Пока Германская Империя с мрачным удовлетворением отмечал, что до часа икс осталось всего 42 дня, Австро-Венгрия только просыпался — по случаю важного дня он выпросил себе дополнительный выходной. Солнце светило сквозь неплотно закрытые шторы прямо в глаза австрийца, и он недовольно зажмурился. Впрочем, ему не нужно было открывать глаза, чтобы почувствовать, что босниец проснулся раньше него и успел задуматься о чем-то не слишком хорошем.
— О čemu razmišljaš? — спросил Австро-Венгрия негромко и придвинулся ближе, обнимая Боснию со спины. Тот вздохнул.
— О словах моего отца. — поделился босниец с неохотой. Австриец кивнул сам себе. Вчера юноша вернулся от османа поздно и не в лучшем настроении, к тому же он отказался что-то рассказывать. Это кое-что объясняло. — Я спросил, могу ли я увидеться с матерью. Он сказал, что… Её здесь нет.
— Мне жаль. — вздохнул Австро-Венгрия, перебирая между пальцами волосы боснийца. — Я тоже не нашёл здесь кое-кого.
— Значит, здесь можно погибнуть ещё раз? — уточнил Босния со смесью тоски и раздражения. Он так и не дождался объяснений от отца: осману эта тема тоже была неприятна.
— Это не совсем так. — качнул головой австриец и зевнул. Хотелось вернуться ко сну, но расстроенный новостями босниец был куда важнее. — Просто оттуда никто не возвращался. Мы не знаем, что там происходит.
— Оттуда?
— Ты видел лес неподалёку от резиденции Уэссекса? — снова зевнул Австро-Венгрия. — Он не просто так отгорожен высоким забором. Отцу кто-то рассказывал, что несколько веков назад там часто пропадали страны. Те, кому надоедает жить здесь, теперь уходят туда.
— Надеюсь, это решение сделало её счастливой. — покачал головой босниец, немного успокоившись. Он повернулся в кровати и уткнулся лицом в плечо австрийца. Австро-Венгрия погладил его по спине и решил сменить тему на что-то более приятное.
— Ты бы хотел, чтобы я сделал тебе предложение при наших родителях? — весело поинтересовался австриец. — Если тебе неуютно, мы можем сделать это наедине, после встречи.
Босния честно постарался отвлечься. Босниец несколько раз повторил про себя, что давно смирился с гибелью матери и что она не одобрила бы, если в день встречи с родителями своего будущего супруга он тосковал и злился. Босния усилием воли сосредоточился на мысли о предложении. Хотел бы он разделить этот момент с отцом, старшим австрийцем и венгеркой? Босниец представил выражение лица османа в этот момент и хихикнул.
— Лучше наедине. — наконец ответил Босния, не став пояснять своё решение. Австро-Венгрия и не потребовал.
Они вдвоём ещё несколько минут лежали бездельничая, прежде чем подняться с кровати и пойти на кухню готовить завтрак. За едой они обсуждали, что могут сказать родителям и что те могут спросить. Оба нервничали, хотя ещё вчера были уверены, что готовы к такому разговору.
Встречу они запланировали в местном ресторане ровно на двенадцать часов, и это означало, что им пора было идти — босниец и австриец хотели прийти пораньше и снова всё обговорить. Да и не хотелось потом торопиться и бежать.
Почти половину пути они с удовольствием заигрывали друг с другом, отвлекаясь от всех проблем и переживаний. Австрийцу нравилось слышать смущённый смех боснийца, и лишь ради этого он придумывал все новые и новые цветистые фразы, пока Босния отвечал тем же.
Увлечённые разговором друг с другом, они и не заметили, как добрались до ресторана. Изначально встреча должна была состояться в чьей-нибудь резиденции, но Османская Империя наотрез отказался приходить в дом старшего австрийца, который, в свою очередь, заявил, что ноги его не будет у османа. Идею с рестораном предложила Венгрия — так все оказались бы в равном положении.
Планы австрийца и боснийца пошли наперекосяк ещё на входе: едва войдя в здание, они заметили, что за столиком в отдельной комнате уже сидят их родители, нервничающие, как и они сами. Австро-Венгрия зашёл в комнату последним и закрыл за собой дверь, а Босния тем временем успел усесться рядом с отцом, пожать руку Австрийской Империи и вручить Венгрии купленный по дороге букет тюльпанов. Когда за столом устроился и австриец, все присутствующие неловко переглянулись.
— Австро-Венгрия далеко не сразу рассказал нам, что успел полюбить. — первым заговорил Австрийская Империя, и Боснию обеспокоило, что по его выражению лица было неясно, одобряет он их отношения или нет. — Буду честен: сначала я отреагировал, как… — он замялся, подбирая подходящие слова, и в разговор вступила Венгрия.
— Я бы сказала, что он отреагировал как не самый хороший отец, но… — венгерка смущённо вздохнула. — Мы оба повели себя неправильно. Уверена, ты прекрасно знаешь, как сложились наши с Австрией отношения. — старший австриец только скривился на эти слова. — Единственное, чего мы хотели, — это чтобы наш сын не повторил нашу судьбу. — тем временем Австро-Венгрия, заметив, что боснийцу все ещё неспокойно, под столом взял его за руку.
— Мы разругались. — продолжил Австрия, старательно смотря куда-то в окно. — Потом мы с Венгрией собрались с силами и выслушали нашего сына. Наверное, прозвучит слишком сентиментально, но… — он вдруг посмотрел Боснии прямо в глаза и улыбнулся. — Австро-Венгрия выглядел таким счастливым, когда рассказывал про тебя.
— И разве могли мы не принять ваши отношения после такого? Мы рады за вас. — подытожила венгерка, и только теперь босниец успокоился. Ему было важно услышать это от родителей австрийца.
— Что ж, у нас с сыном все обошлось без драмы. — поделился в ответ Османская Империя. — Мы… Довольно часто обсуждали это. Я всегда говорил, что буду уважать любой выбор моего сына. Я одобряю все происходящее до тех пор, пока Босния счастлив. — а в том, что босниец счастлив, осману сомневаться не приходилось: его сын светился от счастья.
— Хорошо, рад, что мы все прояснили. — кивнул Австрийская Империя и перевел взгляд на младшего австрийца и его избранника. — Итак… Какие у вас планы на будущее? Планируете пожениться?
— К слову об этом. — как можно увереннее начал Австро-Венгрия, переглянувшись с боснийцем. Тот едва заметно кивнул. — Я бы хотел попросить у вас руку и сердце вашего сына. — сказал он осману. Османская Империя, решивший в этот момент попить воды, подавился. — Я люблю его и хочу быть с ним всю ближайшую вечность. Для меня будет честью получить ваше благословение. — австриец тоже заволновался, потому что осман не спешил отвечать. Османская Империя спокойно допил стакан воды, оглядел всех присутствующих, особое внимание уделив Австро-Венгрии и задумался.
— Ты хочешь, чтобы я сказал ему «да»? — наконец спросил осман, внимательно глядя на сына в поисках хоть малейшего намека, что тот недоволен происходящим.
— Конечно! — закивал Босния, и Османской Империи ничего не стоило заметить окончательно успокоивший его восторженный блеск в глазах сына.
— Что ж, тогда у тебя есть моё родительское благословение. — царственно кивнул осман младшему австрийцу и потрепал сына по голове.
— А вы… Тоже не против нашей свадьбы? — уточнил тем временем Босния у родителей Австро-Венгрии. Те не стали долго думать и сразу кивнули.
— Босния, нам нужно поговорить. — слишком серьезно для сложившейся спокойной атмосферы произнёс младший австриец и кивнул в сторону двери. Босниец отстранился от отца и последовал за ним. Беспокойства не было — он догадывался, зачем Австро-Венгрия позвал его.
В ресторане было ещё одно отдельное помещение, куда австриец и повел его за руку. Они оказались наедине в светлой просторной комнате, украшенной живыми и искусственными цветами, картинами и светильниками необычной формы с мягким светом. Босниец затаил дыхание и обернулся к австрийцу. Тот взял его руки в свои.
— Я люблю тебя. — тихо произнес Австро-Венгрия, с нежностью глядя на Боснию. Тот тоже не отводил взгляда от ласковой улыбки на лице возлюбленного. Отпустив одну руку боснийца, австриец достал из кармана пиджака красную бархатную коробочку и аккуратно открыл её. Босния заворожённо уставился на изящное кольцо из белого золота. — Ты… — Австро-Венгрия прочистил горло и продолжил увереннее. — Ты выйдешь за меня замуж?
Босния не сразу нашёлся со словами. Он догадывался, что австриец скажет именно это, но все равно несколько мгновений растерянно смотрел на него. Потом придвинулся ближе — настолько близко, что они соприкоснулись лбами, — и сомкнул руки за спиной Австро-Венгрии. Австриец мягко приобнял его в ответ.
— Természetesen. — прошептал Босния. В следующее мгновение он поцеловал Австро-Венгрию, и тот с удовольствием ответил.
Они стояли в обнимку ещё несколько минут — уж слишком им было комфортно рядом друг с другом. Австро-Венгрия успел надеть кольцо на безымянный палец Боснии и примерить своё — босниец тоже позаботился о кольце.
— Хочешь вернуться? — спросил австриец через несколько минут. Босния покачал головой. Австро-Венгрия лишь крепче прижал его к себе. Ему и самому хотелось побыть наедине ещё немного. — Volim te. — только и сказал он.
— Szeretlek. — было ему ответом.
Когда они наконец вернулись обратно к родителям, три пары глаз устремились на их руки.
— Я же говорил. — самодовольно заметил Австрийская Империя, внимательно рассмотрев кольца. Осман и венгерка синхронно вздохнули на его слова, но за своих детей тоже порадовались. — Итак, как вы собираетесь организовать свадьбу? — как только Австро-Венгрия и Босния вновь уселись за стол, старший австриец перешёл к деловому настрою. У него были свои идеи, но сначала он хотел послушать, что успели придумать будущие супруги (а он не сомневался, что они уже обсуждали свою свадьбу).
— Мы хотели традиционную свадьбу, — сразу ответил Австро-Венгрия, подтвердив догадку отца. — Но у нас многонациональная семья, и мы не совсем уверены, какие стоит выбрать традиции наших народов, чтобы они не противоречили друг другу.
— Традиций много, наверняка найдётся что-нибудь хорошее. — приободрила его Венгрия. — Кажется, самые интересные традиции — для невест, что сужает нам выбор. — она задумалась, пытаясь вспомнить традиции для женихов.
— Какая разница? — отмахнулся от ее слов Австрия. — Предлагайте любые свои традиции вне зависимости от пола. — обратился он ко всем. — Что угодно, до тех пор, пока все довольны. — и это предложение всех устроило.
— В моей стране принято, чтобы жених в день свадьбы завтракал вместе со всеми мужчинами своей семьи. — предложил Босния, решив, что это самый нейтральный вариант, который не вызовет споров. Так и оказалось: все присутствующие кивнули и продолжили думать о своих традициях.
— Согласно обычаям моей страны вам нужно прийти в дом к моему сыну без предупреждения, чтобы посмотреть, как он ведёт хозяйство. — обратилась Королевство Венгрия к осману. Тот многообещающе улыбнулся, явно представляя, как интересно пройдёт его визит. — А на свадьбе обязательно должен быть жареный петух.
— И сливовая ракия. — вставил свои пять копеек босниец.
— И рожки́ из теста. — подхватила Венгрия с воодушевлением. — После свадьбы я должна буду угостить тебя мёдом. — добавила она уже лично для Боснии.
— Я разбужу тебя рано утром петардами. — сообщил старший австриец сыну с многообещающей улыбкой. — Это традиция, не я её придумал! — оправдался он в ответ на изумлённые взгляды османа и боснийца. Венгрия не удивлялась — её саму так разбудили в день свадьбы. К тому же Австрии явно нравилась идея разбудить сына столь оригинальным образом. — И сама свадьба не должна состояться в субботу. Дурная примета.
— Желательно, чтобы это был четверг. — поделился своей традицией Османская Империя. — Ты должен подарить моему сыну хотя бы один золотой браслет, чтобы доказать, что сумеешь обеспечить его. — велел он Австро-Венгрии, хоть и не сомневался в его обеспеченности. Младший австриец покивал с таким довольным выражением лица, что босниец не удивится, если у того уже есть золотые браслеты. — И ты тоже. — сказал осман уже сыну, решив, что так будет справедливее. А Босния тем временем вспомнил ещё одну свою традицию.
— Гости должны будут сложить свои подарки в корзину с яблоком. При этом самый ценный подарок должен сделать мой отец.
— Я
такой подарок тебе на свадьбу сделаю… — пообещал Османская Империя. У него давно были идеи свадебных подарков для каждого из его детей.
— К слову о ценностях. — спохватился Австро-Венгрия. Он положил руку на плечо боснийца и нежно улыбнулся ему. — Утром после свадьбы я должен подарить тебе что-нибудь ценное, чтобы в случае чего ты мог себя обеспечить.
— И нашим гостям понадобятся атласные цветы на одежду. — улыбнулся в ответ Босния. — И раздавать их будет Болгария.
— Почему он? — Австро-Венгрия, конечно, не был против, но ему было интересно: это тоже традиция или просто желание боснийца?
— Потому что раздавать гостям атласные цветы у боснийцев должен неженатый родственник. — ответил вместо сына Османская Империя.
— А ещё я обещал Болгарии, что это будет именно он. — добавил Босния, уже представляя, как обрадует болгарина этой новостью. — А ты станцуешь со мной коло на свадьбе? — заговорщически спросил он у австрийца.
— Если ты научишь меня — с радостью. — кивнул Австро-Венгрия, пытаясь представить, как выглядит этот танец. — Кстати, вы никогда не рассказывали, как прошла ваша свадьба. — прищурился австриец, смотря прямо в глаза отцу и матери. Те синхронно скривились.
— Потому что это была ужасная свадьба. — так же одновременно процедили они, глядя друг на друга с раздражением. Австро-Венгрия тут же пожалел, что спросил, и быстро сменил тему, пока его родители в очередной раз не поссорились.
***
Через два дня Босния в одиночестве шёл по городу. Помолвочное кольцо грело душу даже будучи скрытым зимней перчаткой, и у боснийца было прекрасное настроение.
Запутанный город нужно было постепенно изучать и запоминать, поэтому он целенаправленно свернул не туда, куда планировал изначально. В конце концов, Босния не сильно торопился по своим делам и мог позволить себе побродить по незнакомым местам.
Там, куда он забрел, любоваться было нечем. Улица была странно пустой для половины второго дня и даже будто бы заброшенной. Дома были одинаково пустыми и серыми. Непохоже, что здесь кто-то жил. Боснийца это не расстроило, и он спокойно продолжил свой путь. Петляя среди домов, он неожиданно наткнулся на страну. Вдвойне неожиданно, что этой страной оказался Германская Империя.
— Добрый день, господин Германская Империя. — поприветствовал его Босния, усевшись на скамейку рядом. Честно говоря, он уже отвык обращаться к странам столь формально — это обращение среди стран ушло в прошлое вскоре после Второй мировой, — но старым странам такое обращение было комфортнее.
— Рад, если твой день действительно добрый. — меланхолично пробормотал Германия, глядя куда-то перед собой. Одновременно он цеплял вилкой содержимое контейнера для еды — картошку и что-то ещё (босниец посчитал невежливым слишком пристально смотреть). От контейнера шел пар — кажется, еда в нем все ещё была горячей, что в такой мороз было удивительно. — Одна слишком дружелюбная страна не может смотреть, чем я обычно питаюсь, и носит мне горячую еду. — отстраненно пояснил немец, заметив его интерес. Босниец тут же попробовал угадать, что это за страна. — В своё время у вас с этой страной был один и тот же статус. — настроение Германии, кажется, чуть поднялось. Босния вздохнул: немец своей подсказкой не слишком сузил круг. Босниец за свою жизнь кем только не успел побывать — эялетом, вилайетом, кондоминиумом, автономной территорией, неясно кем, республикой в составе Югославии и наконец независимой республикой. — Наименее распространенный в годы, когда у тебя был такой статус. — хорошо, это было более существенное уточнение.
— Кондоминиум? — предположил Босния, и после кивка немца у него уже не было сомнений. — Мореснет? — Германия, окончательно взбодрившись, кивнул. Босниец такому выводу не слишком удивился и решил воспользоваться моментом. — Так у вас что-то случилось?
— Австро-Венгрия сказал мне кое-что не очень приятное за несколько минут до твоего появления. — подозрительно легкомысленно отозвался Германская Империя.
***
Вообще, немцу обеденных перерывов не полагалось, но тот не настолько горел желанием приносить пользу городу, чтобы частым голодом гробить остатки своего здоровья. Именно поэтому ровно в час дня он скрывался на скамейке под деревом за заброшенным зданием, где давно никто не жил и даже не ходил. Сюда австриец и свернул, надеясь получить ответ на свой вопрос.
Германская Империя задумчиво смотрел перед собой, отвлекаясь только на еду. Австро-Венгрия чувствовал себя немного неловко, прерывая его обед, но всё равно уселся на скамейку рядом и вздохнул, пытаясь подобрать подходящие слова.
— Смелее, Австро-Венгрия. — подбодрил его немец, усилием воли переведя взгляд на брата. — Рад, что тебя волнует моё душевное состояние, но ты уже не скажешь ничего, что заденет меня.
— Помнишь, ты как-то раз создал марионеточное государство? — на одном дыхании поинтересовался австриец. — Ты и задолго до этого интересовался ими. — он по-прежнему не желал напоминать брату о тех временах, но в городе было не так много стран, которые могли похвастаться столь сомнительным достижением. А таких, которые ответили бы на его вопросы, — ещё меньше.
— Ты спрашиваешь из-за Боснии, не так ли? — Германской Империи не составило труда догадаться о причине вопроса. И если раньше немец обязательно бы использовал свою догадку для шантажа, то теперь он спрашивал из простого любопытства.
— Хочу понять, с кем мы имеем дело. — кивнул Австро-Венгрия. Сегодня ночью австриец заснул далеко не сразу: он всё обдумывал то, что узнал на встрече Боснии с Уэссексом. И о словах самого Боснии, хоть и его рассказ оказался не слишком подробным — едва завидев влагу на глазах боснийца, Австро-Венгрия тут же попросил его закончить. Так или иначе австриец пришёл к некоторым выводам и теперь хотел услышать подтверждение или опровержение от брата. Ему хотелось решить проблему с хорватом до свадьбы. — Босния сказал, что Хорватия не умеет любить. Это какая-то метафора или?..
— Нет. — покачал головой Германия, запивая еду остывшим кофе из старого термоса. — Марионеточные государства действительно не могут испытывать некоторые чувства. Любовь, обиду, сочувствие, зависть, надежду. Хорватия чувствует лишь то, что Рейх считал полезным. Страх, гнев… Восхищение. Идеями хорватского национализма, идеалами Рейха, самим Рейхом.
— И Боснией. — вздохнул Австро-Венгрия, крепко сцепив руки в замок.
— И Боснией. — кивнул Германская Империя. Он замолчал на полминуты, вспоминая рассказ боснийца. — Хорватия может быть очень убедительным. Босния слишком нужен ему, поэтому я бы на твоём месте понаблюдал за Эссексом. Кто знает, что взбредёт ему в голову.
— И всё-таки, зачем ему вообще Босния? — не совсем понял австриец.
— Знаешь, как создаются марионеточные государства? — ответил вопросом на вопрос немец. Австро-Венгрия не знал, иначе бы его здесь не было. — Обычные страны появляются у своих предшественников заранее, взрослеют, учатся. Марионеточное государство же можно создать за несколько мгновений. Подобные режимы бывают хрупкими и требуют поддержки. Поэтому марионеточные государства физически зависимы от своих создателей и от стран, на территориях которых были созданы. Впрочем, наличие последних необязательно — просто так проще. Таким образом, Хорватии жизненно необходимо, чтобы Босния был рядом, чтобы он мог в любой момент увидеть его, поговорить с ним, прикоснуться. Будет ли Босния при этом здоров, Хорватии уже не так интересно. И что ещё хуже, Хорватия знает о Боснии всё. А потому его манипуляции могут оказаться намного эффективнее, чем кажется даже самому Боснии.
— В каком смысле… Всё? — вздрогнул Австро-Венгрия, про себя взмолившись, чтобы немец имел в виду не то, что он подумал.
— В прямом. Раз марионеточные государства создаются быстро, у них нет опыта в управлении страной. Их создателям приходится делить с ними ради этого свою память, свои знания. И не только создателям, как ты уже понял. Босния с самого начала был в безвыходном положении: Хорватия знал о нем всё, а Босния о НГХ — ничего.
Австро-Венгрию передёрнуло от услышанного. Все оказалось гораздо, гораздо хуже, чем он мог себе представить.
— Это… Отвратительно. — пробормотал он, представляя, как хорват обдумывает все, что знает о Боснии.
— Ты не одинок в своём мнении. Почти все страны презирают марионеточные государства. — пожал плечами немец. Он рассказал брату всё, что знал, но тот не спешил уходить. — Что-то ещё?
— Да. — Австро-Венгрия потёр виски, пытаясь прийти в себя: от услышанного стало до боли неуютно. — Ты в последнее время стал каким-то… Отстранённым. — осторожно выразил своё беспокойство австриец, внимательно наблюдая за реакцией брата. Точнее, за ее отсутствием. — У тебя всё хорошо?
— Скоро будет. — немец улыбнулся гораздо искреннее. Ещё немногим больше месяца, и всё наладится. На лице Австро-Венгрии же промелькнуло что-то среднее между тревогой и недоверием. Он коснулся было плеча брата, но в последний момент отдернул руку.
— Просто… Не наделай глупостей. — пробормотал австриец, отвернувшись. — Пообещай мне, что никто не пострадает.
Германия дёрнулся, как от пощёчины. Но не удивился: что бы ни говорил Австро-Венгрия, что бы ни думал сам немец, стараясь убедить себя, что их отношения наладились, австриец по-прежнему не доверял ему. Конечно, нельзя сказать, что это недоверие неоправданно, но…
— Никто не пострадает. — Германии было несложно пообещать это, хотя он сильно сомневался, что в чьих-либо глазах его обещания ещё имели хоть какую-то значимость. Но Австро-Венгрию это устроило, и он покинул его, будучи ещё более встревоженным, чем до их встречи.
***
— Ты не знал о Хорватии. — и это был не вопрос. Немец лишь констатировал факт, глядя на растерянного боснийца.
— Я знал, что он не чувствует определенных эмоций, он сам мне рассказал, но… — Босния повёл плечами и поежился. — Теперь понятно, откуда он столько знал…
— Не волнуйся так. Ты сможешь защитить себя. И Австро-Венгрия тебе в этом поможет. — Германия попробовал успокоить боснийца. — Лучше расскажи мне: куда ты шёл? — резко сменил он тему, и это сработало куда лучше.
— Я хотел навестить своих близких. В первую очередь — мою дочь. — заметно спокойнее рассказал Босния, и пришла очередь немца теряться.
— У тебя есть дочь. — повторил Германская Империя в изумлении. Это было логично — государство боснийца не прекратило свое существование, и кто-то должен был стать следующим воплощением. Но Босния в глазах немца по-прежнему был слишком юн, и ему понадобилось время, чтобы осознать это.
— Да. — кивнул босниец, слегка позабавленный такой реакцией, хоть и Германия был далеко не первой страной, отреагировавшей так на новость о наличии у него дочери. — Хотите, покажу её фотографию?
Немец раньше находил подобное раздражающе сентиментальным, а сейчас ему польстило, что босниец рассказывает ему про свою семью. После его кивка Босния вытянул из-под куртки прямоугольный медальон и щёлкнул крышкой. Германия внимательно рассмотрел фотографию. Дочь боснийца была слишком похожа на него самого даже с учётом их родства — те же зелёные глаза, те же вьющиеся волосы, та же солнечная улыбка. На фотографии она была в компании другой девушки, которая тоже показалась немцу знакомой — семейное сходство было трудно не заметить. Он уже понял, кто эта девушка, но на всякий случай уточнил.
— Это Народная Республика Болгария. — подтвердил его догадку Босния. — Когда Болгария погиб, ей было всего лет пять. А я обещал ему позаботиться о ней. Сербия, конечно, был не в восторге. — последнее он прибавил едва слышно. — Навещу их завтра. Сейчас… Мне нужно кое-что обдумать насчёт Хорватии.
Через несколько минут Босния ушёл, ещё по дороге начав размышлять. Ему было невдомёк, что его поначалу неплохой день был обречён с самого утра.
