утонуть в реке из слёз и печали

Османская Империя понимает, что всё пошло не так, как только не застаёт русского в своей резиденции. Он сразу же уходит и спешит во дворец, пока его одолевает плохое предчувствие. По дороге осман натыкается на бездыханное тело Германской Империи в луже собственной крови. Облегчение — вот что он чувствует первым делом. И даже не корит себя за это: слишком много боли немец причинил им всем. Осман склоняется над покойником и осторожно проверяет его карманы. Находит в них связку ключей от темниц в подвалах дворца и забирает с собой. Кто бы ни ранил Германскую Империю, он явно не подумал об этом. От тела немца до самых ступеней, ведущих к тяжёлым дверям дворца, тянется след из пятен крови. Сначала из небольших, лишь маленьких капель. В дверях — уже из целых лужиц. С порога отлично виден зал собраний. Российская Империя, сидящий недалеко от входа на стуле, тоже не дышит. Мертвенно-бледная кожа уже едва заметно покрывается пятнами. Османская Империя скорбно склоняет голову в надежде, что его друг теперь в лучшем мире, где ему больше не придётся терпеть боль и страх. Где он снова будет свободен. Осман хочет подойти ближе к другу, но вдруг слышит из коридора надрывный плач. Плач его сына. Османская Империя немедленно бежит на звук. Он видит, как Босния рыдает возле ещё одного тела. Осман теряет дар речи. Австро-Венгрия точно не был для него самой дорогой страной. Но Босния… Босния очень дорожил австрийцем. Любил его. И был любим им. Османская Империя прекрасно знает, как невыносимо больно, когда теряешь любовь всей своей жизни. Осман аккуратно берёт сына за руку, притягивает к себе в объятия. Босния сквозь слёзы смотрит на Австро-Венгрию. На лице того — спокойная лёгкая улыбка, будто бы он просто заснул подле возлюбленного, а не погиб у него на руках. Босниец не может отвести от него наполненного болью и ужасом взгляда. Османская Империя хочет увести его отсюда, но Босния только яростно мотает головой. Османская Империя ненавидит то, что ему приходится ненадолго оставить сына. Он возвращается в зал собраний, набирает выученный наизусть номер телефона и велит Сербии и Болгарии прийти во дворец как можно быстрее. По тону отца они догадываются, что случилось. Османская Империя возвращается к Боснии и просто позволяет ему выплакать все глаза и пережить свои чувства. Когда остальные сыновья османа наконец появляются поблизости, он молча отдаёт им ключи от темниц и кивает в сторону подвала. Страны медленно, не до конца веря в происходящее, выходят из-за решёток. Не все могут идти сами, и некоторым приходится опереться на товарищей по несчастью. Тех, кто так и не пришел в себя, кто-то подхватывает на руки. Японская Империя в рваном кимоно опирается на единственную здоровую руку Швейцарии. Дания, из трёх скандинавов пострадавший меньше всех, ведёт молчащего уже многие месяцы Швецию и потерявшего пальцы рук Норвегию. Португалия наконец сжимает испанца в объятиях, стараясь не задевать его многочисленные ожоги и не касаться собственных ран. Одними из последних темницу покидают Великобритания и Франция. Британец молчит, пока его губы мелко дрожат. Француз, крепко вцепившийся в него, теряется в громком звуке одновременных шагов десятков стран. Он в последний раз ощупывает решётку и с облегчением вздыхает. Страны наконец покидают дворец спустя многие месяцы заточения. На улице не слишком холодно, ласково светит солнце и чирикают птицы. На глаза многих стран от этого наворачиваются слёзы. Всё наконец закончилось. Они свободны снова. Бессознательных стран сразу же несут в дом Швейцарии. От остальных швейцарец тоже требует явиться на осмотр в тот же день. Более здоровые страны кивают, благодарят за понимание и спешат к своим домам. Многие находят вместо привычных, ставших родными за долгие годы резиденций руины. Великобритания в их числе. Он стоит на пепелище, где когда-то был его дом. Повсюду разбросаны кое-какие уцелевшие вещи, но все же слегка обгоревшие. От верхнего этажа дома осталось лишь воспоминание. Да и остальная его часть уже не подлежит восстановлению. Проще разрушить останки и отстроить резиденцию заново, чем пытаться починить то, что от нее осталось. Колонии в изумлении и скорби бродят по территории резиденции. Подбирают какие-то вещи. Великобритания болезненно сжимает руку француза в своей. Вместе с колониями он уходит в дом Франции (там есть хотя бы один целый этаж). Он восстановит свою резиденцию. Позже. Сейчас у него нет сил думать и переживать об этом. В дом Швейцарии вместе с ранеными странами приносят и три мёртвых тела. Швейцарцу приходится повысить голос и вмешаться (даже использовав шпагу), чтобы не позволить разъяренным измученным странам надругаться над телом немца. Швейцария честно старается относиться к покойному как к любой другой стране. Он мечется между медицинской помощью странам и подготовкой тел к похоронам. Великим державам он оставляет политическую судьбу мира. Точнее, не столько всем великим державам, сколько британцу и французу. Японская Империя в швейцарской резиденции осваивается с протезом ноги. Королевство Италию избегают, зная о её роли в свадьбе русского и немца. Если бы не Ватикан, её ждала бы судьба и хуже. Наследники всех погибших стран ещё не вернулись в город. Остались лишь Великобритания и Франция. Франция настаивает на самых жестоких условиях договора. И лишь для детей немца. Великобритания смотрит с укором. — Они ещё дети. — возражают вместо него Индия и Маврикий. Теперь, когда британец больше не может говорить, его мысли выражают жемчужина британской короны и звезда и ключ Индийского океана. Они сопровождают свою метрополию повсюду. Франция, опирающийся руками на стол в своём кабинете, вздыхает и смотрит сквозь британца будто бы разочарованно. — Vae victis. — устало шепчет Французская Республика по-латински, наклонившись к нему совсем близко. Британская Империя прикрывает глаза, не смотря на француза. К собственному ужасу, он не может найти в себе сил и желания возразить ему. Британец равнодушно позволяет ему продолжить. И ни одна страна не вмешивается. Vae victis. Как поступил Германия со всеми ними. Союз и РСФСР возвращаются в город стран самыми первыми. Великобритания, помня о том, как они поступили с русским, хладнокровно отстраняет их от участия в судьбе мира. Австрию и Венгрию забирает к себе Османская Империя. Он бы позволил Боснии заняться ими. Но Босния и сам слишком молод. И до сих пор не пришёл в себя после смерти австрийца. Тем более, Германская Империя регулярно навещал его, что не особо помогало. К тому же осман отдает дань уважения Королевству Венгрии, с которой когда-то был близок. Югославию же воспитывает Сербия. Он создал своё государство на руинах территорий австрийца и теперь зазывал туда всех славян. Болгария, конечно, категорично отказывается всякий раз. Рейха и Веймарскую Республику забирает в свою резиденцию единственная страна, которая не воспользовалась бы своим положением в корыстных целях. Ни ради мести, ни ради желания уничтожить ненавистное многим германское государство. Княжество Лихтенштейн, бывший вассал Австро-Венгрии. Именно поэтому немец почти не тронул его. Лихтенштейн старается защищать интересы племянников австрийца, но… Договор, который должен определить новое мироустройство, сковывает детей немца по рукам и ногам. Лихтенштейн пытается возражать, но где слово маленького европейского государства и где слово великих держав? Британская Империя своим молчанием выносит совсем юным странам приговор. Он иногда раздумывает над вмешательством. Он бы ведь легко мог остановить Францию. Но каждый раз он не находит сил отказаться от затаенного желания мести. Кто-то должен понести ответственность и заплатить цену. Наступает время похорон. Российскую Империю хоронят с большими почестями рядом с Французской Империей. Великобритания и Третья Республика оплачивают всё необходимое из собственного кармана и собственными руками накрывают гроб землёй. Чуть поодаль Босния вместе со своими близкими застывает над гробом Австро-Венгрии, лежащим между старшим австрийцем и венгеркой. Германскую Империю же хоронят в самом скрытом углу кладбища, чтобы никто не нашел его могилу. Ни надгробной плиты, ни памятника он не получает. Допустивший это Британская Империя соврет, если скажет, что ему стыдно. Великобритания возвращается в свою резиденцию. Первый этаж уже восстановлен, над остальными ещё предстоит много работать. Британец скрывается в своем кабинете и с трудом сдерживает слёзы. Он не выдерживает навалившихся на него событий. Одно радует: Российская Империя приходит к нему каждый вечер. Старший русский вновь пышет здоровьем и светится от счастья. Великобритания искренне радуется за него. Русский утешает его и заверяет, что скоро все будет хорошо. И всё действительно медленно налаживается. Наступает мир, выравниваются отношения между странами, резиденции строятся заново, покалеченные части тела восстанавливаются или начинают отрастать заново. Британец все ещё не может издать ни одного осмысленного звука, но он чувствует: однажды он заговорит снова. Всё налаживается. Надолго ли?