утонуть в реке из слёз и печали

Ладно, после стольких лет Британская Империя был готов шепотом, в пустой комнате, предварительно убедившись, что ни одна живая душа об этом не узнает, признать, что Россия ему дорог. Но прямо сейчас британец поминал русского недобрым словом, с досадой представляя себе его коварную улыбочку и ехидный смех. — Кто, ещё раз, тебя сюда послал? — спросил Великобритания у ребёнка метр с кепкой на пороге. На улице, к слову, снова шёл дождь и снова был вечер. — Российская Империя. — с удовольствием повторил Французская Республика и, подпрыгнув, уселся на перила террасы. Очевидно, смотреть на британца не снизу вверх ему нравилось больше. Синий зонт мальчишки валялся где-то на крыльце, но его волосы почему-то все равно были мокрыми. — Российская Империя, значит… — протянул британец тоном, предвещающим русскому адские муки. — Хорошо. А тебе что нужно? — Прямо сейчас — чтобы вы впустили меня, накормили и уложили спать. А потом договоримся. Я и заплатить могу, если что. — бессовестно выставил свои требования юный француз с наглой улыбкой совсем как у его отца, не к ночи будь помянут. Колонии позади британца с интересом наблюдали за происходящим. Надо же, он наконец-то отложил алкоголь и вышел из кабинета! — Ещё бы я деньги с детей брал. — фыркнул Британская Империя, чувствуя, что от Франции он так просто не избавится. Да и не то чтобы хотелось. — Ещё лучше! — обрадовался Третья Республика и спрыгнул с перил. — Так что, впустите? — он снова снизу вверх подкупающе взглянул на британца. — Впущу, если потом расскажешь, почему сюда явился. — Великобритания тоже поставил условие, но уже отодвинулся от дверного проема, и мальчишка юркнул в его резиденцию, на ходу снимая тонкую куртку и вешая ее на вешалку. — Кто-нибудь, отведите его в ванную. — ох, счастливые времена, когда британец и не подозревал, что однажды будет готов драться за место в очереди в эту самую ванную. — А я пока быстренько схожу до кое-кого… — он накинул дождевик и вышел. Британская Империя хотел вернуться к выходу француза из ванной, так что он очень торопился по пути в резиденцию одной бесстыжей личности и добрался буквально за пять минут. — Ты задолжал мне объяснение. — заявил британец, стоило только Российской Империи появиться на пороге. — Не понимаю, о чем вы, господин Британская Империя. — нарочито официально качнул головой русский, едва сдерживая самодовольную ухмылку. — Все ты понимаешь. Одевайся, будешь решать проблему вместе со мной. Да и… — Великобритания мстительно хохотнул. — Мне понадобится помощь с мальчиком. — Ты вырастил собственных детей и несколько колоний. — недоуменно напомнил Россия, тем не менее уже выискивая в шкафу верхнюю одежду. — Не понимаю, о чем вы, господин Российская Империя. — вернул подколку британец. — Я уже старый, многое забываю… Так или иначе, они быстро вернулись в британскую резиденцию, где в гостиной на диване их уже ждал Французская Республика с синим полотенцем на голове, из-под которого торчало несколько кудрявых прядей, и в другой футболке со штанами — видимо, мальчику ещё и одежду для сна нашли. — А вы и вправду вернулись. — изумился он появлению русского. — Я же говорил, что если Великобритания тебя не выгонит, то из мести позовёт и меня. — отозвался Россия, и британец возмущённо уставился на них обоих. — Ну да, чему я удивляюсь? — наконец вздохнул он и ушёл на кухню. Русский и француз последовали за ним. — Итак, почему ты не у отца? — буднично спросил Великобритания у юного француза, пока разглядывал содержимое холодильника. — Тебе что-нибудь нужно? — наигранно недовольно спросил он у России. — Я бы не отказался. — тот кокетливо заправил за ухо прядь волос, тем самым усилив желание Британской Империи продемонстрировать ему весь спектр английской нецензурщины. — Прежде всего, — начал тем временем отвечать Франция. — Что вы думаете о моем отце? — Замечательная страна, великая держава… — синхронно забормотали британец с русским, и по их слишком унылым голосам француз догадался, что ему нагло лгут. — А если честно? — Такого наглого пижона ещё поискать надо! Он меня раздражает одним своим существованием! — резко заявил Великобритания, стукнув по столу пакетом с творогом. — Вторая Империя позорит имя своего славного предка! — ещё резче высказался Российская Империя, едва не смахнув со стола фарфоровую сахарницу. — Отлично! — воодушевился Французская Республика, и тут его взгляд упал на стул наподобие тех, что в барах, на другом конце кухни. — Я хочу сидеть там. — восхищённо протянул он, сразу забыв обо всём, и спрыгнул со своего стула и подбежал к этому. Его постигло разочарование: на слишком высокий стул он никак не мог забраться. Поэтому юный француз с намёком очень тоскливо посмотрел на британца и пару раз шмыгнул носом для полноты картины. Сердце Великобритании растаяло. Но он в первую очередь думал о безопасности мальчика, а потому вышел, пару минут погрохотал мебелью в кладовке и вернулся с очень похожим стулом, только со спинкой и подлокотниками. — Я бы не упал с того стула! — обижался Франция, пока британец поднимал его и усаживал. — Именно это мне и говорила Новая Зеландия, прежде чем ей пришлось в слезах сидеть в обнимку с пакетом льда. — покивал Британская Империя, наученный горьким опытом со своими детьми. Но француз быстро забыл мнимую обиду и вернулся к своему ответу. — Так вот, Вторая Империя страна неплохая, как по мне. Но колонии говорят, что он плохой отец. Я, наверное, с ними согласен. — прозвучало как-то грустно. — Мне не нравится, что он совсем не уделяет мне время. Но проблема не только в этом! Мне нужно учиться, и у меня постоянно возникают вопросы. И если с внутренней политикой старшие колонии ещё что-то могут подсказать, то с внешней уже никак — ей ведь отец занимается по большей части. Вот его колонии посовещались и решили, что великую державу должна учить такая же великая держава. И предложили мне сходить к ним да выяснить, кто может мне помочь, раз отцу не до меня. Немецкоязычное семейство они назвали очень неприличными словами и сказали к ним не идти ни при каких обстоятельствах, а вот про вас речи не было. — Глаза у тебя как у Королевства Франции, а вот наглость явно отцовская. — британец отреагировал скорее нейтрально, засыпая побольше сахара в тарелку со сметаной и творогом. Русскому сахара он мстительно недосыпал. — А что поделать? — пожал плечами юный француз. — Так вы поможете мне? — Возможно. — не моргнув и глазом откликнулся Британская Империя. Мысленно он уже на все согласился — ему несложно, да и этим до боли знакомым серым глазам было сложно отказать. — Завтра решим. — Хорошо. — согласился Франция и принялся за поздний ужин. Россия тоже ел, что-то обдумывая. Великобритания заварил себе фруктовый чай. Да уж, ну и вечер у него выдался. А мальчишка так похож на свою бабушку в детстве. Британец ни за что его не прогонит. Пусть живёт здесь сколько угодно, если Вторая Империя не ценит своего счастья. Французская Республика начал зевать ещё во время ужина, так что сразу после него Британская Империя отвёл его в комнату для гостей и накрыл клетчатым одеялом. А потом вместе с русским устроился на остальных двух кроватях в комнате. Уютно.

***

Ничто не предвещало чего-то интересного. Германия как обычно пришёл в зал собраний вместе с любимым братом и уселся за стол Центральных Держав. Болгарин и осман (который, вообще-то, должен был быть в Эль-Куте) уже привычно отсели от них как можно дальше, но так, чтобы немец не придрался к ним из-за этого. Одно беспокоило Германию: драгоценного русского сегодня не было. Ох, немец надеялся, что с ним все в порядке. Российская Империя посвежел и похорошел за этот месяц, и Германия почти расслабился, но все равно переживал. Вот была бы у него возможность самостоятельно следить за здоровьем русского… Германская Империя притянул к себе стопку документов, одновременно рассказывая Австро-Венгрии про их планы на будущее. Но в самом разгаре бумажной работы в дверь зала собраний постучали. Все страны недоуменно переглянулись. Никто никогда не стучал в эту дверь — зачем? Все просто заходили и садились на свои места. Видимо, пришедший тоже подумал об этом, потому как дверь плавно распахнулась ровно через минуту. Немец, как и остальные страны, уставился на незваного гостя. «Недействующая страна…» — мгновенно определил Германская Империя. — Добрый день, господа! — отсалютовал всем присутствующим юноша в пижонском красном свитере с высоким воротником и в тёмно-синих штанах, подозрительно напоминающих военную форму. — Вопрос для знающих: никто не подскажет мне, где мой отец? Германия видел его впервые, но вот британец и француз переглянулись с явным пониманием. Немцу не понравилось то, что похожая эмоция мелькнула у османа и болгарина. Он прибьет их обоих, если они что-то знали, но не сказали. — You've lost your bet, sunshine! — тем временем нараспев протянул Британская Империя, похлопав Францию по плечу. Тот страдальчески вздохнул. — Вернулся всё-таки? — риторически поинтересовался он у юноши. — Я из-за тебя теперь должен месяц уступать Великобритании место в очереди в ванную! Вот за что ты так со мной? — с укоризной качал головой Французская Республика, поглядывая на пришедшего. «Что за цирк… — неодобрительно хмыкнул Германия. — Кошмар, и Российская Империя не может принимать ванну в любое время из-за них!» — Вы что, спорили на меня? — тоже возмутился юноша, скрестив руки на груди. Германия тем временем обратил внимание на шпагу на его поясе. Значит, это ещё и независимая страна. — Видишь ли, — Великобритания отложил ручку и отчёты в сторону и откинулся на спинку стула, подложив руки под голову. — Российской Империи нездоровилось последние несколько месяцев. — «Так, а причем тут моя любовь?» — нахмурился Германская Империя. — Нехорошо получилось. — искренне расстроился незнакомец, и лёгкий румянец появился на его щеках. Немец ещё больше заинтересовался. Хорошо, что эта страна хорошо относится к России. — Да, очень нехорошо. — британец обычно успокаивал своих собеседников в такие моменты, но не в этот раз. — Он лечился, отдыхал, меньше работал, выравнивал ситуацию в стране, но ему все никак не становилось лучше. — с каждым его словом юноша будто бы со стыдом опускал голову. — Вот я и предположил, что это из-за… Некоторых вредных элементов. — Германия занегодовал. Так из-за вот этого мальчишки Россия мучился? Правда, ему все ещё было неясно, как они связаны. — А он казался мне вполне бодрым пару часов назад. — вяло возразил пристыженный незнакомец. — Верно. Ему стало легче в начале месяца. — подтвердил Французская Республика, повторив излишне фривольную позу британца. — Видимо, твое появление неплохо на него повлияло. Как поход к врачу после неудачного самолечения. — Хорошо, если так. — сразу приободрился юноша, а затем поиграл бровями. — Ох, что-то жарко тут у вас. — о, Великобритания определенно знал этот тон. Сейчас новоприбывший будет чем-то хвастаться. Незнакомец стянул с себя красный свитер и остался в синей футболке с изображением подозрительно знакомого Германии мужчины с бородой. Черт, да это же его соотечественник Карл Маркс! Британец и француз расхохотались. — Я не удивлен, Союз. Совсем не удивлен. — сквозь смех выдавил Британская Империя, а немец тем временем зацепился за его слова. Союз, значит. Имя это явно неполное. Союз чего? — А что? — названный Союзом горделиво приосанился и поводил плечами. — Я считаю презренным делом скрывать свои взгляды и намерения. И знаете… — он весело прищурился, глядя на британца. — Вам бы пошла футболка с Георгом Пятым. В знак ваших монархических убеждений, которые я, естественно, осуждаю. — немцу показалось странным, что юноша осуждает монархию. Разве в этом было что-то необычное или плохое? — К слову о монархических убеждениях. — тут же сменил тему Франция, прекратив смеяться. — Как прошла встреча с Россией? — «Почему какая-то непонятная страна так легко встречается с Российской Империей, а на меня моя любовь даже не смотрит?!» — Германия мысленно проклинал всех повинных в заблуждениях русского на его счёт, хоть его выражение лица и не менялось. Но австриец, видимо, что-то заподозрил: он напрягся и чуть отодвинулся. — Ну… — Союз замялся. — Мы с ним слегка повздорили, и мне пришлось срочно убираться от него подальше. — он театрально пошаркал ногой, нервно улыбаясь. Германии этот Союз нравился все меньше. — А сестра твоя где? — продолжил задавать вопросы Французская Республика и как-то странно глянул куда-то за плечо юноши. — Не знаю. Мы с ней разделились. — слишком легкомысленно для любящего брата, на взгляд немца, пожал плечами Союз. — Кстати, когда вы двое последний раз навещали отца? — поинтересовался Великобритания. Вряд ли его искренне волновал ответ на вопрос: скорее всего, он его знал. Но смотрел британец туда же, куда и француз. Германская Империя проследил за их взглядами и обнаружил, что в дверном проёме стоит Российская Империя! Да ещё и в компании какой-то девушки! Немец не счёл нужным подавлять свою ревность и в мыслях от души выругался. Его доверчивую драгоценность уводят! — О, это было в самом начале войны. Я хотел попросить у него какое-нибудь воинское звание, но в итоге решил, что заслужу сам. Так что тогда я просто пообещал не мешаться под ногами до поры до времени. — отмахнулся Союз, а затем нахмурился. — Вы так и не ответили. Где мой отец? — Позади тебя. — ехидная ухмылка появилась на лице британца, и юноша резко обернулся. Если выражаться цензурно, то Германская Империя слегка удивился. У русского есть сын? И он ничего не сказал немцу?! Ох, Германия надеется, что девушка не мать этого самого сына. Совершенно некстати вспомнились все отговорки России в стиле «я влюблен в другую страну». А вдруг он не лгал? Ещё внимание немца привлекла повязка на левом глазу. Внутри все похолодело. Неужели Российская Империя потерял глаз? Все эти тревожные рассуждения быстро затмили тот факт, что британец назвал русского отцом юноши. — Ну что, Союз? — прохладно полюбопытствовал Россия, опираясь на дверной проем. Юноша приуныл. — Прости за глаз. Я случайно. Я вообще не думал, что у меня хоть что-то выйдет. — затараторил он, старательно отводя глаза. — Ты в повязке! — тоже заметил он ткань с изображением российского герба. — Прошу, скажи, что твой глаз на месте! — взмолился он с искренним раскаянием. — Я отвела его к Швейцарии, и он сказал, что с отцом всё будет в порядке. — достаточно спокойно пояснила девушка с веселой улыбкой. Немец с неприкрытым облегчением выдохнул. И тут же напрягся. У русского двое детей? Нехорошо. — Я рад. — тоже попытался улыбнуться Союз. — Я бы не хотел прерывать вашу семейную встречу, — со своего места на другом конце зала поднялся Испанская Империя. — Но господин Российская Империя, вы что же, не представили нам ваших наследников? Это просто неприлично. Конечно, нехорошо, что их двое, но… — Не все страны, у которых больше одного наследника, заканчивали свою жизнь какой-нибудь революцией. — уверенно возразил Россия, а затем задумался. — А может и все… В любом случае, я всегда знал, что раз мирной жизни у меня нет, то и мирной смерти мне не видать. — слишком оптимистично заявил русский и всё-таки представил наследников. — Итак, любите и не жалуйтесь — моя дочь, Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика, или просто РСФСР, и мой сын, Союз Советских Социалистических Республик, СССР или Советский Союз. — Или просто Союз? — хмыкнул испанец, усаживаясь обратно на место. — Нет, это привилегия только для отца, сестры и ещё нескольких стран. Точно не для вас. — не без язвительности фыркнул СССР, чувствуя, что с Испанией он поладит. — Ну-ну. — испанец точно подумал о том же. — И где вы двое были все эти годы? Сомневаюсь, что Российская Империя прятал вас в своем подвале. — Наше с отцом знакомство слегка не задалось. — с удовольствием начал свой рассказ Советский Союз, но Россия тут же перебил его. — Союз, я все понимаю, проблема отцов и детей и все дела, но начинать знакомство со слов «Монархия и капитализм — полная ерунда, а вот коммунизм!» — было плохой идеей. — сказал старший русский как можно невозмутимее, хотя с трудом сдерживал смех. Да уж, знакомство с детьми у него началось отлично. — Ну да, тут мы переборщили. — согласилась РСФСР с долей смущения. — В итоге мы поругались и сошлись на том, что как-нибудь сами разберемся. Мы ведь в качестве недействующих стран не привязаны к этому городу. — Зато мы видели, как живут обычные люди, и точно знаем, что изменим в политической системе, как только станем действующими странами. — Союз так и пылал оптимизмом, хотя видел он за эти годы явно не только хорошее. — Амбициозно. — одобрительно покивал Испания и наконец вернулся к своим отчётам. — А теперь, если ни у кого больше нет вопросов, позвольте откланяться. — тут же пресек дальшейшие демагогии Российская Империя и развернулся. — Мне и моим детям нужно кое-что обсудить. Например, почему я ещё жив, если они устроили революцию. Всем хорошего дня. СССР верно понял намёк и проследовал за отцом. В коридоре дворца они одновременно подхватили свою верхнюю одежду с вешалок (Союз ещё надел свой любимый красный свитер) и вышли на улицу. Они шли к воротам молча, и только хруст снега нарушал тишину. — Знаете… — первым заговорил Российская Империя. — Если что, мой дом всегда открыт для вас. — Дом Британской Империи, ты хотел сказать? — ехидно захихикал Союз, весело переглядываясь с сестрой. — И этот тоже. — не повёл и бровью старший русский. — Но у вас ведь есть ключи от моего дома? — Ещё спрашиваешь! Разумеется, есть! — подтвердила его догадки РСФСР. Подвох был в том, что их отец никогда не давал им ключей от своего дома. — И ещё кое-что… — Россия продолжил это обеспокоенно, и его дети посерьёзнели и навострили уши. — Если вдруг мы проиграем войну, или я попаду в плен, или ещё что… Вам не стоит меня искать. Думайте в первую очередь о стране и о своей безопасности. Я не хочу, чтобы с вами что-то случилось. Вы все ещё мои дети, хоть и коммунисты. — А ты все ещё наш отец, хоть и капиталист, и мы не можем бросить тебя вот так в случае чего! — возмутился СССР, дёрнув отца за рукав пальто. — И вообще, ты никогда не проиграешь этому немцу! — поддержала его РСФСР, и старший русский про себя умилился. Что за очаровательные дети! Ещё бы не были коммунистами, было бы вообще идеально… — Если мы проиграем Германской Империи, нам всем и в самом деле больше нечего будет терять, кроме своих цепей. — сказал Российская Империя с самодовольной усмешкой, потому что его слова произвели именно ту реакцию, на которую он рассчитывал. — Ты всё-таки читал Манифест Коммунистической партии! — радостно завопили дети и едва не сбили отца с ног, крепко сжимая его в объятиях. — Читал. Хотел понять, чем интересуются мои дети и чем их так впечатлил коммунизм. — мягко посмеялся Россия, обнимая детей в ответ. Он явно был польщён тем, что так удивил их. — А может ты… Надумал идеологию поменять? — вкрадчиво полюбопытствовал Союз. — Я не настолько проникся вашими идеями. — фыркнул старший русский, обломав все чаяния своего наследника. — А теперь, пока мы все положительно настроены, извольте прояснить мне моё будущее. Я чувствую, что мое время умирать ещё не пришло, хоть и ощутимо приблизилось. — Ты что-то не выглядишь недовольным происходящим. — заметила РСФСР с тревогой. — Поверьте, я жду ваших становлений действующими странами больше вас самих. — Российская Империя произнёс это не то с наигранным весельем, не то с горечью. СССР и РСФСР переглянулись, но не стали ничего спрашивать. — Итак, план такой. — прокашлявшись, начал вещать Союз. — Революция уже происходит и, скорее всего, завершится свержением монархии. Тебе лучше в этот день быть в безопасном месте: я не знаю, как это отразится на твоём состоянии. Царскую семью мы убивать не планируем и потенциально ты будешь жить как минимум до момента их смерти. Дальше я, опять же, не знаю. У нас всегда все не как надо, так что может произойти что угодно. Пока ты останешься действующей страной и великой державой со всеми преимуществами своего статуса. Мы почему-то ещё не действующие страны. Нет, мне мой не изменившийся статус понятен, а вот РСФСР… — Я правильно понимаю, что вы устроили революцию ничего при этом не продумав? — Россия после стольких лет уже ничему не удивлялся. — Мы ее не планировали, так получилось. — оправдались дети. Исчерпывающий ответ. Так или иначе, Российскую Империю он вполне устраивал. Ещё немного, и он всё-таки встретится с Французской Империей. И больше не будет обезумевшего немца. — Как только стану действующей страной — устрою свою коммунистическую партию! С серпом, молотом и умными единомышленниками! — а пока старший русский проведёт время с детьми. Все равно они редко видятся.