утонуть в реке из слёз и печали

— Я не могу понять, чего тебе в этой жизни не хватает, что мне постоянно должно быть за тебя стыдно?! — прикрикнул на сына Пруссия, стоило им выйти от Австрии. Германия криком не впечатлился и лишь продолжил безразлично смотреть себе под ноги. — Так не стыдись, я тебя что, заставляю? — отозвался он, и будь у Пруссии чуть меньше терпения и здравого смысла, он бы отвесил немцу подзатыльник. — Германия, ещё одно слово, и ты завтра никуда не пойдёшь. — пруссак знал, что завтра его сын собирался заглянуть к Российской Империи. Он не особо интересовался, чем они вместе занимаются, но Германская Империя этими встречами дорожил. Немец сразу замолчал и ещё больше помрачнел. — Поговори со мной, пожалуйста. Почему ты так себя ведёшь? — сменил гнев на милость Пруссия, ласково погладил плечо сына. — А почему ты себя так ведёшь? — вернул вопрос Германия и резко отошёл от отца на пару шагов. — Как? — Тебе же все равно на меня! Взять хотя бы тот случай, когда у меня поднялась температура. Почему я должен был упрашивать Российскую Империю помочь мне, когда у меня вроде как есть отец? — Германия, я не отказывал тебе. Я попросил тебя подождать пять минут. Пять минут. — вздохнул Королевство Пруссия, тайно желая патетично воздеть руки к небу. — А что насчёт случая с колониями? Ладно, что Франция солгал, мы уже выяснили, и он своё получил от Британской Империи. — возможно, пруссаку показалось, но немец в этот момент прошипел себе под нос что-то нецензурное про француза. — Но ты угрожал колонии! — Да всё не так было! Мы просто поссорились, так бывает. — недовольно фыркнул Германия, явно не желая говорить об этом. — Ну-ну. А к Австро-Венгрии ты сейчас зачем полез? — Мы просто поссорились. — повторил немец, пиная ногой камешек. — Ты сам часто ссоришься с Австрийской Империей. Чуть что, вы оба хватаетесь за сабли. — Австрия меня так ни разу не ранил, как и я его. Мы просто вымещаем гнев. А вот у Австро-Венгрии, скорее всего, останется шрам. — укорил сына Пруссия, но раскаяния в серых глазах он по-прежнему не наблюдал. Как и интереса к беседе. — Германия, скажи мне, что я делаю не так. Я правда хочу наладить с тобой отношения, но ты постоянно что-то вытворяешь. — Ты всё не так делаешь. — вяло отмахнулся Германия. — Родительская любовь не должна ограничиваться обеспечением еды и крыши над головой. Я бы не отказался, если бы хоть иногда хотя бы намекал, что тебе не все равно на меня. — Ты важен для меня. — почему-то у пруссака язык не повернулся сказать, что он любит сына. — Я признаю, что делаю ошибки в воспитании, и я был бы рад, если бы ты указывал мне на них. — Ладно, давай попробуем ещё раз. — снизошёл до согласия немец, глянув на Пруссию чуть теплее. Но почему-то ему казалось, что ничего не поменяется, и отец продолжит быть таким безразличным. Важный разговор в тот день был не только у них. Австрийская Империя собирался сделать кое-что безумное. Впрочем, ему не привыкать. Австриец убедился, что его сын заснул, а потом прошел в комнату почти в самом конце темного коридора и застыл как вкопанный у двери. И что ему говорить? «Один раз живём! — тут же возразил он сам себе. Но стучать пока не стал. И в самом деле, нужно придумать впечатляющую речь, иначе его пошлют к черту. — Докатился, боюсь стучаться в комнату к собственной жене!» — мысленно прикрикнул он на себя и забарабанил в дверь. Та приоткрылась через минуту: видимо, ему были не особо рады. — Госпожа Королевство Венгрия. — поприветствовал он женщину и лениво осмотрелся. Комната как комната, ничего особенного. Разве что на окне стоял букет тюльпанов. — Господин Австрийская Империя. — кивнула Венгрия и отвернулась к зеркалу, чтобы снять аккуратные серьги с кроваво-красным гранатом. Гранат. Красный. Как кровь, которая пару часов назад шла у австрийца из носа без всякой причины. Венгерка ещё не сняла верхнюю одежду — очевидно, она только что вернулась откуда-то. Австрия хмыкнул. Ясное дело откуда — от Османской Империи. Несмотря на то, что он строго-настрого запретил жене покидать дом, она все равно сбегала с завидной регулярностью. — Я бы хотел поговорить. — неловко сказал австриец. После стольких лет у него не было никаких идей, как разговаривать с венгеркой. — Так говори. — пожала плечами Королевство Венгрия. Она сняла с шеи аккуратную подвеску (тоже с гранатом) и заправила прядь рыжих волос за ухо, прежде чем повернуться к австрийцу. — Может, присядем? — предложил Австрийская Империя, указав на пару кресел вокруг столика у окна. Венгерка молча уселась на один из них. Австриец сел напротив. — В общем… — начал он и сразу же замолчал. А что говорить-то?! — Ты не чувствуешь чего-то странного в последнее время? — выпалил он неразборчиво и на одном дыхании. Венгрия вскинула бровь. — В последнее время ты стал снисходительнее к нашему сыну, следовательно, стал меньше меня раздражать. Вот это странно. — засмеялась венгерка, и Австрия чуть не выругался. — А за пределами твоих чистых и светлых чувств ко мне? — зашёл с другой стороны австриец. — Ты можешь уточнить, что хочешь узнать? — потребовала Венгрия чуть серьезнее. — Тебе не хочется куда-нибудь сходить, например? — Австрийская Империя не горел желанием распространяться о своих недавних могильных приключениях в компании России. — Зовёшь на свидание? — хихикнула венгерка, театрально поправляя воротник платья. — На кладбище. — уточнил австриец, молясь, чтобы этот разговор побыстрее кончился. — Свидание на кладбище тоже в некоторой степени романтично. — будто бы всерьёз задумалась Венгрия. — Тебе не хочется одной, без меня, постоянно ходить на кладбище на могилу Венгерского Княжества или просто сходить куда-то в неопределенное место, куда тебя постоянно тянет, тоже без моего участия? — с раздражением прояснил Австрийская Империя в надежде, что хотя бы к этой формулировке нельзя придраться. — Хочется. — подтвердила Королевство Венгрия, не поведя и бровью. Австрия от изумления не сразу подобрал слова. — Я ходила к Венгерскому Княжеству. Мне стало плохо на её могиле, хотя раньше такого не случалось. — добавила венгерка уже мрачнее. — Я ходил к Священной Римской Империи. Мне тоже было нехорошо. — неохотно поделился австриец. — Это странно. — нахмурилась Венгрия. — Есть ли другие страны, которые чувствуют подобное? — Я осторожно порасспрашивал некоторых. — Австрия уже все продумал. — Папская Область сказал, что у него такое тоже бывает. Австро-Венгрия, напротив, сказал, что чувствует что-то хорошее. — какая-то мысль на этот счёт крутилась в голове Австрийской Империи, но он никак не мог собрать фрагменты воедино. — Я пыталась добраться до того самого «неопределенного места». — высказала свои мысли венгерка и набросила на плечи плед. Кажется, ей стало неуютно. — Я оказалась на своих территориях, а дальше след терялся. Это было близко, но не то. — А Папская Область точно чувствует то же, что и мы? Его к могилам не тянет. — всплеснул руками начинающий закипать австриец. Его не покидало чувство, что ответ прямо перед глазами, а он не замечает. — Не хочу показаться невеждой, но ему есть, к кому ходить? — Я и сам не знаю, если честно. — пожал плечами Австрия, думая, что ещё можно спросить для полноты картины. — Тебе тревожно от твоего чувства? — Да. — И мне. А вот он сказал, что испытывает облегчение и спокойствие. — Италия говорила кому-то недавно, что у нее хорошее предчувствие. Может, как у Австро-Венгрии? — предположила Королевство Венгрия. Она тоже была полна решимости докопаться до истины. Австрийская Империя пытался обдумать ситуацию с разных сторон. Он чувствовал, что ответ где-то рядом. Страны некоторое время помолчали, а потом начали бродить по комнате от стены до стены, чтобы лучше думалось. — А может… — пару раз порывался сказать что-то австриец, но быстро умолкал. Нет, не то. Они с венгеркой измерили комнату шагами, наверное, миллион раз. — Мы оба уже слышали о подобном случае! — внезапно воскликнула Венгрия, резко остановившись в центре комнаты. Австрия едва успел затормозить. — Причем не так давно! Австрийская Империя после такой подсказки быстро вспомнил страну, с которой происходило подобное. Да, ответ действительно оказался очевидным, но от того не менее неприятным. Австриец не хотел принимать его так быстро и решил вместе с женой проверить его. Но уже не сегодня. И так время уже за полночь.

***

Российская Империя проснулся рано утром от раздражающего звона будильника над ухом. На ощупь отключив его, старший русский с болезненным вздохом сел в постели и осмотрел себя. Рубашка, в которой он спал, слегка пропиталась кровью. Значит, мерзость на его теле все ещё не зажила. Почему-то эти раны его регенерация залечивала очень медленно. С трудом поднявшись, Россия подошёл к зеркалу и стянул рубашку. Смотреть на себя было отвратительно. И без того покрытая шрамами кожа оказалась изуродована множеством царапин, из части которых по-прежнему сочилась кровь. Они появились после начала гражданской войны. Поначалу их было немного, и они были почти незаметны. Первое время старший русский думал, что где-то случайно поцарапался. Но потом раны становились все более глубокими, пока после наступления Германии Российская Империя не начал терять сознание от кровопотери. Швейцария потратил много времени, чтобы остановить кровотечение. А Россия уже понадеялся, что его мучения закончатся. В любом случае, сейчас ему предстояло намазать каждую алую полосу купленной у того же швейцарца мазью. Закончив, русский спустился на первый этаж, на кухню. Местная ранняя пташка в лице британца уже колдовала над плитой с яичницей. Услышав шаги, он обернулся и придирчиво оглядел друга, пытаясь выяснить его состояние. — Доброе утро. Как ты себя чувствуешь? — спросил Британская Империя, заранее отодвигаясь чуть правее, чтобы Россия мог разогреть себе еду на левой конфорке. Российская Империя на другом конце кухни заглянул в один из холодильников и пожал плечами. — Лучше. И раны заживают. — порадовался он, достав приготовленные вчера вечером котлеты с цветной капустой. — Хотя я надеялся, что… Забудь, ты расстроишься, если я договорю. — прервался на полуслове Россия, виновато отведя глаза. Британец вздохнул, заваривая себе чай. К своему ужасу, он начинал привыкать к подобным фразочкам. Российская Империя остановился рядом с ним и завистливо покосился на чай. — Ничего не могу поделать, Россия. — чуть веселее фыркнул Великобритания, отодвигая чашку подальше. — Швейцария пообещал убить нас обоих, если ты до конца месяца притронешься к чаю или кофе. — Я помню. После чудесного эпизода с немецким наступлением мне светит только эта гадость. — русский притянул к себе бутылку гранатового сока. — Никогда не любил его. И цвет отвратительный. — пожаловался он, наполняя стакан соком. — К слову… — Российская Империя замялся, глядя на друга. Тот вопросительно склонил голову набок и убрал яичницу с плиты. — Помнишь, ты в прошлом году планировал забрать в свою страну мою царскую семью? — Я догадываюсь, почему ты заговорил об этом снова. — Британская Империя давно подозревал, что русского посещают подобные мысли. — А ты хочешь, чтобы я их вытащил? — Не пойми неправильно. Я… Ладно, после мирного договора «доверяю» — слишком сильное слово для моего отношения к детям… Я знаю, что пока РСФСР не собирается убивать царскую семью. Пока. Я просто хотел бы иметь контроль над ситуацией. — Россия оправдывался больше перед собой, чем перед другом. — Я понимаю. — кивнул британец, усаживаясь за стол. — Я постараюсь, но… Честно скажу, что ничего не могу обещать, как и в прошлом году. — Я понимаю. — вернул его фразу русский, сев напротив. — В конце концов, это может угрожать и тебе. Ты не должен жертвовать собой ради того, чтобы продлить мою жизнь хоть на чуть-чуть. — Что у вас опять случилось? — на кухню вошёл сонный Французская Республика в компании Марокко. — Нормально себя чувствуешь? — поинтересовался он у русского, заглядывая в холодильник за йогуртом. Марокко тем временем тянулась на верхнюю полку за жестяной банкой с чаем. — Лучше, чем вчера, спасибо за беспокойство. — тепло улыбнулся ему Россия, а затем усмехнулся. — У нас все как обычно. — Меня вот что волнует. — француз сел рядом с великими державами. — Вы ведь слышали, что Германская Империя задумал наступление? — Слышали. Говорят, что это его последний шанс переломить ход войны в свою пользу. — честно говоря, Великобритания тоже переживал. И у него были на это причины. — Не сомневаюсь, что он воспользуется этим шансом. — Франция, тебе стоит быть особенно осторожным. — предупредил Российская Империя, но Франция в этом не нуждался: он уже миллион раз подумал о том, что будет в случае его проигрыша. — Каковы шансы Германской Империи на успех? Заметьте, я даже не спрашиваю, есть ли они. — и размышления француза отнюдь не были позитивными. — Сложно сказать, особенно после Брестского мира. — задумался Британская Империя, постукивая кончиками пальцев по столу. — Нам бы не помешала помощь США, но он нам отказал. И РСФСР заключила мир. В конце концов, её и Российской Империи вклад в войну нельзя отрицать. У нас теперь даже нет численного превосходства. — С другой стороны, Германская Империя слишком вымотан для войны на истощение. — Россия старался не терять надежду. Он отчаянно желал поражения немцу. — Не будем загадывать. Скоро начнется наступление, там и разберемся. — решил британец и продолжил завтрак. Переживания с утра пораньше были не только у них. — Мне так страшно за тебя, ты не представляешь. — Австро-Венгрия крепко прижимал к себе сонного боснийца. Тот сегодня плохо спал: его сны не покидал день, когда немец сломал руку австрийцу на его глазах. Австро-Венгрия, немного волнуясь, заглянул к юноше в комнату, чтобы его успокоить. Но разговор свернул куда-то не туда. Хотя, справедливости ради, Босния в его руках расслабился. — Должен же быть способ избавиться от Германской Империи. Сделать так, чтобы он нас не трогал. — рассуждал босниец, не открывая глаз. Австрийца умилило это «нас». — Ага, целых три. — горько усмехнулся Австро-Венгрия. — Смерть, побег и полное согласие с его требованиями. К первому я как-то не готов, второе в прошлом году кончилось неудачно, а третье… БиГ, я не хочу становиться таким, каким был раньше. На самом деле, австрийцу казалось, что он уже становится. Германия взрастил в нем постоянный страх за юношу и чувство вины, что сводило Австро-Венгрию с ума. И недавно он шантажировал колонию в угоду немцу. Иногда мелькала шальная мысль сдаться на милость Германской Империи, и пусть он делает с ним что хочет, но австриец тут же отметал ее. Он не может оставить Боснию. Которому он, кстати, не рассказал про инцидент с колонией. — Все будет хорошо. — мягко заверил его босниец. Какая же огромная разница была с мягкостью немца! — Надеюсь, kincsem. — Австро-Венгрия ласково поцеловал его в макушку, а затем осторожно притянул к себе поближе. В последнее время он касался юноши так, будто тот был самым ценным и хрупким сокровищем из всех существующих. Германия со своим «ты сломаешь БиГ собственными руками» совсем доконал его. Но австриец не сомневался: после всего, что случилось раньше, он больше никогда не причинит боль Боснии. Босниец доверял ему, и Австро-Венгрия ни при каких обстоятельствах не хотел предавать его доверие. Босния же чувствовал себя абсолютно спокойно рядом с австрийцем. После кошмара он всегда успокаивался, когда приходил Австро-Венгрия, и мог спать дальше и ничего не бояться. С австрийцем было уютно. Ещё бы Германия на горизонте не маячил, и они были бы счастливы. Пока австриец размышлял о вечном и далеко не прекрасном, а именно о мании его брата портить всем жизнь, юноша окончательно заснул. Австро-Венгрия начинал привыкать к этому: босниец часто засыпал рядом с ним, особенно в библиотеке у камина. Прикоснувшись к связи за порцией умиротворения, австриец и сам прикрыл глаза. Всегда бы было так хорошо… Но счастье длилось недолго. За завтраком Австро-Венгрия увидел в окне немца. Почему тот постоянно ходит к нему? Первым порывом было спрятать Боснию куда подальше, но смысла в этом не было. Да и времени не хватало: Германская Империя уже звонил в дверь. Австриец и босниец с кислыми выражениям лиц неохотно пошли открывать. — Доброе утро, братец. Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. — вежливо улыбнулся Германия, прикрыв за собой дверь. — Опять колонии? Я не хочу ничего выяснять у них. — Австро-Венгрия попытался посмотреть на немца смело, но у него плохо получилось. — Как ты догадался? — наигранно удивился Германская Империя. — В любом случае, твое мнение… — Тебя не интересует, спасибо, я заметил. Я не буду допрашивать колоний. — раздражённо отрезал австриец и отступил на пару шагов назад: немца его слова и тон не порадовали. — Попробуй ещё раз, Австро-Венгрия. — прохладно попросил Германия, положив руку на эфес сабли. — Не буду. — упрямо отказался австриец и покачал головой. — Очень жаль. — мягко улыбнулся немец. Босниец и австриец не сразу поняли, что произошло дальше. Германия слишком быстро выхватил пистолет и выстрелил в брата почти в упор. — Пойдём. — бросил он ошарашенному Боснии. Тот тоже не стал его слушать, а вместо этого склонился на Австро-Венгрией со слезами на глазах. Тот, тяжело дыша, что-то сказал ему по-венгерски. Босниец резко поднялся и собрался куда-то бежать, не то за аптечкой, не то просто подальше от немца. Но Германия с силой вытолкнул его на улицу и захлопнул дверь. После чего потащил Боснию за собой, до синяков сжимая его руку. Давно пора было это сделать.