***
две недели назад
Чимин отталкивает от себя Чонгука. Он в один шаг оказывается возле зеркала и пытается рассмотреть последствия зубов. Он вертится, крутится и недовольно пыхтит. Чонгук подходит к нему и резко перехватывает руки, которые метку стереть пытались. — Я ещё ни разу не трахал никого перед зеркалом, — говорит он и в губы врывается, затягивает Чимина в долгий и мучительный поцелуй, полный страсти и желания. Он подхватывает омегу под ягодицы и вжимает в стоящее позади него зеркало. Чимин окольцовывает ногами его торс, пытаясь удержаться. Он до боли сжимает его волосы и на себя тянет. Метка ужасно щиплет, а ещё холодное стекло создаёт неприятное ощущение. Но Чонгука это не волнует, поэтому он продолжает целовать любимые губы, а Чимин как назло поддаётся бёдрами навстречу и в поцелуй мычит. Альфа довольно хмыкает и как можно сильнее вжимает омегу в стекло. Своими ножками Чимин помог ему избавиться от штанов, поэтому он довольно быстро входит в омегу, который только этого и ждёт. Всё с Чимином такое странное, далеко не привычное, всё вбирает другую краску. Даже спать с ним необычайно, с ним он проходит все пути счастья, он им не насыщается, его хочется всегда, в любой момент. И, кажется, Чонгук начал понимать своего брата. Он считал, что у Хосока болезнь, которая так его тянет к Юнги, но теперь и он ею заразился, перенял её все симптомы, от которых не хочется избавляться. Он входит лишь наполовину, вызывая у Чимина долгий стон наслаждения. Тот пытается голову опрокинуть назад, но получает по затылку от стекла. Чимин слегка шипит, но сразу его боль перенимает жгучие губы его альфы. Теперь его, теперь так можно назвать. Чимин сам себе удивляется, что за такой короткий промежуток времени смог расположить к себе того, чьё имя произнести страшно. Не так страшен грех, как его рисуют. Чонгук двигается неспеша, но лишь вначале, ведь на прелюдии время он не тратит, поэтому довольно скоро он уже входит на всю длину, вырывая из омеги рваные стоны. Чимин сам к нему ластится и вперёд поддаётся. Чёрт знает, что будет приятнее, что принесёт ликование и наслаждение. Ему нравится слушать этот голосок, который со временем, из-за достаточно быстрого и грубого темпа, срывается, и в итоге он получает жалкое мычание, которое ещё сильнее возбуждает. Он снимает омегу с себя и разворачивает его лицом к зеркалу. Чонгук продолжает и даже не думает сбавлять обороты, потому что смотреть со спины на такою картину — большая услада. Чимин пальцами пытается хоть за что-то уцепиться. Он тяжело дышит и продолжает рвано постанывать. От него всё стекло запотело, он буквально уже его облизывает, что не уходит от альфы, поэтому возбуждение нахватывает с новой силой. Он вдалбливается в податливое тело, получая необъяснимый спектр ощущений. Хотя нет, объяснение есть — Чимин, его личный чёрт. Альфа вонзает свои клыки в любое свободное место на теле омеги, он целует далеко не нежно, но и не вызывая боли. Он впитывает в себя Чимина, пропускает его через всего себя. С каждым новым толчком, пропуская его как можно дальше, в самый далёкий свой уголок, который ещё не потерял надежду на доверие и… любовь. Чонгук разворачивает омегу к себе. Он роется в его волосах, спускается к выпирающим ключицам, покрывает поцелуями свои же следы. Он спускается к члену омеги и слегка проводит по всей длине рукой, а Чимина будто молнией ударило, потому что никогда так себя не чувствовал. Пальцы Чона массируют, слегка давят, размазывают смазку, а Чимин и про робость думать не хочет, ведь он полностью отдаётся в эти властные руки, которым доверяет. Чонгук хитро улыбается, когда замечает, что от лёгкого нажатия омега кончил себе на живот. Он сам делает пару толчок и заполняет Чимина, который сильно ударяется об зеркало, разбивая его. Про плохую примету он будет думать позже, а сейчас он ощущает тёплое семя, что заполняет его внутри и течёт по внутренней стороне бедра. Чон подхватывает омегу и несёт обратно на кровать. Он видит, что чёрт спать не намерен, поэтому решает дать ему пару минут, чтобы тот дух перевёл, но, видимо, Чимин ещё большей энергией запасся, поэтому уже залезает на Чона сверху. Обхватив его член своими пальцами, он направляет его в себя, а после тихонько опускается, получая со стороны довольное рычание. — Мне с этой меткой не жить, — пытается что-то сказать Чимин, сильнее насаживаясь на член альфы, который, по всей видимости, ждать не любит, да и властен над процессом, поэтому он лично подхватывает Чимина и движет им. — Чертёнок, моя метка — дорога золота. Ты первый омега, у которого она есть. Будь добр, не порочь её. Ночь длина для тех, кому заняться нечем, а этим двоим было явно, чем занять себя до рассвета, поэтому до этого времени дворец оглушали то хрипы, то звонкие стоны, то крики и угрозы от омеги. Сегодня эти двое вымотали друг дурга по максимуму. И уже утром каждый из них еле встанет с постели, но не потому, что тело будет ныть, а из-за нежелания расстаться. Чимин просыпается последним и обращает внимание, что он совершенно один. Он приподнимается и оценивает обстановку. Вид не из лучших, потому что до этого красивая спальня превращена в место жгучего слияния двух тел и протяжных стонов да рыков. Омега поворачивает голову и смотрит на зеркало. Оно разбито, и сделал это он. Чимина окутывает далеко не желанные мысли, но он пытается не думать о плохом, потому что недавно смог самого Монстра заманить. Потому он криво улыбается и укладывается на постель, которая полностью пропахла ими. Самому как-то неприятно лежать в засохшем семени, крови и прочих вещах, которые разум Чимина не видел вчера и не воспринимал. Поэтому омега спешно встаёт, пытается найти остатки вещей, но когда понимает, что от них снова ничего не осталось, он посылает проклятия Чону, а сам, найдя хоть какую-то одежду Чонгука, натягивает на себя. Немного большевато, зато красиво и по-императорски. Сейчас у него желание выйти отсюда и хорошенько вымыть себя, а ещё самое главное пока не показывать никому метку, нужно сделать так, чтобы её не заметили. Чимин выходит из дверей, при этом оглядываясь по сторонам. Дворец уже ожил, потому что сейчас самый разгар дня, а Чимин всё проспал. Он словно шпион, который сбегает с задания, потому что так аккуратно и тихо двигается, только чтобы его присутствия не обнаружили. Он с радостью бы уже оказался к своей комнате, но как назло везде полно народу, а так не хочется ни с кем контактировать, а уж тем более слышать шепот за своей спиной. Хотя Чимин давно наплевал на это, но всё-таки не решается лишний раз показываться кому-то на глаза. Омега почти был у цели, он уже скоро бы оказался на лестнице и тайно прошмыгнул бы во внутрь, потому что внизу никого не было, что очень обрадовало. Но, кажется, лишь один омега этого дворца вечно смотрит за Чимином, о каждом шаге которого он знает всё. И он точно знает, с кем провёл сегодня ночь Чимин, поэтому не упустит возможности нагрубить. Тэхён медленно спускается по лестнице и выдаёт такую ядовитую ухмылку, которую стереть в один удар хотелось, но Чимин себя сдержал. Он молча решается пройти мимо недруга, но тот за руку его хватает и останавливает. — Негоже тебе, нищему омеги, носить императорский шёлк, — да, пытается уколоть, но пока ещё тупой иглой. — А я смотрю, ты в его одежде ни разу не ходил, вот и бесишься, — умело парирует омега и снова пытается пройти, но Тэхён хватает его за ворот. Учитывая тот факт, что одежда была немного велика, она спадает с голого плеча. И то, что так пытался скрыть Чимин, является всему миру на демонстрацию. Тэхён стоит в немом шоке, а уже собравшиеся внизу омеги начинают перешептываться. Чимин отбрасывает руку с себя и зло смотрит на Тэхёна, который никак с комком в горле не может справиться. — У тебя, — еле произносит тот. Он хочет ослепнуть, чтобы не видеть этой метки, хочет стереть в памяти эту картину, чтобы не осознавать того, что это сделал Чонгук, хочется эту руку отрубить, которая к Чимину прикасалась. — Да, у меня его метка, а ты молча наблюдай и отодвигайся на второй план. Хотя, — вдруг вздрагивает Чимин и поднимает вверх палец, будто вспомнил что-то, — ты и на первом не был, — кидает ему Чимин и уходит прочь, оставляя эту сцену на осуждение со стороны. Чимин сам себе удивляется, как так легко смог ответить, как ловко смог дать отпор. Тэхён его ненавидит, и это хорошо ощущается, но Чимин не отступит от своего замысла. Он пришёл сюда не просто, чтобы с дворцовыми омегами спор вести, он чувствует, что здесь для великого дела, которое он точно завершит, несмотря ни на что. Поэтому, довольный собой, Чимин начинает снимать с себя одежду Чонгука и ищет для себя подходящую.***
Чонгук провёл ещё одну из замечательных ночей с Чимином, в эту ночь он не пожалел, что поставил метку. Правда, пусть ощущения довольно непонятные, что-то смешанное сейчас живёт в Чонгуке. Он не понимает, что именно делается внутри него, но это явно что-то несёт в себе неопределённое, он хочет верить, что он не понесёт тяжелых последствий своего выбора. Он до сих пор мыслями в своих покоях, где на его груди мило посапывает Чимин и своими руками пытался удержаться за альфу, чтобы не отпустить его от себя. Когда Чон снимал его с себя, то получал недовольное мычание, но мгновенно затыкал его легким поцелуем, а после обратно укладывал сонного омегу на кровать, а сам ушёл. Ему не нравится, что его западные "друзья" ведут пассивную агрессию. Они активничают на его территории, а Чон терпит, потому что открытого повода для войны у него нет, устраивать массовые казни — тоже не вариант, потому что таким образом он оттолкнёт от себя народ, а сейчас готовится новый поход. Чонгук потихоньку убирает ненужных ему агитаторов, в чём ему помогает Хосок. Сейчас самое главное не провоцировать народ. Даже если они пойдут, то сами осознают свою ошибку, потому что тогда в империи вставать будет только красное солнце. Другая проблема заключалась в разведке, потому что те шпионы, которые были посланы на территории, приносят ровным счётом нулевую информацию. Но Чонгука не провести, потому что на крыс у него явный нюх, поэтому он и стягивает все силы к столице. Он только избавился от одной заносы, как получил сразу несколько. Теперь ему нужно как можно лучше укрепить свои границы, обезопасить столицу, объединиться с братьями и дать одну кровавую и запоминающуюся войну, чтобы впредь никто не смел даже думать, что смогут победить Чон Чонгука. Он поудобнее сел и стал выслушивать предложения своих советников по поводу наступающих военных действий. Он безумно устал от утренних заседаний, разного рода слушаний, но и понимал их необходимость. Ему было неинтересно вдумываться в слова командира одного из полков, поэтому резко прервал его и, устало терев свои виски, он попросил, чтобы Хосок придумал что-то пооригинальнее. — Я не могу не согласиться с планом Сон Джуна, в нём есть всё, что нам необходимо для победы, но… — Но ты упускаешь один момент, как и вы все, — кричит он и подрывается с места. — Почему никто из вас не говорит о их штанах, — все тупо посмотрели на Чонгука и точно посчитали его сумасшедшим. Похоже, что их император перетрудился и несёт великую ахинею. — Послушайте, это не бред, что я говорю. Вам до сих пор неинтересно, почему количество наших убитых больше, чем их? Почему они несут такой маленький урон?! Но я вам помогу, потому что, кажется, мои советники могут только проживать те деньги, которые я им даю, и жить в своё удовольствие. Всё просто, всё очень просто, потому что штаны — это образно. Я безумно распустил вас, — объясняет Чон и берёт со стола хорошо им же наточенный кинжал, — я даю вам несметные богатства, вы купаетесь в золоте, спите с красивыми омегами, но при этом распустили дисциплину в войсках, поэтому, — он вынимает из ножен оружие. И в один момент перерезает горло одному из своих советников, при этом забрызгав план ведение войны его кровью. — Я сильно дорожу воинами, чтобы убить тебя, Сон Джун. Считай, что мой казначей нес твою смерть. И да, вы заметили, что много крови на вашем плане, это потому что даже оружие, коим вы ведёте борьбу, сопротивляется идиотским идеям, — раздраженный Чонгук выходит из комнаты, следом за ним следует недовольным происходящим Хосок. — Ты погубил отличный план, ты убил ни в чём неповинного человека, чтоб… — Молчи, Хосок. Либо ты придумываешь мне нормальный план, который будет полностью совпадать с моим... — Как я могу узнать то, что ты думаешь?! — Хосоку это порядком поднадоело. Он устал терпеть выходки брата. — Сколько этих планов я тебе дал?! Я веду так войны. Заметь, я ни одну из них не проиграл, поэтому думай следующий план самостоятельно, ты меня раздражаешь своими детскими выходками, — братья стоят друг напротив друга. Казалось, что гробовая тишина воцарилась кругом, воздух сделался удушливее, любой другой способен задохнуться. Ни один из них не уступит ни в пылкости, ни в ярости, ни в рвении. Два разных брата, которых связывает жалкая линия родства. Они ненавидят друг друга сильнее, чем могут это представить. Им бы хотелось, чтобы их отношения нормализовались. Хосок желал бы, чтобы их связь была такой, как у них с Намджуном. С ним Хосок провёл всё свое детство, они всегда были бок о бок, никогда не покидали в трудные минуты. Два брата, которые готовы подставить друг другу плечо. И третий, который с радостью бы подставил и своё, но не в силах переступить через Гордыню. Чонгук готов проткнуть брата ножом, готов свернуть ему шею за подобные слова, готов сбросить его с крыши самой высокой башни империи. Его рука смиренно покоилась на черенке меча, но великое чудо спасло его от братоубийства. И его зовут — Юнги. Он с полными глазами ярости смотрит на Чонгука и взгляда даже под его напором не убирает. Он уверенно ступает и направляется к альфам. Чонгук предчувствует, что ему грозит великая буря от этого злого омеги. — Только пальцем тронь Хосока, — начинает с угроз Юнги, — и я за себя ручаюсь, собственными хилыми руками уничтожу тебя, — рычит на Чонгука Юнги и испепеляет его своих напором и рвением. Хосок просит того замолчать, даже хватает его за руку, но тот вырывается и предъявляет всё новые и новые угрозы, на которые Чонгук лишь усмехается и продолжает наблюдать. Хосоку повезло с диким омегой, даже слишком. Такой не даст пропасть ни в одной ситуации. — Уйми своего сумасшедшего, я спишу это на его беременность, но лишь сегодня, — холодно говорит Чонгук и удаляется, оставляя пару наедине. — Ты сумасшедший, Юнги, — сразу кричит на него Хосок и насильно уводит. — Чем ты думал, хотя, видимо, ничем, раз так опрометчиво поступил, — не унимается Хосок и сильно сжимает бедному Юнги руку, которую тот пытается вырвать. — Хосок, мне больно, — но тот и не слышит, он продолжает свои грозные триады и ни на минуту не разжимает захвата. — Мне больно, — ещё сильнее вопит омега, и это заставляет Хосока остановиться и повернуться к нему. У того глаза уже на мокром месте, рука сильно покраснела, а весь вид показывает, что альфа его напугал. Хосок мгновенно меняется и уже наступает на своего омегу, который отрицательно кивает головой и назад отходит. Альфа больше не предпринимает попыток, поэтому молча стоит, протянув ему свою руку. — Прости, — говорит тихое Хосок, который ощущает в своей ладошке ещё одну, но меньше. Так будет всегда: Хосок будет протягивать, а Юнги вкладывать. Пока так делают — доверяют друг другу, когда перестанут, значит, сгорели. Хосок аккуратно, тихо приближается к омеге и совсем для него ожидаемо становится на колени. Единственный омега, перед которым тот приклонит свою голову. Хосок утыкается носом в его живот и слегка бродит по нему. — Я плохой муж, я плохой отец, если не берегу папу, — он поднимает полный вины взгляд, а Юнги его лицо обхватывает и целует в лоб. — Ты прекрасный муж, ты будешь прекрасным отцом нашему ребёнку. Я не хочу искать оправданий твоим поступкам, но всё время списываю их на твою сущность Гнева, — Хосок быстро-быстро отрицательно вертит головой, а после берёт омегу на руки, вызвав лёгкий писк со стороны. Хосок никогда не плакал в своей жизни, но почему хочется именно с этим омегой проявить свою беспомощность и слабость? Юнги для него — вся жизнь. И если тот погибнет, то рядом с его могилой следом будет вырыта ещё одна. После разговора с братом Чонгук решает снять стресс прекрасным способом, а именно провести свой время рядом уже со своим омегой. Он приказывает Каину привести омегу к конюшне, а сам он остаётся его дожидаться здесь. Чимина приводят довольно быстро, ну как, он сам летит вперёд, оставив кричащего на него бету, далеко позади. Чимин мгновенно оказывается в сильных руках и, что есть силы, обнимает Чонгука. — Я хотел с тобой покататься. Ты уже забыл про мой подарок? — выгнув бровь, спрашивает альфа, на что Чимин недовольно пшикает и уже бежит к стойлу, где покоится его конь, но руки Чонгука его перехватывают. — Его приведут. Успокойся уже, откуда у тебя столько энергии? — изумляется Чон и проводит рукой по непослушным небесным прядям. — Разве я тебя не вымотал за ночь? — Пщ, не льсти себе. Энергию не так просто отнять. Я полностью ею пропитан. Полностью, — как можно игривее говорит тот и наклоняется к нужным, просто необходимым в этот момент губам альфы. Тот разрешает омеге поцеловать себя, а после уже удерживает его на руках и несёт прочь от конюшни. — Эй, мы только ночью этим занимались! — вопит Чимин и пытается вырваться из захвата. — Ну что я сделаю, если мне тебя мало?***
Почти все дни Чимин провёл рядом с Чонгуком, он не думал, что ему так понравится и что он будет безумно ревновать его к государственным делам, потому что утром он всегда просыпался один, что очень раздражало, но постепенно гнев сменился на милость, потому что Чонгук предпринимал все попытки, чтобы успокоить своего взбунтовавшегося чёрта. Он шутил, что проще остановить мятеж в его столице, чем пыл его пассии. Также Чимин проводил своё время с Юнги, которому рассказал все подробности. Юнги поздравил друга с меткой, объяснил, что он первый омега, который смог дойти до такого этапа. Чимин лишь плечами пожал и сказал, что он просто сводящий с ума омега, на что Юнги согласился, но также отметил, что Чимин подпортил свою душеньку, ибо начал хвастать своим величем. Юнги сказал: как поднявшись, так ты стремительно можешь и упасть, поэтому просит друга быть осторожнее, потому что врагов он себе нажил достаточно, включая главного — Тэхёна. Но его друг лишь отмахивается и просит дурные мысли в голову не брать, поэтому впредь данные разговоры лучше не заводить. Также они с Юнги уже третий день гуляют по базару, где Чимин накупает разных сладостей и почти все скармливает другу, но не забыв и про себя любимого. Их отпускают лишь под целой стаей охраны, поэтому их жизни ничего не угрожает. Им нравится так проводить свой день, потому что последние дни их альфы приходят поздно, ибо полностью заняты войной, которой омеги не хотят забивать голову. Сегодня они пришли к уже знакомому торговцу трав, там Чимин берёт пару штук для себя. Мужчина приятный, зовут Йен, всегда угощает омег кофе и пирожными. Он рассказывает им про свою жизнь, торговлю, объясняет, что в последнее время тяжело стало, потому что все только и делают, что готовятся к войне, друзья соглашаются, непосильные налоги, которые ложатся на его плечи, а ведь у него большая семья, которую нужно кормить. Чимин для себя делает пометку, что нужно будет поговорить с Чонгуком и что-то предпринять. В его мысли было даже открытие фонда для бедных людей, которые находили бы там еду, одежду и помощь. Омеги всегда оставляют ему неприлично много, по его словам, но отказ от денег не принимается и жёстко пресекается. Накупившись морем сладостей, приятных трав и прочих вещей, уставшие омеги идут во дворец, где проводят некоторое время в бане, а после в покоях одного из них ведут иногда высокоинтеллектуальный спор, а когда-то совсем глупый и детский, но никто из них претензий не имеет. Изо дня в день Юнги жалуется, что беременность — это сложно, потому что в один момент тебя может резко затошнить, а когда-то и вовсе живот тянет, поэтому он просит Чимина не беременеть в раннем возрасте, учитывая "желание" Чонгука по поводу ребёнка. Чимин чуть не давится и объясняет, что такая ноша явно не для его семнадцатилетней судьбы. Но он как можно поддерживает друга и говорит, что всё успокоится, а после, когда он родит, то забудет это мучение, как страшный сон. Сегодня друзья сидят в покоях Юнги, и Чимин что-то решил принести вкусного для друга. Он специально провёл на кухне разведку, на которой, кстати, он нашёл немало приятных людей, которые даже приглашали его как-нибудь сготовить вместе, на что омега положительно кивнул головой и, взяв нужный стакан, который принёс на кухню, чтобы его подогрели, уже несётся к Юнги, при этом забыв мешочек с душистыми травами, которые не забыл добавить в чай. Он спешно открывает дверь, а вернее с силой пинает её, забегает к другу и ставит перед ним стакан. — Пей, это вкусно, — требует омега, на что Юнги испуганно бросает взгляд, а после берёт стакан и начинает тот нюхать. — Юнги, это имбирный чай, который готовил мне папа, когда мне было плохо, я сделал его по его рецепту, поэтому всё должно быть вкусно, — воодушевлённо рассказывает Чимин, а Юнги, улыбаясь, отпивает. Действительно вкусно, ему приятен запах, послевкусие приятное, поэтому он просит Чимина сделать ему ещё, на что то радостно пикнув, уже мчится ещё за одной кружкой на кухню. Там ему возвращают его вещь, на что тот благодарно кивает. Юнги выпивает приготовленный напиток, а после сообщает Чимину, что устал и хочет немного побыть в тишине, на что друг говорит, что всё нормально. Он пойдёт к себе и чем-нибудь займется, ибо его скрипка лежит слишком долго без дела. Тепло попрощавшись с Юнги, Чимин идёт к себе с одной целью, вспомнить, что такое струны и ноты. Он относительно быстро доходит до своей комнаты и, зайдя в неё, заваливается на кровать, при этом взяв в свои руки инструмент. Он долго вертит его в руке, смотрит на свою надпись на латыни, а после вспоминает, что когда-то начал его учить, поэтому решает для себя, что скоро продолжит занятия и выучить такие скучные, но интересные фразы, которые нигде ему не пригодятся, зато они приносят удовольствие духовному развитию Чимина. Он берёт и проводит пальцем по струне, потом ещё раз. Тупой звук, решил для себя Чимин. После он удобно сел и уже намеривался играть серьезнее, зажал пальцы на струнах и провёл смычком по ним. Получилось подобие звука. Он повторял эти махинации несколько раз, пока не стала получаться нормальная мелодия и пока подушечки пальцев не вздулись и не покраснели. Омега, довольный своей долгой и кропотливой работой, решает немного полежать и отдохнуть. На сегодня уроков музыки достаточно, потому что времени же у него много, поэтому успеет ещё свои уши насладить приятным звучанием. Он ложится на кровать и сразу же проваливается в сон. Чимину ничего не снится в самом начале, но потом он ясно видит картинку: он гуляет по прекрасному саду, который полон морем цветов разных видов, он касается каждого и вдыхает их медовый аромат. Он долго бродит по этому саду, который схож с райским. После он видит небольшой фонтан, поэтому усаживается возле него и тоже в воде замечает цветы. Он в мире цветов, которые своим разнообразием туманят разум, а ещё заставляют сощуриться, потому что всё слишком светлое. Он играется в бутончиками в воде, а после и вовсе ложится на мокрую траву и втягивает носом запах, который… который ему не знаком. Он не пахнет чем-то добрым или приятным, это схоже на гарь, на дым, который его душит. Омега приподнимается и оглядывается по сторонам. Никого нет. Тогда он снова укладывается и не сразу слышит шипение возле уха, он оборачивается, а после чувствует, что змея проколола ему артерию, и теперь Чимин, весь в луже собственной крови, среди этих белоснежных цветов тихо умирает. Никто не узнает о его смерти, никто не поплачет о нём, он умирает и навеки закрывает свои прекрасные зелёные глазки. Чимин резко поднимается и пытается отдышаться, ему кажется, что он задыхается. Он судорожно тянется к кувшину с водой, наливает воду в стакан и осушает его полностью. Он повторяет это ещё один раз и ложится обратно. Ужасный сон, который хочется стереть и больше не вспоминать. Почему именно чёртова змея? Что за ужасы творятся с разумом. Снова Чимин пытается не накручивать себя и отодвинуть нежеланные мысли прочь, поэтому он пытается снова уснуть, но слышит какой-то шум за дверью, он что-то буркнул им, а сам накрыл своё уху второй подушкой и начал уже снова отправляться к царство Морфея, но, видимо, Чимин выспится на небесах. Его дверь приоткрывают, она издаёт протяжный неприятный скрип, который всегда раздражает Чимина. Но он думает, что это Каин, который решает проверить, что с ним, поэтому даже не поворачивается. Лишь когда дверь закрывается, то он резко открывает глаза и понимает, что к нему пришёл Чонгук. Он приподнимается и смотрит сонными глазами на Чона, взгляд которого несёт в себе катастрофу. Чимин сменяет свою улыбку на животный страх. Нет, перед ним не Чон Чонгук, перед ним настоящий Монстр, которого тот так старался избегать. Чимину страшно, даже слишком. Он поджимает под себя ноги и взгляда от альфы не отводит, а тот молча подходит как можно ближе, при этом мучая его, изводя своим молчанием, которое давит и заставляет омегу трястись. Шаг за шагом воздуха становится всё меньше, сердцебиение учащается, невольно бросает в пот. Простуда, сказал бы другой. Монстр Чонгука, скажет Чимин. Тот даже не понимает причины, но она явно веская, если в альфе такие перемены. Он подходит совсем близко к Чимину и нависает над ним. — Зачем? — каждый звук разносится по комнате, каждая произнесённый буква впитывается в сознание омеги. — Что, зачем? — наконец-то выговаривает омега и не перестаёт на бездну перед собой смотреть. Чонгука раздражает вопрос Чимина, поэтому он, тяжело выдохнув, продолжает: — Зачем ты это сделал с Юнги? — что Чимин сделал с Юнги? Он и сам не понимает. Что он должен ответить на этот вопрос. — Чонгук, я не понимаю, что ты… — Ой, не строй из себя невинного, — переходит на крик альфа и хватает ничего не понимающего Чимина за волосы. — Ты, тварь, которая втёрлась к нему в доверие, теперь решила уничтожить его? — Чимин пытается убрать руку альфы, но ничего не выходит, потому что хватка у него тяжёлая, а что-то сказать не даёт звонкая пощечина. Чимин со жгучей обидой сглатывает ком в горле и рукой касается красной щеки. Чем он вызвал эту немилость? Что он сделал для Юнги, в чём виноват? — Я тебя, мразь, в сердце пустил, я тебе свои двери открыл, а ты так подло поступил? — он кричит прямо в лицо Чимину, который кажется не здесь, он в неком вакууме, где пытается разобраться, где пытается мысли в порядок привести. Он сделал что-то непоправимое, это что-то связано с Юнги, но это всё равно мало, поэтому он не понимает, где провинился. — Проклятый чай с имбирём ты ему давал? — трепет его за рукав Чонгук, пытаясь выбить слово. — Да, но… — Убью, тварь, — он за шкирку хватает омегу и бросает его на пол, при этом зовя стражу. — Киньте это отродье в темницу, чтобы я его не видел. — Чонгук. Чонгук! — пытается до него плачущий омега. Чонгук зол, он сильно раздражён и взбешён. Он принял его, буквально дышал им, а тот подстроил такое, что в уме не складывается. Ему хочется убивать, хочется бить, только заглушить эту чёртову боль, которую тот для него оставил. «Кровавые следы твоей любви попадают на моё сердце, а потом потоком льются из моих глаз», говорит себе Чонгук. Сбросить цепи тяжело, но ковать их ещё труднее. Он ненавидит себя за такую слабость, ненавидит, что позволил омеге засесть в себе так глубоко, что позволил управлять собой. Ведь затуманил он ему разум, заставил забыться. Чонгук другого себя уже видеть начал, просвет какой-то, а оказывается, что Чимин его ядом кормил, изо дня в день лгал о своих намерениях, лгал, смотря в глаза Юнги, которого считал своим другом. Как можно предать того, кто полностью тебе доверяет и открывается? Ответ прост: человек — существо гнилое, в нём нет светлого, как бы он это не утверждал и не хотел. Любой его поступок несёт корыстную цель, ничего доброго от него жди, потому что рубить руку легко, а ощущать это на себе — больно. Так и человек: он творит всё, что считает нужным и надеется, что этот грех ему простят. Но глуп тот человек, который так посчитает, потому что ничто не прощается, а особенно Чон Чонгуком. Он навсегда хочет выжечь моменты с этим проклятым омегой, хочет ему каждый палец переломать, потому что те лживые, они касались его, хочет голову тому отрубить, чтобы в назидание остальным, хочет… Хочет верить, что это всё неправда, что омегу оклеветали, что донос ложный, что Юнги просто ошибся, а травы, которые Чимин случайно забыл у Юнги на самом деле состоят не из сильнейших ядов. Иногда не хочется верить в реальность, потому что она делает слишком больно, но такова жизнь, таково решение судьбы, с которой Чонгук не согласен. Боль. Именно её он сейчас ощущает. Он чувствует, что она огромным комом растёт внутри, множится. Когда человек честен, то вокруг него множится число побеждённых. Чонгук не желает снова проходить все стадии, поэтому он молча принимает жесткость происходящего. Чимин запал в душу и не отпускает. Он своими коготочками о сердце скребётся, молит, чтобы тот ему больно не делал, а альфа всё сделает наоборот. Никогда не стоит доверять и приближать к себе так близко. Чонгук окидывает взором комнату и садится на кровать, сердито зарывается в свои волосы и с силой сжимает их. Жив, он всё ещё жив и чувствует боль. Если он всё делает правильно, то почему так тяжело, почему нет облегчения и удовлетворения своей Гордыни. Он борется, борется со своим ненасытным Монстром, который только вреда ему хочет. Он не жаждет причинить омеге вреда, но и понимает, что тот хорошенько промахнулся. Чонгук поднимает голову и обращает внимание на коробочку, от которой иходит непонятное сияние. Он молча подходит и открывает. Каково было его удивление, когда там лежал его чёрный платок. Он достаёт и смотрит на него, будто впервые. Там его инициалы, вышитые золотой нитью, а совсем рядом, простой белой выведено корявым почерком имя Чимина. Теперь ещё больнее, теперь ещё тяжелее. Он делает ему больно, он заставляет того страдать, он обрекает его на мучения и страдания. Чонгук забирает вещь и выходит наружу, когда слышит глубоко в себе слабый голосок омеги: «Я не виноват…» Альфа прячет платок и решительным шагом идёт в темницу, где и вынесет омеге свой приговор. Убивать его нельзя, хотя бы потому, что тот носит его метку, а убить меченного омегу для Чона считается ужасным оскорблением самого себя, поэтому он просто сделает ему очень, очень, очень больно, как когда-то и пообещал. Чимина принесли в сырую, холодную, мрачную темницу, где он ожидает своей участи. Он кричал, умолял, пытался что-то сказать, но всё тщетно, потому что ему никто не верит, никто никогда ему больше не поверит, ибо он совершил поступок, который не совершал, а сейчас понесёт за него наказание, которое, скорее всего, вынесет сам Чонгук. Но омега не упустит возможности, он попросит выслушать его, поговорить, чтобы хоть как-то объясниться, ведь попытка — не пытка, хотя в его случае попытка равносильна пытке, но стоит попробовать. Омега сильнее к себе ноги подбирает и ждёт, когда откроется дверь и в лунный свет, который падает на неё через маленькое окно, зайдёт его личный палач. Он его ждёт, он мысленно говорит ему, что не виновен и надеется на его благоразумность. Хотя бы тот объяснил вину Чимина. Он принёс Юнги имбирный чай. Но что в этом плохого? У его друга не было аллергии, он бы сказал. Но что за травы он оставил? Ох, скорее всего это те, которые он брал у торговца, но ведь о каком яде идёт речь, если в них нет ничего сверхъестественного. Омега в замешательстве, он даже перестал плакать, а ушёл в раздумья произошедшего, как вдруг дерь открывается и его куда-то волокут. Его бросают в ноги прямо к Чонгуку, который брезгливо воротит нос. — Я ведь доверял, — шепчет он. — Чонгук, позволь объясниться, выслушай мою правду, — молит омега и пытается встать с колений, но его резко прерывают и возвращают в исходное положение. — Давай, попробуй оправдаться, снова плюйся своей ложью, но только я в неё отныне не поверю. Я был слеп, я это признаю, но знаешь, лучше прозреть сейчас, чем не прозреть никогда. Поэтому не прозревай никогда, так для тебя будет лучше. Я думал, что впущу тебя в своё сердце, но ты предпочёл темницу, а я предпочту вырвать своё сердце, — он бросает обидные слова в адрес Чимина, который только набрался терпения и собрался ему возразить. Чонгук явно дал понять, что Чимин отныне не играет в его жизни даже жалкой роли, он даже не имеет место быть в его сердце. И от этого пытка становится невыносимее, новый комок застревает в горле, прилив слёз, который обрушивается на омегу, не даёт ему ясно видеть. — Чонгук, пожалуйста, это не я, пожалуйста… — не перестаёт хныкать омега, пока двое стражников держат его за плечи, а третий сдёргивает с него рубашку, оголяя плечи и демонстрируя относительно недавнюю метку. Чонгук стоит поодаль и смотрит на представление Чимина, который устроил его в порыве истошной нечеловеческой боли. Чимину страшна неизвестность, он не хочет здесь умереть. Он пытается предпринять любые попытки выбраться из захватов, но ничего не выходит, потому что его очень крепко держат хорошо натренированные альфы. Он умоляюще на коленях смотрит на Чонгука и просит его образумиться. Но тот лишь головой слегка кивнул и ушёл прочь. Глаза Чимина заполняются слезами, душу рвёт безумная обида, обида не только за свою слабость и никчёмность, а за то, что тот понадеялся увидеть светлую сторону в том, кто давно отошёл от неё. Чимин хочет укрыться, хочет убежать и больше так не страдать. Он хочет поговорить с Чонгуком, объяснить, что его вины в смерти нет, но тот будто оглох и на любые его слова не реагировал. Теперь Чимин должен чего-то ждать от этих людей, которые грубо содрали с него одежду и таким же образом удерживают. Знать бы, что уготовил ему Чон. Хотя явно что-то страшное, потому что он даже выслушивать оправдания не стал. Он был так зол, что не по себе становилось. Вдруг хватка у альф усиливается, один из них засовывает Чимину в рот какую-то тряпку, а после он ничего не слышит. Жгучая, неземная боль разносится по всему его телу, насыщая каждый сантиметр кожи. Долгой, резкой, невыносимой болью. Чимин оглох. Оглох от собственного нечеловеческого даже не крика, а вопля. Он вопит, что есть силы, но боль не утихает, а продолжает вбираться дальше, плавно растекаться по всему телу. Если Чимин думал, что это закончится довольно быстро, то нет. Эту пытку он ощущал до того момента, пока полностью не погряз в тёмном дурмане. Они выжгли ему метку. Чимин уже не продолжает молить. Он устал. Ему надо немного отдохнуть. Нужно немного времени, чтобы понять, что тебя бросили в темнице, на мокром полу на пару с крысами, которые пытаются добраться до тебя. Чимину нужен отдых, нужно подождать. Время… время…***
Тэхён видел всё, он прекрасно знает, что ждёт омегу, поэтому праздует свою победу. Он избавился от врага, пусть и не так быстро как хотел, зато ему понравилось слышать крики, доносящиеся из темницы. Они так душу грели, как ни одна хорошо проведённая ночь с Чонгугом. Омега доволен своей работой, как всегда выполнил её блестяще, при этом со своей стороны не понеся потерь. Блестящий стратег и тактик, с таким умом ему бы в командиры идти, а не омег истреблять. Безумная комбинация, которая помогла выиграть. Ничего не было проще. Когда Чимин был на кухне, то при себе он имел мешочек с разными травами, пара ловких рук людей Тэхёна и туда добавляют одну очень непримечательную, почти ничем не отличающуюся от других трав, но только с одной оговоркой — это вещество, которое забирает человеческие жизни. Чимин сам убил, пусть не друга, но его ребёнка. Это даже интереснее. Теперь омегу уничтожит не только Чонгук, но и Змей придёт на его голову и сделает так, чтобы Чимин корчился от боли, а Хосок это умеет. Теперь, избавившись от всех свидетелей, Тэхён спокойно пьёт имбирный чай и нахваливает рецепт папы Чимина. — Труп врага всегда хорошо пахнет, — выдаёт Тэхён и заливается звонким смехом.