Роза ветров

Второй учебный семестр начался с того, что я стал старостой. Как именно это произошло я к сожалению не понял. В этот раз больше половины класса было мне незнакомо, только Эмма и парочка ребят с прошлых годов. Быть старостой бесспорно почетно, но очень проблематично, а я и так был в десятке лучших в школе, пусть и не на первом месте. Но выбора у меня не было. С началом года Такемичи стало легче. Все оставшиеся лето после случая с семейством Хитто он ходил как в воду опущенный. Но сейчас он медленно возвращался в норму. Из - за того, что меня назначили старостой, у меня стало меньше свободного времени и я почти не встречался с друзьями. Директриса в начале совета старост сказала, что школа вторая семья и мы должны позаботиться о ней, а мама говорила, что взрослых надо слушать. Так что я старался изо всех сил. Налаживал связи с одноклассниками и старался помогать и заботиться о них. Только вот, одноклассники на контакт идти не хотели и хотя никто прямо мне ничего не говорил...Я чувствовал, что не нравлюсь им. Такуя сказал, что это пройдет, Такемичи сказал, что они меня полюбят как только узнают, Эмма посоветовала не зацикливаться на них, а поспать. С момента моего назначения на пост старосты времени стало мало, очень мало и я старался его экономить. И у меня был явный недостаток сна, но в принципе я чувствовал себя отлично так что все хорошо. Но все же, что мне делать с одноклассниками? В октябре мне исполняется десять, и это единственное светлое пятно за все время. Я слишком занят, учеба не доставляет проблем, как и работа у Моро - сан, но одноклассники все еще проблема. К тому же новые обязанности как старосты, а так же постоянные тесты и олимпиады по предметам и завалить их я не имею права. Ведь тогда Мори расстроится, а другие могут во мне разочароваться... В октябре, через несколько дней после моего дня рождения, раздается звонок. Звонила Мотидзуки - сан, сказала что дело хорошо продвигается и скоро они узнают нахождение Какучо. Она так же поздравила меня с прошедшем днем рождения и мы разговорились. В какой момент я сел на пол и заплакал, рассказывая обо всем, я так и не понял. Но Мотидзуки - сан поняла и принялась читать мне лекцию о том как управлять людьми. - Знаешь почему ты им не нравиться? Потому, что они не знают тебя. Прости Кавай - кун, но твой уровень социализации довольно средний. И для них ты просто ботаник с задних парт, который неожиданно стал, что - то из себя представлять. Для того, что бы управлять людьми нужен авторитет, а на авторитет нужно работать. Налаживай связи и контакты, старайся показать себя с лучшей стороны и не упускай возможностей. Совет Мотидзуки - сан звучит рабочим и весь оставшийся октябрь я этим и занимаюсь. Стараюсь учиться, учиться и учиться, налаживаю контакты с одноклассниками, завожу связи с учителями и людьми из комитета образования благодаря учебе. Делаю домашнюю работу с Эммой и слушаю ее неодобрительное ворчание о моем образе жизни и о том, что " У тебя мешки под глазами и когда ты в последний раз нормально ел?!". Это приятно, даже очень, но я не хочу заставлять ее волноваться. Позже станет лучше. Мори тоже иногда смотрит неодобрительно на мой новый образ жизни, но не комментирует. Лишь старается мне больше помогать, а потому берет больше смен на работе. В один из дождливых дней октября она вытаскивает меня на улицу. Мы играем, дурачимся и танцуем, становится легче. Мори так же помогает мне с учебой, она объясняет непонятные и новые темы. Она хороша в математике и физике знает основы биологии и химии, так же учит со мной английский, а иногда она учит меня русскому. Я знаю, что Мори умная, даже очень. Но я не понимаю почему она не пошла в старшую школу? Почему она сама говорит об важности учебы и сама же игнорирует свои слова? Тэтсуо уехал назад к родителям и мы с Моро - сан остались одни. Работа была хорошим отдыхом. Я впадал в медитативное состояние от монотонных занятий и это помогало. Иногда мы разговаривали, но в основном работали в тишине. Это было хорошо. Иногда тишина необходима и я знал, что Моро - сан это прекрасно понимает. Иногда вечерами мы сидели и пили чай. Это был редкий небольшой перерыв, во время которого мы разговаривали. Моро - сан рассказывал мне истории из своего прошлого, иногда спрашивал на счет моих планов на будущее. Но что я мог сказать? Когда еще не определился. Да и далеко до этого. В октябре был назначен фестиваль спорта. И старосты кроме как подготавливать и подбадривать класс, должны были помочь с организацией. И мой недостаток сна перешел на новый уровень и я теперь мог дремать с открытыми глазами, пока сидел или шел куда - то. В основном в эти моменты Эмма была рядом, ворчала и неодобрительно смотрела, но при этом была рядом, смотрела что бы я в таком состояние не наткнулся на что - нибудь или кого - нибудь. Она так же не будила меня, хотя я и просил, стараясь что бы я хотя бы несколько минут поспал. Иногда на большой перемене, она могла просто схватить меня и утащить в дальний коридор, полностью игнорируя, что я говорил и мои новые обязанности, доставала какую - нибудь мангу, мы ели, а потом я принудительно - добровольно ложился спать. И хотя я пытался сопротивляться, Эмма не отступала и мне пришлось сдаться. Сорок человек и почти всех их надо успокоить и подготовить к фестивалю. Только вот, даже не смотря на то что моя репутация повысилась, большинство все еще игнорировало меня. Это был хаос. Это был шанс. Если я смогу принести победу классу, то мой авторитет повысится и они начнут слушать меня. Когда я рассказал об этом Эмме, она сказала что, я "идиот, каким образом собираешься это сделать? Полностью отказаться от сна и заняться тренировками?". Идея была неплохой и пару дней без сна я смог бы протянуть, но я все же отказался от идеи полного отказа от сна. Просто в мои будни добавились тренировки, в школу я больше не ездил, а бегал и любую минуту старался урвать для спорта. Это помогло и я смог вырвать победу классу. Потом правда потерял сознание, но это случилось уже дома, я был один и никто не узнал. Так что все хорошо. Моя репутация стала еще больше и меня стали слушать и даже прислушиваться, а значит теперь я мог выполнять свои обязанности и заботиться о них надлежащим образом. Второй раз сознание я потерял на работе. Очнулся на футоне, под неодобрительным взглядом Моро - сан. Прежде чем я успел, что - то сказать мне дали кружку с чаем и приказали выпить. А Моро - сан читал мне лекцию пока я пил чай. Там не было ничего нового и Мори с Эммой часто говорили мне подобное, но кое - что заставило меня сократить время на учебу и увеличить время на отдых. Почему? Не знаю возможно это подействовал страх из - за обмороков, возможно слова Моро - сан о том, что я всего лишь человек, а возможно я сам понял, что мой новый образ жизни не совсем здоровый. А может все вместе, я не уверен. Но мой сон стал более долгим и здоровым, мешки под глазами уменьшились, хотя полностью не пропали. Мори сказала, что я молодец и была рада, что мне стало лучше. Эмма наконец перестала бросать на меня тревожные взгляды и успокоилась. А мой новый авторитет, помогал мне в этом без вреда себе. Такемичи поздравил меня, налетев с объятиями на следующий день после фестиваля, Такуя тоже хотя и не так эмоционально. Такемичи так же сказал, что мы должны это отпраздновать и предложил собраться в субботу. Мы давно не общались дольше пары минут, с самого моего назначения в старосты и я был рад, тому что мы могли провести вместе целый день. Я любил своих друзей, они были подобно глотку воздуха, полного детской легкости и отдыха. Веселые, активные и тактильные ребята были бесспорно моими друзьями и с ними можно было дурачиться, хотя я так же бесспорно и следил, что бы не произошло ничего из ряда вон. Вроде геройского синдрома Такемичи, хотя после инцидента с Какучо, его поубавилось и он больше не бросался резко творить добро, причинять справедливость и получать по роже. Я волновался о нем, но больше я волновался о Какучо. Он ведь совсем один и ему наверняка тяжело. В середине ноября позвонила Мотидзуки - сан и назначила встречу. Они нашли Какучо. По правде после этого звонка я заплакал, хотя этого никто не узнает. Тревога, что съедала меня все это время словно отошла пусть и не исчезла совсем. Они нашли Какучо, он жив. Я смогу увидеть его. Я не знаю как долго я плакал может пару минут, а может пару часов, тогда это было неважно. Тогда абсолютно все было неважным. Я желал встречи с Какучо, желал как никогда и ничего прежде. - Ты выглядишь счастливым. Эмма смотрела на меня внимательным взглядом, слегка склонив голову и напоминала сейчас нахохлившегося воробья. От этой мысли стало смешно и я не стал сдерживать смешок. - Не смейся. Серьезно, я давно не видела тебя таким счастливым. - Разве это плохо? - Нет. Вовсе нет, просто я рада. - Чему? - Тому что ты счастлив, придурок. - Спасибо Эмма. - За что? - За все. К Какучо я смог попасть только в начале декабря. Снега еще не было и было так же на удивление тепло, ну для декабря. Я стоял на другой стороне дороги, а на против было здание приюта. Серое и мрачное, оно наводило страх. Но внутри был Какучо и ему должно было быть страшнее. Я крепче сжал руки и двинулся вперед.

Тук Тук Тук

Я надеюсь он в порядке. Будет ли он рад тому, что я пришел? А может он разозлится? Может у него теперь новые друзья и он больше не хочет знать нас. - Мальчик ты что тут делаешь? Хмурый старик подозрительно осмотрел меня. - я.. Я пришел навестить друга. - Друга говоришь? Ну проходи на стойку регистрации, это прямо по коридору и налево, первая дверь. Старик отошел в сторону открывая мне путь. - Спасибо. Пустынные, холодные коридоры, словно сужались с каждым моим шагом и мне понадобилось все мое самообладание для того что бы не сорваться на бег. Темно коричневая дверь появилась внезапно и я с недовольством заметил что мои руки дрожат. Успокойся. Все хорошо, все будет хорошо. Женщина за деревянным столом смотрит тусклым взглядом, уставших глаз. У нее почти серая кожа и седые волосы. Ей около тридцати. Она записывает мои данные, а так же спрашивает к кому я. После проводит в небольшую комнату и просит подождать. Серо - голубые стены давят на сознание. Страх сковывает и не дает дышать. Страшно. Ногти впиваются в ладонь до ярко алых отметин полумесяцев. Дверь тихо скрепит и кто - то заходит. Я вижу только ноги в старых ботинках. Детские. Надо подняться. Ужас сковывает горло. Какучо сам на себя не похож. Бледный, тощий, отчаявшийся. Смотрит взглядом пустых, потухших глаз, хотя теперь наверное глаза. Шрам через лицо не вызывает страха, хотя наверно должен. Он не пугает, но в груди что - то болезненно рвется и ломается. Рё заставляет себя улыбнуться, не как Такемичи, солнечно и ярко, нет. Так улыбаться он не умеет. Улыбка у него маленькая, заключенная в небольшом изгибе и поднятых уголках. Такой невозможно обрадовать или воодушевить, а потому перед зеркалом он учится улыбаться шире, хотя щеки болят, а глаза начинают слезится. Но Какучо он посылает обычную улыбку, а Какучо... Какучо смотрит потерянным, загнанным в ловушку зверем. С недоверием и болью. Глаза Какучо больше не искрятся и от этого хочется плакать.

Глаза Какучо похожи на глаза мамы.

Я делаю шаг и еще один. Осторожно приближаюсь, а после обнимаю. Какучо не реагирует, смотрит потерянно словно не понимая, что я от него хочу и что здесь делаю. Надо что - то сказать, а то тишина съедает сознание. - Рад тебя видеть Какучо. - Что ты здесь делаешь? Боже. Голос у него хриплый, сам на себя не похожий. Что с тобой стало? И где был я? Я должен был узнать раньше, должен был раньше тебя найти. - Я пришел к тебе. - Ко мне? Зачем? Я не разжимаю объятий, кажется что тогда Какучо исчезнет, растает подобно снегу. Чувствую как он слегка наклоняет голову. - Потому что ты мой друг и я волновался. Мы все волновались за тебя.

Какучо дергается в объятиях. А потом плачет. Он плачет тихо, беззвучно и лишь слезы катятся по его лицу, падают на мою куртку. Я сильней его обнимаю. Какучо любит тактильный контакт, прикосновения, но сейчас он дергается от них.

Какучо разбит и потерян.

Мы стоим так еще долго. Он уже не плачет, лишь молчит. А потом начинает говорить много и быстро, на грани слышимого, но я ловлю каждое слово. Он говорит об аварии, о хрусте стекла и криках, о пронзительной сирене. Говорит о том как было больно. О больничной палате и врачах. О похоронах.

      И я не способен его починить.

И от всего этого мне становится физически больно. Мне так много хочется сделать, так много сказать и поддержать его, но я лишь крепче обнимаю.

Но я могу поддерживать его, несмотря ни на что.

Мы сидим на полу в этой маленькой комнате. Постелив на холодный пол мою куртку. Едим данго, что я принес с собой. Какучо любит данго, но сейчас он с трудом съедает палочку. Лежит головой на моих коленях и молчит. Я не люблю говорить, это трудно, но сейчас я болтаю не умолкая. Лишь бы не оставаться в тишине. Я говорю и говорю, проходит час, второй. Та же женщина входит в дверь, смотрит на нас полупрозрачными, серыми глазами и говорит, что время посещения закончилось. Прощание выходит скомканным, но это не страшно. Я отдаю Какучо пакет, внутри которого сладости, коробка онигири и дайфуку, там же лежит теплый свитер. Я не знал, что принести, а Мори дома не было. Мама посоветовала еду и одежду. Какучо берет пакет и кивает головой. Тихо прощается и уходит. Женщина на выходе говорит, что посещения возможны два дня в неделю. В четверг и воскресенье. Сегодня среда. Пока я иду домой идет дождь. Никак иначе я мокрое лицо объяснить не могу. Эмму я встречаю на половине пути до дому. Она видимо шла по каким - то своим делам, но увидев меня остановилось. Весь мир тает, теряется в пелене боли и слез. Мы сидим в парке. Как мы тут оказались? За кустами, возле озера где никто не увидит. Меня трясет и я не могу перестать рыдать. В зарослях камыша плавают утки, разве они не должны были улететь? Теплые руки гладят по спине, перебирают волосы. Боже... Закатное солнце отражается в воде, делая ту похожей на кровьогонь. Я лежу на коленях Эммы и так тепло и спокойно. Эмма улыбается мягко и понимающе, улыбка Эммы похожа на мед. Она мягко обнимает и я позволяю себе ненадолго раствориться в этом чувстве. Забавно. Становится легче. Все хорошо. Какучо жив и я должен ему помочь. Это я говорю Эмме. Она знает историю Какучо, пусть и поверхностно. - Ты идиот. Как ты собираешься помочь ему? Она спрашивает это не для того что бы обидеть, а потому что волнуется. Но все равно больно. Потому, что как помочь Какучо я не знаю. Эмма не хочет, что бы я угробил себя, она говорит это прямо, смотря в глаза. И что на это ответить я не знаю. Я не могу никого бросить, но и помочь я не могу. Какой тогда во всем этом смысл? Я думал, что если у меня будут деньги я смогу сделать так, что бы дорогие мне люди были счастливы, но правда в том что это не так. Деньги никого не воскресят, не склеят из обломков, деньги не сделают людей счастливыми. Но что тогда? - Другие люди. Эмма смотрит уверенно. Эмме девять, но она удивительно мудрая. Только вот люди так же причиняют боль, а еще ломают. - А так же ломаются сами. Но мы со всем справимся. Вместе. - Вместе. Мы клянемся друг перед другом на мизинчиках и только закатное солнце было нашем свидетелем. Если Такемичи и ребята были глотком свежего воздуха, Мори теплым одеялом в котором можно спрятаться от мира, мама книгой, что рассказывала мне правила этого мира, то Эмма была теплым ветром, закатным солнцем, что заберет боль, оставив надежду. Я обязательно смогу всех защитить.