня, к удивлению, их не было. Зато был громкий звон. — Одну минуту. — бросил Россия, замолчал и вернулся через несколько секунд. — Все в порядке? — на всякий случай уточнил Германская Империя. Было тяжело мучиться в неизвестности. Русский все ещё выглядел болезненно, и с ним в любую минуту могло произойти что-то ужасное. — Да. Я… Уронил нож. — отмахнулся Российская Империя. Немец мысленно вздохнул на такую небрежность. — Надеюсь, вы не поранились? — голова кружилась от одной мысли о том, что нож при падении мог порезать или оцарапать и без того анемичное тело русского. — Нет, все в порядке. Так вот, вернёмся к вашему брату… Ох, они могли продолжать эти разговоры бесконечно долго. Но Германская Империя при всем своем желании не мог отпустить брата прежде, чем достигнет своей цели. Никому ведь не нужно, чтобы такое предательство повторилось? Германии нравилось создавать уютную атмосферу в доме. Он купил больше мебели, чтобы Австро-Венгрии было удобнее за нее придерживаться. Он купил множество клетчатых пледов всех цветов, чтобы любимый младший брат перестал мёрзнуть (пусть это и не помогло). Он купил даже парочку комнатных растений только потому, что австриец вежливо попросил его об этом. Германии нравилось готовить для брата. Вообще, он терпеть не мог готовку, хоть это у него и получалось хорошо, и исключением был лишь Российская Империя — ради него немец приготовил бы что угодно. Оказывается, что-то домашнее было в том, чтобы по утрам смотреть, как австриец неаккуратными движениями, как у шарнирной куклы, цепляется за мебель после каждой пары шагов. Германии нравилось говорить с братом по вечерам. Немец без устали напоминал брату, что ничего плохого ему не сделал, что вина за произошедшее лежит исключительно на плечах австрийца, что осман и болгарин пострадали именно из-за его безрассудства, что Австро-Венгрии повезло с Германией, всегда готовым дать второй шанс. Немец знал, что австриец рано или поздно поверит. Измученный болью разум не мог сопротивляться тонким манипуляциям слишком долго. Германии нравилось обдумывать, какую информацию можно передать Австро-Венгрии. Новости с фронта скрывать было бессмысленно. Про беспокойство османа, болгарина и Антанты говорить он не собирался — по его версии они все дружно позабыли австрийца. Про Боснию, который был отдельной темой, Германия старался рассказывать как можно больше. Австриец явно скучал по своей автономной территории, и как только все закончится, немец лично вместе с ним заберёт боснийца. Германии нравилось замечать, как Австро-Венгрия с каждым днём всё больше и больше меняется. Пропала вспыльчивость, исчезли обвинения. Австриец стал больше слушать и внимательнее обдумывать слова немца. И даже стал говорить с ним по-немецки. Постоянный страх тоже стихал со временем. Германия понял, что близок к нужному ему результату, когда Австро-Венгрия не дёрнулся и не прикрылся руками в ответ на его резкое движение. Германии нравилось видеть, как австриец плавно поддаётся на его манипуляции. Австро-Венгрия переставал находить слова для возражений, он устал постоянно спорить, он с каким-то равнодушием выслушивал убеждения брата и в конце концов, пусть австриец и никогда не скажет этого прямо, он искренне поверил в каждое слово Германии. Немец знал, что проделал отличную работу, но это было ещё не всё. Германии нравилось убеждать брата. Даже после того, как тот наконец сдался, немец продолжал повторять ему всё необходимое. Австро-Венгрия верил и соглашался. Он больше не задавал вопросов. Германии нравилось заботиться о брате слегка навязчивее. Немец старался держать его в поле зрения постоянно и всегда вмешивался в любое его занятие. Австриец стал больше полагаться на него, а Германия именно этого и добивался. Предварительные пытки, запугивания, постоянные манипуляции, чрезмерная опека и забота сделали своё дело. Австро-Венгрия полюбил старшего брата. Германская Империя с удовольствием понимал, что окончательно сломал его и что тот больше никогда и никуда от него не уйдёт. Всё будет так, как и должно быть. Ещё через пару дней они вдвоём появились в британской резиденции. Осман и болгарин тоже были здесь, и Австро-Венгрия без тени сомнения потребовал вернуть свою автономную территорию. Он знал, что в дом их впустили только благодаря угрозам, но это решение брата не осуждал. — Ты никуда с ним не пойдешь. — отрезал Османская Империя, и босниец не сдвинулся с места. Австриец разочаровался из-за того, что слова отца оказались для того ценнее его слов. Германия говорил, что так быть не должно. — Пойдет. — Австро-Венгрия не потерпел возражений. — Я вправе забрать его. — спорить с этим утверждением и без того было сложно, но немец подлил масла в огонь. — Пожалуйста, не забывайте о ваших пленных колониях. — с намёком произнёс Германия, не отвлекаясь от русского. Он внимательно рассматривал Российскую Империю. Как же хотелось забрать сегодня не только боснийца, но и его! Босния далеко не был рад происходящему и лишь тревожно поглядывал на Антанту и семью. При всей его привязанности к Австро-Венгрии, он не хотел оставлять дорогих ему стран. Да и австриец вернулся от немца… Другим. Каждое его движение было медленным и рваным, как у шарнирной куклы, он мягко улыбался с какой-то нервозностью, смотрел на бывших товарищей враждебно, и лишь босниец удостоился его полного любви взгляда. БиГ был рад его видеть, но беспокоился из-за того, что могло произойти в доме Германии. В конце концов, Боснии пришлось уйти вместе с австрийцем и немцем. Он долго собирался, так же долго прощался со всеми, не желая покидать близких, много раз просил Австро-Венгрию и даже самого Германию оставить его здесь, даже Российская Империя попросил их о том же, но все было без толку. Османская Империя провожал сына полным тревоги взглядом. Он успел предупредить его обо всем, что уже неплохо. Сейчас он желал победы Антанты так, как никогда прежде. — Я так скучал по тебе, kincsem. — тихо шепнул на ухо юноше Австро-Венгрия, как только они вышли за территорию резиденции. Босния был рад уткнуться в плечо австрийца, но в его голове тем временем крутился миллион вопросов. Что такого произошло в доме немца? Германская Империя с любопытством наблюдал за ними, стоя на пару шагов впереди. Идиллия. Одновременно он присматривался к боснийцу и к его реакции на неожиданные изменения в австрийце. Босния был явно встревожен, и Австро-Венгрия что-то объяснял ему то на венгерском, то на боснийском. Но вот их милая беседа закончилась, и все трое собрались пойти дальше. Однако стоило австрийцу сделать один-единственный шаг, как босниец настороженно прищурился. «Догадливый…» — хмыкнул про себя Германия, заметив испуганный взгляд на ноги. Походка Австро-Венгрии и вправду была заметно неестественной и дёрганой. — Что… С твоими ногами? — немец с удовольствием отметил, как отшатнулся юноша, как задрожал его голос, как расширились зрачки и побледнела кожа. — Да так, кости неправильно срослись. Сам виноват. — легкомысленно отмахнулся Австро-Венгрия под мягкую улыбку Германии. И всё-таки он хорошо поработал над ним. Но Босния почему-то таким объяснением не удовлетворился. Он быстро переводил растерянный взгляд с австрийца на немца и обратно, его рот пару раз приоткрывался, будто он хотел что-то сказать, а вся его поза намекала на желание сбежать куда подальше, но босниец не сдвинулся с места. — Вы… — наконец вскрикнул он, уставившись на Германию. — Я? — насмешливо уточнил Германская Империя, подойдя чуть ближе. — Германия, не надо… — начал было тоже забеспокоившийся Австро-Венгрия (возможно, он проверил связь), но немец жестом перебил его. — Тише, я не трону его. — пообещал он, но австриец не впечатлился и притянул Боснию к себе, готовый защищать его ценой собственной жизни. — Что ты там говорил? — Германская Империя шагнул ближе и положил холодную руку на голову юноши. Тот смотрел на него без тени страха, но прикусил язык. — Ничего. — сквозь зубы пробормотал босниец, хотя явно горел желанием сказать что-нибудь не совсем цензурное. — Вот и замечательно. — фыркнул немец и ушёл чуть вперёд, оставляя брата и его автономную территорию чуть позади. — Mi ütött beléd? — спросил Австро-Венгрия без намека на упрек, а лишь с тревогой. — Fájdalmaid vannak? — вместо этого поинтересовался Босния с ничем не прикрытым ужасом. Австриец потрепал его по голове с нервной улыбкой. — Majd megszokom. — и его голос, увы, совсем не был полон надежды. Немец впереди самодовольно хмыкнул. Теперь все так, как и должно быть.