Братья точно не ожидали услышать подобное заявление, тем более от Чонгука, который смотрит на них невозмутимым взглядом и продолжает пить своё вино. Это подарок, к которому их жизнь точно не готовила, поэтому они и впали в некую растерянность и прострацию, из которых их вытянул голос Чонгука, явно пропитанный ноткой яда:
— Я же люблю своих братьев, поэтому и делаю для них такой подарок, — но вот делема, ведь Чон Чонгук никого, кроме себя, не любит. — Можете не благодарить, ибо знаю, что не дождусь от вас доброго слово, — продолжает ехидно улыбаться он и отставляет от себя бокал, полностью сосредоточив свой взгляд на братьях.
— Эта новость поразила нас, — решается первый ответить Хосок, — зачем? Зачем ты так поступил? — вопрос отменный, потому что бескорыстием от Чонгука вряд ли веет, поэтому верить его слову, Хосок пока не намерен. Нужно узнать мотив.
— Я уже объяснил…
— Не говори, что в тебе братская любовь проснулась, — пытается возмутиться Хосок. Намджун, который до этого молча сидел и смотрел на данное представление, уже мыслит вмешаться и прекратить глупую перепалку. Поэтому он резко встаёт, чем вызывает недоумение в лице братьев, желавших начать конфликт с минуты на минуту. Он выдыхает и, как можно спокойнее и сдержаннее, произносит:
— Чонгук, я понимаю реакцию Хосока, потому что ты поверг нас в шок. Ты сослал Дон Ука, ты оставил нас без последнего родителя. Мы не понимаем, почему у тебя проснулась эта любовь, но хватит. Прекратите оба, — Намджун смотрит и на Чонгука, и на Хосока. — Спасибо мы тебе не скажем, потому что не привыкли получать от тебя такие известия. А ты, — альфа указывает на брата, — хватит быть таким раздражённым. Надоели оба! — вскипает и мгновенно успокаивается Намджун. Ему не до разборок на данный момент, потому что только что приехал — хочется отдохнуть, а не сдохнуть, поэтому он пытается собрать мысли воедино и успокоить возбуждённых братьев.
— Намджун прав, — еле слышно произносит Чонгук. А потом продолжает:
— У меня нет к вам братской любви, потому что вы мне
не братья, — это мало кого приводит в шок, но неприятный осадок, конечно, остался. Хотя, вроде, его и не должно быть, но отчего-то щемит.
Снова повисло молчание — каждый обдумывал. Чонгук делал это не по милости душевной, ему бы хотелось, чтобы Ли вообще не было, чтобы того зверски убили, но он милует его, он отправляет в ссылку. А всё потому, что глупо отрицать братскую привязанность, именно потому, что Хосок и Намджун приходятся ему братьями, он и сохранил их папе жизнь, хотя грезит её забрать. И сейчас одной из причин его возвращения — братья. Хосок слабеет, потому что полностью погряз в омеге. Когда на носу великая война, то нежности и чувства ни к чему, поэтому Чонгук вызывает в столицу Намджуна, который просто обязан его подержать. Он, естественно, приезжает, потому что здесь Хосок и его проблемы. Но нужно удержать двух братьев, во-первых. А во-вторых, сделать так, что нашли снадобье, лечащие их моральные раны и боль. Никто, кроме единственного близкого человека, как Ли Дон Ука, не способен обуздать нравы двух альф, поэтому Чонгук и действует так хитро. Но нельзя сказать, что он действовал просто из-за дел политики. Нет, он понимает, что он старший. И опека над младшими — необходимый шаг, но он поздно это осознаёт, потому что давно оттолкнул их от себя. Впервые Чонгук начал задумываться о том, чтобы наладить с братьями отношения, когда ещё Чимин рассказывал про свою семью, делился секретами и прочим. Потом он начал продумывать и составлять, что он сделал для своей семьи? Он не думал, что она у него есть, ведь папа рано умер, а отца он лично убил, а после сослал его второго мужа и детей. Чонгук был ярым противником семейной идиллии, тёплых отношений, его всегда раздражала связь между Хосоком и Намджуном. Но сейчас он взял и задумался, а что он обрёл, кроме вечной власти? Он может в любой момент задавить своих братьев, но не растопит их привязанность и веру друг в друга. Чонгук тоже так хотел, но не шёл, потому что для целей, для преодолений трудностей сердце не требуется. Но ему было присуща постоянная антитеза — ненавидеть братьев, но оберегать их. Пусть на первый взгляд это покажется не так, но за всё время, что его братья провели в изгнании, он постоянно контролировал и следил, но при этом не открываясь, хотя страстно этого желал. Противоречие — это Чон Чонгук.
Защитить
— Вы пока будете находиться в этом дворце.
Отдалить
— Намджун, ты можешь смело выбрать понравившееся крыло.
Закрыть
— А на этом всё. Я не хочу больше глупых споров, кто кого больше любит, потому что я это не выношу. Пошли вон, мне нужно побыть одному. И да, Намджун, будь готов, что скоро наведаешься к своему мужу, — резко и холодно выдаёт Чонгук в конце, но братья только и рады уйти. А Намджуну ещё о Джине сейчас думать! Ничего не предвещало беды, но буря подкралась в виде Чон Чонгука.
Хосок даже говорить с Намджуном не решается, ибо сильно раздражён. Ему бы сейчас парочку людей прикончить, чтобы насытиться, но единственное, что, а вернее кто, его останавливает, сейчас лежит у себя в покоях и ожидает его. Мысли об омеге заставляют Хосока немного успокоиться. Намджун совершенно не расстраивался и не думал о выходке. Он считал, что это уже норма, которую следует принимать изо дня в день. Для него вся ситуация смешна, поэтому думать и забивать этим свою голову он не намерен. Сейчас единственное, что он хочет, так это расслабиться. Удовольствие вполне реальное, но точно не в этом дворце.
Когда они выходят из крыла Чонгука, то в них врезается чем-то перепуганный Каин.
— Простите, господин, простите, — тараторит тот.
— Что случилось, ты весь такой бледный, — не то, чтобы Хосока интересовало здоровье других, просто любопытно, чем так обеспокоен бета.
— Да как тут не быть бледным, господин. Омега уже какой час в агонии, а всем всё равно, — быстро проговаривает бета и решается уйти, но уже на этот раз его останавливает рука Намджуна.
— Какой омега? — под этим взглядом, требующего ответа, вряд ли кто-то может два слова связать, но Каин просто очень устал, чтобы обращать на холодный и бездонный взгляд внимание.
— Омега нашего императора. Чимину очень плохо, он…
— У Чонгука есть омега? Он выкинул Тэхёна? — Намджуну сложно поверить, что Тэхёну нашли замену, что появился другой. Всё это заинтересовало альфу, даже про отдых тот решается забыть на какое-то время.
— Я хочу его увидеть, — твёрд в своих намерениях Намджун и смотрит на Хосока, который явно этим не доволен и не позволит брату. Но тот так настроился, что Хосоку даже не по себе.
— Где он? — обращается Намджун уже к Каину. А тот в недоумении стоит. — Каин, ну, — прикрикивает на него альфа.
— Он на второй этаже, где… — но Намджун не дослушал, а пошёл туда, куда сам не ведает. Он не понимал, что им двигало, но почему то он понимал, что нужно помочь, кому-то он был необходим. Он будто шёл на голос, которого и вовсе не было. Намджун сразу стал серьёзнее, он не отвечал на вопросы брата, а только вслушивался. Кто-то молит о помощи да и так яро, как ещё Намджун не мог себе представить. Ему дико хочется найти этот источник боли и прижать к себе. Намджун не мог представить, что будет как сумасшедший бежать, а он именно бежал, по дворцу и слушать глухой шёпот. Он замечает, что когда поднимался, то на него были обращены вопросительные взгляды, слышались ругательства разного рода со стороны Хосока, но ему всё равно. Слышит. Слышит этот слабый голос. Самому страшно, но идти надо, надо найти эпицентр слабого звука, поэтому Намджун носится по второму этажу, пока не находит нужную дверь. Хосок еле его догнал и уже готов жёстко наказать, но Намджун указательный палец поднимает, тем самым говоря, чтобы брат молчал. Он уставился возле этой двери и прикрыл глаза. Из неё исходит лютая энергия, энергия боли, скорби, страшных мук и терзаний. Здесь тот, кто всё содержит это в себе и пытается бороться, но молит о спасении.
Намджун приоткрывает дверь, а потом и вовсе раскрывает на всю. Он видит не прекрасную картину, далеко не красивого омегу, вовсе не излучающую энергию жизнь. Он видит омегу, который сломлен, избит, выпотрошен, раздавлен. Это создание морщится и мычит от ран на теле. Помочь. Единственное, что ударяло молотком в голове у альфы. Он, несмотря на всех слуг и своего брата, садится на колени рядом с краем кровати, на котором лежало измученное лицо Чимина. Он осматривает его, ужасается принесённым травмам. Такого ангела на руках носить и пылинки сдувать, а тут сломанная кукла лежит. Намджун аккуратно касается его лба. Горячий. У него жар, раны слегка кровоточат, но они несмертельны, они не приносят боли, они незначительны по сравнению с той болью, что творится внутри омеги. Не физически он себя губит, а внутренне. Его организм не хочет с этим бороться, поэтому дарует жар, надеясь, что в тёмной пучине, Чимин сможет не видеть этого ада.
Намджун убирает прядки и замечает, что у омеги необычайный цвет волос. Чёрно-голубые. Такое Намджун видит впервые. Как только его рука коснулась лба, то Чимин замолчал, морщинки на лбу разгладились, дыхание нормализовалось.
— Не будь самоубийцей, Намджун. Пошли отсюда, это не тот омега, к которому… — было начал Хосок, но шипение Намджуна его прервало.
— Он кусается. Он у нас хищник, — и действительно: Чимин приоткрыл рот и легонько коснулся зубами ладони Намджуна. — Я не его альфа, поэтому и кусается, но он не отталкивает моё тепло, — альфу это умиляет. По всей видимости, он не намерен уходить.
— Намджун, не стоит с этим играть, — Хосок небрежно указывает на омегу пальцем.
— Он человек, ему нужно помочь, — Хосок считает, что брат сошёл с ума, потому что хочет помочь омеге, которая ещё недавно была Чонгука.
— Ему плохо, он мучается. Он меня не отталкивает. Ему лучше со мной, он…
— Орешки… — бубнит Чимин в ладонь Намджуна, — …орешки, — повторяет омега. Находящиеся слуги изумляются и говорят, что только сегодня омега сказал слово. До этого он только молчал или стонал. Даже присутствие Юнги ему не помогло, а тут от одного прикосновения Намджуна легче стало.
— Я не пахну орехом, это не мой запах, — Хосок лишь устало глаза трёт и брату не отвечает, потому что считает это глупой идей. Не то, чтобы Хосок трус, конечно нет, просто лишний раз настроить Чонгука против себя, ой как не хочется, поэтому и предупреждает. Но Намджун не слышит, всё тупо улыбается и ближе к омеге становится.
— Давай ты оставишь его, и мы пойдём.
— Ни за что. Он попросил о помощи — я её дам, — стоит на своём Намджун.
— Он даже тебя не знает, — возмущается Хосок и уже выходит из себя.
— Его подсознание знает, что я такое, поэтому и зовёт. Хосок, — поворачивается он к брату лицом, так как до этого был повернут спиной, — я его не оставлю.
— Да ты понимаешь, на какой риск, ты… Куда ты полез? — Намджун прямо в одежде залазает на кровать и притягивает к себе Чимина. Все присутствующие поражены увиденным.
— Вот только подойди и потревожь сон этого сокровища, — зло шепчет Намджун и просит всех удалиться, требует, чтобы их оставили. Он обещает Хосоку, что угодно, но пусть сейчас он уйдёт. Все последствия Намджун понесёт сам, Хосок ему не поможет.
Чимин же обхватывает руку альфы и под себя кладёт. Намджуну ново такое явление, потому что омег у него постоянных не было, а тут такое. Для него Чимин — ребёнок, который претерпел уже многое за свои года, поэтому Намджун, как родитель, как старший, решается на оказание помощи. Он точно не понимает, откуда взялась эта опека, но решает ею поделиться, отдать. Альфа не отличался привязанностью, любовью к одному конкретному телу. Он просто пользовался ими, но этот случай уникален. Ему рассказали, что здесь есть праведник, но он не думал, что доведённый до такого состояния. Они, грехи, по себе сильнее, даже представители омег, а вот человек, а уж тем более праведник, то существо, которое легко досягаемое, быстро разрушаемое и мгновенно умирающее. Считалось, что они полностью все истреблены, а на самом деле остался единственный омега, которого охранять надо, а он претерпевает такие пытки.
Оказывал ли раньше такую помощь альфа? Нет, такой случай первый. Что-то внутренне, духовное сказало ему это сделать, что не могло не отталкивать. Единственное, что объединяет всех трёх братьев — страх самого себя. В Чонгуке поселилась Гордыня, которая делает из него марионетку. У Хосока это не только Гнев, но и чувства, которыми он располагает к омеге. У Намджуна — искренняя забота. Они все троя боятся показать свою лучшую сторону, потому что не хотят только перед народом показаться слабыми, но и перед друг другом. Найти слабые места — уничтожение сразу. Впервые что-то в Намджуне йокнуло. Оно заставило протянуть руку.
Сейчас он не думает о возможных последствиях, которые точно будут. Хоть Чимин уже бывшая омега Чона, но тот не так просто расстаётся со своим, поэтому наказания не избежать, но это после. Сейчас он продолжает поглаживать омегу и всматриваться. Он даже его не знает, но уже точно для себя решил, что тот прекрасный человек, хоть и сломленный. Ему очень хочется про него больше узнать, поговорить. Он как-то связан с ним, и уже есть догадка, почему Чимин его не отталкивает. Не стоит забывать, кем является Намджун. И теперь, следуя из предположения, он может объяснить запах ореха. Омега уже спокойно спит и ничего его не мучает, что не может не радовать Намджуна. Только приехал, а уже столько хлопот.
Чимин чувствует, что кто-то к нему постоянно наведывается, что-то делают, но у него нет никакого желания откликаться, вымолвить хоть слово или помочь. Ему плохо душевно, никто же ему в этом не поможет. Теперь там дыра, которую ни один портной не заштопает. Не так раны болят, как твой духовный мир, который посмели нарушить, разрушить, полностью поменяли твоё представление даже о простой морали и ценностях. Хочется утопиться, но ты слаб, чтобы умереть, поэтому обрекаешь себя на муку в миру. Чимин банального покоя хочет, хотя бы на время. И когда чья-то рука его коснулась, то ему стало легче, его как будто вырвали из водоворота, он обмяк и стал руку протягивать к источнику тепла. Именно этот субъект и выделял его. А Чимин только о нём и грезил. И сейчас, сквозь сон, он спокоен, потому что это тепло не уходит, а находится рядом. Запах от субъекта знакомый, прямо как и у Чонгука, такой, который омега
обожает обожал больше всего, но отвыкнуть от него тяжело, поэтому он ещё манит.
Хорошо оказаться в постели, в руках, а не в сырой темницы, в которой ты только с крысами познакомился да и стражник не такой урод, каким кажется. Но наверху лучше, потому что теплее и уютнее, конечно, если не вспоминать, кому принадлежит этот дворец да и вся империя. Думать о Чонгуке — смерти подобно, а так как Чимин временно от неё отказался, то и не нужно про него вспоминать. Но его точно принесли его руки, потому что их он с другими не спутает. Но благодарность он точно не выкажет ему, пусть даже не надеется. А вот субъект, который сейчас греет Чимина, точнее его руки, они совершенно другие — от них не веет опасностью, смертью. Словно вселенная смиловалась и даровала спасителя Чимину. Забавно, что его спасителем стала — Похоть.
Не хочется убирать рук, а наоборот ластиться есть желание, поэтому Чимин, впервые за долгое время, смог хоть как-то расслабиться, смог унять на немного бушующий и постоянно рвущийся ком из груди. От этого незнакомца не исходит опасность, с ним безумно хорошо. Ты чувствуешь себя совсем беспомощным, но в безопасности, под полной защитой, поэтому терять этот источник нет никакого желания. Чимин потому и пользуется им, чтобы облегчить свою душевную муку. Физическая боль не так страшна, по сравнению с болью внутренней, если оставить осколок в ней, то постепенно он будет гноиться и приведёт к летальному исходу. Чимин не достаёт эти куски, он лишь боль их притупляет, стачивает, но не вынимает. Омега удерживается своими пальчиками за чужую ткань и слабо сжимает. Пока не хочет лишаться этого удовольствия, слишком рано, ведь насытиться нужно вдоволь.
Намджуну нравится реакция омеги, тот точный ребёнок, но такой хищный. Кусается иногда, а когда-то льнёт и сопит в ладонь. Он ещё не до конца разобрался, в чём провинился омега, за что Чон так с ним поступил, что живого места на нём не оставил, но это дело времени, про это Намджун ещё узнает, потому что сейчас считает своей основной обязанностью — оказать помощь. Вот и проявил свою сущность по предназначению. Обычно грехи, которые являются Похотью, могут излечить раны омег, болезни, провести безболезненную течку. Намджун никогда не практиковал подобное, но сейчас попробовал и не пожалел. Чувство самоудовлетворения пропитало его. Сейчас Чимину лучше, уже нет жара, сон нормализовался. Намджун гордится не собой, а своим существом, засевшим глубоко внутри него. Он даже ему благодарен, что помог омеге.
Чимин выспался. Впервые он почувствовал нормальный сон. Стало немного легче, поэтому он приоткрывает глаза и, немного постанывая, приподнимается. Кровать такая жёсткая, но очень тёплая. Он удобнее усаживается и ощущает чьё-то бурчание. Он ещё недостаточно проснулся, поэтому не знает источник звука. Омега протирает глаза и смотрит перед собой. Он сидит далеко не на кровати, а на груди кого-то улыбающегося альфы. Чимина как молнией ударило. Он быстро подскакивает и чуть не валится на пол, но сильные руки его ловят и не дают упасть. Чимин в ступоре. Он проснулся в кровати с чужим альфой. Который его ещё и нагло лапает. Пришёл час прекратить данное безобразие.
— Ты кто такой? — видимо, Чимин ко всем трём братьям неуважительно обращаться будет.
— Ну, как только проснулся, так и сразу коготки выпустил. Дикий ты какой-то. Несколько часов сопел на мне, а сейчас цап, — Намджун щёлкнул зубами.
— Я задал вопрос: кто ты такой? — по буквам произносит омега и пытается избавиться от нежеланного тела, пусть и такого красивого и тёплого.
— Айщ, почему такой грубый? — Намджун расстёгивает воротник и оголяет шею, обнажая свою метку. Ему повезло больше остальных — она у него на самом видном месте, которое он постоянно скрывает. Чимин подползает ближе к лицу и устремляет взгляд на шею. Чимин рассматривал метку греха только у Чонгука. У него это была вроде морда собаки, которая сжирает сама себя. А вот у Намджуна совершенно другое. Окружность, в которой нарисован камень, на котором много тел, и все они абсолютно голые. Осознание бьёт по Чимину, и он круглыми глазами смотрит на усмехающегося альфу.
— Похоть, очень приятно, — Намджун берёт ручку омеги и слегка касается её губами. Вот ты, Чимин, познакомился с последним из братьев.
— Не так я тебя представлял, — Чимин руку отнимает и садится на край кровати, подобрав под себя ноги. Альфа его не пугает, но и доверие пока не вызывает. Но тот факт, что с ним ему стало лучше, имеет место быть, но про это Чимин не решается думать. Помог и помог, зачем приставать.
— Ты не первый, кто мне это говорит. И даю руку на отсечение, что и не последний, — как вообще можно с улыбкой говорить про отсечение руки? Чимин Баджи безумцем считал, а тут один из трёх самый ненормальный.
— Да не бойся меня, чёрт, я не принесу тебе… — Намджун замолкает и смотрит на сразу же переменившееся лицо омеги. Глаза вдруг наполнились слезами, а губы начали подёргиваться.
— Не называй меня так, пожалуйста, — поздно, Намджуну любопытно.
— Не называть тебя чёртом?
— Замолчи!
— Черти они обычно такие же, — Чимин кидает в него подушку, а Намджун хохотом надрывается. Довёл омегу до истерики, которую в шутку перевёл. Ох и забавно видеть злого Чимина.
— Ты бы хоть имя сказал, — пытается отмахиваться от кулаков омеги. Стоит отметить, что Намджун оценил его силу. Он не слабый, а наоборот довольно силён. Хватка, удар, захват — всё очень даже любопытно.
— Да ладно, буду называть себя цыплёнком, — и снова в хохот.
— Да вы издеваетесь. В этом дворце я уже своё имя настоящее забыл! — и действительно, потому от Дракен он слышал «Козюлька», от Каина — «Цыплёнок», Чонгук — «Чертёнок». Ну хоть Юнги называет по имени.
— Так Каин его называет, — сказал чей-то голос. Это оказался Юнги, который уже несколько минут наблюдает на перепалку и на вид, расстилающийся перед ним: Чимин лежит прямо на Намджуне, который защищается от его ударов и сильнее к себе вжимает. Можно сказать, что Чимин дышит грудью альфы. Он пытается выбраться из захвата, ногами барахтается, но Намджун его не отпускает, а только тупо лыбится.
— Ты его задушишь, Намджун. Отпусти моего единственного
друга, — именно друга, потому что Юнги верит и полностью доверяет Чимину. Он знает, что друг не предавал. Единственный человек, который словом подержит и помощь предложит. По сущности своей Чимин не способен на подлый поступок.
— Чонгук в ярости, хоть это и не показывает, — усаживаясь на кровать, говорит Юнги. Она способна их выдержать.
— Мой братец не отличался самообладанием, но всё равно Хосок хуже, — отмахивается Намджун и встаёт. Он застёгивает воротник и поправляет свою одежду. — Я не буду дрожать от страха от Чонгука. Я вообще очень зол на него, что это существо довёл до такого состояния, — указывает он пальцем на Чимина. Он подходит к нему, треплет по макушке, кидает полный бодрости взгляд на Юнги и удаляется. Юнги садится ближе к Чимину, а тот к нему даже подойти боится.
— Ну ты чего? Чимин, я так по тебе скучал. Ты в отключке столько времени был, не разговаривал, — Чимин помнит, что случилось после последней их встречи. Помнит злого Чона, помнит его грубую хватку и пугающий взгляд.
— Юнги, я…
— Послушай, — прерывает его омега и решает всё взять в свои руки, — я несколько недель просто не мог нормально существовать, я прятался, я ни с кем не говорил и прочее. Короче говоря, было несладко. Но потом потихоньку я начал приходить в себя, уже принял факт бездетности, поэтому сейчас не так тяжело, — Юнги выдыхает и продолжает говорить. Он лжёт, когда говорит, что ему не тяжело. Ему нелегко даются эти слова. Стойкость и сила духа поражала Чимина с момента знакомства с Юнги. Такой маленький боец.
— Я уже думал, что Хосок меня оставит, но пока нет. Итак, Чимин, ты единственный в этом дворце, кому я могу доверять даже свою жизнь. Пусть мне предложили бы сотни богатств, но я бы никогда не променял нашу дружбу. Никогда я не усомнюсь в твоей праведности. И… ну почему ты плачешь?
— Юнги…
— Иди сюда, мой плаксивый герой, — Юнги тянет на себя Чимина и окутывает его в свои объятия. Ещё одни руки, в которых Чимин готов остаться. Юнги начинает рассказывать обо всё, что произошло в этот промежуток, пока Чимина не было наверху. Он затрагивает и свою историю. Также говорит о Намджуне, потому что друг уговорил его рассказать ему больше о этом альфе. Юнги говорит, что у того есть муж, которого он бросил. Рассказывает и о Джине с особым воодушевлением. Пусть он его не видел, но рассматривал портреты. Омега подобен ангелу, такой стан, взгляд, грация, что просто поражаешься его небесностью. Он объясняет, если Чимин с нотками черноты, то Сокджин полностью чист, несмотря на свою политику. Ещё он повествует о своём будущем, он говорит так, как будто знает о нём точно. Юнги уверен, что останется один, но по своей воли, никого не виня, он уйдёт и больше не появится. На что Чимин на него злится и говорит, что ни за что друга теперь не бросит, что будет подле себя держать и никому на растерзанья не отдаст. Юнги улыбается и пытается поверить в эти слова, что даётся с большим трудом. Омега просит друга показать места ожога и прочих пыток, чтобы хотя бы их помазать, а то с постоянными посетителями Чимин забыл о своём здоровье. Он отмахивается и говорит, что всё сделает сам, поэтому жёстко отрезает все попытки Юнги в помощи. Тот недовольно морщится, за что получает укус в плечо. Лишний раз подтверждаются слова Намджуна о дикости, но на это Юнги только смеётся и тянет Чимина за щёку — в ответ.
Омеги как всегда засиделись, поэтому Юнги извиняется и спешно уходит, потому что с Хосоком лишний раз ссориться не хочется. Чимин просит его не извиняться и проводит самой искренней из своих улыбок. Он довольный валится на кровать и ложится в форме звезды. Сколько всего за день произошло. С самим Намджуном познакомился. Он так отличается от двух других братьев, что очень понравилось Чимину. Вот бы Чонгук был таким же. Сбавил свою импульсивность в решениях и перестал быть холодным. Нет, в нём присутствует забота, защита, но она заканчивается тогда, когда начинается переполох, хаос, которому он подвластен. Чимин грустно выдыхает и усаживается на кровать. У него другая комната, здесь все его старые вещи, даже скрипку принесли. Что ещё лучше, так это окно, оно выходит на сад, который Чимин очень любит. Он подходит к нему, открывает шторы и настежь распахивает. Лёгкий ветерок треплет чёрно-небесные пряди, ткань лёгкой рубашки поднимает, и в ноздри забивается душистый запах. Сейчас осень, цветы заканчивают свой путь прекрасного, поэтому Чимин пытается запомнить их медовый запах. Он как можно сильнее вдыхает приятный аромат и с закрытыми глазами стоит подле открытого окна, в комнату из которого норовит вбежать луна, но Чимин свою тень бросает и продолжает стоять. Если бы не было всех тех обстоятельств, которые он пережил за эти недели, то он бы поблагодарил высшие силы за оказанный подарок, но верить им — себя не уважать, потому что реальность страшна. Но воздух кружится вокруг Чимина, окутывает его и заставляет забыться, пытается его боль себе забрать и сделать только лучшее для омеги. Правду говорят, что человек — существо биосоциальное, потому что природа неотъемлемая часть жизни. Хочется стоять часами возле окна и вслушиваться в постоянный шорох снаружи, в крики других, в копошение слуг.
Чимин нехотя отходит от окна и идёт к зеркалу, перед этим захватит флакончик с мазью. Он смотрит на большое зеркало перед собой и страшится себя. Чимин, который жил до этого, был жизнерадостным, весёлым и любящим, давно умер. Теперь перед ним совершенно иной образ. Такое ощущение, что он вырос, вырос на боли. Теперь его не просто будет сломать, он этой мукой насытился и отдаст сполна своему обидчику. Думать о Чоне не лучшая идея, поэтому Чимин быстро избавляется от рубашки и откидывает её назад. В комнате почти ничего не видно, потому что зажигать свечи или лампадку нет желания. Есть свет от луны, которого Чимину вполне достаточно, поэтому, опираясь только на него, он наносит на пальцы мазь и прикасается сначала к запястью, где сам себя изуродовал. Немного щиплет, но терпимо. Следом он наносит больше, чем на запястье, мази. Ужасное последствие выжженной метки. Здесь уже больнее, что слёзы сами скатываются по щекам. Чонгук её поставил — он её и убрал. Эта боль, которую Чимин никому, даже врагу, не станет желать, потому что её не с чем сравнить. Не просто рвёт, а раздирает от ощущений. Чёртов Чон Чонгук убрал свою метку, но не вынул осколки, которые теперь в душу омеги впиваются. Чимин уже от слёз ничего не видит, но мазать продолжает. Он начинает искать ткань, чтобы перевязать рану и находит её, а точнее берёт из чужих рук. Омега замирает с этим лоскутом в руке и старается не дышать. Он не один. К нему пришёл его личный палач. Сейчас он увидит его снова, но теперь более яснее. Чимин пытается собраться, но ему это не удаётся. Метка ужасно нарывает — требует перевязки, а Чимин дар речи и способность функционировать потерял. Он шумно сглатывает и поворачивается лицом к зеркалу и видит чёрные глаза перед собой. Самый нежеланный кошмар, который тот мог представить. Лунный свет падает прямо на лицо Чонгука, от чего Чимин невольно жмурится. Ему душно, вся комната давит на него, хочется убежать и закрыться. Его так и влечёт ещё раз в эти глаза посмотреть, но невозможно. Страх, у Чимина просыпается животный страх. Он думал, что сможет противостоять этому напору, но оказался слабее, чем представлял, но он будет стоять до конца.
Он чувствует, что Чонгук подходит ближе. Он становится плотнее к омеге и своим дыханием шею обжигает — прямо на больное место. Чонгук очень аккуратно прикладывает бинт к ране и начинает фиксировать. Прилив нежности, который Чимин не ожидал получить, да он и не хочет. Он резко поворачивается к нему лицом и руки вперёд выдвигает. Не хочет даже видеть его, не то, что касаться.
— Уйди, — шепчет омега, пересиливая себя. Он довольно неплохо держится, но всё равно не на отлично.
— Ты не понимаешь, ты не понимаешь, — второй раз утверждает тот и на Чимина надвигается, заставляя того с зеркало упереться. — Я пытался, пытался забыть тебя, пытался найти удовлетворение в другом теле, но ты, — он говорит сквозь зубы и с ужаснейшим хладнокровием. Он зол, и это плохо, — но ты не выходишь из моей головы. И, кажется, никогда не выйдешь, — шепчёт он ему он уже вплотную. Большим пальцем Чонгук проводит по губам омеги и за подбородок заставляет на себя смотреть.
— Ты так далеко засел, что я уже хотел от тебя избавиться, чтобы не чувствовать, но понял, что погибну без тебя. Я погублю любого, если тебя не будет рядом, я руки в крови утоплю, но не потеряю тебя. Даже, если против меня восстанет весь Свет, пусть попробуют забрать у меня тебя, тогда я не пощажу никого, каждого лично казню. Чертёнок, я задыхаюсь без тебя, я медленно умираю. Не отталкивай меня, прошу.
— Ты серьёзно думаешь, что я смогу тебя простить за те зверства, что ты со мной сделал? — сквозь слёзы обиды говорит Чимин слабым, но твёрдым голосом. — Ты никого, кроме себя не видишь, ты только себя любишь, ты потонул в своей Гордыне, Чонгук. Ты убиваешь каждого близкого тебе человека, абсолютно всех! — переходит на крик омега и начинает отталкивать Чона подальше.
— Ты дал мне надежду, в которую я искренне поверил, но ты вырвал, растоптал её. И теперь ты хочешь, после всей боли, которую ты мне принёс, чтобы я тебя принял?! У меня тоже есть гордость, Чонгук. Пусть она не так ярко проявляется, как у тебя, но она мне присуща, — тычет себе в грудь разгорячённый омега, когда поздно понимает, что Чонгук его хватает за руки и заносит над головой, при этом сжимая в стену. Он врывается в эти губы, по которым соскучился, слизывает чёртов шоколад и насыщается. Он долго пробует их на вкус, что не нравится омеги, он хочет убрать его от себя, но не может не только из-за физического превосходства. Чонгук целует грубо и жёстко, показывая свою жажду. Он до боли сжимает запястья омеги и кусает его губы, слизывая капли крови, которой и с Чимином делится. Снова Чимин поддаётся искушению, снова отдаётся этому Монстру, но как под таким напором не устоять.
Вдруг Чонгук резко прерывается и отходит. Он довольно зубоскалит и губы свои облизывает. У Чимина появились клыки, которыми он его укусил за губы в отместку.
— Понравилось, не смей отрицать, — твёрдо произносит Чонгук, — мы связаны, чертёнок, как бы тебе это не нравилось. Можно сказать, что у нас кровные узы, — он кидает взгляд на метку, которую Чимин сразу же прикрывает.
— Иди к чёрту.
— Я сейчас от него ухожу, — Чонгук пытается ещё раз прикоснуться к омеге, но тот уже более смел и серьёзнее настроен. Альфа снова усмехается и уходит. От великого до смешного один шаг. Чимин ненавидит себя за собственную трусость и слабость перед Чонгуком. Почему он так трясётся только от одного его присутствия.
Чимин ложится на дощатый пол и плюёт на боль в районе плеча. Сейчас хочется полежать так и заснуть. На холодном полу, с ранами, с разбитым сердцем и вырванными чувствами. Чимин сильный, сильный слабак.
***
Чонгук был рассержен на своего брата. Он шёл с единственной целью к омеге — упрекнуть, сделать больно. Но как только тот увидел это плачущее создание, старательно мажущее свою рану, то он смягчился. Вся злоба отошла на второй план. Он так и не смог вернуться в свой прежний образ, потому что Чимин его не отпускает, глубоко под кожу залез. Как бы он не пытался заглушить его присутствие, всё заканчивалось провалом. Ничего уже не приносило такого удовольствия, как раньше. Хочется этого омегу всего полностью, себе снова забрать. Но Чонгук знает, что тот его ни за что не простит, а его ещё к себе расположить надо. А Чон не привык к таким затяжным действиям, но ради этого чёрта будет терпеть, сам себя меняет, хоть и клялся вернуть себя старого. Один мудрец сказал:
«Самое большое богатство — это ум. Страшнейшая нищета — это невежество. Опаснейший из всех грехов — самолюбование. Великий дар твоим потомкам — твой добрый нрав. Не стоит водить дружбу с невеждой, ибо даже замышляя благо он тебе навредит. Остерегайся заводить себе друга среди скупцов, ибо когда ты будешь нуждаться в помощи, он не поспешит к тебе. Не стоит дружбы и тот, кто имеет склонность к зависти, ибо он продаст тебя за малость и покинет. Остерегайся дружить с лжецом, ибо он подобно миражу далекое представит близким, а то что рядом с тобой — покажет далеким»
Чонгук задумывается над тем, кем окружён. Этот чёрт ни разу не принёс ему боли, он оказался безвинным, а он так по отношению к нему поступил. Он отталкивает от себя нужное и притягивает обратное. Стоит задуматься над тем, кто тебя окружает и всмотреться в их душу. Но для начала нужно заглянуть в себя. Гордыня так и окутала полностью, свои цепи обвила. Вернуть омегу необходимо, потому что только он обуздать её может, а с ней Чонгук точно во тьме вечной погрязнет.
***
Намджун в прекрасном расположении духа решается рано утром навестить Чимина. Как-никак спаситель его. Как не странно, но он не получил от Чонгука выговор, тот просто ему ничего не сказал. Они провели вечер вместе, на котором тот прибывал в глубоком молчании и на вопросы отвечал обрывками. Терять дорогое всегда больно, особенно когда это близкий тебе человек. Намджун не любит вмешиваться в чужие личные жизни, потому что своей как таковой нет, но он и не жалуется, ибо сопливых омег и вечных криков ему и в своём гареме достаточно. А про Джина думать хочется, но не желательно, поэтому как только всплывают воспоминания, в которых он появляется, Намджун их блокирует. Сейчас лучше всего побыть у дикого омеги, который хоть порычит и настроение поднимет.
Намджун тихо открывает дверь и видит, что Чимина нет, а окно раскрыто. Альфа подходит и начинает что-то искать. Находит куски ткани или бинта в крови, испачканное зеркало и кровь на полу. Он выглядывает в окно и смотрит наверх. Там находится крыша, на которой скорее всего, сидит омега. Намджун переступает через раму и проговаривает:
— Да я же не в таком возрасте, чтобы по стенам лазить, — Намджун, 25 лет.
Он чудом не падает вниз и быстро добирается до крыши. Намджун не помнит, чтобы у дворца были такие крыши на подобии веранд. Видимо, его братец постарался и сделал такое чудо. Догадки Намджуна оказываются верными. Омега в тонких штанах и лёгкой рубашке сидит на бетоне и смотрит перед собой. Если посадить сюда художника, то он бы сделал необычайную картину, потому что тот образ Чимина, что сейчас видит Намджун, достоин внимания со стороны искусства. Он подходит ближе и снимает со своих плеч накидку, чтобы накрыть замёрзший комочек. Чимин видит, что к нему наведывался гость, но продолжает смотреть перед собой, не обращая внимание на заботу со стороны. Намджун также усаживается рядом и смотрит вдаль.
— Красиво, с крыш дворца необычайный вид. Когда я был маленьким, то постоянно пытался залезть куда-то высоко и полюбоваться далью. Смотреть туда, откуда ты не знаешь чего ждать, смотреть в неизвестность, — Чимин слегка улыбнулся и зарылся в накидку Намджуна, тот в свою очередь решил сделать ещё лучше: он притянул омегу на себя и усадил на колени. Застал его врасплох, но тот даже не сопротивляется.
— Ты тёплый, от тебя исходит постоянное тепло, — бубнит в грудь альфе Чимин.
— Значит, живой, — они так и сидят на крыше вдвоём, пока не слышат крик Юнги. Он потерял Чимина и уже напридумывал себе разные истории.
— Пошли, а то Юнги будет волноваться. Я обещаю, что покажу ещё лучший вид, — и Чимин верит. Он вкладывает руку в чужую. Странно, но Намджун может не задавать лишних вопросов, не обращать на чужие проблемы внимания, он просто приходит, начинает разговор, и вся гора с плеч мгновенно рушится. Если он станет другом Чимина, то это настоящий подарок. Они аккуратно залезают в окно и видят бледного Юнги, который тыкает пальцем в грудь Намджуна и идёт обнимать Чимина, которому прилетает по затылку.
— Гуляли вы, да? — не может успокоиться омега.
— Юнги-я, — потянул Намджун и обнимает того со спины, — может я Чимина от смерти спас, он мог вот-вот упасть.
— Эй, не ври тут, — Намджуну всё шутки. Даже в напряжённой обстановке тот может разбавить её.
— Боги, да вы сумасшедшие. Прихожу сюда, вижу кровь повсюду, окно открытое, а потом вы лезете. С вами стальными нервами нужно запастись! — уже менее спокойно говорит Юнги.
— Да ладно, Юнги. Мы оба живы, я просто воздухом хотел подышать, — пытается унять друга Чимина, видя что Намджун отступил.
— Ага, и Намджуна поэтому раздел, — вот это неловко получилось. Чимин сразу же скидывает себя верх и бросает на пол.
— Ничего себе, это вообще-то подарок шейха, а ты его на пол, — Намджун подходит и стряхивает плащ. — Между прочим ручная работа, любая строчка в ручную сделана. Вещь, — нахваливает свою одежду тот, вызывая улыбку со стороны Чимина и непонимание со стороны Юнги.
— Знаешь, иди давай, тебе надо к Хосоку, — выгоняет Юнги того, ибо считает, что слишком долго тот пробыл в покоях. — Правило десяти минут с омегами господ.
— Есть такое правило? — уже за дверями говорит альфа.
— Будет, — кидает ему Юни и перед носом закрывает дверь.
— Ну зачем ты с ним так, ведь он как лучше хотел, — пытается помочь Намджуну Чимин, но терпит крах.
— Ага, знаем, как он лучше хотел. Послушай, я верю, что он из добрых побуждений помогает тебе, но не забывай, что он такое. Я напомню тебе о том, как он поступил с Джином.
— Да помню я, помню. Но ты же сам говорил, что нельзя во всём видеть только плохое.
— Говорил и буду говорить, но Намджун непостоянен, хотя и добр. Просто предупреждаю тебя на будущее, чтобы не было больно, как в случае с Чонгуком.
— Спасибо, что напомнил.
— Да ладно, Чимин. Давай забудем про альф и проведём день вместе, сходим погуляем, купим чего-нибудь.
— Ходячая энергия, — смеясь говорит Чимин и получает шлепок по ягодице.
— Откуда кровь?
— Из раны, — Чимин объясняет и параллельно натягивает на себя тёплые вещи.
— А губы?
— Чонгук, — просто отвечает Чимин и натягивает на себя теплые ботинки. — Пришёл вчера, наговорил, что жить без меня не может, поцеловал и ушёл. Типичный Чон Чонгук.
— Странно, даже слишком. Тебе не кажется эта привязанность безумной?
— Всё, что связано с Чоном — безумие. Всё, потопали, — он выталкивает Юнги наружу, а после берёт за руку. Они идут и начинают разговор, как вдруг им навстречу идёт никто иной, как Тэхён. С тем случились явные перемены: он сделался бледным, похудел, лицо осунулось. Чимин и думать про него забыл из-за всего, что навалилось на него. А тот идёт к ним. Он потерял како-то блеск, но точно не яд. Тэхён видит, кто стоит перед ним, но пытается придать своему виду как можно больше равнодушия, хотя от Чимина и Юнги душа в пятки уходит. Оба живые, когда по плану давно должны были кормить червей. Но он сдерживает прилив паники и спокойно проходит мимо, но слышит себе в спину.
— Ты должен больше всех радоваться, — Чимин не мог просто упустить возможности.
— Ты прав. Я победил, — повернув голову в бок говорит Тэхён, а сам полностью не поворачивается. — Помни, глупый, что подняться может каждый, но сможет ли он удержаться наверху? Ловкостью, хитростью и смирением можно выиграть многое. Импульсивность, неточность и чувства — вещи, которые губят. Хочешь выжить, то попробуй играть грязно, не запятнав свои белоснежные крылья, — он говорит это и продолжает свой путь. Друзья переглядываются. Тэхёна как будто подменили. Он всегда был спокоен, но сейчас это через чур. Тем более здесь Чимин, которого тот не переносит всем существованием, а он даже грубого слова не выкинул в ответ, а только посоветовал.
— Юнги, ты не думаешь, что Тэхён приложил свою руку к…
— Нет, тогда бы это доказали, потому что следствием занимался лично Дракен, а он бы точно догадался и уже бы доложил. Но то, что Тэхён любит играть грязно, не секрет. Короче, не бери в голову дурные мысли и давай забудем о Тэхёне. Он, конечно, та ещё мразь, но я не думаю, чтобы он опустился до такого, — ошибается Юнги да и очень глубоко.
***
Дракен стоит и наслаждается утренней зарёй. Ему тяжко, но он сдерживается. Вряд ли кто-то мог подумать, что Дракен способен на фактическое предательство, кроме Дракена. Он далеко не ангел, но и не бес. Он всё делает для мира и спокойствия, который просто необходим на данный момент. Он обманывает всех, за что и платится постоянными кошмарами и борьбой с самим собой.
«
Ты ведь предал своего господина. Понравилось? »
Чёртов голос, который заселился с того самого дня. Он преследует его и добивает день ото дня. Хохот, насмешки получает он со стороны, и всё терпит. Ему казалось, что сотни глаз смотрят на него и знают о тайне. Всё время глядят на него, нагоняют на душу тоску и страх. Чёрный человек всегда сидит перед ним и улыбается своей белоснежной улыбкой, насмехается и тычет своим жирным пальцем.
«
Предательство никто тебе не простит. Ведь такой воин был, такой слуга. Хотя нет, ты раб, Дракен. Раб, — тянет голос и прямо в лицо слова плюёт, покрывая Дракена своей вязкой и ядовитой слюной. — Иди, попроси прощения, как верный пёс, вылижи ножки хозяину, получи по шее» .
— Прекрати, хватит, — рычит на голос Дракен.
— Почему это, я ведь только пришёл, — Дракен поворачивает голову и видит перед собой Баджи, который только с коня спрыгнул и идёт к нему.
— Это ты, — выдыхает Дракен и руками лицо прячет.
— Ну да, а ты кого-то другого ждёшь посреди поля? — он оставляет коня и подходит ближе к альфе.
— Нет, я просто… Стоп, а ты чего тут?
— К тебе приехал, яблоко привёз, ведь ты снова ничего не ел, а это перекус, — он кидает Дракену фрукт, который тот мгновенно ловит и начинает рассматривать.
— Ты чего такой грустный, — Баджи, как и всегда в отменном настроении, казалось, что его ничего не сможет опечалить. Он садится на траву и притягивает ближе ноги. Дракен поступает точно также. Редкая картина, когда эти двое без криков и руганий сидят вместе. Дракен смотрит на сидящего рядом и пугается сам себя. Баджи очень красивый. Длинные волосы покоятся в косе, а некоторые короткие пряди спадают на лицо, их альфа убирает своими длинными тонкими пальцами. Он вообще на воина не похож, но этот человек считается самым жестоким, на его счету больше убийств, чем у Дракена. По характеру он походит на Хосока, ибо такой же ненасытный. Дракен никогда бы и не подумал, что будет так нагло его рассматривать и любоваться отменной картиной. Этот альфа о нём заботится, еду приносит, просто сидит. Странно, но он не может распознать его мотив, потому что тот закрытый, а найти ключ к этому замку — задача не из лёгких.
— Ешь, они сладкие, — указывает Баджи на яблоко пальцем.
— Спасибо, — выдаёт Дракен. Он обычно ломает яблоки на две части и съедает. Вот и сейчас он проделывает такую махинацию, но удивляется, потому что оказалось гнилым. Как иронично.
— Гнилое.
— Ой, прости, я не знал, — сразу извиняется Баджи и пытается забрать у альфы куски. Как только он касается его своими холодными, они всегда холодные, пальцами, то Дракену кажется, что разум точно покинул его, потому что ему хочется прикоснуться к этой слоновой цвета коже, попробовать эти губы и притянуть его за белоснежные волосы.
— Дракен, ты чего? — но альфа изумляется, когда тот накидывается и валит его на спину. Он так требовательно врывается в его рот. Баджи от любого это ожидал, но не от вечно спокойного и правильного Дракена. На альф потянуло, значит. Баджи не против подобного, потому что сам бы не прочь провести прекрасные ночи с ним. Он зарывается в волосы Дракена и тянет на себя. Тот очень ненасытен и груб, но это только плюс, потому что грубо, жёстко и грязно — всё по Баджи. Поэтому он разрешает вылизывать свои губы и целовать мокро и горячо. Он ногами обвивает альфу и сильнее надавливает, чтобы тот как можно ближе стал. Дракену кажется, что если он ещё вожмётся в это тело, то точно оно рассыплется, но не в случае с Баджи. Этот безумец так страстно отвечает, так пошло мычит, так ещё и бёдрами своими трётся. Оба такие испорченные и жаждущие большего.
У Дракена затуманен рассудок, поэтому временно он не контролирует свои действия, как и свои руки. Они такое тёплые да и так приятно сжимают ягодицы. Конечно, Баджи не привык, что кто-то над ним командует, но сегодня можно и потерпеть. Он сам забирается под одежду альфы и пальчиками мнёт соски, получая довольный рык в поцелуй. Сумасшедшая комбинация в лице Безумца и Дракона. То самое желание, которое ничем хорошим не кончится.
— Чёртов Тэтсуя, — Дракена это мгновенно останавливает, и он смотрит на Баджи, который облизывает свои искусанные губы. — Ага, значит я угадал. Это твоё настоящее имя, да?
— Да, — и снова углубляет его в долгий и мучительный поцелуй. Не хочется врать Баджи, не хочется врать Хосоку, не хочется врать никому, потому что только хуже будет. Но Дракен посудил так: во-первых, он обрёл Тэхёна на вечный страх и саморазрушение. Это будет его убивать, он будет жить в постоянной оглядке и трястись от каждого шороха. Во-вторых, Дракен просто любил такой род пыток. В-третьих, самое главное, что если бы он всё рассказал Чонгуку, то он бы не просто убил Тэхёна, но погубил бы весь гарем, всю столицу кровью напоил. К тому же Тэхён — омега Чона, а Юнги — Хосока, второй бы камня на камне не оставил, он готов был бы разразить новую войну, потому что омеги его брата творят подобное. Дракен просто не хотел новой крови, новой междоусобной войны братьев, потому что тогда бы человечество понесло великие жертвы. Он думает о возможным последствиях, но он не думает о том, чем выльется это ему.
