Праведник

Империя Сойлар. Столица — Кайдер. Почему народ этой империи всё время счастлив и боготворит своего господина? Есть тот, кто жалуется на её правителя? Кто посмеет сказать грубое слово в его адрес? Никто, потому что император уважаем и любим. Неужели в столице не проходило мятежей, бунтов, неужели народ не поднимался против правителя? Не было, потому что тот вовремя провёл реформы и смог стабилизировать расшатывающееся общество. Тогда на его границы нападали иноземцы, грабили и глумились над народом? Конечно, потому что лакомый кусок любой захочет завоевать. Но кровь он не любил напрасно проливать, поэтому решал большинство случаев дипломатическими методами, а если таковыми не удавалось, то сменял слово на меч. Тогда уже бежать была некому, поэтому соперники просили мир «на барабане». Тогда точно демографический показатель и инфраструктура страдает империи. Нет, мой милый, я просто умею править, так бы сказал их правитель. Он любил возводить новые здания, добавлять больше зелени, издал указ о обязательной трудовой повинности, где жители империи обязаны каждые две недели собираться и убирать столицу. Не обходилось и без налогов, но тут просто нужно поступить хитро: пообещать, наглядно продемонстрировать, что ты идёшь на контакт с народом и даёшь то, что ему необходимо, а потом, например, в случае войны выкачивать ресурсы, которые тебе необходимы. Умно, хитро, заманчиво. Прекрасная, процветающая столица, хорошо развита торговля, международное отношение в норме, с обществе бунтов и мятежей не намечается, армия сильна и готова защищать империю. Кто же этот идеализированный император страницами истории? Третий и самый младший брат. Один из трёх сильнейших грехов. Он тот, кто точно не любит лезть в разборки братьев, потому что сильно умён. Он не любит играть за короля в шахматах, потому что, как известно, король — самая слабая фигура, а он не такой. Любимый своим папой, но выгнанный горделивым братом из империи. С нуля, с самого маленького клочка земли отстроил свою империю и смог получить великую власть, о которой с рождения мечтать не думал. С детства мягкий, хрупкий ребёнок, но он тот, кто смог изменить себя за годы изгнания, как и его брат. Из постоянно весёлого и жизнерадостного он сделался понурым и грустным, но никогда не теряющий веру и надежду. Смешно, что такое изменение произошло за жалкий промежуток времени. Но он никогда этого не покажет. А кто он? Что он такое, что из себя представляет, кроме того, что замечательный правитель? Явно несчастный человек, потому что претерпел многое ещё с самого рождения. Ким Намджун. Похоть Солнце светило прямо в глаза, что мешало уставшему за ночь альфе. Он думает, что сожжёт эти чёртовы шторы, которые никак не могут убрать солнце, которое мешает спать их господину. К чёрту, зато ночь провёл горячую. Он приоткрывает глаза и приподнимается, получая мычание откуда-то из стороны. Ох, это один из омег, который довольно хорошо поработал своим ротиком. Намджун откидывает его в сторону к другим омегам, а сам ерошит волосы и пытается проснуться. Никто бы не сказал, что это великий правитель империи, он сейчас больше похож на мальчишку, который любит кутить и пить. Слегка ущипнув себя, альфа встаёт и притягивает к себе штаны. Сейчас хочется избавиться от этих тел, выпить, найти новые тела, а после начать прекрасный день, полностью погрузившись в дела политики. Не успел Намджун налить себе отборного любимого вина, как в комнату входит его правая рука. Верный друг, изумительный стратег и тактик, а главное любитель зачищать за Намджуном, его орлиные глаза и прочее. Альфа под стать императору. — Кихен, — вяло потянул Намджун и продолжил свои махинации, заполняя свой бокал, — ты сегодня рано, — он подносит к губам напиток, как видит на себе недовольный взгляд со стороны Кихена. — Ночью вы не скучали, ну, как и всегда. Ладно, — выдыхает тот и пытается не обращать внимание, что омеги абсолютно голые лежат рядом с ним, — вам письма. И их несколько, — это воодушевляет Намджуна, и он сразу же подходит и начинает смотреть. — Ну, от Севера я никогда письма не читаю, — отдаёт обратно Кихену письмо тот и продолжает дальше осматривать печати. — Сокджин много раз вам писал. Второе письмо за неделю, — было начал альфа, но осекается, потому что, только услышав имя Сокджина, тот одарил его суровым взглядом. — Что ему от меня нужно? — усмехаясь, проговаривает Намджун. — Кому? — не решается выдвинуть свою предположение, потому что второй раз такое не пройдёт. — Мой любимый братик. Соскучился что ли, — выдает смешок. — Скорее империя падёт, но Чонгук не соскучится по вам, — поддерживает господина Кихен, — но ответ ему точно нужно дать, поэтому, мой император, что вы предпримете? — Поехали, — неожиданно для него выдает Намджун. Он ожидал явно услышать что-то другое, потому что Чонгук как-то звал его, но тот не поехал, а сейчас он так запросто согласился. Зная Намджуна, здесь стоит искать подвох, в чём он кроется, искать корень. — Поедем, увижусь с семейкой своей. Тем более Хосока надо поддержать, учитывая его недавнюю потерю, — вот этот корень. Братская связь, которая всегда поражала Кихена. Намджун готов сорваться и помочь Хосоку, но подставить подножку и приставить острие к горлу Чонгука. Для него была удивительна их кровная связь. Она его слепила, поражала, ведь никогда он не видел такого отношения между братьями. Для себя он сделал вывод: они оба изгнанники, их обрекли на вечные скитания, они лишились своих близких, их папу, Ли Дон Ука, Чонгук первым делом отправил на вечную ссылку, после того, как сверг своего отца, а вернее сказать, убил. В семнадцать лет Чонгук избавился от него и изгнал всех из столицы, запретил братьям брать фамилию Чон и стал заправлять всем один. Хосок был на один год его младше, Намджун на четыре. Тяжело было? Да. Пугала неизвестность? Да. Ты маленький ребёнок, который ничего не может сделать? Да. Смог ли ты изменить себя и выполнить желаемую цель? Почти. Единственное, что тревожило Намджуна — долгая жизнь его братца. Он день и ночь надеется, что тот сляжет от пули, кинжала, а ещё лучше от боли моральной. Поэтому Намджун верит и надеется. Хочет встретиться с братом, но не с этим, а со своим. — Только избавься от этих тел, — Намджун указал на омег, — пусть сделают всё, что необходимо. Убьют, закопают, изнасилуют, мне всё равно, они выполнили свою задачу, — отмахивается от нежеланных тел альфа и выходит на балкон, смотря на дальний порт. Корабли пришвартовались, люди кричат что-то купцам, происходит шум, которым Намджун напивается. — Я еду домой.

***

Первая неделя показалась для Юнги сущим адом. Он никак не мог принять тот факт, что внутри него отныне больше не бьётся крошечное сердце. А после услышанных слов лекарей, которые рассказывали Хосоку о том, что теперь Юнги бесплоден, то новая волна поглотила Юнги и заставила захлебнуться. Сколько ещё боли он должен пережить, сколько ещё ляжет её неизведанной горой на хрупкие плечи? Почему нет такого желанного света, который Юнги только видеть начал, почему так происходит. Неужели он обречён на вечные муки, которые будут наполнять его утратами, а после и вовсе положат его под смесь глины и песка. Теперь его жизнь превратилась в блеклое, серое, тёмное существование. Нет никакой настоящей улыбки, нет сердца, нет души, нет Юнги. Теперь он больше ничего не чувствует. Жалкая оболочка, которая каким-то чудом осталась жива. Слёз почти нет, чувства пропали, остатки разума пытаются собраться воедино. Ужасно просыпаться каждый день живым, но Юнги будет жить не для себя, а для тех, кто ещё думает о нём. Он не безразличен Хосоку, тот всегда рядом с ним, ни на шаг не отходил, всё время заставляет поесть, но не давит, спит на краю кровати, либо в кресле, чтобы сон не потревожить. А омеге хочется, чтобы тот рядом был. Сказать тоже надо, но тот не может, потому что… потому что слова не воспроизводятся. Он не хочет говорить произносить ни звука, потому ему лень. Впервые хочется отдастся своей сущности греха. Впервые хочется забыться и полежать несколько недель в кровати под одеялом. Но Юнги странный грех, ибо сам себя останавливает и запрещает. Юнги лежит, прислонив к себе колени и накрыв себя полностью одеялом. Хосок заходит и замечает, что омега не притрагивался к еде, а та, как и следовало ожидать, давно остыла. Он просит убрать абсолютно всё со стола, а сам снимает с себя мешающую одежду и бросает её на ближайший стул. Хосок медленно подходит к краю кровати и смотрит на своего измученного омегу. Сколько это хрупкое создание может перенести, сколько ещё боли необходимо, чтобы бес насытился и оставил его ангела в покое. Хосок хочет, чтобы все мучения, боль, скорбь он мог разделить в той степени, какую её несёт Юнги. Он молча подходит к кровати и ложится на самом краю, так, чтобы не потревожить омегу. Хосок прикрывает глаза, скрещивает руки и вспоминает, что ему недавно сказали: «Эй, грустящий понапрасну, подающийся гневу, растущему день ото дня, иди, прочитай это писание. Много садов они покинули и много рек. Закончившийся из-за лошадей, из-за сёдел, переполненный гневом, злостью, утонувший в боли и ненависти. Ты состоишь из ветра, гнева и злости. Эй, переполненный идеалом шейх, кто ты?! Лишённый смысла наряд, выглядящий как будто есть, хотя на самом деле тебя нет. Иди, прочитай это писание. Много рек и озёр они покинули. Не смотри на то, что ты падишах, господин. Ты умираешь, когда умрёшь окажешься под грудой земли, на это и смотри. Иди, почитай это писание. Много рек и озёр они покинули. Это жеманство, это озорство. Твоя личность, твоё существование сгнило и исчезло. Иди, прочитай это писание. Не подпирай щеки, думай о результате. Иди, прочитай это писание. Если ты хочешь, то пусть у тебя будет виноградники, сад. Если хочешь особняк, дворец, но какое это имеет значение перед лицом смерти? Ты выдержишь? Сможешь с их помощью победить смерть? Доберись до могилы, измазанной глиной. Иди, прочитай это писание. Перестань говорить, что ты ждёшь от слов? Ветер — отмеряющий, вода — отрешающая. Иди. Прочитай это писание. Много садов они покинули и много рек…» Хосок убирает руки за голову, выдыхает и пытается настроиться на сон. Юнги нельзя тревожить, ведь тот только-только засыпать стал без слёз, криков, лишь сегодня сомкнул глаза и заснул. Альфа замечает, что омега начинает недовольно стонать, а после переворачивается в сторону Хосока, положа свою руку на его грудь. Дыхание у него чистое, ровное, Хосок пытается унять секундную дрожь. Он кладёт руку на макушку Юнги и начинает поглаживать, при этом получая тихое сопение и сморщивание носа. Юнги хорошо. Юнги тепло. Юнги комфортно. Хосока радует, что тот смог хотя бы прикоснуться к нему, положить свою руку. Сейчас Юнги и вовсе заваливается всем телом на альфу, и всё так же продолжает спать. Омега будто боится, что Хосок уйдёт, но зря так думает, потому что ни сегодня, ни завтра, ни через год он не покинет своё сокровище. Его сердце бьётся для одного омеги этой грешной Земли. Хосок всех накажет, каждого, кто посмел его омеге навредить. До главной гадюки руки не доходят, потому что препятствие в виде Чона встречается, но время ещё придёт. Не он, так Дракен, который скоро вернётся, займётся добычей информацией. Хосок никогда не позволял себе быть слабым, не желал, чтобы чувства ему мешали, но для них он оказался достаточно слаб. Никто на своём веку не знает, что Змей умеет страдать, чувствовать тоску и переносить скорбь. Никто даже не видел, чтобы тот слезу проронил. Но именно в тот день, когда к нему пришли и сообщили ужаснейшую новость, после того, как он в крови умылся и меч свой затупил, он сел и зарыдал. Так, как маленький ребёнок, как в детстве, когда папа спасал его от кошмаров и злых чудовищ. Пустил даже не слезу, а целый поток, потому что больно. Потому что страдают те, кто ему дорог, тот, кто является самым близким ему. Кровавые слезы полились из глазниц Змея. После второй недели Юнги пытался прийти в себя. Он делал это постепенно, не привлекая внимания. Сейчас он хочет лишь покоя. Его тело исхудало, оно всё болит и тянет, глаза опухли от постоянных слёз, ногти изгрызаны до крови, потому что нужно было заглушить рвущийся ком. Разум пришёл в себя и теперь яснее осмысливает происходящее. Юнги потерял ребёнка. Юнги никогда не станет папой. Хосок его променяет, потому что зачем ему такая обуза. Чимин пропал и не появляется, даже ни разу не зашёл. Что с ним, Юнги не знал, но скоро спросит у Хосока, тот точно должен ведать этой информацией. Плакать теперь не хочется, страдать надоело, а искать покой в этом мире бессмысленно, поэтому необходимо выбираться из мглы, как бы сложно это не казалось, но это нужно сделать, поэтому первый этап для преодоления будущей хандры, лени и прочего — начать разговаривать и вливаться в общество. Поэтому Юнги просит, чтобы ему принесли завтрак. Слуги переглядываются, но поручение исполняют. Естественно, о новости, что омега встал и попросил еды, сразу докладывают Хосоку, который еле план свой успел дорассказать, оставляя всё своим командирам. Когда Хосок открыл дверь, то сердце затрепетало, ноги подкашиваться стали, хотелось на колени упасть и громко завыть, посылая всем богам слова благодарности. Ему так отрадно видеть такую картину, где его омега, ещё непричёсанный, в длинной рубашке и штанах, завёрнутый в одеяло, сидит и поедает кашу с фруктами. Когда тот заметил Хосока, то только дружелюбно и очень слабо улыбнулся ему, а после похлопал по месту рядом с собой. Альфа с охотой принял приглашения и уселся рядом. Руки у Юнги слегка дрожат, он жует медленно, пытается пережёвывать абсолютно любой кусочек пищи. Он долго не ел, поэтому слегка подташнивает, но он сдерживает рвотные позывы и продолжает неспеша поедать завтрак. Он наливает себе стакан воды и немного полощет горло. Омега берёт нарезанное на дольки яблоко и предлагает Хосоку, который не большой любитель подобного, но ради Юнги тот с радостью дольку съедает. Омега скудно позавтракал, но это уже большой показатель, что он встал и заговорил. Хосок бы тоже хотел, чтобы тот ему что-то сказал, но пока ничего. Но ничего, у Змея по отношению к омеге терпения много ещё в запасе, поэтому подождёт. Пока надо румянец ему вернуть и немного веса, чтобы не был похож на мертвеца. Юнги скидывает одеяло и подползает к Хосоку, и взбирается ему на колени, утыкаясь носом в шею. Как долго подобного он не испытывал, как долго он скучал по этому телу, как же хочется его не отпускать, а привязать к себе и наслаждаться. Хосок, довольно улыбаясь, кладёт голову на плечо и рукой поглаживает спину омеги. Если тот не хочет говорить, то пусть. Если тому нужны прикосновения, то Хосок готов. Если тот захочет что-то невыполнимое, то и это он сделает. — Прости, — слышится слабое со стороны омеги, что заставляет Хосока приостановить поглаживание. — Тебе незачем извиняться, маленький, — отдирает от себя Юнги Хосок и смотрит на это изломанное, прошедшее столько мук лицо, что сердце сжимается. — Я вёл себя эти дни ужасно. Прости, я не… — Не смей такое говорить, ты чего, — убирает упавшие на лоб пряди Хосок и не может поверить, что Юнги такое говорит. — Я просто… Мне было тяжело, но теперь я не знаю, как это сказать, возможно, я вернулся, но не новый я, а изменённый. Теперь я закалённый, испытавший такую большую потерю, изведавший великую муку. — Всё будет, как раньше, не переживай, — пытается успокоить его Хосок, но взгляд омеги даёт понять совершенно обратное. — Нет, Хосок, не будет. Теперь мы по разные стороны. Я стану тебе не нужным, потому что буду лишь обузой, — он затыкает пальцем рот альфе и не сдаётся. — Я хочу, чтобы ты попробовал меня отпустить, найди себе подходящую пару, а меня забудь, — и ведь с серьёзным лицом говорит, не выражая ни грамма эмоции. Омега действительно этого хочет? Ведь они всегда стояли на вытянутой руке, всегда вкладывали её друг другу, но почему теперь… — Ты наивен, если думаешь, что я соглашусь. Я говорил и скажу ещё, что никогда тебя не оставлю, никогда не причиню тебе вреда и всегда буду рядом. Пожалуйста, запомни, что любить тебя — это не только за то, что ты будешь рожать мне детей и спать со мной. Нет, ведь я полюбил тебя за твою искренность, за твой характер, за внутреннего тебя. Мне неважно, что у меня не будет наследника. У меня два брата, когда я умру, то пусть забирают себе мои владения, но моё сердце принадлежит только тебе и, пожалуйста, пойми это. — Для тебя это неважно, а что насчёт меня? — со слезящимися глазами, спрашивает омега. — Ведь это не пустяк, это… — он не может договорить, потому что тонет в этом омуте хосоковых глаз, в этой уютной улыбке, в этом тепле, с которым тот постоянно делится. Ему неважно, чего не может сделать омега, ему важно, что он такое. Юнги это ценит. Он запрячет глубоко, в самый отдалённый сундук своей души сомнение, страх, пока не придёт время его открыть. Альфа слегка наклоняется вперёд, захватывая светлую голову в свою руки, а эти медовые губы уносит в самый нежный поцелуй, который когда-либо дарил омеге. Хочется всё делать неспеша, настороженно, аккуратно, чтобы не напугать, чтобы не спугнуть, чтобы тот расслабился и получил удовольствие. Хосок живёт Юнги, а Юнги заселил Хосока в себя. Странная, непонятная, построенная на частых слёзах любовь, которая не имеет начала и конца, подобно лучу.

***

Эти дни были для Чимина безумной мукой. Ему казалось, что он сошёл с ума от постоянных шорохов и темноты, которые давили и мешали понять действительность. Метка жгла первые дни, а после и вовсе начал гноиться. Спасибо, что к нему прислали лекарей, чтобы те ему помогли. Но это было раз, больше Чимин никого не видел, кроме стражника, который раз в день приносил еду, а точнее жалкое подобие, к которому Чимин даже не прикасался. Он молча сидел в углу темницы и слушал писк крыс, доносящийся из дальних углов. Хотелось ли ему умереть? Нет, такой подарок Чонгуку он не предоставит. Хотя, учитывая свою сущность, то можно бы устроить, но Чимин любит жизнь, несмотря на то, что та приносит ему неприятные сюрпризы. Он много думал. Даже слишком. В один из дней он вообще решил избавиться от рисунка на руке, но только изуродовал себе руку, но не показал, что нанёс себе увечье. Странно, но он подобно мотыльку, который летит на свет свечи и обжигается. Он решил поверить в искреннюю любовь, а в ответ получил лишь раскалённое железо, которое большого счастья не принесло. Чимин решил разобрать понятие слова — боль. Что это такое в понимании большинства? Это чувство, которое возникает в результате физического или морального воздействия на кого-либо, также субъект склонен приносить её самостоятельно. Но что это такое для Чимина? Физически больно? Больно. А морально? Точно. Но почему же тогда так всё равно, но с иным вкусом, почему же огонёк не разгорается в пламя. Надежда живёт в его сердце, она и является преткновением на пути той скребущийся, рвущийся боли, готовой нанести урон, причём до конца. Пока есть надежда, то боль неполноценна, но как вырвать тот сорняк и принести себе эти мучения? Потому что это самая облегчающая боль. Когда ты понимаешь, что что-то мешает, то хочется полностью её ощутить, ведь это ещё страшнее и хуже, когда чувствуешь половину. Сердце изодрано и вырвано. Вот оно, лежит перед Чимином и ещё продолжает биться. Жаль, что воспоминания вырвать нельзя, но ничего, над этим еще поработать можно. 1243 капли слышит Чимин изо дня в день. Две недели слышит пищание точно крыс шести. Стражник, которого не меняют. Еду, которую сложно так назвать, приносят раз в день. Оказывали помощь — один раз. Падал в обморок — три раза. Наносил себе увечья — один раз. Пытался избавиться от мыслей о Чонгуке — сто раз. Видел его образ — семь раз. Хотель умереть, но потом воскресал, — один раз. Хотелось Хочется домой — каждый день. Конечно, верить в лучший исход стоит, но нет сил. Так хочется превратиться в камень и лежать на берегу океана, где солнце будет греть тебя, где волна охладит, где ты будешь слышать чужой разговор, но находясь в покое. Чимин сам себе улыбнулся, потому что идею стать камнем он оценил. А ещё было бы неплохой идеей попить, довольно большой стакан, чтобы захлебнуться и больше никогда не переживать этот ужас. Чимин переживает за Юнги. Ведь с ним никто беседы не ведёт, поэтому что-то узнать не получается. Но он надеется, что с Юнги всё будет хорошо. Там наверху у него Хосок, Чонгук поможет, Дракен убережёт. Нет, Чимин не считает себя страдальцем или великими мучеником, его не одолевает чувство зависти, что он здесь, а его друг наверху. Он знает, что тому тяжелее, но присутствие посторонних ему принесёт ещё больший вред, как жаль, что многие этого не понимают. Кинутое «мне жаль», «держись, ты сильный» — это никому ненужные слова, которые даже не способны поддержать. Если Юнги захочет бороться, то он сделает. Если захочет воскреснуть, то у него обязательно получится. А сейчас ему просто нужно время и одиночество, не чтобы сойти с ума, а чтобы несколько дней принять, осознать, пострадать, а после сделать вывод. Ну, это вывод Чимина, который он считал правильным. Он уже здесь где-то две недели, а Чонгук так и не появился, кроме его туманного образа. Чимин хотел с ним поговорить, но не для того, чтобы оправдаться, а чтобы тот перестал его мучать и вынес приговор, что Чимин готов принять любой вид смерти и палача, потому что он уже устал. Сейчас он похож на самый настоящий живой труп. А если Чонгуку просто необходим Чимин, как образ некого праведника, то пусть спасает. Хотя вряд ли тот знает значения этого слова, поэтому стоит уповать на чудо. Сегодня Чимин задушил несколько крыс голыми руками, сломал руку стражнику и порезал себе плечо. Кто-то должен прийти, наверное, хоть кто-нибудь… Чимин убивает себя изо дня в день, он рубит себя любыми путями, только заглушить ноющую боль, которая переплетается с надеждой и жжёт, да так сильно, что выть хочется, а не получается, потому сил нет. Но вот он слышит чьи-то шаги. Скорее всего, снова подобие ведения, поэтому можно даже не обращать внимание, а продолжить заниматься своим любимым делом — смотреть в угол камеры. Шаги всё ближе и ближе, но это точно глюк, потому что к нему никто не придёт, потому что не нужен никому. Шаг. Ещё шаг. Конец. Он поворачивает голову и видит перед собой очередного Чонгука из своих фантазий, поэтому машет на него рукой и продолжает смотреть дальше. Чонгук не может узнать омегу, которого только недавно помнил. Нет жизни (веет смертью), нет света (погряз во мраке), нет тепла (отовсюду холодом тянет). Это всё поселилось в Чимине. Он похож на безумца. Одежда изорвана и в крови, тело грязное и неухоженное, под глазами большие синяки, губа изодрана в кровь, волосы… Его волосы поменяли цвет, но не от грязи или прочего, а они приобрели чёрный оттенок. На небесном своде завелась серая туча. Чонгук решил с эти разобраться позже, а сейчас он пришёл с единственной целью, чтобы поговорить. Страдал ли Чонгук? Безумно, потому что обжёгся. Хочет ли он вернуть омегу? Очень, но не вернёт, не вступит на этот шаг, он огня боится. Того, который в нём так мгновенно разжёгся, теперь не допустит подобного. Омега совершил преступление, а за него следует наказание. Чонгук импульсивен и эмоционален в своих решениях, не стоило так резко делать выводы без представленных улик, но была лишь одна и очень значительная, вот ей он и поверил. Точнее то, что растёт в нём, что пожирает его изнутри все эти дни. А сам Чонгук рад поверить в невиновность Чимина, но Она снова мешает, а Чон с ней сделать ничего не может, потому что сам кормил её несколько лет, сам насыщал, теперь расплачивается. Ему жаль этот разбитый комочек, который только недавно светился и излучал только радость, не нёс в себе гнили и мглы, но слеп тот, кто влюблён. Хочется прикоснуться к этому трясущемуся телу, вылечить эти раны, прижать к себе и успокоить. Но в Чимине можно увидеть лишь разбитый, пустой взгляд в никуда. Он пытается выпасть из реальности, которая только боль ему приносит, поэтому создаёт свой вымышленный мир и закрывается в нём, Чонгука туда не впуская. Он ближе к решётке подходит и облокачивается на неё. Лунный свет падает него, как когда-то хотел Чимин. Альфа пытается привлечь его внимание, но все попытки заканчиваются провалом. — Чертёнок, — вырывается из глубины у Чонгука, и он рад этому, потому что омега голову повернул и больно на Чона посмотрел. — Очередной Чонгук, который непонятно зачем ко мне приходит. Уйди, ты ненастоящий, хватит мне разбивать сердце, пусть от того ничего не осталось, — от этих слов ужасно становится, хочется волосы на себе рвать и истошно закричать, потому что с таким равнодушием тот это произнёс. Он считает, что это очередная игра его воображения, но он ошибается, но пусть лучше думает, что это ложь, так легче. — Ты хотел со мной поговорить, — но в ответ Чонгук получает настоящий смех безумца, который заставляет ужаснуться и невольно себя ущипнуть, проверив, не сон ли это. Лучше бы сон, потому что видеть такую картину больно. — А ведь я действительно полюбил, доверился, а в душу плюнули. Итог: меня насильно забирают, я пытаюсь сопротивляться, но ничего не выходит. Меня привозят сюда, я пытаюсь привыкнуть к новому месту и начинаю обретать друзей. После меня охватывает чувство, которое было необыкновенно ядовитым. Моя любовь к Чонгуку — это яд, а его любовь ко мне — клыки. Я получаю одну боль и страдания. И я не знаю, смогу ли я обрести нечто лучшее, или я обречён нести такой сан. А ещё я переживаю за Юнги, надеюсь, что с ним сейчас всё хорошо. Я не стану оправдываться, говорить, что я не виноват. А зачем? Это риторический вопрос. Зачем? Если я не буду никем услышан. Если для всех я предатель. Пусть я буду предателем, но с чистой совестью, чем императором с грязными руками, — он заканчивает свою речь, которую Чонгук внимательно слушал и делал для себя вывод. Не расположены они быть счастливы друг с другом. Приносят себе только одни мучения, терзают изо дня в день, поэтому Чонгук решается отпустить. Зарождавшееся семя погубил паразит. Теперь Чон Чонгук становится самим собой.

***

Как только Дракен вернулся с военных сборов, то ему приказали вести следствие по этому делу. Так ещё с напарником повезло. Баджи выделили, как будто никого получше найти не смогли. Но альфа не станет спорить, потому что слишком долго и не нужно, только время займёт, поэтому сразу приступил к своим обязанностям. Он временно оккупировал кабинет Баджи, где расположил необходимые листы, списки. Конечно, он прибывал в некой прострации в самом начале, потому что обрушившиеся новости потрясли его разум. Он умел сохранять хладнокровность даже с близкими ему людьми, поэтому быстро пришёл в себя. Приказал Баджи привести всех поваров, которые работали в тот день, всех омег привести к нему, чтобы расспросить о Чимине. Если с поварами всё было быстро: подставил нож, пригрозил, и вся информация у тебя. То с омегами было сложнее, потому что слушаешь сплошные нудные рассказы, они жалуются постоянно, но все в один голос твердят, что не виноваты, что до такого точно не дошли, потому что они не самоубийцы, чтобы Змея будить. Сделав несколько набросков, Дракен просит привести самого главного подозреваемого. Тэхён спокойно сидит, удобно расположившись на кресле, и рассматривает свои ногти. Он очарователен сегодня: глаза слегка подведены, волосы собраны, а весь вид девственно-чистый. Этот образ не представляет из себя жестокого убийцу, но Дракен наплевал на образ, потому что ему было всё равно. Зацепка. Ему нужна зацепка. — Дракен, можешь быстрей начинать задавать вопросы, я бы хотел сегодня ещё прогуляться, — первый начинает Тэхён, от чего Дракен просыпается. Возле двери стоит и караулит Баджи. Как только он завёл в комнату Тэхёна, то он сразу помрачнел и брови свёл. Безумца непривычно видеть серьёзным. — Да, простите. Тэхён… — Господин, — исправляет его Тэхён. — Это когда ты господином стал? Не жирно ли тебе? — рычит на него Баджи. — Я всегда знал, что манер у тебя ноль, как и мозгов, Баджи. Прекрати так с мной разговаривать, — не поворачивая голову отвечает Тэхён. Баджи бы что-то ответил, но рука Дракена его останавливает. Он единственная причина, по которой Баджи не задушил омегу. — Господин Тэхён, скажите мне честно, смотря в глаза, вы имеете отношение к случившемуся событию? — от такого проницательного взгляда каждый бы сразу сдался, но не Тэхён, потому что тот научился сдерживаться и вести себя непринуждённо и даже холодно. Он также смотрит на оппонента и отвечает неспеша и растягивая: — Дракен, я не буду скрывать, что ненавижу этого омегу, но я бы никогда не причинил вреда Юнги. Мне это просто не нужно. Но я безумно рад, что Чимин страдает и, надеюсь, что он понесёт достойное наказание, ведь такое зверское преступление совершил… — Неужели сам безвинен? — орёт на него Баджи, которого, видимо, Тэхён раздражал всем своим существованием. Была между ними борьба, которую непонятно, кто начал и почему она произошла. — Я не ангел, — выдыхает Тэхён и убирает выбившуюся прядь, — но и не бес. Моей вины в случившемся нет, — твёрдо заявляет омега и встаёт. Баджи подходит к нему вплотную и начинает говорить: — Ты воспользовался нашим отсутствием, ты играешь грязно, как и все года, что здесь живёшь. Ты мерзкая, грязная, убогая шл… — Баджи, — не выдержал Дракен, который до этого молча наблюдал. Всё интереснее и интереснее. Лучше избавиться от одного и прижать второго, поэтому он просит альфу выйти и оставить их с Тэхёном наедине. Это немного напугало омегу, но только на секунду, потому он сразу принял равнодушный вид. — И ты, и я знаем, кто стоит за этим, — как можно тише говорит альфа и смотрит своим прожигающим душу взглядом, пытаясь достучаться хоть до какого-то уголка Тэхёна, но тот даже не реагирует на подобное утверждение. — Скажи, где я виноват, и я понесу ответственность. Я ненавижу эту омегу, я желаю ей смерти, но я не глуп, чтобы наказать другого, а особенно мужа Змея. — Нет, ты не глуп. Ты ревнив, а ревность — штука такая, которая жжёт тебя день ото дня, потому что Чонгук проводит время с другой омегой, тебя сместили на второй план, на тебе нет его метки, тебя забыли, — и Дракен, чёрт возьми, абсолютно прав, потому что Тэхён не привык с кем-то делить Чона, а тут появилась эта светлая макушка и начинает всё портить. — Жадность тебя погубит, Тэхён. Твоя сущность не принесёт тебе пользы, научись её контролировать. Это, — вдруг Дракен достает мешочек, который Тэхён мгновенно узнаёт. Ему уже страшно, хочется куда-нибудь скрыться, уйти ото всех, чтобы только тебя не нашли, — это мешочек с теми самыми травами. Пахнут они дивно, — альфа вдыхает их аромат, — но один паразит завёлся среди них. Он достал какую-то палочку из этого мешочка, внешне напоминающую корицу, но вряд ли это была она. Также он достал бокал и налил туда воды. После накрошил эту палочку и показал Тэхёну. Ничего, цвет такой же. — Цвет остался тем же, но на вкус, какое диво. Попробуй, — Тэхён с ужасом смотрит на серьёзного альфу. — Я не стану это пить. — Ха, я так и думал. Самый лёгкий способ проверить и выявить виновника. Ты не стал пить, потому что это вещество похоже на то, что добавили Юнги. А знали о нём лишь единицы, потому что вещество редкое. Значит, ты знал, как оно выглядит. Но я пошёл дальше. Я узнал, что ты тоже любитель разных трав, даже тетрадь вёл, где рисовал их. Я её нашёл, нарисовано оно тем роковым числом. Каково было моё удивление. Что ты сейчас чувствуешь, Тэхён? — теперь не до шуток и не до храбрости омеге. Его так быстро нашли, впервые кто-то обыграл его. Он всегда одерживал победы, но сегодня упал. Как такое возможно, неужели это конец, который он явно не ожидал принять. Ведь он хотел просто убрать ненужных ему омег, а после вернуть себе Чона, ведь здесь нет ничего такого. Он хотел себе счастья, он всё время руководствовался своими правилам по поводу истребления соперников, но почему же сейчас он проиграл. — Всё понятно, Тэхён, можешь ничего не говорить. Баджи, — зовёт своего временного помощника Дракен, а у Тэхёна земля из-под ног уходит. Сейчас его уведут, станут пытать, а после убьют. Доигрался. — Ну? — выдал зашедший Баджи, кивнув на Тэхёна. — Не виновен, Баджи. Чист, как бы странно это не звучало, — оба не могут поверить в услышанное. Дракен только что вынес ему приговор, а сейчас спасает? Что он задумал? Тэхёна испуганно смотрит на одного, потом переводит взгляд на второго и пытается собраться силами. Он выдыхает и снова превращается в равнодушного Тэхёна, который ни в чём не виноват. — Да, но Господин Тэхён назвал имя одного из подозреваемых, — сразу выдаёт Дракен, вызывая шок у омеги. Подло играет. — Да, Кан Ши. Он последнее время жаловался мне на Чимина и прочее, но я не мог придать этому значение. А когда он что-то заговорил про Юнги, то я и вовсе испугался. Но я же не знал, что он пойдёт на такое, — актёр, которого сложно переиграть. Так отменно держится и не выдаёт себя, что любой другой бы позавидовал. Дракен вывел его на чистую воду, смог добыть информацию. Достойный соперник, которого Тэхён уважает и не станет его нейтрализовывать. Пока что. Дракен показывает на дверь, чтобы тот ушёл, а Баджи его провёл. Когда оба ушли, то Дракен выдохнул. Он вылил отраву из стакана (это была именно она). Он поймал виновника, теперь Тэхён ему должен быть благодарен за спасение. Встаёт вопрос: почему же альфа не выдал его? Ему нужен Тэхён, он хочет, чтобы тот боялся, что в одну из ночей, когда омега будет мирно спать, верёвка сомкнётся на его шее. Он хочет, чтобы постоянный страх лишал его силы. Теперь Тэхён станет жить и постоянно оглядываться, теперь он должник Дракена, поэтому будет делать всё, что тот ему скажет. Дракен тут же сообщил эту новость Чонгуку, на которого она произвела неприятное впечатление. Он поступил довольно импульсивно и глупо в этой ситуации, он всегда подвластен эмоциям, которые мешают трезво понимать. Погубил жизнь, которая ему открылась. Он не может привести свои мысли в порядок, приказывает, чтобы Чимина немедленно освободили и оказали помощь, также требует наказания для мерзавца, а ещё пусть сообщат эту новость Хосоку. Чонгук хочет, чтобы на минуту его оставили одного. Сам. Сам погубил своё счастье. Как же смешно всё получилось. Тот, кто твердил о невиновности, на самом деле чист, а его палач, полностью уверенный в обратном, погряз в его крови. Чонгук пытается найти себе оправдание, но это глупо, потому что провинился он серьёзно. Прощение у омеги он не попросит, потому что через гордость не переступит. Но вопрос: что же он будет делать? Ответ: ничего. Ничего, потому что он для себя решил, что Чимину только боль будет приносить, всё обретёт другую краску. Они противоположны, но они не притягиваются, их любовь превратилась в плющ, который одного из них задушит. И, чтобы избежать дальнейших последствий, альфа решается отступить. Бежать с поля, оставляя омегу самому себе. Он отныне для него должен стать просто существом, необходимым для власти. И больше ничего. Пусть так будет думать Чонгук, чтобы затушить догорающий уголёк его любви.

***

Намджун долго ехал в столицу. Целую долгую неделю он находится в пути. Дорога была не из лёгких, не обходилось и без встреч с разбойниками, но сопровождающие императора быстро всё исправили. Он устал постоянно ехать на коне, не сомкнуть глаза, не нормально не поесть. Но это и не могло не нравится Намджуну, он слишком долго сидел в четырёх стенах, а теперь может выбраться за их пределы. В дороге можно разум очистить, настроить себя морально на скорую встречу с братьями, мысленно проклять Чонгука, потому что тот никак дорогу не построит. Также Намджун думал и Сокджине. Уже второе письмо от него за неделю. Видимо, у императора Севера есть какие-то проблемы, на которые альфе всё равно, потому что с Джином лишний раз видеться не хочется. Ему было двадцать, когда он впервые встретил его. Джин поразил своей красотой, своей тонкостью и изяществом. Он слово божество, сошедший с небес. Белая, фарфоровая кожа, светлые невинные глаза, тонкие изгибы талии, высокий рост и стан короля. Когда он подошёл к Намджуну, то ему казалось, что тот парит, а не ходит. Он так мягко и плавно двигается, что завораживает до глубины души. Он даже оробел в первую встречу. Сокджин — омега, единственный сын императора Севера Чхве Юаня. Когда Намджун искал поддержки хоть от кого-то, то он обрёл её у них, тогда он и познакомился с Джином. Это был простой интерес, чтобы потешить самого себя, не более. Намджун дал себе слово, что когда выиграет войну, то обязательно заполучит сердце этого омеги. Но военные действия растнянулись на несколько лет. Намджун в возрасте двадцати двух лет смог одолеть врага. Омеге на тот момент было девятнадцать. Тогда империя Севера понесла большую потерю, умер их император, а на трон претендентов, кроме Сокджина, не было, поэтому всё это бремя ответственности взял на себя хрупкий, подобный божеству, омега. Тогда Намджун предложил ему, ещё не окрепшему правителю, союз, а чтобы тот был крепок, то закрепить его браком. Под давлением двора и близких Джин согласился, хотя предложение встретил с опаской. Он не доверял Намджуну, потому что видел его пару раз, но громкие победы и его империя создали нужный образ. Джин сдался и согласился, но сколько он понёс от этого брака хлопот. Намджун медлить не стал, поэтому даже не дожидаясь свадьбы, переспал с ним. Попробовал, получил желаемое, а после оставил. Он потешил самого себя, достал недоступного и невинного. Джин надеялся, что всё не так, как он видит, поэтом тешил себя иллюзией. Она разбилась в их брачную ночь, когда в предназначенных для них покоях, Намджун спал далеко не с Джином. Но омега выдержал, кричать и порочить репутацию не стал. Он просто попросил Намджуна взять всё, что он хочет и оставить его империю. Брак сохранился, но развития отношений не последовало. Джин решил изменить себя, поэтому стал самым жёстким правителем-омегой, которого только мог увидеть свет. Он был наглый, самоуверенный и жестокий, но никто его не мог остановить. Он вычеркнул альфу из сердца, как подростковую ошибку, поэтому даже не стал страдать из-за него. Но в последнее время омеге безумно плохо, здоровье ухудшилось, поэтому он и добивается встречи с Намджуном, чтобы предотвратить возможные последствия, ибо единственный близкий ему человек, пусть и формально, которому он может доверить дела государства. Всё это прокручивал Намджун в голове и гадал, что нужно этому наглому омеге. Он не видел его три года, сейчас, наверное, тот ещё красивее. Так бы хотелось посмотреть на него хоть раз, но у Намджуна быстро пропадает интерес, поэтому он не думает о омеге долго, а продолжает путь. Ему ясно, почему Чонгук вызвал его. Надвигается война, а так как Намджун — муж Сокджина, то он лучше всего подходит на роль дипломата этой империи. Нужно сделать так, чтобы тот заключил пакт о не нападении, потому что угроза, причём сильная угроза с Севера, Чонгуку ни к чему. Вот и повод Намджуну, чтобы встретиться с Джином. Он, конечно, будет отказываться, а после примет решение Чона, тем более в этой войне, несмотря на всю свою ненависть к брату, Намджун на его стороне, лишняя кровь не нужна. Но как говорит Хосок: много крови не бывает. Он приезжает ближе к рассвету, когда столица только оживать начинает, поэтому повсюду стоит тишина, которая ласкает своими руками Намджуна. Он дома, он там, где провёл свое детство, он на земле его предков. Как же хорошо и приятно оказаться дома. Он здесь давненько не появлялся, но видит существенные изменения, которые внёс Чон. Он мысленно восхищается братом, который почти всё поменял, подстроил под себя. Дворец тоже преобразил, потому что издалека видно его сияние и величие. Намджуна встречает знакомые лица. Он безумно соскучился по брату. Хосоку сообщили, что Намджун приедет, только вчера, что вызвало внезапный приступ гнева. Но сейчас он уже идёт навстречу к младшему братцу, который хитро улыбается и бёдрами своими виляет. Он утягивает его в свои объятия и сильно-сильно сжимает, из-за чего Намджун чуть не задохнулся. Он трепет его по светлым волосам и берет за плечо, видя его во дворец. — Мне сообщили, что ты приедешь, только вчера. Я так зол был на Чонгука, — объясняет ему Хосок, который, кажется, впервые так много улыбался. — Типичный Чон Чонгук, — он специально делает акцент на фамилии, получая от Хосока кулаком в плечо. — Доехал нормально? — Живой, как видишь. Только отдохнуть бы мне, а то спина затекла, да и поесть было бы неплохо. — Не переживай, всё ещё будет. Сейчас… — Ба, Юнги, — Намджун оставляет брата и идёт к шедшему навстречу омеге. Намджун сразу начинает его обнимать и даже поцеловал в щёку. — Я тоже рад тебя видеть, Намджун, — слабым голосом выдаёт тот. Он насильно поднял себя кровати и решил последовать за Хосоком. Надоело находится в чёртовых стенах, поэтому захотелось воздуха. Тем более он любит Намджуна и рад его встречи. — Да ты худой, как палка. Хосок, — обращается он к брату, который подошёл к ним, — если бы тут был папа, то уже давно тебя выпорол. — Смотри, как бы я тебя не выпорол, — все трое заходят во внутрь. Дворец тепло встречает третьего брата. Многие омеги взгляда не могут оторвать от такого образа. Намджун создан, чтобы соблазнять и разбивать сердца. Хосок проводит ему вроде небольшой экскурсии по дворцу, объясняет изменения, произошедшее с ним, а после ведёт его к Чонгуку. Юнги отлучается и говорит, что немного отдохнёт. Намджун единственный, кто не стал бросать на него косой взгляд, кто не видел в нем страдальца, кто даже не высказал ему свою жалость. За это Юнги и уважал альфу. Когда дошли до покоев Чонгука, то их тут ждал спящий Баджи — заснул прямо стоя. Братья переглянулись, а после Хосок хлопнул в ладоши возле уха, от чего альфа резко поднял голову и больно ударился об стену. — Я всегда знал, что у моего брата лучшая охрана, — насмехается Намджуна, а Баджи глазам поверить не может. Он давно не видел его и образ того у него давно пропал, а сейчас он стоит прямо перед ним и ещё посмеивается. — Охрана лучшая, тут я не отрицаю. Просто ваш брат любит давать ночные задания, — рассказывает, а не оправдаться пытается Баджи, на что получает довольные кивки. — Он не у себя, — выдает Баджи и смотрит на удивлённых братьев. — Он у него? — Он не докладывает, куда наведывается рано утром, но всё может быть, мой господин. — У него? — Намджун единственный, кто не мог понять, о чём речь, поэтому требует хоть какого-то ответа со стороны. Хосок лишь отмахивается. Говорить лишний раз о Чимине не хочется. Пусть тот невиновен, но его омега пострадал из-за этой самой дружбы. Юнги долго пытал Хосока, что случилось, а когда тот всё рассказал, то они очень сильно поссорились. Недавно омегу выпустили из темницы, что не радовало Хосока, но противиться воле брата он не смеет. Когда он узнал человека, который якобы совершил преступление, то Хосок даже смотреть на него стал, приказал, чтобы того разорвали на четыре части, привязав к лошадям. Теперь альфа следит за каждым шагом Чимина, но тот даже не высовывается и правильно делает, потому что если Хосок его только увидит, то новый порыв гнева рвётся наружу, поэтому он рад, что омега затаился. Чонгук никак не поменялся за этот промежуток времени, хотя кто знает, что творится с братом внутри, но Хосок не вникал. Омеги Чонгука его мало интересовали, только если они не имеют глаз на Юнги. Ему Хосок запретил видеться с Чимином, но это, естественно, не сработало. И уже на второй день, как Чимина выпустили, Юнги пришёл к нему и провёл с ним целый день. Альфа только терпел и бросал проклятия в адрес проклятой омеги. — Забудь, это неинтересно. Личная жизнь Чонгука нас не должна касаться, — успевает договорить Хосок, как к ним уже надвигается довольно мрачный Чонгук. — Вот именно, — кидает он Хосоку и поворачивается к Намджуну, — рад видеть. — Не могу ответить тем же, но всё-таки, — Намджун самый бессмертный из трёх, потому что привык говорить всё, что лежит на языке, не заботясь о последствиях. Чонгук пригласил их к себе, при этом отослав Баджи, чтобы тот привёл себя в порядок. Как только все троя заходят, то Чонгук зовёт их на просторный балкон, где на красивом мраморном полу, устланным дорогими коврами, покоится стол, весь покрытый вкусными яствами. Чонгук просит присоединится к его завтраку, а братья охотно предложение принимают. — Я надеюсь, что без препятствий доехал? — спрашивает Чон и подаёт Намджуну бокал вина, за которое он благодарит. — У тебя проблема с разбоем, мы два раза натыкались на этих иродов. Большая часть пути прошли нормально. — Я рад, — повисла пауза. Намджун, который был голоден с дороги, спокойно ест всё, что предлагает брат. А Хосок молча теребит в своей руке полупустой бокал. — Ты же понимаешь, что я не просто вызвал тебя, потому что соскучился? — начинает Чонгук, прерывая молчание. Намджун со свойственным ему спокойствием кивает и наливает себе второй бокал, при этом говоря: — Мы подобны жалкой соринке в бескрайнем море. Если какие-то обстоятельства возникают, то нас уносит в одну сторону, если всё мирно, то мы находимся в покое. Ты пытаешься балансировать, но более склоняешься к первому, потому что не в твоём стиле молчать и слушать. — Ты прав. Мы подвластны обстоятельствам, поэтому я пытаюсь предпринять действия, которые уберегут от большого потока. — Я понял, что вы любители писаний, но давайте поговорим в нормальном тоне, — даёт о себе знать Хосок, которого начинает всё раздражать. Братские посиделки точно не про них. — Давай поговорим. И первое будет: я возвращаю на какое-то время в столицу Ли Дон Ука.