утонуть в реке из слёз и печали

Босния захлопнул дверь прямо перед лицом одного из самых нежеланных гостей в их доме. Австро-Венгрия… Хотел бы сказать, что это не слишком вежливо, но не стал, ибо сам не хотел никого видеть в столь прекрасное утро, которое они должны были провести наедине с друг другом. Но звонок в дверь раздался снова. И снова, и снова, и снова… Босниец с олимпийским спокойствием приоткрыл дверь. — Тебя не учили, что закрывать дверь перед гостями невежливо? — нахмурился Эссекс, обмахиваясь каким-то листом бумаги. — Впрочем, мне все равно. Забирай. — он вручил этот лист Боснии. Тот вчитался вместе с заглядывающим через плечо австрийцем и тихо выругался по-венгерски. — Я никуда не пойду. — сообщил босниец Эссексу, на что тот только вскинул бровь. — Хорватия добился возможности видеться с тобой на законных основаниях. Законных, понимаешь? — снисходительно спросил Эссекс, покачав головой. — У тебя нет выбора. Босния всё-таки захлопнул дверь насовсем и переглянулся с Австро-Венгрией. Тот потёр занывшую переносицу и вздохнул. И почему все идёт не так, стоит ему только подумать, что все наконец наладилось? Босниец и австриец обсудили ситуацию с Франкским Государством, успокоились после ее заверений и на время позабыли о хорвате. В конце концов, теперь у них были другие, семейные заботы. А Хорватия ни о чем не забыл. Ему нужно было увидеть боснийца, и, учитывая, сколько прошло времени с момента их последней встречи, его всё меньше волновала моральность способов достижения цели. При участии Эссекса он составил идеально выверенный план и через несколько дней привёл его в исполнение. План хорват продумал с точностью до секунды, будучи убеждённым, что к подобному вопросу нужно подойти со всей ответственностью. Первым делом он выждал ещё пару дней, чтобы усыпить бдительность Боснии и подготовиться как следует. Потом вновь прибегнул к помощи Эссекса, чтобы ровно за двадцать минут до конца рабочего дня австриец позвонил боснийцу и пожаловался, что задержится на работе. Убедившись, что это сработало, Хорватия направился к месту жительства Боснии окольными путями, стараясь не попасться на глаза другим странам. И вот он стоял перед домом Австро-Венгрии, дрожа от предвкушения. Заглянув в пару окон, хорват со второй попытки нашел занимающегося своими делами боснийца и поспешил обойти здание. Раз Босния на другом конце дома, он не сразу заметит, что Хорватия старается как можно тише открыть дверь, ведущую на задний двор. И эта часть плана прошла как по маслу. Возникла лишь одна проблема. К большому сожалению хорвата, босниец на уговоры поддаваться не хотел и попытался защититься далеко не дипломатическими методами. Но Хорватия был к этому готов, и уже через несколько минут он покинул дом с завёрнутым в верхнюю одежду Боснией на руках, предварительно оставив на видном месте записку, чтобы австриец не забеспокоился. Хорват не торопился выдыхать с облегчением даже когда добрался до своей части города. Эссекс, живущий у самых ворот, махнул ему рукой и вернулся к разговору с какой-то страной — Хорватия присматриваться не стал, он торопился, ведь ему нужно было сделать ещё один крюк. Зачем? Режим Недича по-прежнему наблюдал за ним, и хорват не хотел знать, как тот отреагирует на появление Боснии. Значит, нужно и в собственный дом вернуться незаметно. Хорватия запер дверь на все замки и положил ещё не пришедшего в себя боснийца на диван. После — тщательно связал его по рукам и ногам. Убедился в отсутствии поблизости предметов, которыми Босния мог ему навредить, и только тогда расслабился и устроился рядом, подвинув обогреватель поближе. Хорвата с головой накрыло блаженство. Он так долго ждал этого момента, и это ожидание в один миг окупилось с лихвой. Босния наконец-то был здесь, рядом с ним, и пока не пытался сбежать. Возможно, потому, что до сих пор был без сознания. Хорватия предпочитал это игнорировать. Вместо этого он крепко прижал боснийца к себе и прикрыл глаза. Разбудил его сильный удар в бок. Неприятно, но с учётом того, что это был Босния — совсем не раздражающе и не обидно. Хорват тут же сел на диване и с нежностью оглядел боснийца, пытающегося избавиться от веревок. — Позволь кое-что прояснить. — Хорватия осторожно, но жёстко пресек его попытки выбраться. — Наша с тобой встреча совершенно законна, и ты об этом знаешь. Никто не видел, как ты попал сюда, следовательно, никто не докажет, что я тебя похитил. — хорват был горд собой. Все прошло идеально. — Значит, я совершенно законно, — Босния (слишком очаровательно, по мнению Хорватии) передразнил его слова. — Могу уйти в любой момент? Хорват тепло улыбнулся. Да, все было именно так, как сказал босниец. За одним маленьким исключением… Конечно, Хорватия не собирался его отпускать. Поначалу у него ещё были такие мысли, но их остатки испарились в тот момент, когда он переступил порог собственного дома с Боснией на руках. Хорватия точно не сможет отпустить его теперь. Остаётся лишь придумать, как это устроить так, чтобы к нему не заявилась разъярённая семья боснийца, включая его мужа. Ах да, мужа. — Ты поступил как настоящий хорват, когда вступил в запретные отношения и добился своего. Я горжусь тобой. — шепчет хорват, наклонившись ближе, чтобы коснуться волос боснийца. — Разве ты не говорил, что?.. — возмущается было Босния, вспомнив прошлые слова Хорватии про его отношения с австрийцем. Боснийца мало что выводило из себя так сильно, как способность марионеточных государств переиначивать любые слова так, чтобы они нравились их «создателям». Хорват не хочет спорить и накрывает его рот ладонью. — Надеюсь, Эссекс что-нибудь придумает, чтобы нас не тревожили. — размышляет вслух Хорватия прежде, чем спохватиться. — Не подумай, что мы сблизились. — хорвата тошнит от одной мысли, что кто-то может посчитать их друзьями. — Я даже не представляю, как такой идиот мог оказаться на такой ответственной должности. Он, кажется, вообще ничего не знает о марионеточных государствах и искренне считает, что я в тебя влюблен. И… Эссекс поспособствовал твоему появлению здесь. — Хорватия вновь возвращается к ласковому тону. — Конечно, это прекрасно, — тихо смеётся он. — Но сам факт, что он допустил твоё похищение… — Я не останусь здесь. Костьми лягу, но выберусь. — шипит босниец, отвлекая хорвата от приятных мыслей об их совместной жизни. Хорватия только вздыхает и крепко сжимает запястье Боснии. — Начнём сначала. — разочарованно говорит хорват. — Ты не уйдёшь отсюда. И лучше бы тебе остаться по своей воле. — Хорватия будто бы успокаивающе улыбается, прежде чем наклониться к боснийцу настолько близко, чтобы иметь возможность прошептать следующие слова ему на ухо. — Помнишь, как от голода твои кости стали настолько хрупкими, что ломались от любого касания? А помнишь, как ты почти месяц ничего не видел и не слышал? — он чувствует, как Босния в его руках вздрагивает, и удовлетворенно ухмыляется. — Я запомнил, как ты звал меня на помощь и как спокойно тебе было в моих объятиях. Конечно, теперь ты этого стыдишься, но… — Хорватия не удерживается от лёгкого смешка. Ему такая застенчивость кажется даже милой. — Ты ведь знаешь, что я всегда могу защитить тебя. — обещает хорват, глядя боснийцу в глаза. Босния бледен и дрожит. Хорватии нравится, как сильно он поменялся от простых напоминаний о том, что происходило в годы войны. — Почему ты замолчал, Bosna? — спрашивает хорват откровенно насмешливо. — Ты ведь был таким смелым, когда поблизости был кто-то, кто мог помочь тебе. Германская Империя, Режим Недича… — Хорватия раздосадованно качает головой. — Ты никогда не умел выбирать себе подходящую компанию, но теперь-то я об этом позабочусь. — и он это сделает, как только босниец останется здесь. — А сейчас, когда ты один, я вижу, что ты совсем не изменился. Ты всё такой же слабый и испуганный. — резко припечатывает Хорватия, стараясь, чтобы Босния почувствовал себя беззащитным. — А что будет, когда я напомню тебе про подвал? — мурлыкает хорват, прижимая к себе и без того дрожащего боснийца. После этих слов тот и вовсе едва слышно всхлипывает. Хорватии это нравится. — Ты даже своему так называемому супругу не рассказал о том, что случилось в тот раз, я ведь прав? — о, хорват знал, что он прав. И что они с Боснией единственные, кто знает о случившемся тогда. — Я могу сделать это снова. И снова, и снова, и снова до тех пор, пока от твоего рассудка не останется лишь приятное воспоминание. — конечно, Хорватия не станет заходить настолько далеко. Хотя… Пока хорват оценивал возможность так поступить, босниец, проклиная себя за страх перед ним, кое-что вспоминал.

— Режим Недича тоже пугал меня. — в ответ на не совсем добровольные откровения брата после недавнего инцидента поделился Сербия. Его лицо помрачнело, когда он вспомнил те времена. — А потом я понял: ему ведь нравится, когда я боюсь. Вот я и решил: а с какой радости я должен делать то, что доставляет ему удовольствие?

«Я ведь сам сказал Хорватии, что больше не хочу бояться, » — в мыслях фыркнул босниец, стараясь не слушать монолог хорвата. А тот уже сильно увлёкся, расписывая все новые и новые способы причинения боли. Босния воспользовался этим, чтобы незаметно попробовать развязать верёвки хотя бы на руках. В этой части города глупо полагаться на кого-то, кроме себя. Нужно взять себя в руки и больше не позволять выводить себя из равновесия напоминаниями о давно минувшем. — Что бы ты ни сделал, Сербию ты уже не превзойдешь. — перебил вдохновенный монолог хорвата Босния. Хорватия застыл так, будто ему дали пощёчину. Он мог стерпеть от Боснии любые оскорбления, любые проклятия… Но сравнение с Сербией? Это было уже слишком. — Хочешь, чтобы я доказал обратное? — холодно спросил хорват. Он потянулся было, чтобы схватить боснийца за руку, но тот без лишних угрызений совести ударил его освободившимися руками. Хорватия же инстинктивно коснулся хрустнувшего носа. Он не торопился — дверь была заперта, а ключ был лишь у него. Босния едва успел развязать верёвки на ногах, когда хорват с удивительным спокойствием бросился к нему с ножом. Среагировать он не успел, а потому ему пришлось всеми силами отталкивать Хорватию, стараясь увернуться от лезвия. В этот момент распахнулась входная дверь, и по лицу хорвата босниец понял, что тот этого не планировал. — Достаточно, Хорватия. — в дом прошёл Королевство Эссекс, и его выражение лица было непривычно серьёзным. — Боюсь, мне придётся забрать Боснию отсюда, если ты продолжишь в таком духе. — Эссекс сощурился так, будто чего-то ждал после своих слов. — Чёрта с два я позволю кому-нибудь забрать его снова. — Хорватия продолжал сохранять спокойствие, но только внешне. Его ярость можно было почувствовать в воздухе. — Ты ведь помог мне вернуть Боснию. Теперь что-то изменилось? — сухо спросил он у Эссекса, подойдя ближе. Боснию мало интересовало, что у них изменилось. Воспользовавшись тем, что хорват отвлёкся, а дверь всё-таки открыта, он побежал к выходу. Хорватия что-то крикнул ему вдогонку — что-то, полное ужаса и гнева. Босниец не видел, что случилось дальше, но услышал ровно пять выстрелов. Машинально он ускорил бег, мечтая лишь о том, как бы поскорее убраться отсюда, но угодил в крепкую хватку Сассекса, едва пробежав пару метров. — Погиб, напав на свободную страну и на представителя власти. Какая жалость. — покачал головой Эссекс, извлекая пустые гильзы из своего револьвера. Тело хорвата без движения лежало у его ног. — Что ж, полагаю, нам всем известно, что случается со странами после такого. Эссекс тоже вышел из дома, и босниец вдруг заметил на том месте, где он сам минуту назад задержался, чтобы открыть дверь, нож хорвата. Кажется, он был на волосок от серьезных травм. Сассекс отпустил Боснию и вернулся в дом. Взяв тело хорвата, он направился куда-то дальше от выхода из этой части города. Эссекс же взял боснийца за руку и потянул за собой. — Уверен, у тебя много вопросов. — Королевство Эссекс улыбнулся. Совсем не так, как в день, когда принёс новость о «возможности видеться на законных основаниях», а серьезно. Практически опасно. — Позволь начать издалека. Когда я впервые увидел марионеточное государство, я испытал такое отвращение, какого не испытывал за все мои почти полторы тысячи лет жизни. Что ж, Босния не мог его осуждать. Он и сам встретил хорвата отнюдь не с распростёртыми объятиями. Босниец не сразу воспринял слова Эссекса: адреналин в крови по-прежнему не давал ему успокоиться и расслабиться, не то чтобы в присутствии подозрительной страны это стоило делать. Но он постарался сосредоточиться, рассматривая неуместно роскошную для этих мест верхнюю одежду Эссекса. — Тогда я ничего о них не знал. Зато знал мой брат, и он любезно прояснил мне их… Особенность. — Эссекс брезгливо поморщился, и его рука на запястье Боснии сжалась сильнее. — Я уже тогда заведовал этой частью города и догадывался, что страна, до безумия одержимая другой страной, окажется бомбой замедленного действия, способной на убийства, похищения, угрозы без лишних моральных терзаний. — И вот поэтому вы помогли ему похитить меня? — возмутился было босниец, но Эссекс жестом велел ему замолчать. — Я высказал Уэссексу свои опасения и предложил сразу отправлять марионеточных государств в лес. Ты ведь уже знаешь, что оттуда не возвращаются? Я на это и надеялся. Брат заверил меня, что ничего не случится. Так я и думал до того, как первое марионеточное государство встретилось со страной, на территориях которой было создано. Оно было… Весьма упорно в своем желании. Тогда пострадало около десятка стран. — И Уэссекс с этим ничего не сделал? — спросил Босния без особого удивления. — Почему же? Даже он не смог проигнорировать такое. Мой брат избавился от той страны и разрешил мне в дальнейшем делать этого без его позволения, если возникнет необходимость. А необходимость возникала все чаще и чаще. Но разные страны требовали разного подхода. К Хорватии было удобно втереться в доверие задолго до твоего появления, притворившись, будто я ничего не знаю о его сущности. Поверь, я не был в восторге от его обещаний заботиться о тебе. Я знал, что он не хотел заботиться, он хотел сделать из тебя подобие себя. — Как любое марионеточное правительство пытается убедить своих жителей, что все хорошо. — понимающе кивнул босниец, догадываясь, к чему ведёт Эссекс. — Но я не могу избавляться от стран просто потому, что они — марионеточные государства. Последние несколько раз я своими руками создавал повод. В этот раз я за несколько минут сделал не имеющий никакой силы документ, предписанию которого ты предсказуемо не последовал. Подсказал Хорватии, в какое время ему будет удобнее забрать тебя. Я подкупил Режим Недича, чтобы он наблюдал за ним и докладывал о любых подозрительных действиях. Все прошло как по маслу, и я стал ждать. Сначала ты вывел Хорватию из себя. Потом появился я, потенциальная угроза вашей совместной жизни, и он растерял остатки самообладания. Метнул нож в тебя и попытался напасть на меня. Я лишь защищал свою жизнь и спас твою. У Уэссекса не будет ко мне никаких претензий. Я сделал свою работу, ты навсегда избавился от своего кошмара из прошлого, Уэссекс доволен тем, что в городе по-прежнему спокойно. Все счастливы. — Эссекс картинно хлопнул в ладоши, останавливаясь у ворот. Всем своим видом он намекал, что боснийцу стоит идти на все четыре стороны. — Так вы просто использовали меня в своих целях. — пробормотал Босния утвердительно, не спрашивая. Эссекс равнодушно пожал плечами. — А если бы со мной что-то случилось? — взъярился босниец неожиданно даже для себя. — А если бы пострадал кто-нибудь ещё? А если бы… — Босния. — мягко перебил его Эссекс, но Босния слишком перепугался за этот вечер, чтобы его это волновало. — Уэссексу стоит узнать о том, чем вы занимаетесь! — продолжал босниец. Эссекс бесцеремонно сжал его запястье до синяков. — Чем я занимаюсь? Я делаю жизнь таких, как ты, лучше. — процедил Эссекс, и его хватка становилась все сильнее с каждым словом. — Благодаря моим планам и тяжёлой жизни в этой части города всё больше этих стран уходит в лес. Они больше не представляют угрозу для нас всех! — его стал чуть мягче: он говорил об этом так, словно это огромное достижение. — Для всех очевидно, что городу станет лучше, если здесь не будет стран вроде Хорватии или Германии. Страны не меняются, Босния. За столько времени ты должен был это понять. — Эссекс наконец-то отпустил боснийца, и тот потёр покрасневшее запястье. — Германская Империя изменился. — возразил Босния уверенно. Он сам был готов принять раскаяние немца, даже если австриец и русский продолжат отвергать его всю оставшуюся вечность. — Думаешь, он действительно сожалеет о своих поступках? — Эссекс покачал головой, не желая даже слышать об этом. — Быть может, он жалеет о том, как поступил с Российской Империей. Я даже готов допустить такую возможность. Но что насчёт Великобритании? Третьей Республики? Всех остальных? — босниец почувствовал, как в его собеседнике закипает гнев. Это можно было понять: Эссекс был одним из тех, кто воспитал Британскую Империю. Он вдруг вздохнул. — В любом случае, его поступки не заслуживают прощения, вот почему он останется здесь. Даже если за один хороший поступок он получил возможность выбираться в город. Я был против, чтоб ты знал. — А я был против, чтобы меня похищали, увы, мы не всегда получаем то, что хотим. — всё ещё раздражённо заметил Босния, и Эссекс не стал сдерживаться. — Уэссекс тебе не поверит. О случившемся знаем только мы с братом и ты. Где наше слово в его глазах и где твоё? Он не поверит ничему из того, что ты можешь использовать в качестве аргумента. Я принес фальшивый документ? Глупости, у меня есть толпа подчинённых, зачем мне оставлять свой пост здесь? И с чего бы мне подделывать документы, когда управляет этим городом мой брат? Я помог Хорватии с похищением? Разве есть хоть одно доказательство, что я общался с ним за пределами своих должностных обязанностей? Есть ли доказательство, что я спровоцировал и без того нестабильного Хорватию на его поступок? Что я о чем-то просил Режим Недича? Ты даже не докажешь, что прямо сейчас я тебе угрожаю. Здесь лишь ты и я. И мне не составит труда придумать трагическую историю, что Хорватия обезумел и ранил тебя так сильно, что смерть будет милосерднее долгого лечения. Поэтому убирайся, Босния. Пока ты не наговорил чего-нибудь ещё. Босния так и поступил.