утонуть в реке из слёз и печали

«Какое сегодня число?» — неожиданно задаётся вопросом Германская Империя. Он в последнее время часто путается в датах и забывает срывать листки на календаре, который висит у него в кабинете. Немцу приходится включить радио, чтобы узнать, что уже конец декабря. Ему сложно вспомнить, чем он занимался последние недели, кроме совместного времяпровождения с русским. Но нужно ли ему помнить что-то, кроме времени с мужем? Германия так не думает. — Уже конец декабря, представляешь… — мечтательно тянет немец, откинувшись на спинку кресла. Потом он поднимается и убирает радио обратно в шкаф — оно слишком редко используется, чтобы постоянно стоять в кабинете. — Мы так долго вместе… — Германия садится рядом с мужем на диван и с силой обнимает. Немец любовно касается обнажённых рук русского (перчатки он возвращал ему только на время своего отсутствия, чтобы колонии не глазели). После Германия рассматривает украшенные золотыми кольцами тонкие пальцы России. Ему идёт золото, что бы тот ни говорил. Немец считает, что его дом становится уютнее с каждым днём. Специально для своего мужа Германия купил больше мягкой мебели, красивых занавесок, картин, ваз и прочих прежде непонятных ему элементов декора. Немец никогда не любил подобное и презрительно называл это «хламом», но… Русскому, кажется, нравились красивые, пусть и не слишком полезные вещи. Германия тоже полюбил их. Немец помнит о своем обещании вернуть независимость России, как только тот перестанет сопротивляться и ответит на его чувства. Конечно, Германия сдержит своё обещание. Есть что-то чарующее в том, чтобы быть значительно сильнее, но немец искренне восхищается и свободным русским, великой державой. Германии несложно вернуть независимость России, но он по-прежнему сомневается, что тот не оставит его. — Ты ведь не уйдёшь от меня? Больше не бросишь? — часто спрашивает немец, смотря на своего супруга с надеждой. Тот едва заметно кивает, и Германии становится спокойнее. Увы, ненадолго. Немец постоянно хочет слышать, что его не оставят. Германия может вернуть русскому независимость, но никогда не сможет отпустить его. Немцу и самому не хочется держать супруга в четырёх стенах вечность, но… Российская Империя слишком хрупок и доверчив. И с каждым днём становится все прекраснее. Русский когда-то сказал ему, что никто и никогда не будет счастлив в золотой клетке. Германия не согласился с этим тогда и не согласен сейчас. Его драгоценный супруг будет счастлив в его доме, даже если никогда его не покинет. Немец старается соответствовать собственным словам. Он покупает мужу лучшую одежду и украшения, готовит прекрасную еду, обустраивает дом. Германия с нетерпением ждёт просьб русского. Хотя бы одной. Но Российская Империя ни разу не попросил его о чем-либо. Хотя немец постоянно напоминает ему, что достаточно намёка, и он сделает что угодно. — Я бы все для тебя сделал, если бы ты захотел. — напоминает Германия с ласковой улыбкой. Но ответа, как обычно, не получает. Немец начинает привыкать к этому. Какая разница, насколько разговорчив его супруг, если он остаётся с ним? У Германии нет ни одной достойной причины сомневаться в верности супруга. Это не мешает ему в один день не выдержать и использовать это в качестве предлога для осуществления давнего затаенного желания. — Это ненадолго, клянусь… Я просто… Разберусь кое с чем и сразу же отпущу тебя. — не без стыда обещает Германская Империя, устраивая русского на стуле в подвале. Тот вновь никак не реагирует, и немец воспринимает это как знак согласия. Германская Империя проводит в подвале всё больше времени. Он перестает приглашать домой надоевших колоний и наконец-то успокаивается. Теперь немец может не переживать ни о побеге русского, ни о других странах. Он спокоен и счастлив. Но окружающие как обычно пытаются испортить ему настроение. — С тобой что-то не так. — заявляет Австро-Венгрия в один из дней, и Германия хмурится. С ним все в порядке. Он счастлив со своим мужем. Русскому тоже хорошо рядом с ним. Какие ещё могут быть проблемы? — Ты стал ещё более нервным в последнее время. А ещё ты часто обвиняешь меня в предательстве. — Разве?.. — недоуменно уточняет немец. Он не может вспомнить ни одного подобного эпизода, хоть и старается изо всех сил. К тому же сам Германия считал, что стал спокойнее после того, как исключил любую возможность исчезновения русского. Австриец в ответ на это смотрит с большим подозрением. Немец слушает о своих прегрешениях краем уха. Когда он успел в чем-то обвинить брата и свалить на него свою работу? Германия сам себе качает головой и не дослушивает. Ему нужно вернуться домой, а не тратить время попусту. — Хотя бы займись работой. — настаивает Австро-Венгрия, успев схватить его за руку. Немец впервые замечает его уставший взгляд. Он действительно переложил на брата всю бумажную работу? Германия морщится от неожиданного приступа головной боли, когда пытается вспомнить хоть один подобный случай за последний месяц. Немцу приходится отложить совместное времяпровождение с мужем и вновь начать оставлять его с колониями. Германия перебирает отчёты австрийца за последнее время с ужасом. Когда все успело стать так плохо? Немец бы с радостью всё исправил, но он не знает, есть ли выход из подобной ситуации. Австро-Венгрия, судя по измождённому лицу, тоже ничего не придумал. Германия, честно говоря, и не хочет думать. Единственное его желание — побыстрее вернуться домой. Немец обещает австрийцу прийти завтра, а сам спешит домой, к своему заботливому мужу. Тот привычно встречает его у порога и позволяет приобнять себя. Германия целует его пару раз, а потом ещё несколько, и ещё… Он начисто забывает о данном обещании. — Я люблю тебя. — тянет немец с нежностью, положив голову на колени русского, любуясь его лицом снизу вверх. — Люблю. Лю-блю. — наверное, это словно давно потеряло для Германии первоначальный смысл, ведь он повторяет его по поводу и без. Немец ни разу не получил ответного признания, но он слишком ослеплен своей одержимостью, чтобы обратить на это внимание. На лице Российской Империи — давно застывшая ледяная маска, сквозь которую пока не показалось ни единой эмоции, но Германии его черты лица кажутся живыми и выразительными. Восприятие немца часто подводит его. Игнорировать неприглядную реальность гораздо легче. Как бы отчаянно Германия не жаждал внимания своего супруга, тот… Слегка холоден к нему. Немец не злится: это кажется ему милой особенностью характера. Но… Германия тоже хочет, чтобы его прижимали к себе и шептали слова любви. За попытками добиться этого немец забывает про еду, а потом и про сон. Германия теряет счёт времени. — Я люблю тебя. — повторяет немец как заведённый, игнорируя очередной телефонный звонок. Россия же предпочитает игнорировать его самого. Германия всё равно находит это милым, пусть ему и иногда кажется, что что-то не так. — Ты здоров? — спрашивает Австро-Венгрия с сомнением. Немец недоуменно кивает, не обращая внимания на то, как он осунулся. — Меня всего пару дней не было, что могло измениться? — насмешливо фыркает Германия, просматривая отчёты. События развиваются катастрофически быстро. — Две недели — это не пару дней, господин Германская Империя. — присоединяется к нотациям австрийца Османская Империя. Немец раздражён. Прошло не больше трёх дней, он уверен. Нужно скорее вернуться домой, подальше от этих двоих. Германия снова пропадает на неопределенный срок. Он занят тем, что задаривает супруга подарками в знак своей любви. Русский с каждым днём становится всё прекраснее. — Я люблю тебя. — немец решает игнорировать странные вопросы брата и османа. Они оба явно завидуют его счастью. — Люблю тебя больше всего на свете. — измождённо шепчет Германская Империя. Почему-то он чувствует себя уставшим в последнее время.