Домашний очаг

Есть особенная, совершенно неповторимая магия в том, чтобы готовить для кого-то. Не только из-за Синего пламени, льнущего к коже ласковым, послушным зверем, но и просто потому что Рин вкладывает душу, открывая сердце, и всей сутью желает, чтобы его творение принесло радость, здоровье, улыбку, просто хорошее настроение. Он нарезает очищенный репчатый лук полукольцами и щёлкает пальцами, зажигая огонь, ставит сверху сковородку, внимательно следя, чтобы его пламя изображало ровно то, что простые люди называют "средним огнём". Вылив соевый соус, ждёт, когда он закипит, чтобы бросить в него лук. Сверху обязательно нужно посыпать сахаром и помешивать две-три минуты, одновременно нарезая куриное филе ровными кусочками. Остро наточенный поварской нож равномерно стучит о доску из твёрдых сортов древесины. Помнится, ради её покупки он вытащил старшего брата на человеческий рынок, убедив Люцифера, что выбирать такие вещи нужно самостоятельно. Благо, был какой-то праздник, и на Короля Света никто особо не обращал внимания. Рин кладёт курицу в сковороду, дожидаясь, когда мясо побелеет с одной стороны, и переворачивает ломтики, помешивая и оставляя тушиться. Прозрачная крышка, накрывшая глубокую посудину, мгновенно запотевает. Ему нужно поторопиться, ведь куриное филе готовится всего две-три минуты. Быстро взбивая венчиком яйца в отдельной миске в однородную смесь, он внимательно приглядывает за другой кастрюлей, где на маленьком огне, на пару варится рис. В данном случае шутка про то, что кастрюля начинает жарить, как только перестаёт варить, не совсем актуальна, но внимание уделить всё же надо. Рин выливает яичную смесь, равномерно покрывая куриные кусочки, и снова накрывает сковороду крышкой. У него есть три-четыре минуты, пока яйца не схватятся, чтобы нашинковать зелёный лук. Раз. Два. Три. Рис укладывается горкой в секцию коробочки бенто, сверху омлет и посыпается луком. Классический оякодон готов. К нему, в соседнее отделение Рин положит нарезанные овощи и, немного не по правилам, но Широ всегда любил, пёрышки тонко нарезанного маринованного имбиря. Ах да, надо выдать пускающему голодные слюни телохранителю яблочко, потому что до обеда еще далеко, а парень какой-то даже слишком чувствительный. К сожалению, от охраны отбиться так и не получается, в этом сходятся все братья, единогласно подтверждая её необходимость. Хотя бы на уровне статуса и отведения внимания людских органов опеки. Всё же в его ресторан и люди приходят, которые обязательно заметят и спросят, почему маленький ребёнок находится где-то без родителей. В такие моменты Рина, правда, раздражал его внешний вид. Впрочем, молодой мужчина, тихо сидящий в уголке кухни, прекрасно справляется с решением юридических вопросов и отведением подозрительного внимания от его персоны, когда рядом нет братьев. Для Юкио Рин собирается приготовить курочку терияки с кунжутом и рисом. Младшему брату стоит лучше питаться, а то знает он этого трудоголика. Даром, что почти брат, и поесть, и поспать забывает! Он как раз начинает замешивать соевый соус с мёдом и томатной пастой, когда снаружи слышится грохот, и защитный барьер, возведённый от мелкой нечисти, с грохотом рушится. То есть барьер только называется так "от мелкой нечисти", но поскольку ставил его сам Самаэль, он, по идее, способен выдержать и что-то посильнее, а, значит, там не нечисть... Рин недовольно хмурится, гасит огонь под кастрюлями и сковородками, и пока телохранитель достаёт пистолет, выглядывает в окно, скептически выгибает бровь. Ну, просто потому, что надо быть очень оригинальным самоубийцей, чтобы сунуться на его территорию. Барьер трещит, купол начинает осыпаться серым кладбищенским пеплом, медленно чужая атака начинает прожигать в нем дыры - сначала поменьше, потом больше, потом еще, а потом со всех сторон слышится звон, скрежет – и купол искажается, искривляется и разбивается будто зеркальными осколками, которые медленно растворяются и исчезают в воздухе вместе с пеплом. Телохранитель безуспешно пытается набрать какой-то номер, посматривает наверх, глядит на Рина, глядит на двери и на ключи, которые не работают - чужой барьер, не такой мощный, но достаточно сильный сбивает сигнал телефонов и магию ключей, мешая выбраться. - Юный господин, - зовет его телохранитель, умоляя спрятаться за спину, но сам Рин лишь хмурится, поспешно оглядывается. Наконец он ныряет вниз к одному неприметному шкафчику, выкидывает всю старательно забитую в него кухонную утварь, а потом, наконец, добирается до сейфового замка, вмонтированного, казалось, в стену. Замок поддается с трудом, но он - демон и, в конце концов, с трудом, но керамическая плитка ломается, и дверца сейфа открывается. С довольной улыбкой Рин достает меч и приказывает телохранителю быть готовым. - Еще повоюем, - роняет он, смотря на уже непригодные блюда, - все равно, раз барьер пал, братья скоро будут здесь, чтобы спасти этого самоубийцу. - Да, молодой господин, - сглатывает телохранитель и снимает пистолет с предохранителя. Над ними вертолет. Груда металла и железа в воздухе, и Рин хмурится - неприятная мишень, но он попадет, если очень захочется. Вертолет огромный, а потом сквозь динамики мегафонов раздается злой, высокий шепот какого-то человека, который, кажется, ему смутно знакомым. - Ты заплатишь, - шипит надрывно человек, - все мои планы, - Рин хмурится, - пошли прахом! Ты, - снова хриплое шипение, - заплатишь. А потом открывается то, что должно быть багажным отсеком, и оттуда начинают падать человеческие тела. Полуразложившиеся, что-то кричащие или просто молчащие в белых одеждах и с каким-то номерами. Рин снова прислушивается к шипению и наконец улавливает пронзительное, благоговейное "Люцифер-сама" и поджимает губы. - Гедо, - просто роняет он и ловит непонимающий взгляд телохранителя. - Вылез и не может удержать себя, – и глаза Рина загораются чуть ярче. Ну что поделать, не любил он этого психа. Заслуженно, никто не мог сказать иного. Однако надеялся, что, если вивисектор всё-таки нужен брату, тот будет держать его подальше. Как бы ни воротило от этого человека с гнилой душой и сердцем, Окумура вынужденно признавал - Михаил Гедуин всё же был гениальным учёным. Вправил бы ему кто мозги, цены бы не было. Но, видимо, не судьба. И раз он сам явился по его душу, то ли с перепоя, то ли ещё по какой-то причине, Рин с чистой совестью его убьёт. Надо только уложиться в десять минут. А то ведь, и, правда, придёт Люцифер и заберёт, чтобы наказать самостоятельно. С грохотом и воем во двор выкатываются, вываливаются химеры, в прошлой жизни доставившие ему немало трудностей. М-да. Телохранитель с такими вряд ли справится, но хоть внимание отвлечёт. Окумура усмехается и обнажает клинок, вспыхивая пламенем. Сердце радостно бьётся, словно напевая: "Давай сожжём, давай сожжём!" "Давай!" - соглашается Рин, выскакивая из окна. Десять минут – это, по сути, много. А у него так давно не было хоть каких-нибудь противников, с которыми пришлось бы сражаться всерьёз. Воздух накалился, запел, зазвенел, а потом прогремел взрыв. Волна синего пламени хлынула, казалось, со всех сторон, трупы загорелись, но ни один не издал вопля боли, помимо обычного невнятного крика о помощи, о которой безостановочно просили неупокоенные души внутри давно уже таких чужих тел. Рин посмотрел наверх и увидел, как волны огня касаются, с трепетом кончиками дотрагиваются до небольших колес вертолета, плавя их. Не приземлится. Отлично. Юноша взглянул на телохранителя, замершего уже за ним и ошарашенно оглядывающего пожарище. - Не расслабляйся, - обронил он, и мужчина кивнул, снова взводя курок. Рин вздохнул: привычного и такого спокойного милого Алекса безумно не хватало. Сохраняя недюжинное спокойствие и собранность, он умел разряжать обстановку и даже как-то шутить. Сменивший его сегодня новичок, приставленный охранять Рина впервые, терялся, пытался храбриться и явно пока еще не разбирался в обстановке, да и с братом и его масштабной силой, похоже, никогда не работал. А Рин ведь был не слабее. Внезапно настала звенящая тишина, только где-то там трещало пламя, и вдруг Михаил заорал: - Давай! И рядом с рестораном приземлилась одна из массивных химер. Метра четыре ростом, с белоснежной кожей и телом, из которого торчали лишние руки, ноги, лица, она реально напоминала тварь из смятого в единый ком множества людей, одновременно имея вид болезненной опухоли и гиганта-великана. Гореть будет долго. - Не путайся под ногами, - бросил Рин остолбеневшему на мгновение парню. – Пули тут не помогут, но... – по губам зазмеилась кровожадная улыбка, – Гедуин, хоть и гений, но всё-таки идиот. Синее пламя обжигает даже Высших демонов, а, значит, сгорит и это. Рин срывается вперёд, отсекая одну из пяти рук, обращая в пепел обрубок и прижигая рану, чтобы не выросла снова. Маленький, быстрый, лёгкий и вёрткий он играл в догонялки с Иблис и Амаймоном. Что может сделать ему эта неповоротливая махина? Да, химера быстрее человека в два или три раза, но какая разница, если он держит удар старшего брата? - Весело! - смеётся он, направляя пламя на гибрид чего-то с чем-то, накачанный под завязку эликсирами. - Давай играть! Да, он демон. Он наслаждается боем. Дракой. Жаром пламени. И Пламя наслаждается вместе с ним. Эти сволочи разнесли его ресторан, его придётся теперь ремонтировать! И закрывать на время ремонта! Это отвратительно! Химера горит, медленно плавится, и Рин обращает нечеловеческие глаза на вертолет. Гедуин вздрагивает и вопит пилоту убираться, но поздно! Пламя вздымается, новые и новые волны кружат по разрушенной массивной химерой местности, и Рин скалится - ученый уже достал его. Глаза вспыхивают: радужка сияет голубизной, а зрачок – пронзительно-красный, цвета бездны и свежепролитой крови; и мир замирает. Кажется, что это длится вечность-мгновение, а потом оглушающий взрыв: не волна, а молния с треском пронзает все на своем пути. Дрожит и трескается земля, сгущаются тучи, и синий зигзаг сметает и сжигает-прожигает все на своем пути. Рин - или на латыни Люцифер, в некотором смысле такой же светоносный, как и его старший брат. Только свет не ослепительно-белый, а приглушающий и уничтожающий, поглощающий все безжалостный голубой. Вертолет расколот - разломан на две искореженные части, и ползет неловко из-под его обломков чудом, не иначе, спасшийся Гедуин. - Не приближайся, - хрипит-пищит он, - Люцифер, - ученый склоняет голову, - ангел и божество, но ты, - его губы кривятся, - демон. Рин усмехается. - Падший ангел, - тоже наклоняет голову он, - павший к нам, демонам. Михаил начинает отползать, когда в вспышке света наконец появляется старший брат, безразличным взглядом обводя побоище. - Зря, - роняет он Рину, кладя руку ему на плечо, - утруждался, - заканчивает он, - мог бы просто попросить меня. Ребенок обиженно хмурится и восклицает: - Но я хотел сам! - Ладно, - устало выдыхает Король Света. И пока следом за ним из наконец открытых дверей выходят его люди, подхватывая под руки вопящего Гедуина, резко наклоняется и перехватывает Рина под живот, словно кошку. Младший брат послушно повисает тряпочкой, ловко пряча Курикару в прыгнувшие в руку ножны. - Ты в порядке? - уточняет Люцифер, у потухшего брата. - Ага! Но он разнёс мой ресторан. Я готовил! - он мудро не уточняет для кого, потому что, в целом, это не имеет ни малейшего смысла. Брат очень трепетно относится к любой его работе на кухне. А значит, в судьбе психа можно не сомневаться. Он заслужил. В небе сверкают тысячи звезд, день обращается ночью, а ночь днем, кажется, что этот необъятный мир действительно бесконечен, кажется, что Вселенная рождается и умирает с каждым вздохом, кажется, что каждый поворот планеты вокруг своей оси – лишь краткая отсрочка неминуемого, кажется, что каждая солнечная вспышка занимает не десятилетия, а лишь мгновение. Создали ли действительно Короли Демонов мир? Были ли они богами? И что такое мир? Может ли мир быть лишь крошечной планетой Земля – прекрасное творение, названное в честь куска грязи, с миллионами видов, с миллиардами оттенков каждого цвета с переливами капелек росы по утрам, со сверканием грозы по вечерам и с сиянием солнечных бликов на облаках днем? Может ли Земля воплощать в себе целую Вселенную, может ли остальная часть космоса, может ли усеянная звездами бесконечность быть лишь декорацией, может ли она быть холстом, картину на котором еще не дописали, не продумали, или на самом деле за всем этим стоит действительно кто-то могущественный? Рин смотрит на звездное небо, на темно-синюю гладь, матовую, совсем не блестящую, звезды - точки света, белые пятна на холсте, а они живут в настоящей Вселенной. Старший брат - Самаэль – звонко, весело и искренне смеется, когда слышит это, а Люцифер лишь хмурится, клонит голову в сторону, спрашивая, откуда он узнал. Рин пожимает плечами и говорит, что не знает. На самом деле ему любопытно, что же там? Что же находится на изнанке? Что такое Геенна? Такой же она шар пепла, вращающийся в белой пустоте, с черными точками-кляксами звезд или же это все иллюзия? Геенна - это другой план, не изнанка, параллель, к которому ведет сеть дорожек - трещин полотна мироздания. Все это вызывает жуткую головную боль, поэтому Рин больше не задумывается. Люцифер лишь кладет руку на его макушку, ерошит его волосы и обещает, что он узнает все позже, когда день сменится днем, когда десятилетие подойдет к своему концу, и будет его первое столетие, когда оно постепенно перетечет в тысячелетие и всему придет конец. Брат ласково улыбается, и Рин снова смотрит на звезды. Он не может смотреть на развалины ресторана - у него болит сердце, когда он вспоминает об отделанной синим мрамором кухне, о мягких узорах, нарисованных кистью художника на керамической плитке на одной из стен его спальни. Это место было его, принадлежало ему, и теперь лежит обломками и руинами позади него. Мальчик неловко сжимает кулачки и поджимает пальцы на ногах, гнев мешается с горечью, он хочет рвануть и уничтожить того, кто разрушил... его место, но с другой стороны, кто он такой? Демон, что привязывается к местам? Временным пристанищам? Глупо. Чуть прохладная ладонь брата успокаивает, и он наконец засыпает, позволяя себе прикрыть глаза, не видеть нарисованных неумелой рукой звезд-клякс, развалин ресторана и братьев. Таких древних, мудрых и оттого страшных, потому что он сам однажды станет одним из них. *** Люцифер сидит за своим столом, разбирает накопившиеся бумаги. Закатные лучи, бьющие в огромные окна Доминис Лиминус, приглушают светлые шторы, и он, закончив подписывать очередную бумагу, утверждающую свертывание проектов по разработке идеальных клонов, чуть откидывается на спинку кресла. Красный солнечный свет оставляет прямые и жесткие линии на белоснежном полу, он наблюдает, как медленно сужается каждая линия, как поедает ночь день, крадя каждую секунду, но луна еще не торопится взойти на небосвод. Хотя с дирижабля они увидят ее раньше смертных наверху. Луна - тоже свет. Он смотрит на потемневшее небо, вспоминает сгорбленную фигуру отца в белых одеждах, бредущую прочь от него, слова, брошенные напоследок, пока Сатана был еще в том состоянии, которое можно было бы назвать здравомыслием. - Советую и тебе найти что-то, что действительно будет волновать тебя. Когда отец ушел, Иблис вспылила, раздраженно мотнула головой и предложила убить мерзкую смертную девчонку, он не согласился, знал, что однажды отец поймет. Важнее тела ничего нет. Однако сейчас он смотрит на первые лучи серебряного сияния луны, на мягкие облака, проплывающие рядом с воздушным судном, и думает, что вполне возможно иметь все и сразу. Люди назвали бы это жадностью, они не демоны. Боги. Создатели. Все. Он не хочет отказываться ни от младшего брата, ни от тела. И он не будет. Оба стоят того. И за то, что посмел поднять руку на его младшего брата, Михаил Гедуин будет сурово наказан. В высшей мере. *** Быть шпионом среди Иллюминатов оказалось не настолько сложно, как он подозревал. При нём, по крайней мере, никого не пытали и не обязали присутствовать при опытах на людях вообще и знакомых в частности. Опытов на людях вообще не было. По крайней мере он считал, что интегрировался достаточно глубоко, чтобы знать о них. Но нет. Кажется, большую часть подобных проектов прикрыли лет девять назад, оставив только эликсиры регенерации и некоторую часть исследований, связанных с клонами. Да и последние понемногу сворачивают под предлогом неоправдавшихся ожиданий. В целом, если не вспоминать о Люцифере и его цели призвать Сатану, можно было бы и обмануться - на дирижабле велась интересная, даже на непосвящённый взгляд, многообещающая научная работа. Одни исследования о пистолетах Армумахеля предполагали огромные перспективы. Порой помнить об истинной цели своего пребывания среди врагов было невероятно трудно. Одно то, что ему не потребовалось совершать эпичного предательства товарищей для прикрытия, успокаивало душу. Но, как бы то ни было, пока он мог только наблюдать. Вмешиваться было не во что, да и вряд ли разумно. Ну, а сведения... Чего-то особенного или ценного, за исключением названия проектов Эгюна, он сказать всё равно не смог бы. А выкрасть чертежи и документы, не привлекая внимания, возможности не представилось. Местами шпион из него ощутимо выходил слабеньким. Что уж там, Шима не смог даже толком определить, когда Люцифер меняет тело! А ведь исходя из уровня силы, получалось, что не реже двух раз в месяц. В лучшем случае. Запас клонов, опять-таки... Удар по гордости оказался нешуточным, но Рензо старался. Возможно, если он окажется ближе к демону, сможет узнать? Пробелов и странных перерывов в расписании Короля Света хватало с избытком. Он с веселой улыбкой, чтобы скрыть нервное волнение, поправил посох, закрепленный в одном из внутренних карманов формы, чтобы он не звенел, и уверенным шагом направился в один из главных коридоров, ведущих в покои Командира, как всегда и всем было известно: на самом видном месте ты только незаметнее. Юноша остановился недалеко от перехода, в котором заседал пост охраны, и, облокотившись о стену, принялся ждать, в надежде заметить хоть что-то. Призывать Ямантаку он побоялся, понадеялся на удачу, а если заслышит шаги, то все же придется воспользоваться одним из амулетов, отданных ректором когда-то давно, чтобы Рензо следил за его братом, может, даже удастся подобраться чуть поближе. Улыбка стала еще шире, и Шима уже действительно с трудом мог скрыть нервное выражение своего лица, эта улыбка уже казалась странной. Первые два часа ничего не происходило, уже чуть ныли плечи, он не привык стоять долго в одной позе, да и тренировки частенько пропускал, он зевнул и чуть заглянул за угол: пусто! Демон побрал бы его работу шпиона! Он снова устало зевнул и опять принялся ждать, минуты текли еще медленнее, а ведь ему показалось, что он уже привык. Подросток снова чуть выглянул, и снова было пусто, он устало мотнул головой, но с места так и не сдвинулся. Дежурящие у поста охраны тихо переговаривались между собой, шутили, и кто-то уже готовился достать доску для сеги. Рензо устало вздохнул и уже решился двинуться в их сторону, чтобы послушать слухи да сплетни, гуляющие по кораблю, как дверь, расположенная неподалеку от поста охраны, но находящаяся ближе к покоям Короля Демонов открылась. Разговоры прекратились, Шима быстро активировал амулет, и внезапно из-за массивной железной двери показался маленький светловолосый ребенок в форме высших чинов Иллюминатов, похоже, к тому же демон или хотя бы наполовину, может, так и что он оказался и из тех "Избранных", которые людьми-то не выглядели, хотя явно и были ими раньше, и преданно заглядывали в глаза Люциферу. Присутствующие у поста охраны резко вытянулись по стойке смирно и отдали ребенку честь; Шима всмотрелся в небольшую фигурку и решительно отмел предположение, демон перед ним никак по предоставленному ему досье на Короля Воды не походил. Тем временем ребенок что-то спросил у главного, тот быстро что-то ответил, и малыш, прощаясь, махнул им рукой, благодарно улыбнувшись. А потом двери покоев Командира открылись, и вышел сам Люцифер. Рензо вжался в стенку, но наблюдение так и не прекратил. Мальчик почти подбежал к демону и принялся что-то рассказывать, притом не показывая ни малейшего знака преклонения или уважения и явно не соблюдая регламент. Он долго что-то говорил, иногда активно размахивая руками, будто пытаясь описать что-то очень большое. И Люцифер на удивление внимательно его слушал, потом демон погладил ребенка по голове, взял за руку, что-то тихо обронил посту охраны и удалился с мальчиком в свои покои. В последний момент Рензо приметил небольшой сверток, который мальчик держал в руке. Когда демоны наконец удалились, а охрана достала доску для сеги, Шима почти подпрыгнул от счастья - новая информация! Как шпион, он просто идеален! Но вся его радость мгновенно исчезла, как только он подумал о мальчике. Какого черта он вообще только что видел? Демон в теле ребенка или же ребенок с демоническими силами? Кем бы он ни был и откуда бы ни взялся, перед ним отчитывались рядовые члены Иллюминатов и внимательно слушал сам Люцифер! Более того, Король Света вел себя с ним... как с кем-то близким? Нет. Невозможно! Высший демон, безжалостный воин и чудовище в красивой обёртке! Все свидетельства о нём говорили, что он не способен испытывать привязанности! Презрительное раздражение, прохладное одобрение, нетерпение и холодная ярость... Глубоким и светлым чувствам в сердце демонов места нет. Только жажда обладания и редкая заинтересованность, чаще всего удовлетворяемая самыми низменными проявлениями человеческого тела... Хотя в последнем Люцифер ни разу не был уличен! Шима закусил губу, чувствуя, как скрипят мозги. Даже для демона, на педофила Люцифер не тянул. Но и на игру на публику ситуация совсем не была похожа — Мефистофель уверял, что старший брат не заметит его под этим амулетом, особенно если не нарываться и не стоять на расстоянии вытянутой руки. Не для солдат же он всё это устроил... В конце концов, притворяться и играть роли старший демон попросту считал ниже своего достоинства. Так кем же был этот маленький гость? По подбородку потекла горячая кровь из прокушенной губы. Перед глазами вновь встали светлые волосы мальчишки — ему едва ли семь исполнилось! — такого чистого, почти снежного оттенка. И сила, Шима только сейчас осознал, что от пацана исходила огромная сила немногим уступающая... нет! Почти равная силе Люцифера! Мог ли этот мальчик... Мог ли этот ребенок... быть сыном Утренней Звезды? Бред! Он мотнул головой, слизывая кровь и утирая подбородок рукой, сделал шаг вперед и всмотрелся в дверь. Люцифер находил нефелимов самыми мерзкими из созданий: застрявшие посередине они не принадлежали ни тем, ни другим. Поговаривали, что после последней встречи с Шемихазой Люцифер их просто ненавидел. Ребенок был демоном или "Избранным", но кто из бессмертных демонов мог обладать такими белоснежными волосами? Хачиро? Шима снова мотнул головой в отрицании: за Хачиро внимательно следил Орден, да и был кто-то среди высших чинов, заключивший с легендарным демоном договор. Кто? Кто такой этот мальчишка? Рензо стоял и стоял, прошло уже точно больше трех часов, а в голову ничего не шло. Амулет совсем скоро перестанет работать, и он был готов уже взвыть от досады, как двери снова распахнулись. Юноша осторожно выглянул и увидел, как Люцифер несет на руках уснувшего ребенка, как откладывают быстро партию в сеги дежурные и снова тихо отдают честь. Мальчик мирно сопит на плече явно уставший за долгий день - время уже было вечернее, и неудивительно, что ребенок уснул... у Командира Иллюминатов на руках. Шима сполз вниз по стенке, обхватив голову двумя руками, и тихо прошептал: - Пусть с этим разбирается сир Фель, это же форменное безумие!