***
— Сэм. — … зткнись, Дин. Я сплю. — Сэм. Сэм. Сээээммммм… В щеку ему тыкался палец, и Сэм мотнул головой раздраженно. Но тут же он осознал, что палец был слишком тонким, чтобы принадлежать брату, а голос, зовущий его — слишком высокий. Этого было достаточно, чтобы, разлепив опухшие веки, он попытался сосредоточить взгляд на лице, покачивающемся над ним в вышине. — Мэг? — неразборчиво хрипнул он. Светлые волосы и эльфийское личико нависали над ним. Сэм моргнул. Он… он, что — пьяный? Он помнил, что пил виски, но господи, там не было столько, чтобы вырубиться. Вот только в голове у него гудело, как будто он и впрямь напился, а язык словно не помещался во рту. И его последним воспоминанием была вилка с наколотым на нее блинчиком. — Очухивайся давай, — сказала Мэг, напоследок еще раз больно ткнув пальцем ему в щеку. Она уселась на пыльном полу по-турецки. Погодите-ка — на полу? — Что… — Сэм попытался сесть, и голова от движения закружилась. — Нас траванули, — сообщила Мэг, диковато-радостно улыбнувшись ему. — Чего? — Наркотой накачали, Сэм. Дружелюбного парень из закусочной. А теперь мы… — она широко распахнула руки, — мы в погребе. — Что? — мозги Сэма возвращались к жизни медленно. Он и Мэг. Парень с девушкой. Что значит… — Ох. Вот пиздец. — Сэм поднялся на ноги. Мэг запрокинула голову, чтобы смотреть на него. — Мэг, послушай — он не желал ее слишком встревожить, но надо было убедить ее в серьезности их ситуации. — Нам надо уходить отсюда. Здесь… небезопасно. — Да что ты говоришь, Шерлок, — она выглядела не слишком озабоченной. — Нас накачали наркотой. Это в принципе не очень безопасно. — Нет, я говорю про… — Сэм замолк. Попытайся он объяснить ей про пугало-убийцу, ничего хорошего не вышло бы ни для кого из них. Потому он передумал и вместо этого просто кивнул. — Ты права. — Сэм осмотрелся, оценивая обстановку. Похоже, погреб был пустой и относительно светлый, хотя единственным источником освещения было крохотное окошко на высоте, да еще свет сочился сквозь трещины деревянной двери, к которой вели несколько бетонных ступеней. — Ладно, — стараясь говорить спокойно, сказал Сэм и подошел к ступенькам. Дин. Дин придет сюда. — Не волнуйся, Мэг, все бу… мой брат заметит наше отсутствие и он… он нас отсюда вытащит. Я вытащу нас отсюда. — Дверь была расположена под неудобным углом, но Сэм уперся в нее плечом и толкнул изо всей силы. Она почти не шатнулась. Он опять попытался — но и того не достиг. Мэг глядела на него с кривоватой усмешкой, скрестив руки на груди. — Мужчины… — она качнула головой. — «Я вытащу нас отсюда». Можно подумать, я в этой ситуации совершенно бесполезна. Сэм развернулся и, насупясь, спустился по ступеням обратно. Ладно, может, она в чем-то и права, но сейчас не время для споров о феминизме. — Прости, у тебя есть план получше? Мэг приблизилась к нему на пару шагов. — Ну-у-у… Сам понимаешь, мы в ловушке. А что делают животные, попав в ловушку, ты ведь знаешь? Сэм глянул растерянно. — Э… Отгрызают себе лапу? — Нет, — Мэг положила ему на руку свою ладонь, наклонилась к его уху и тихо прошептала: — Они трахаются, а потом дохнут. Сэма передернуло — как от слов ее, так и от странного, шипящего тона, которым она это произнесла. — Да Христа ради, Мэг! — сказал он с таким отвращением, что едва успел заметить. Едва успел разглядеть, как Мэг немного дернулась, и как глаза ее налились тьмой — а потом снова прояснились. Едва — но все-таки успел. Во рту у Сэма мгновенно пересохло, сердце заколотилось вдвое быстрей обычного, и руки взмокли. «Кристо», — прошептал он, моля, чтобы это была ошибка — но в этот раз ошибиться было невозможно: в глазах ее промелькнула смоляная чернота; впервые с момента их встречи Мэг выглядела ошарашенной, застигнутой врасплох. — Ой-ей, — сказала она. — А вот это планом не предусматривалось. Сэм напрягся всем телом. Но что он мог сделать — запертый в погребе с гребаным демоном, без оружия, без соли, вообще без ничего? Мэг закатила глаза и сложила руки на груди. — Ничего не желаешь сказать? Сэм сглотнул. — Т-ты… кто ты такая? — Я Мэг, — ее улыбка продемонстрировала ямочки на щеках. — Все та же Мэг, что и прошлой ночью, когда твои пальчики залезли глубоко в мою… — Прекрати, — у Сэма ослабли коленки. — Иисусе, прекрати это, ты… ты была в ней все время? — Да-а-а, — Мэг огладила себя ласкающим движением руки. — Хороша, да ведь? Возможно, не такая красотка, как глупая малышка Джесс, но… — Заткнись, — Сэм стиснул кулаки. Вот только поделать он ничего не мог, кроме монотонного повтора: — Заткнись, заткнись, ты ничего не знаешь… — Я-то не знаю? Уж кому знать, как не мне. Я ее видела. Какие ноги, бог мой, я бы убила за такие ноги, — она примолкла, задумчиво прижав палец к губам. — На самом деле, я за такие вот ноги и убивала. Какая досада, что ее красивое тело превратилось в подгоревший гамбургер… Сэм этого не планировал, но — голову Мэг вдруг отбросило назад, по ее подбородку заструилась тонкая ниточка крови, а костяшки пальцев Сэма пронзила боль от силы этого удара. Господи. Вот и все. После такого он умрет. — Сэм, — Мэг засмеялась и утерла рот тыльной стороной ладони; кровь размазалась по ее щеке, и внезапно до боли стало ясно, насколько она — не человек. Сэм не понимал, как он мог быть таким слепцом. — Это же больно. — Чего тебе надо? — спросил Сэм сквозь стиснутые зубы. — А ты не знаешь? — Мэг бросила на него сальный взгляд и ухмыльнулась, когда Сэм побледнел. — Ой, да ладно. Твоя добродетель в безопасности со мною. Прошлая ночь — это был разогрев, а не главный номер программы. Сэм сомкнул губы, заставляя себя молчать. Динов голос в его голове произнес: «Фишка в том, что злобные сукины дети просто обожают декламировать свои гребаные монологи. Просто отмалчивайся, и тебе даже не придется задавать вопросы». И конечно, раз Сэм ничего не спрашивал, Мэг принялась вещать сама: — Настоящее мероприятие — это фиеста только для тебя, Сэм. С праздничными колпачками и, может, даже с пиньятой, полной бухла. Братца твоего приглашать, конечно, не будем, да и хрен с ним, он все равно такой кайфоломщик — мы-то с тобой знаем. Все командует тобой, бухтит насчет твоих вредных привычек… — теперь она обходила Сэма по кругу, словно кошка, а он, не спуская с Мэг глаз, поворачивался всем телом вслед за ней и едва дышал от ужаса. — Но ты не беспокойся, на нашей гулянке ты сможешь пить, сколько захочешь. Хоть утопись в выпивке, — она улыбнулась. — А хороша идея, правда? Сэм промолчал. — Спорим, ты и сейчас выпить не прочь? — продолжала Мэг. — Пари держу, ты без этого уже весь исстрадался. И кто бы тебя обвинил — твоя Джесс превратилась барбекю; папаша оставил тебя с носом; и никогда тебе не вернуться к тому, что было, ты ведь сам уже это понял — все твои маленькие студенческие чаяния сгорели вместе с твоей девчонкой-красоткой. Ты так старался выкарабкаться, а сейчас снова застрял в том же дерьме. Кстати, то, что болтают о твоем брате — правда? — она задрала брови. — Слушок пробежал, что он вышел из строя. Калека. Не может тебя сейчас защищать, Сэм… никто сейчас тебя не защитит. Это ты теперь должен его защищать, Сэм, а ты уж очень хреново выполняешь эту работу, ай-яй-яй… — Чего ты хочешь? — против воли все же процедил сквозь зубы Сэм, желая одного — чтобы она заткнулась. — Я хочу содрать с тебя лицо и заставить тебя сожрать собственные веки, — рычашим голосом сказала Мэг. Девичье личико на миг смялось в маску голодного зверя и сразу же вернулось обратно. — Но не сделаю. К сожалению, не мне такое решать. Но могу тебе вот что сказать: теперешняя боль твоего братца — просто ничто по сравнению с тем, что он испытает у тебя на глазах. Черт, возможно, ты и сам поучаствуешь в причинении ему боли. Больше, чем сейчас ему причиняешь, я имею в виду… Руки у Сэма уже тряслись, но голос не дрогнул: — Мой брат размажет твои мозги по полу, ты, гребаная… Его слова оборвал удар в грудь, нанесенный так сильно, что Сэм услышал треск своих костей. Его отбросило назад, и затылком он встретился с твердым полом погреба; в глазах все на миг угасло, но потом опять прояснилось. И тут же сверху на него плюхнулась Мэг, оседлала его бедра и уперлась руками в его треснувшие — или сломанные — ребра. — Помнишь это? — непринужденно спросила она у задыхающегося от боли Сэма, погладив его по лицу рукой. — Ой, да что я, ты ведь был слишком пьян, чтобы запомнить. — Ее лицо склонилось над ним, ее окровавленные губы легли поверх его губ. Сэм собрал все свои силы — и ударил головой прямо ей в нос, ощутив, как тот вмялся в ее череп с треском ломающейся кости. — Сссука, — прошипела Мэг, отдернув голову, и глянула на Сэма суженными глазами. — Мне нравился этот нос, Сэм, а ты его сломал. Ах ты, наглая мразь, — она ухватила его руки, завела их ему за голову и придавила к полу, потом наклонилась и прикусила ему нижнюю губу. Сэм задергался, сопротивляясь, но она сжимала его запястья железной хваткой. — Мы друг друга о-о-чень хорошо должны узнать, — протянула Мэг, — если мой отец прав насчет тебя. Так что можно со знакомством и не тянуть. Склонившись к его шее, она засосала нежную кожу под челюстью, притираясь бедрами к его члену; и — какого хрена с ним не так? — Сэм почувствовал, как там, внизу, он встает на нее. Он зажмурился до боли, страстно желая, чтобы она его убила, просто убила бы, блядь, потому что это — это… Сверху послышался чей-то ошеломленный вскрик, и Сэм распахнул глаза. Он увидел открытую дверь погреба и силуэт в проеме на фоне гаснущего дневного света — это был человек с заправки. — Извините, — заикаясь, сказал он и попытался прикрыть дверь, но отшатнулся в сторону, отпихнутый локтем человека в шляпе шерифа, который занял его место и злобно фыркнул. — Проклятье, Харли, нашел время конфузиться, — шериф направил на Сэма и Мэг дробовик. Мэг улыбнулась ему, облизнув губы. Там, где Сэм ее ударил, все еще шла кровь. Человек сказал: — Извиняюсь, придется мне вас прервать. — Не позволишь нам трахнуться напоследок? — промурлыкала Мэг, и Сэма чуть не вырвало. Харли, вероятно, тоже замутило — его длинное лицо скривилось; шериф лишь снова фыркнул и сказал: — Нет. Слезай со своего парня. Медленно. И руки за голову. Позади шерифа появился третий человек, его Сэм не узнал. Теперь на них был направлен еще один ствол. — Ладно, — сказала Мэг и поднялась на ноги, закладывая руки за голову. Что за игры она затеяла? Есть ли у тех оружие, нет ли — ей это без разницы, она выберется отсюда без проблем секунд за десять. Чего она тормозит? — Встать! — рявкнул шериф Сэму. Он попытался подняться, но боль в груди резанула его, и пришлось замереть, а потом двигаться гораздо медленнее. Господи боже, как же больно. Он обхватил ребра рукой и взмолился, чтобы ему там не пробило легкое. Когда они выбрались из погреба наверх, в серость сумерек, шериф умолк, а потом присвистнул. — Что за извращенцы, — он посмотрел на окровавленный нос и рот Мэг. Та засмеялась. Этот звук был так страшен, что шериф даже отступил от нее на шаг. Прочистив горло, он сказал им: — Ладно, пошли. Они вошли в сады под прицелом трех стволов, держа руки над головой. Сэм кидал взгляды за Мэг, пытаясь сообразить, какого дьявола тут происходит. — Что ты делаешь? — спросил он шепотом разок, но получил лишь тычок в спину и команду заткнуться. — Будет весело, — сказала Мэг достаточно громко, чтобы ее услышали все. Тоже получив удар дробовиком, она усмехнулась. Садиться на землю было больно, и Сэм задохнулся, когда сел, как приказали — прислонившись к дереву и заведя руки за ствол, где их связали. Его тело также примотали веревками. Когда те врезались Сэму в грудь, он не сдержал крика; Мэг, сидя у своего дерева, захихикала над ним и безропотно позволила себя там привязывать. Дин, где же ты, ну пожалуйста, Дин, прошу тебя… — Не надо, — задыхаясь, обратился Сэм к Харли, человеку с заправки, потому что у того на длинном лице хотя бы читались угрызения совести, и прикосновения его были не так грубы, как у шерифа. — Не делайте этого. Это же убийство. Не оставляйте меня здесь с ней, пожалуйста, боже мой, умоляю… — О да-а-а, — протянула Мэг. — Ты пойдешь за это в ад. — Это на благо города, — Харли с угрюмым лицом обмотал последний виток веревки вокруг Сэма. — Я… простите. Я искренне сожалею. — Тогда отпустите нас, — взмолился Сэм, но Харли просто отступил назад. Последний раз проверив крепость уз, они с шерифом исчезли в темноте среди деревьев. — И эти люди обвиняли нас в извращениях, — капризно сказала Мэг, — а сами-то нас связали, вот! Она была связана. Она примотана к дереву, она не может двигаться. Даже демону не вырваться из таких уз меньше, чем за десять секунд. А Сэм — он долгие часы провел на пассажирском сиденье машины, где заняться было нечем, кроме зубрежки… а она привязана к дереву, и у него есть десять секунд, и… — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, omnis incursio infernalis adversarii… — Сэм затараторил так быстро, как мог, и Мэг удивленно рыкнула, сузив глаза. Веревки вокруг ее запястий начали постепенно лопаться, и Сэм продолжил, как из пулемета: — … omnis legio, omnis congregatio et secta diabolica, в nomine et virtute Domini Nostri Jesu Christi… — в этот миг Мег застонала. Трясясь от напряжения, она раздирала веревки, приматывавшие ее тело к дереву, те рвались одна за другой. — Eradicare et effugare a Dei Ecclesia, ab animabus ad imam, Dei conditis ac pretioso divini Agni sanguine redemptis… — За это заплатит твой брат, — шипела Мэг, дергаясь в путах. На ней оставались всего два витка, — а ты будешь смотреть, как он кричит, ты… — Non ultra audeas, serpens callidissime, decipere humanum genus, Dei Ecclesiam persequi, ac Dei electos excutere et cribrare sicut triticum, imperat tibi Deus atissimus… Мэг запрокинула голову, разинув рот гротескной пародией на крик, оттуда вырвался жирный клуб черного дыма, струей поднимаясь в воздухе. Тошнотворный серный запах наполнил ноздри Сэма, но он, не останавливаясь, выплюнул остальную часть латыни, швыряя слова в ночной воздух. — … Cui in magna tua superbia te similem haberi adhuc presumis; qui omnes homines vult salvos fieri et ad agnitionem veritaris venire, imperat tibi Deus Pater, imperat tibi Deus Filius! На последнем вскрике дым с потрескиванием развеялся в отравленном воздухе. Мэг и Сэм упали — Сэм обвис на веревках, а Мэг сползла вниз по стволу, ее тело удерживала лишь одна петля вокруг талии. Ребра у Сэма горели огнем, голова ощущалась так, словно распухла до размеров арбуза, но ему удалось немного повернуться и посмотреть на девушку. — Эй, — просипел он, — эй, ты как? Она не сказала ничего, лишь издала тихий клокочущий стон, и Сэм с тошнотворной ясностью вспомнил, как хрустнул ее нос под ударом его лба. А еще вспомнил рассказ отца о том, как убивать, ломая нос. — Нет, — сказал Сэм, — нет-нет-нет, о господи, с тобой все в порядке? Пожалуйста, просто скажи мне, ну… — он знал, что бормочет чепуху. Но все это было для него чересчур — он привязан к чертову дереву рядом с оболочкой демона, девушкой, которую, возможно, убил; и его брат невесть где; а пугало-убийца, наверное, уже скоро до него доберется. И, вдобавок ко всему, в ушах у него все еще звучали слова Мэг: « Мы друг друга о-о-чень хорошо должны узнать, если мой отец прав насчет тебя », и ее издевки: « Спорим, ты и сейчас выпить не прочь?» Да, он хотел, хотел бы выпить, очень хотел; и он хотел, чтобы здесь был брат; и хотел, чтобы с этой девушкой все было в порядке, Иисусе, пусть с ней все будет в порядке. — Пожалуйста,— сказал он, глядя, как на ее колени падает капля крови из носа. Она вздрогнула, глухо и страшно простонала, потом повернула голову и посмотрела на него глазами, полными страдания. Открыла рот, и Сэм зажмурился, боясь услышать те звуки, что вырвутся из него. — Спасибо, — выдавила она. — Спасибо, спасибо, спасибо… — О господи, ты жива? Как ты?.. — Будь осторожней, — прохрипела она. — Боже, тебя… — голова ее повисла. — Эй, — безнадежно позвал Сэм, — эй, ты сможешь меня развязать? Но девушка больше не шевелилась, хотя звук ее булькающего задавленного дыхания доносился до него. Сэм застонал в отчаянии и уронил голову на грудь. Потом поднял и стал осматриваться вокруг в поисках чего-нибудь, чего угодно — но тщетно, он лишь заметил нечто, сделавшее все намного хуже. Шест пугала был пуст. Ужас пронзил Сэма, он напрягся в веревках, сыпля проклятиями, но узы держали крепко, а его сломанные ребра отозвались такой болью, что на секунду он решил, что теряет сознание. И тут он услышал шум. Рыкающий и скрипящий звук двигателя, гомон голосов, вопли. Выстрел. Что там та… — Сэм! Он не знал, откуда донесся крик, но это было близко. И это был голос Дина. Сэм не выдержал и заорал имя брата — снова, и снова, и снова. Вспышка света, отразившаяся от металла — и что это там такое за деревьями виднеется, трактор? Это был Дин. Дин, восседающий на древнем и ржавом агрегате — господи, это даже не трактор был, это была косилка, долбаная газонокосилка из тех, на которых можно ездить. И она направлялась прямо к дереву, где привязали Сэма. А вслед за ним гнался гребаный кордебалет, куча горожан, размахивающих руками и оружием. Снова раздался выстрел, и Сэм в ужасе увидел, как пуля впилась в красный металл косилки. Дин подъехал к дереву. Он практически свалился с сиденья косилки на траву рядом с Сэмом. В руках брат сжимал дробовик. — Дин, — выдохнул Сэм. — Ох, старик, ебаный христос, я так счастлив тебя видеть, охуеть не представляешь как, я… — Это что за чертова девица тут? — спросил Дин, а за его спиной еще одна пуля срикошетила от косилки. Он пилил на Сэме веревки ржавым куском острия — наверное, от той же газонокосилки. Сэм внезапно ощутил, что возлюбил газонокосилки всей душой. Он, блин, памятник газонокосилкам воздвигнуть готов, если — когда — они отсюда выберутся. Сэм не успел ответить, — в этот миг из-за деревьев выскочили Харли с женой и шериф. Дин схватил свой дробовик. Пистолет был только у Харли, он плясал в его трясущихся руках. — Вы, гребаные убийцы, — рявкнул на них Дин, но не выстрелил. Потому что они людей не убивают. Они — не убивают. — Простите, — Харли запнулся на слове. — Это на благо города, выбора не было, это… у нас нет выбора! — Вы должны принести себя в жертву! — взвизгнула его жена, встав рядом. — Вы должны стать жертвой, чтобы… Ее слова оборвались хрипящий вздохом, и глаза Сэма стали огромными, когда он увидел лезвие серпа пугала, взрезавшее горло женщины. Харли завопил, но пугало в тот же миг закогтило серпом его плечо, уронило его на землю и поволокло прочь, за деревья — вместе с женой. Потрясенный шериф кинулся было за дробовиком, но Дин оказался быстрее — опередив его, он упал на землю и ухватил оружие. — Вали отсюда нахуй, — прохрипел он, наводя ствол на шерифа. Тот стал медленно отступать, поднимая руки, потом развернулся и побежал прочь, оставив Дина сидеть, тяжело дыша, в грязи с поднятым дробовиком, а Сэма — обвисать на оставшейся на нем веревке. — Дин, — проговорил Сэм. — Девушка, она ранена… она… срань господня, Дин, в ней был демон, и она мне сказала эту херню про тебя, и про меня, и я не знаю, нахуя она за нами следила, но… Дин занялся делом. Развязав последнюю веревку на Сэме, он подтянул себя поближе к девушке и приподнял ее подбородок ладонью. — Сэм, давай просто отсюда уберемся, а? — сказал он. — Тогда и будем беспокоиться насчет… насчет демона, ты сказал? — Дин, а почему ты на косилке? — Они меня заперли в каком-то долбаном сарае-гараже, я ее угнал оттуда, — Дин говорил рассеянно. Он подтянулся еще ближе к Мэг и погладил ее по щеке. — Милая, ты как? Ответа не было, и Дин неловко пощупал ее горло, потом прижался ухом ко рту. Через секунду, побледнев, он отодвинулся. — Она мертва, Сэм. Что... — Я убил ее, — прошептал Сэм. — О господи, это я… я ее убил. Дин посмотрел на него секунду, потом сказал: — Вставай. Но Сэм не смог. Дин с трудом подтянул себя вверх по боку косилки, оперся на ее капот и протянул руку, чтобы поднять Сэма туда же. Сэм сжал зубы от боли в ребрах. — Что с тобой? — спросил Дин, быстро оглядывая его с головы до ног. — Пару ребер сломал, наверное, — сказал Сэм, крепко обхватывая одной рукой грудную клетку. Дин тихо выругался. — Садись давай на гребаную косилку. Надо доехать до Импалы. Господи, надеюсь, она все еще на том месте. У меня забрали ключи, и мне, блядь, придется угонять собственную машину… — Девушка… — сказал Сэм. — Мэг. Наверное, она Мэг. Не знаю, о господи, я только… — Мы не можем ее забрать, — сказал Дин и быстро добавил: — Мы за ней вернемся, Сэм, обязательно, но, чувак, нам сейчас… нам сейчас просто надо… — Ладно, — сказал Сэм. — Пускай. Блядь, пусть так. Дин вполз на по-прежнему тарахтящую косилку. Сэм увидел, как брат замер, не двигаясь, лицо Дина перекосилось от боли. — Ты в порядке? — неловко спросил Сэм, взбираясь на сиденье рядом с ним, но Дин не ответил. Он просто нажал на газ, и они поскрипели из сада прочь. Упавшая на землю Мэг осталась у того же дерева, позади них. Лицо у Сэма было мокрым. От крови, или от слез — он не знал.Часть 6
4 ноября 2021 г. в 07:16
Дина усадили в полицейскую машину, на заднее сиденье, со скованными наручниками за спиной руками и связанными ногами; он неловко завалился на бок. На спину ему не давила привычная тяжесть, и сразу стало ясно, что эти — кем бы эти люди не были —его пистолет забрали. Насколько он мог судить, карманы тоже были пусты, так что они изъяли и его мобильник. Дин сидел, завалившись на больной бок, согнутое колено ноги мучительно ныло, бедро болезненно вжималось в жесткую обшивку сиденья. Ему пришлось стиснуть зубы, чтобы подавить стон боли, готовый сорваться с губ. Желудок у Дина крутило, а голова казалась туго надутой — наверняка заполучил небольшое сотрясение мозга.
Снаружи, перед машиной, были слышны голоса. Через металлическую решетку Дин видел мужика в шерифской шляпе и того чертова профессора. Он бы с удовольствием на них заорал, обматерил бы обоих, но толку от этого не будет нихрена, так что лучше заткнуться, стиснуть зубы и слушать, о чем там треплются эти говнюки.
— … возможно, обойдемся без Эмили— говорил шериф. — Скотти сейчас позвонил и сказал, что он все же сможет решить проблему по-другому.
— Мы не можем быть абсолютно уверены, что этот человек будет принят, — это говорит профессор. — Он… ущербен.
Дина это разозлило — хотя, если подумать, глупо возмущаться тем, что препятствует принесению его в жертву. Дьявол, он им покажет «ущербен». Дайте только до вас добраться, суки.
— Но, если у нас только Эм и этот парень, то… — звонок мобильника прервал шерифа. Он глянул на экран и сообщил профессору: — Это Скотти. — Он поднес мобильник к уху и сказал в него: — Алё.
Дин ненавидел людей, говорящих «Алё».
Молча послушав, шериф сказал в трубку:
— Правда? Погоди-ка, — и повернулся к профессору. — Похоже, по крайней мере одну из наших проблем мы вроде как решили. Скотти говорит, что нашел парочку, они зашли в закусочную. Там приятель этого парня, — шериф ткнул большим пальцем в сторону Дина на заднем сиденье, — а с ним какая-то девчонка-блондинка.
Что еще за «приятель этого парня»? Погодите-ка, он что — говорит о Сэме? Нет. Блядь, не может быть. Господи, нет. Иисусе, надо срочно отсюда съебывать.
— Ага, — сказал в телефон шериф. — В подвал? Годится. Они пока в отключке? Угу. Еще некоторое время побудут? А какого хрена с этим парнем нам тогда делать?
Дин напряг слух, пытаясь расслышать ответ, но услышал лишь дребезжание голоса в телефоне, а слов было не разобрать. Зашибись.
Шериф закончил разговор, нажал отбой и развернулся к профессору.
— Они засунули парочку в погреб сарая Скотти. И он сказал, что не знает, что делать с этим парнем.
— Может, нам его просто… — начал было профессор, но оборвал себя. Неловкое помолчав, он прокашлялся и заговорил снова: — Он здесь искал своих друзей. И вопросы он задавал такие… он многовато знает, Алан. Думаю, его нельзя просто… мы должны…
— Это нужно рассказать всей группе, — твердо сказал шериф. — Мы не одни этим занимаемся. Раньше такого у нас не было. Если его потребуется убить, то убьем. Но если можно будет обойтись другими методами, то… — шериф пожал плечами.
Спасибо, шериф, подумал Дин. А тебя, профессор, тварь кровожадная — отблагодарить бы.
Дин ощутил, как машина, подпрыгнув, съехала с твердого покрытия на раскисшую землю. На неровностях почвы колеса стали подскакивать, и в голове — там, куда пришелся удар — болезненно запульсировало. А нога вообще была сплошным воплем боли. Дин чуть сдвинулся, пытаясь хоть немного разогнуть колено, но, стоило лишь шевельнуться, как он заметил, что профессор, развернувшись, посмотрел на него.
Дин сразу же начал исполнять отработанную мизансцену «я только что очнулся» — ресницы дрожат, стоны, вид ошеломленный настолько, насколько возможно.
— Что… — он застонал и распахнул глаза, изображая потрясение, и притворяясь, будто увидел окружающее вот только что. — Какого хера, где?..
— Приношу вам извинения за все это, — сказал профессор. Но вид у него был при этом совершенно не извиняющийся.
— Да на хуй ваши извинения, — выругался Дин. — Какого хрена? — Косить под дурачка никогда не помешает.
Профессор обменялся взглядами с шерифом.
— Вопросы тут задаем мы, — сказал он наконец.
Какое-то время Дин дергал веревки, но стало лишь хуже. И вообще — даже если ему вдруг удастся освободиться, хрена ли он сделает тут, в машине,? Лучше подождать. Если, конечно, они его не пристрелят сразу — вот тогда ой.
В этот миг шериф резко повернул машину направо, и внутренний Динов монолог на секунду заглушился болью, когда его уже ушибленная голова врезалась снова — теперь в дверцу. Перед глазами расцвели огни. Дверь, куда он вписался, вдруг открылась. Дина затошнило, когда руки, ухватившие его куртку, потащили его из машины наружу прежде, чем он успел набраться сил. Но разглядеть дробовик, нацеленный ему в голову, он смог достаточно ясно.
Профессор кое-как стащил его с сиденья и уронил на грязную землю рядом с машиной, наполовину прислонив к колесу. Наручники врезались ему в запястья. Как только его отпустили, Дин постарался сесть прямее. Машина остановилась перед каким-то домом, в отдалении Дин разглядел яблони.
— Встал, — скомандовал шериф, отступая на шаг и махнув пистолетом. — Поднимайся давай.
— Нахуй иди, — процедил Дин. — Сначала скажи мне, какого хера ты меня вырубил и с чего тычешь пистолетом в башку, а потом, может, я и встану.
— Быстро. Встал, — еще раз велел шериф и нацелил пистолет на него.
— Нахуй. Пошел, — тем же тоном сообщил Дин. Не признаваться же, блядь, что встать он просто не сможет. Не со связанными — больная притянута к здоровой — ногами. Пускай лучше подумают, что он такой упертый. Судя по услышанному Дином в машине, сейчас они его не пристрелят. Он был практически уверен в этом, во всяком случае, уверен в том, что не пристрелят, не обсудив это с кем-то. Отчего бы в таком случае чуток не подерзить?
Профессор с шерифом переглянулись, шериф чуть кивнул и шагнул вперед.
— Мы можем тебя пристрелить, не сомневайся, — шериф прицельно посмотрел Дину в лицо, потом наклонился, ухватывая его за ворот куртки, вздернул и потряс, от чего голова у Дина снова пошла кругом. — Так. Что. Не. Выебывайся. Тут.
Шериф нетерпеливо дернул подбородком в сторону отставшего профессора.
— Да ладно тебе, Алан, — сказал тот. — Он не будет шалить. Мы же вооружены. Не так ли, мальчик?
Хотел бы Дин возразить, но что правда, то правда: у него оружия нет. И нет времени, чтобы попытаться открыть наручники; и убежать со связанными ногами он не сможет. Конечно, Дин бежать не может в принципе, но и веревки этому, естественно, тоже не способствуют.
Неохотно выступив вперед, профессор пятерней сгреб Дина за воротник; обрез он при этом неловко зажал под мышкой. Дина не сомневался что этот придурок знает, как в него выстрелить. Но он явно не знает, как делать что-то еще, — и потому за долю секунды Дин прокрутил в мозгу несколько сценариев. Он мог бы толкнуться ногами вверх, врезав головой одному из этих двоих. Или он мог бы завалить их своим весом, когда они потянут его, ставя на ноги. Вот только Дин был уверен, что любой из вариантов наверняка закончится пулей в его голове, потому что шериф знает, что и как делать. Нет, лучше дождаться, пока его не запрут где-нибудь. Дин надеялся, что, заперев, они оставят его в одиночестве, что даст возможность разобраться с гребаными наручниками и вообще оценить ситуацию.
— Так, ладно, — угрюмо сказал шериф, и они, дуэтом покряхтывая, потащили его волоком, ухватив за ворот. Колени Дина болезненно заскребли по земле.
— Поосторожней там с кожей, — огрызнулся Дин, когда его дернули вперед. — Если вы порвете мне куртку, вот богом клянусь…
— Куртка — это последнее, что тебя должно беспокоить, — сообщил шериф, когда они выволокли его из-за машины. Дин увидел деревянную постройку, нечто среднее между гаражом и сараем. Бетонное основание, прочные стены из деревянных плах, ворота заперты на засов с висячим замком.
— Мой новый дом? — поинтересовался Дин, когда профессор, выпустив его ворот из рук, стал отпирать ворота. — Вы в курсе, чуваки, что сейчас дом без палисадника и за дом-то не считают?
— Заткнись, — сказал ему шериф и сильно тряханул — так, что в глазах опять мелькнули звезды. Дверь распахнулась, его бесцеремонно потащили внутрь, проволочив больным коленом по бетонному порожку. Уже не раз сотрясенная голова стукнулась о косяк.
— Итак, — сказал шериф, наклонившись к нему, чтобы отпереть наручник. Затем он снова пристегнул его к металлическому столбу посредине помещения. А Дин даже сообразить не успел воспользоваться этой секундной свободой, потому что от боли был на грани потери сознания. — Что привело тебя в наш город?
— Прослышал про извращенцев-связывателей. В смысле — про вас, парни, — съязвил Дин.
Удар по лицу не стал для него неожиданным, но все равно было блядски больно. А второй удар — еще больнее.
— Мы тут с тобой не в игрушки играем, — прошипел шериф. — Держи язык за зубами, целее будешь.
Дин провел языком по губам и ощутил вкус крови на том месте, где нижняя лопнула. В наступившей тишине шериф прищуренными глазами следил за Дином. Взгляд самого Дина шарил по сараю в поисках хоть чего-то, похожего на оружие; но видел он там лишь мешки с зерном, да в углу стоял старый ржавый агрегат, смахивающий на трактор — огромные колеса и оголенные потроха двигателя в путанице тросов и передач.
— Пойдем, — внезапно сказал профессор. — С ним можно разобраться позже. Нам надо подготовиться к вечеру.
— Угу, — шериф не сводил глаз с Диновой физиономии. — Думаю, ты прав.
— А что у нас на вечер? — живо поинтересовался у них Дин. — Гулянка намечается? Я люблю гу… — незамедлительно последовавший удар, рассчитанно направленный в больное бедро, оборвал его. Дин не смог удержать задушенного хрипа, вырвавшегося изо рта; его согнуло пополам, воздух входил в легкие мелкими всхлипывающими толчками. Когда он отошел от боли достаточно, чтобы выпрямиться — никого тут уже не было; они оставили его одного на грязном темном полу.
И для него это было просто охуенно. Потому что у него была работа.