утонуть в реке из слёз и печали

Германия рассматривает глаза Российской Империи. Они самого красивого и светлого оттенка голубого, как лёд арктических морей. «Льдистые…» — определяет их для себя немец. И эти прекрасные льдистые глаза сейчас смотрят на него с разочарованием. Пруссия действительно попросил Россию поговорить с Германией. Русский и немец сидят за кухонным столом в подчеркнуто домашней атмосфере. У Германии в руках чашка чая, приятного греющего руки, а на плечах — теплое шерстяное одеяло. Россия сидит напротив в своей домашней одежде с длинными рукавами и в черных шёлковых перчатках, которые совсем не вписываются в его образ. Ещё удивительнее то, что русский молчит и не спешит отчитывать немца. — Мне жаль. — Германия склоняет голову в знак вины. Он решает завести разговор первым и побыстрее покончить с нотациями. — В чем причина твоего поведения, Германия? — но Российская Империя, кажется, настроен лезть ему в душу. Немец думает, изучающе рассматривая его черты лица. Стоит ли ему быть честным? — А вы как думаете? — Германия кривится в недовольстве и прячет взгляд. — Откуда мне знать? — Россия пожимает плечами, и немец почти разочаровывается. Что, совсем ни одного предположения? — Может, ты устаешь от учебы. Может, что-то постоянно пугает тебя. Дети в твоём возрасте могут бояться темноты, например. Может, тебе одиноко, скучно или грустно. — Я не боюсь темноты. И никогда не боялся. — почти обиженно фыркает Германия. Даже если бы боялся, то точно не стал бы никому говорить об этом. — И я не устаю. Я должен хорошо учиться, чтобы создать для своей страны лучшее будущее. — Похвальное стремление, конечно. — кивает русский, делая глоток кофе. Немец незаметно приосанивается. Конечно, Пруссия его хвалит раз в сто лет, и Германии из кожи вон лезть приходится ради доброго слова. — Но, может, ты бы хотел чаще проводить время вне дома? С братом, например? — Наверное. — Германия обдумывает эту мысль. Он бы хотел иногда бродить по городу с Австро-Венгрией. В таком случае он с большой долей вероятности лишится остатков расположения отца, но… — Почему ты тогда обошёлся с ним так грубо? — задаёт следующий вопрос Россия, явно видя душевные колебания юного немца. Германия снова думает. — Он… Был навязчив?.. — говорит он полувопросительно, будто пытается угадать ответ. Русский снова пожимает плечами. — Я знаю, что это не повод. Я… Хотел бы быть ближе с Австро-Венгрией. — Германия считает, что младший австриец — самая приятная страна из всей его семьи. — Хотя бы попытайся наладить с ним отношения. И с другими странами тоже. — советует Российская Империя. — С германскими государствами помимо твоего отца, например. Вам же работать вместе в будущем. — он говорит это так уверенно, что немец решил не признаваться, что в своём будущем не хочет видеть никого из них, включая отца. — Возможно, Пруссия — не лучший отец, однако… — Он отвратительный отец. — перебивает его Германия. — Вряд ли он искренне любил меня хоть день своей жизни. Хотя, может, он и неплохая страна. — его гнев стихает к концу фразы и от чего-то немец выглядит почти пристыженно. — Простите, что перебил. — Ничего. — отмахивается русский. К своему сожалению, он догадывается, что, несмотря на все метания Пруссии, слова Германии должны быть близки к истине. — Постарайся относиться к нему нейтральнее. Я сомневаюсь, что тебе нравится каждый раз слушать его нотации. — Разумеется, нет. — немец качает головой и думает насчёт «нейтрально». Они с пруссаком точно не семья, они просто живут в одном доме. То, что они при этом родственники — нелепая случайность. — Тебе нужно больше общаться с другими странами. Все они — твои будущие коллеги. — предлагает Россия, и Германия в очередной раз кивает. Да, что-то он совсем перестал уделять внимание налаживанию связей. Зациклился на своем отце вместо этого. Недочёт. — Не строятся отношения с одной страной — построятся с другой. Но тебе нужно произвести хорошее впечатление на них, чему не способствует твоё, будем честны, не лучшее поведение. — Я знаю. — снова соглашается немец. Он правда знает, что вести себя так не стоит, но ничего не может с собой поделать: безразличие отца выводит его из себя. — Я постараюсь. Обещаю, я не разочарую вас. — Германия осторожно улыбается русскому, параллельно обдумывая кое-какой план, который в мыслях он скромно назвал гениальнейшим планом за всю свою жизнь. Они разговаривают ещё около получаса, и Германская Империя выходит из российской резиденции в самом лучшем настроении. Немец первым делом решает заглянуть к младшему брату и предложить ему кое-что. Германия замирает на пару минут, пытаясь понять, нравится ли ему эта идея. Мягкий голос Российской Империи в воспоминаниях тут же избавляет немца от всех сомнений. К тому же разочаровывать русского совсем не хочется. Германия просто попробует и посмотрит, что из этого выйдет. После наказания отца немец ещё больше понял, как дорожит своими встречами с Российской Империей. Германии точно не хочется, чтобы они прекратились из-за его же поведения. Да и… Русский хорошо на него влияет — немцу спокойнее после разговоров с ним. К тому же Россия всегда добр и внимателен к нему. Российская Империя занимает в сердце Германии важную часть. Настолько важную, что, возможно, метафорически он и есть его сердце.

***

— У меня тоже началась эпидемия в стране. — шёпотом поведал Франции Британская Империя. — И у меня. — тоже шёпотом прибавил Сербия, и все трое переглянулись, убеждаясь, что никто их больше не слышал. — Откуда вообще взялась эта болезнь? — От США. Точно вам говорю, от него. — высказал свою версию британец. — Из Китая. — тоже снял с себя ответственность Французская Республика и демонстративно отвернулся к окну с чашкой кофе. Серб прищурился. — А я слышал про франко-британское происхождение вируса. — произнёс он, не сводя глаз с британца и француза. — Не понимаем, о чем ты. — синхронно отрезали великие державы и отсели от него на пару стульев. — Франко-британское происхождение, надо же! Чуть что, сразу мы. — так же одновременно они продолжили ворчать. — Антисанитария и куча людей в лагерях, окопах и так далее везде, а не только у нас. Сербия покосился на великих держав с подозрением. Но так как правду мир уже вряд ли узнает, серб решил не допытываться, а пойти поболтать кое с кем. Он поднялся на второй этаж, постучал в одну из дверей и, получив разрешение войти, устроился с чашкой кофе на кровати возле стола. А за столом с отчётами возился Российская Империя. — А у вас в стране есть грипп? — спросил Сербия наставника, на что тот приложил палец к губам. — Будь тише. — попросил старший русский. — Есть у меня грипп. А ещё тиф, и это пока гораздо серьезнее. Ещё холеры для полного счастья не хватает. — Кошмар. — посочувствовал ему серб. Да уж, России совсем не везёт. То революция, то тяжёлый мирный договор, то гражданская война, то эпидемия, то навязчивый немец, то ещё что-нибудь. Хорошо, что в последнее время русский себя относительно неплохо чувствует за исключением постоянных головных болей. — А почему мы не говорим об этой болезни? — Сербию слегка раздражал ореол секретности вокруг гриппа. — У нас всех военная цензура в стране. Мы не должны допустить распространения новости об эпидемии. — пояснил Российская Империя и со вздохом отложил ручку с бумагой в сторону. — Ума не приложу, как решить проблему с эпидемией, когда у меня гражданская война в стране. Сербия пожал плечами: он не мог предложить ничего дельного. Но он мог составить компанию старшему русскому на время бумажной работы, что с удовольствием сделал. — У Греции скоро будет сражение на Салоникском фронте вместе с Францией. Хотел бы я пойти с ней… — мечтательно поведал он Российской Империи. Что-то давно они не общались.

***

Германская Империя пришёл во дворец, где собирались все страны, чуть раньше, чем обычно. Сегодня они с Румынией должны подписать мирный договор. Кроме того, немец хотел увидеть австрийца. Тот с их последней встречи присылал все необходимые документы почтой и не выходил за пределы резиденции. Но в зале собраний неожиданно разгорелось обсуждение. Судя по всему, его начал испанец. — А мы долго будем делать вид, что у нас нет эпидемии? — возмущался Испания, с намёком глядя на великих держав. Он стоял за своим столом, тогда как все остальные сидели, посматривая на него с интересом. — У нас военная цензура. — оправдались британец и француз, не поведя и бровью. Испанец всплеснул руками. — Поздравляю! А у меня нет! С гриппом-то что делать будем? — обстановке в комнате не хватало только звуков сверчков. Никто не спешил что-то отвечать Испании. В этой оглушающей тишине раздался смех португальца. Все уставились на него с недоумением. — Что если, — начал объяснять свою реакцию Португалия и снова расхохотался. — Если этот грипп назовут в честь Испании, раз он первым о нем заговорил? — Отличная идея! — тут же закивали великие державы. И никто не вспомнит про франко-британскую теорию происхождения вируса. — Поддерживаю! — согласилась Китайская Республика. Ее увещеваний о том, что прежде в ее стране никакого гриппа не было, никто не слушал. — Я тоже за! — больше всех обрадовался США. — Да ты обнаглел! — возмутился Испанская Империя, ткнув португальца локтем в бок. — Я хочу, чтобы меня запомнили за что-то хорошее, а не за грипп! — Я тебя за язык не тянул. — невозмутимо пожал плечами Португалия. «Испанка, значит…» — фыркнул немец и всё же направился в отдельную комнату для встречи с румынкой. Как оказалось, все ждали только его. — Итак, — Германия пока не обращал внимание на отсевшего от него подальше брата. Он взял карандаш и присмотрелся к карте. — Вот этой частью вашей территории Центральные Державы будут управлять вместе. Вот здесь Бессарабия, мы не возражаем против ее присоединения. Вот эту территорию вы возращаете Болгарии. Вот эта — остаётся под оккупацией. А Карпаты нужны Австро-Венгрии. — закончил расчерчивать карту немец. Румыния смотрела на него с изумлением и ужасом. — Это половина моей страны. — указала она на то, что причиталось Центральным Державам. Германия задумался. — О, а ещё я хочу ваши нефтепромыслы в концессию на девяносто лет. — прибавил он с вежливой улыбкой, протягивая румынке экземпляр договора и ручку. — Все равно Фердинанд I не ратифицирует этот договор. — шипела себе под нос Королевство Румыния, покидая комнату под насмешливым взглядом немца. Она с трудом сдержала желание разорвать только что подписанный договор на мелкие кусочки. Болгарин и осман тоже не стали задерживаться, а австрийца схватил за руку у самой двери Германия. — Как ты себя чувствуешь? — ласково поинтересовался он у Австро-Венгрии. Тот поморщился. — Догадайся. — фыркнул он, даже не взглянув на брата. Немец приобнял его. — А твоя автономная территория как? — продолжил он расспрашивать австрийца. Австро-Венгрия дёрнул плечом. — Если у тебя нет ко мне важных дел, то убери руки, я должен вернуться в резиденцию. — прошипел он с ненавистью и оттолкнул Германию. Потом быстро зашагал по коридору. Немец проводил его полным любопытства взглядом.

***

— Этот полудурок ещё имеет наглость спрашивать о нашем самочувствии! — пылающий гневом Австро-Венгрия ходил туда-сюда по гостиной. Возвращаться в свою резиденцию было вдвойне приятнее после встречи с братом. Здесь австриец чувствовал себя спокойно. А ещё рядом был босниец. — Он больше ничего не сделал? — уточнил Босния с опаской. Австро-Венгрия покачал головой, наконец остановился и потёр переносицу. Босниец за него переживает, а он пытал его родственницу. Чувство вины мучило австрийца все чаще. Как и страх перед возможным раскрытием тайны. Австро-Венгрия вздохнул и сел на диван к боснийцу. Затем обнял его. Иногда австрийцу казалось, что после произошедшего у него нет на это никакого морального права. Австро-Венгрия хотел бы поговорить с кем-нибудь об этом, но единственной кандидатурой был немец. Разумеется, никто в здравом уме не стал бы рассматривать его на роль собеседника в подобной беседе. Нет, лучше Боснии пребывать в счастливом неведении. Австриец заберёт эту тайну с собой в могилу. Кстати о могилах. Что-то давно он не ходил на кладбище к Королевству Венгрии. Австро-Венгрия обрадовался возможности отвлечься на другие мысли. Да, нужно сходить к матери. Но боснийца оставлять одного боязно. Конечно, австриец сменил все замки, и немец не войдёт в дом так просто, но… Может, Босния тоже хотел бы кого-нибудь навестить? Австро-Венгрия не хотел бы вести его в подобное место без причины. К тому же, есть риск встретиться с Германией. Конечно, вряд ли тот воспылал светлыми чувствами к отцу или к другим германским государствам, но… Кто его знает? Австриец решил отложить эту идею и обдумать все как следует. А пока он предложил Боснии заняться приготовлением обеда. От сковородки на плите можно было ненадолго отойти, так что австриец и босниец устроились на стульях у окна. Босния дочитывал очередной детектив, и Австро-Венгрия решил, что тоже прочитает его и обсудит с юношей. Перед глазами австрийца резко возник образ собственных рук в крови. Австро-Венгрия вздрогнул, но видение никуда не делось. Более того, к нему добавилось лицо немца с мягкой улыбкой. Австриец медленно замотал головой. Все же закончилось? Австро-Венгрия почувствовал, как по его рукам течёт кровь, как она пачкает кожу и навсегда впитывается в одежду. Внезапно к коже прикоснулось что-то горячее. Кровь почему-то пропала. — Что случилось? — заглянул ему в глаза перепуганный Босния. Австриец моргнул. Теплые руки юноши, как оказалось, машинально поглаживали его запястья. Австро-Венгрия молча прижал боснийца к себе. Видимо, к кошмарам добавилось что-то новое.

***

— Знаешь, на фоне гражданской войны, эпидемий, угроз Германской Империи… — задумчиво протянул СССР, внимательно читая отчёт. — Было бы очень печально, если бы едва ли не самые боеспособные люди в стране восстали. О, одну минуту, у нас именно это и случилось! — сообщил он самым весёлым голосом, махнув документом перед сестрой. — Чехословацкий корпус восстал? Только этого нам не хватало! — РСФСР краем глаза глянула на немца на другом конце зала собраний. — Итак, что я скажу Германской Империи? — спросила она брата с наигранным оптимизмом. — Это всё из-за него. — Приспичило же Французской Республике потребовать Чехословацкий корпус на свои территории. — Союз взял в руки телеграмму, в которой намекал своему правительству о том, что чехам и словакам лучше не продвигаться на восток и что это личная просьба Германской Империи. Он смял телеграмму и швырнул ее в мусорное ведро. Толку от нее теперь было немного. — Чехословацкий корпус из-за этой телеграммы решил, что мы хотим выдать его Германской Империи и Австро-Венгерской Империи. — В Челябинске пару дней назад кто-то из пленных венгров и немцев серьезно ранил чеха, после чего произошел самосуд. Теперь виновных в нем солдат освободили силой и захватили у местной Красной гвардии винтовки и артиллерию. — освежила память РСФСР, быстро перечитав лежащую тут же газету. — Какая замечательная ситуация! Да ещё так вовремя! — язвительно фыркнула она, и газета отправилась к телеграмме в мусор. — Нужно разоружить Чехословацкий корпус. И вернуться в резиденцию, пока Германская Империя ни о чем не узнал. Младшие русские быстро сбежали из зала собраний. Германия проводил их тяжёлым взглядом. Есть ли у него способы помешать Чехословацкому корпусу добраться до Франции?

***

Пока неподалёку вовсю разворачивалась армяно-турецкая война, Болгария у греческой реки создавал проблемы Антанте на своей оборонительной позиции. Но на горизонте неожиданно появилась небольшая проблема в лице трёх греческих дивизий и одной французской бригады. Болгарин задумался. Да у него самого была одна-единственная бригада! Нехорошо. — Кажется, скоро нас будут бить. — воодушевил своих солдат Болгарское Царство, когда началась артподготовка. Его прогнозы довольно быстро оправдались. — Θυμάστε πώς το 1913 χάσατε τον πόλεμο σε μόλις ένα μήνα και χάσατε τεράστια εδάφη? — язвительно спросила Королевство Греция на следующий день, замахнувшись на болгарина шпагой. — Прости, ничего не понимаю по-гречески. — отмахнулся Болгария, хотя прекрасно все понял. Он предпочел помочь своей армии и использовать по назначению винтовку. Гречанка такого не оценила. — Между прочим, союз балканских стран был очень силен. Пока в результате той войны он не развалился. А все почему? — Γιατί χρειαζόσουν τη Μακεδονία. — услужливо напомнила Греция, и Болгарское Царство все же схватился за саблю. — Нет, потому что вы с Сербией позволили Германской Империи и Австро-Венгрии навешать вам лапши на уши. — возмутился болгарин, считавший себя незаслуженно пострадавшим в той войне. Он честно соблюдал договор, послал лесом немца и австрийца, и что в итоге? — В итоге они ослабили влияние Российской Империи на балканские страны. Это кончилось чем-то хорошим? — Неважно, чем это кончилось. Важно, что когда закончится эта война, я заберу все твои территории. — самоуверенно заявила гречанка. Болгария высказал ей все известные ему нецензурные слова. Их поединок мог бы продолжиться, но болгарин взял себя в руки и сбежал, чтобы помочь своим солдатам. К сожалению, это мало чем помогло — он потерял свои прекрасные оборонительные позиции уже через два дня. — Это пехота несравненного мужества и исключительного наступательного духа. — восхитился греческими солдатами Французская Республика, сам в сражение так и не вмешавшийся, но присутствующий поблизости. А ему тем временем пора было идти на следующее сражение. Тоже у реки, к слову.

***

— Черт! Что я пропустил?! — Франция появился… Не совсем вовремя. — Германская Империя использовал газ, из-за чего мои войска сильно пострадали, наш фронт здесь почти полностью рухнул, и теперь он захватывает пленных и артиллерию. Все чудесно. — кратко пересказал ему события последних дней Британская Империя с нечитаемым выражением лица. Впрочем, его дергающийся глаз говорил куда красноречивее любых слов и выражений. — А ещё мои дивизии измотаны, а твой генерал в решающий момент остался без свободных войск, потому что использовал устаревшую тактику. Надеюсь, ты принес хорошие новости с Салоникского фронта. — голос британца был монотонным и показывал, что его владелец уже не рассчитывает на какие-то приятные известия. — Греция победила. — кивнул Французская Республика и осмотрелся. Ситуация была отвратительной. Им сейчас не помешала помощь американский войск, но те не стали участвовать в войне. — А это ещё что такое? — француз дрожащей рукой указал на огромную двадцативосьмиметровую пушку неподалеку. К сожалению, явно не принадлежащую ни ему, ни британцу. — Я назвал это прекрасное орудие Парижской пушкой. Ни за что не догадаетесь, какой город я сейчас буду из него обстреливать. — послышался за его спиной слишком довольный голос Германской Империи. Великобритания было обернулся к нему с пистолетом, но немец успел сбежать, лишь кое-что крикнув напоследок. — Кстати, мои войска меньше, чем в шестидесяти километрах от Парижа! — Он же не сможет захватить Париж? — растерянно спросил Франция у британца. — Тебе честный ответ или тот, который тебя успокоит? Французская Республика предпочёл остаться без ответа. В Париже в это время творился хаос: многие жители начали спешно покидать город, и даже правительство начало планировать эвакуацию в Бордо. Германия очень хорошо подготовился к этому наступлению — это был его шанс избавиться хотя бы от француза. Он, рискуя, подтянул сюда как можно больше резервов и позаботился о продовольствии. Великобритания и Франция, конечно, сопротивлялись изо всех сил. Но силы их армий начинали иссякать. Если бы к ним кто-нибудь пришел на помощь, например, американские войска, возможно, у них были бы шансы. Однако США не стал вступать в войну, так что Германия приближался к Парижу все ближе и ближе. И внимательно смотрел на Французскую Республику. Не хотелось уходить с поля боя без него. К сожалению, этому мог помешать Британская Империя. Нужно было выждать удобный момент. Германия дождался. Наконец-то! В особенно тяжёлый момент сражения британец и француз разделились. В пылу сражения никто не заметил, как немец без тени сожаления несколько раз выстрелил из толпы в слишком занятого битвой Францию. И никто не заметил, как Германия подобрал его и исчез. — Я захватил Париж. — обрадовал очнувшегося за решеткой француза Германская Империя. Франция вздрогнул и выругался на родном языке. — Война ещё не окончена. И моя армия продолжит сражаться. — как можно смелее сказал он немцу, хотя воображение уже рисовало ведро холодной воды у того в руках, как в прошлый раз. — А я разве спорю? — наигранно удивился Германия с веселой улыбкой. — Конечно продолжит. Весь вопрос в том, насколько эффективно продолжит. После потери Парижа от морального духа вашей армии не осталось ничего. — К черту моральный дух. У меня есть солдаты и артиллерия. — продолжал храбриться Французская Республика, хотя улыбка немца не предвещала ничего хорошего. — Один известный человек говорил, что один солдат, обладающий высоким боевым духом, стоит трех, лишенных этого оружия. — невозмутимо усмехнулся Германия. — Хорошо, пусть вы так считаете. Но вы же не станете спорить с тем, что в вашей армии… Как бы это сказать, чтобы не расстроить вас ещё сильнее… — он притворно задумался. — Возникли некоторые трудности после мятежей солдат в прошлом году. — Франция предпочёл промолчать. Немец был прав. — В любом случае, сейчас мне гораздо интереснее вы сами. Что мне с вами сделать? — Простить и отпустить. — наудачу предложил француз. Германия театрально покачал головой. — Я не отпущу вас, даже если Российская Империя в обмен останется у меня навечно. Но… — немец начал ходить из стороны в сторону, напрягая этим Францию. — Ох, не могу решить, что мне попросить у Российской Империи. А может, у Британской Империи? Или у обоих сразу? — размышлял вслух Германия. Француз забеспокоился ещё больше. — Ладно, подумаю чуть позже. А вы отдыхайте, пока можете. Я не буду пытать вас, пока не поговорю с вашими друзьями. А там посмотрю по настроению и ситуации. Немец ушёл из, видимо, какого-то нового здания для пленных — Франция в прошлый раз был не здесь. Что ж, его раны почти зажили, а его самого пока не пытают — уже неплохо. Французская Республика надеялся, что Германская Империя не попросит у британца и русского чего-нибудь… Ужасного.