Праведник

Ли всегда был верным омегой, он искренне любил своего мужа и заботился о своих детях. Судьба наградила его необычайной внешностью. Обычно про таких говорят: он создан, чтобы очаровать. Но сам Ли так не считал, пока не встретил своего будущего мужа, на тот момент императора Чон Юнхо. Он показал парню, что этой внешностью можно пользоваться, можно очаровывать и завлекать, и молодой омега быстро смекнул намерения господина. Падок Чон был на танцы, поэтому Ли и выучил пару движений, а позже и вовсе вошёл в антураж. Возможно, он любил его, но на тот момент Чон был женат и у него был сын, даже несмотря на свою тягу к этому альфе, Дон Ук никогда бы не стал рушить семью. Ему нравилось само время провождение с ним, что ему уделяют внимание и дарят подарки. Он был из очень богатой семьи, но, когда мельком увидел императора, то решил податься в омеги гарема и с тех пор там находился. Никогда он не рассчитывал на большее, чем прекрасный вечер с этим альфой. Иногда было неловко от осознания того, что тот женат, но это сменялось чувством привязанности. И вот, спустя несколько лет, которые Чон прожил со своим омегой в браке, тот умирает, оставив сына на попечение отца. Маленького Чонгука Ли полюбил сразу же, но он понимал, что в этой крохотной душе никогда не будет той ответной любви, что пытается дать ему омегу. Сам альфа не долго страдал, поэтому через очень короткий промежуток времени предложил Ли закрепить их союз в браке. Это было странно, но ожидаемо, потому что терпением тот не отличался (эту черту унаследовал и Чонгук). Ещё при жизни омеги господина, Ли узнал, что забеременел и долго не решался открыть эту тайну, но случай подвернулся в виде смерти первого, но тот всё равно выждал целый месяц и уже тогда рассказал. На свет появился будущий жестокий, гневный, храбрый воин, но это пока не было известно ни самому родившемуся Хосоку, ни его родителям. Юнхо теперь полностью сосредоточился на втором сыне-альфе, он практически забыл про Чонгука, что не делал Дон Ук, он наоборот пытался дать как можно любви комочку, который недавно лишился папы. Время, которые должен тот был проводить с Хосоком, он полностью посвящал им обоим. Пытался с самого рождения привить братскую любовь. Чон его ругал и просил не делать из Чонгука жертву, он требовал, чтобы тот уже с малых лет был выносливее, терпеливее, а не мягким и добрым. Это оставило большой отпечаток на жизни Чонгука. Если его братья были свободны в передвижениях, любимы обоими родителями, то он проживал свою жизнь в одиночку, разговаривая с самим собой перед зеркалом. Тогда и зародилась эта злая ухмылка напротив, тогда и зажглась искра, которая понесёт в себе катастрофический масштаб. Чонгук вынес урок из детства: он стал ненавидеть, карать и подчинять. Сделался бездушной тварью, вышедшей из самого отдалённого угла ада. Ли делал всё возможное, чтобы эта чернота не погубила ребёнка, но потерпел неудачу. Мало того, что Чонгук возненавидел его и посчитал главным виновником в смерти его папы, так ещё и враждебно относился к братьям. Он постоянно задирал Хосока, с того месяцами могли не сходить синяки. Намджуну тоже доставалось, но в меньших количествах. Он считал каждого вокруг врагом и виновным в преступлении, поэтому поклялся на одном из ужинов, что избавиться от проклятого пятна в виде Ли и его отродья, а отца самолично на дыбу пустит. Слова повергли в шок всех присутствующих, тогда Чонгуку сильно досталось от отца, но уже с того момента он вынашивал план мести, который и не скрывал. Нужно отдать должное ему, потому что всё получилось так, как он и хотел, кроме одного пункта, — убийства Ли Дон Ука. Мешающая братская привязанность, которая переплелась с ненавистью, заставили Чона смиловаться. Но он заставил омегу пострадать и помучаться, потому что казнил своего отца прямо на его глазах. Провёл само извращённую пытку на глазах супруга. Он сделал так: выколол глаза, которые посмели посмотреть на другого омегу, отрубил руку, которая касалась чужого тела, вырвал сердце, которое предало любимого и поддалось искушению. Ему так было страшно наблюдать за Чонгуком, который с особым оскалом выкалывал глаза и упивался чужими криками. Этот ребёнок — настоящий Монстр. Тот день навсегда отставит отпечаток на всех членах семьи. Ли будет ещё несколько лет страдать постоянными кошмарами, находясь за много километров от своих детей, которые должны были повзрослеть в столь юном возрасте. И вот сейчас, почти прейдя в себя, он получается известия от Чонгука, который требует незамедлительно приехать в столицу. Не сказать, что он горит желанием приехать к «сыну», но там сейчас находится и Хосок, которого недавно потрясло большое переживание, поэтому Ли, как родитель, просто обязан приехать. Он будет рад увидеться с сыновьями, потому что ему даже письма нельзя было отправлять и получать. В основном он получал сведения из столицы только из чужих уст. Наконец-то, спустя такой длительный промежуток времени, он сможет прикоснуться к своему чаду, он сможет разделить с ними ещё не растраченное тепло. Он торопит слуг, говорит, чтобы его быстрее приготовили, чтобы уже подали карету. Через несколько дней он сможет увидеть их. Невольно слёзы на глазах наворачиваются, но тот быстро их смахивает. Время научило ждать и быть сильным. Он собирается с мыслями и молится, чтобы всё прошло успешно. Нельзя сказать, что он был ярким представителем верующего класса, нет, просто иногда для него молитва — это искупление души, это время, чтобы подумать и всё осознать. Он даже соорудил для себя небольшой приход, в котором сидит целыми вечерами и повествует о своей далеко не лёгкой судьбе. Сегодня он отправится в путь, а уже завтра встретит тех, кого так и не смог уберечь. Также он встретит того, кто смог уничтожить. Омега готов к встречи с Чонгуком. Несмотря на все те неприятности и проблемы, что он принёс ему, Ли всё равно считает его своим сыном.

***

Намджун сегодня решил потренироваться с Хосоком в бое на мечах, где не уступает брату ни на один удар. Плюс младшего — в его ловкости, а старшего — в опыте. Замечательное сочетание. Они даже не замечают, что происходит вокруг, забывают о мирской суете, потому что всё их внимание сосредоточено на братском веселье. Давно Хосок так себя не чувствовал, давно не радовался проведённому моменту. Хоть не хочется это признавать, но он благодарен Чонгуку, что тот вызвал брата, потому что от горя Хосок бы точно хватку растерял и полностью погряз в этой пучине скорби. Сейчас он чувствует себя более увереннее и свободнее, у него появилась опора. Его немного раздражает, что не может победить Намджуна с первых минут, но и гордость берёт за брата, так как теперь перед ним не жалкий мальчишка, а хорошо обученный воин. Хосок ударяет брата по колену, от чего тот «присаживается», бьёт по руке, в которой покоится меч, а после валит спиной на траву, приставляя меч к горлу, говоря: — Ты достойно держался, — он поддаёт ему руку и поднимает уставшего брата, который не прочь был и на траве полежать. Он кидает ему полотенце и берёт себе. Теперь они оба, потные и грязные, но полностью насыщённые друг другом, стоят и пытаются восстановиться. — Я бы тебя победил, если не твои удары ногами, — пытается найти оправдание своему поражению Намджун. — Никогда не ищи оправдания своим ошибкам, — строго говорит Хосок и за шею притягивает к себе брата, — забудь и про «если», история не терпит его, поэтому просто научись достойно проигрывать. Император, который не умеет проигрывать, никогда не станет победителем, — он отпускает Намджуна и идёт за обмундированием. Он надевает кожаные нарукавники и закрепляет их. Следом идёт сменная длинная рубашка, заправленная в кожаные штаны. Он оставляет суджери нараспашку и обращается к брату, который повалился на траву. — Переодевайся, нам ещё много надо сделать. — Например? — Надо рассказать наш план Чонгуку. После узнать, что он хочет от Джина, хотя это очевидно. А ещё я пообещал Юнги, что проведу вечер с ним. Также нужно провести смотр войск и… Чего ты смеёшься? — недоволен Хосок братом. Тот ведёт себя совершенно несерьёзно. — Айщ, ну посмотри на себя. Чего ты так взволнован то? Ведь не конец света, если Чонгук лишний раз не покричит на нас, — всё так же лёжа на траве, бубнит Намджун и решается встать на руки. — Хосок, смотри, — радостно вопит тот. — Безумец, — орёт на него Хосока, — ты жё череп себе раскроишь, если не перестанешь вести себя, как ребёнок. — Я всегда знал, что мой сын самый заботливый брат, — от этих слов Хосок резко поворачивается к их источнику, а Намджун, как и следовало ожидать, валится на землю. — Папа, — еле шевеля губами, проговаривает удивлённый Хосок. Намджун подскакивает на ноги и останавливается возле брата. — Я что, так плохо стал выглядеть? — перед ними стоит Ли Дон Ук и улыбается своей самой лучезарной улыбкой. На нём белый костюм, который подчёркивает его фигуру и придаёт лёгкости. Его любимый цвет — белый, поэтому он часто в нём ходит. Даже белые кружевные перчатки выполнены из небесного шёлка. Он ближе подходит к сыновьям. Тот еле сдерживает слёзы, чтобы не испортить свой макияж. Он протягивает руку и гладит ею щеку Намджуна. Тепло, она такая тёплая, что Намджун её своею накрывает, только чтобы подольше сохранить. — Папа, — уже говорит Намджун и обнимает омегу, что есть силы, вызывая у того лёгкий писк. — Сынок, ты папу раздавишь. — Ты такой настоящий, — искренне говорит Намджун и отпускает Ли. Хосок так и остаётся стоять. За все года он научился быть холодной скалой, что даже даже близкий не смог преобразить его. Он молча подходит ближе и слегка склоняет голову, в знак приветствия омеге. А тому больно видеть такого сына, который даже улыбки не выражает. Но омега счастлив, что видит обоих сыновей живыми. Он берёт руку Хосока в свою и молча целует её, что вызывает недовольство со стороны. — Господин Ли, пожалуйста, не нужно, — он еле сдерживается, чтобы не подлететь и не сжать в своих объятиях родную душу. Но он должен быть осторожен даже в общении с ним, поэтому так и поступает. Лишний раз находить повод для ссор — не лучший вариант. — Какой ты грубый стал, Хосок-и, — мило потянул Ли. И взял сыновей под руки. — Такой холод, а вы раздетые, — пытается возмутиться омега, но мгновенно замолкает, так как его взгляд падает на двух юношей, который о чём-то очень громко спорят. Желание сильнее, поэтому он тянет сыновей на источник шума, а Хосок недовольно шипит, потому что явно своего папу с Юнги хотел познакомить не так. Намджун боится больше не за Юнги, а за Чимина, которого Хосок не переносит, поэтому он мысленно надеется, что всё обойдётся без крови, ну или без большой крови. Судьба свела всех героев вместе, чтобы посмотреть либо на мирное небо, либо на кровавое зарево. Чимин, когда видит незнакомый силуэт сразу замолкает и на друга смотрит, который слегка улыбается. Юнги не знал, как выглядел Дон Ук, но по словам Хосока мог составить портрет. Поэтому он взял Чимина за руку в знак того, чтобы тот не боялся, а сам продолжал тепло улыбаться. Да, очаровательный омега идёт к ним навстречу. Юнги нормы приличия знает, поэтому с места не двигается, а по подходе Ли слегка склоняет голову, что не делает Чимин. Он в открытую смотрит на незнакомца и взгляда не отводит. Вот это звезда с неба. Такой серебряный, красивый, добрый. — Юнги, я прав? — вдруг начинает Ли одаривает двух омег улыбкой. Ему рассказывали об омеге сына, поэтому тот того узнал. Забавно, что друг друга они узнали по словам. — Да, всё верно, господин, — учтиво отвечает Юнги, подталкивая Чимина, который и сдвинуться не может. — А ты, очаровательное создание, чей омега? — обращается Ли к Чимину. — О, — только и произнёс Чимин, но потом собрался, — я сам по себе. Что-то вроде достопримечательности этой империи, — Чимин провел в воздухе окружность. Ли хохотнул в кулак. — Рад знакомству. Я — Ли Дон Ук. Папа этих двоих, — он указал на злого Хосока и нейтрального Намджуна. — Я рад, что Чонгук оказал мне честь и разрешил вернуться. Пусть и на время, но я рад. Тут будут прекрасные собеседники. Надеюсь, что мы найдём общий язык, — он слегка прикасается рукой до чиминовой и уходит вместе со своими сыновьями, при этом Хосок подошёл к Юнги и прошептал: — Иди во дворец, уже похолодало, — он поцеловал его в висок и бросил суровый взгляд на Чимина, который оклематься не может. Старший омега не сказал ни слова про Чимина, хотя точно знает, что он такое. Такой противоположный своим детям. Никто на него не схож. Плюс ко всему он с такой лаской говорил о Чонгуке, что удивляет. Компания ушла, оставив омег наедине. Юнги сразу потянул за руку Чимина и повёл вглубь сада. — Ты не выказал уважения, — смеясь объясняет Юнги, — за такое раньше бы точно наказали. — Эй, я вообще-то растерялся, — пиная друга в плечо, отвечает Чимин. Действительно, ведь не каждый день встречаешься с такими людьми. — В следующий раз будь внимательнее, чтобы боком не вышло. Этот взгляд Хосока, — недовольно качает головой и тяжело выдыхает. — Ты со мной рядом, а значит, что никакие Хосоки мне страшны. Ты — моя защита, Юнги, — как тепло от таких слов на душе у Юнги. Он может кого-то защитить, но точно не себя, да и нет особой страсти к этому. — Чего загрустил? — пытается раскачать погрузившегося в себя друга Чимин. За долгое время у него есть настроение, поэтому он намерен им поделиться с каждым, а особенно с Юнги! — Да так, вдруг вспомнил, — тихо бубнит под нос Юнги и начинает кусать ногти. — Эй, тебя что, Хосок чем-то обидел? Или… — Как я устал, как я хочу спокойствия и тишины, — резко обрубает и останавливается. Чимин становится к лицу друга и берёт того за щёчки, слегка сжимая их, заставляя Юнги сделать губы-трубочкой. — Поделись своей проблемой. И Чимин поможет тебе, — как можно загадочнее и тише проговаривает Чимин. — Чимин, всё в порядке, — еле может говорить Юнги, а Чимин сильнее щёки жмёт и к лицу наклоняется, уже соприкасаясь лбами. — Эй, я твой друг, который всегда поможет, которому всегда можешь довериться. Тебя что-то гложет, а что? Что это, Юнги-я? — потянул никак не отстающий омега и вечно всё требующий. Он усаживает Юнги на ближайший пенёк, протерев предварительно место своей одеждой. Он садится на корточки возле него и берёт того за руки, смотря снизу вверх на красивого друга. Скромность и замкнутость подходят ему. Болезнь почти отступила, и свежесть лица возвращается. То, как слегка морщится от холода и зарывается в одежду, может растопить не одно сердце. Ни один, даже самый равнодушный человек мира, не сможет пройти мимо такого сокровища. Юнги драгоценен не только внешностью, но и богат собой внутри. Его заботе и теплу нет предела. Он старается одарить мир своими лучами, при этом забывая про себя. Вечно дающий себя в жертву странник. — Ну, — Чимин тыкает пальцем в грудь Юнги и ждёт начала разговора, — начинайте, господин, — хочется смеяться, но с каждой минутой это становится сложнее. — Знаешь, я всегда всё выносил и терпел. Я смиренен до края. Но последние события вырывают меня вместе с корнем и мне тяжелее удерживаться на постоянном ветру. Я боюсь, что Хосок сделает так, что мой корень засохнет. — Эй, ты чего. Я, конечно, не любитель твоего мужа, но то, что он тебя обожает, это видно ото всюду. А как он светится, когда стоит рядом с тобой, а его касания, а его слова к тебе. Юнги, я не знаю, что такое любовь и прочее, потому что раз укололся, но мне кажется, что даже тысячи омег не смогут заменить тебя Хосоку. Он опьянён твоей любовью, он буквально живёт тобой. Заметь, он не бросил тебя, он смиренно ждёт, чтобы не навредить тебе. Ты лучше его знаешь, но несколько недель в этом месте, и у меня готова картина. Хосок, во-первых, никогда не сделает тебе больно. Во-вторых, не изменит. В-третьих, всё время будет рядом. Поэтому не бери в голову глупые мысли. Ты расстроен из-за глупости и этим накручиваешь себя. Пожалуйста, не губи себя и свой возвращающийся вид, — от этого у Юнги должны были политься слёзы, но их просто уже нет, поэтому он благодарно кивает другу и, сказав, что ему нужно немного подумать, уходит. Чимин решается ещё немного провести время в своё удовольствие. Он, конечно же, проводил Юнги, а уже после направился на прогулку. Разговор с другом был короткий, но тяжёлый. Тому страшно, что он сможет снова кого-то потерять. А так как Хосок — единственный, кого Юнги держит в себе, то и отпускать его будет больнее. Чиминов мозг взрывается от такой информации. Ему кажется, что этот дворец создан исключительно для слёз и страданий. Почему в людях живут такие ужасные пороки, которые губят всё общество. Чимину это не понять, хотя и сам далеко не святой. Омега решает, что лучшая прогулка это та, которая проходит в толпе, поэтому он незаметно выскальзывает из дворца и идёт на базар, где подышит разными пряностями, понюхает необыкновенные ароматы и просто весело проведёт время. У него нет денег, зато есть настрой на великолепную прогулку. Одет он неприметно, внешний вид довольно болезненный, но не без свежести. Натянув повыше капюшон, Чимин шагает по проулкам и вслушивается. Суета и постоянный гул. Как же хорошо жить в активной жизни. Всегда всё новое происходит, но плюс, когда это несёт положительный характер. Чимин вглядывается в лица прохожих, смотрит на прилавки и восхищается такой простой и обыденной жизнью для этих граждан. Он садится на каком-то стульчике и продолжает смотреть, при этом подложив руки под подбородок. К нему подходит хозяин заведения. Оказывается, Чимин уселся за одним из столов кофейни. Он отмахивается от незнакомца и говорит, что просто решил посидеть. На омегу косо посмотрели, но оставили в покое. Интересно, а его ищут во дворце? Только сейчас пришло осознание и возможные последствия за побег. Ну ведь он просто вышел на прогулку небольшую. Ну, забыл сказать, что отлучится. Он просто хотел проветрить разум, хотел отвлечься. Надо уходить, пока не поздно, а то шуму будет. Чимин встаёт и с недовольным выражением лица плетётся в сторону дворца. Да сто процентов, что о его пропаже даже никто и не заметил. Стражу лучше улучшил Чон, чем воевал со всем, что движется. Омега посылает и ему проклятия, как вдруг его внимание привлёк лавочник, торгующий оружием. Чимин быстренько подходит к местечку и начинает рассматривать изделия. Сказать, что это красиво, будет глупо. Это утончённо и ювелирно. Красоты в оружии нет, в них только холод и устрашение таится. За красивым отражением скрывается жестокий убийца. Чимин просто решил посмотреть и восхититься работой. — Очень захватывающе, — говорит он подошедшему мастеру. — Ещё бы, каждый клинок, каждый нож или меч сделан в ручную и несёт в себе конкретную задачу, — объясняет открывшему рот омеге торговец. — Для кого-то это оружие создано, чтобы убивать, а кто-то делает его, чтобы жить. Располагать искусством владения меча или другого предмета — поистине захватывающе. Человек, который грамотно владеет оружием, сможет многого добиться с его помощью. — Мне нравится лёгкость в мече, чтобы рубил пёрышко на ветру, чтобы от врагов защищал. — Хм, довольно странно сочетание, но характерное для твоего нрава, омега. — О, как вы поняли? — сощурив глаза интересуется тот. — Ты не подошёл к рядом стоящей лавке с тканями, — продавец указывает на прилавок, заваленный довольно большим количеством дорогой и цветной ткани, — ты не решился распознать себя в деревянном изделии, — он указал направо, где стоял прилавок, который устелен разными фигурками из дерева, — ты не пошёл выпить хороший кофе. Твоё сердце привело именно сюда, — с самым серьёзным выражением лица утверждает торговец. — Мне нравится подобное, к этому лежит моя душа, но я сильно беден, чтобы купить это искусство, поэтому вынужден лишь лицезреть его тонкость и баланс, — поэтично и воодушевлённо рассказывает омега. Он даже позабыл, куда он должен вернуться. — Как-то я изготовил один меч императору. Он многое с ним прошёл, столько крови пролил, что страшно представить. И вот, когда жизнь постепенно начала покидать его, он приказал передать свой меч тому, кто его изготовил. Вначале я не осмелился принять то, что когда-то изготовил, но когда он передал мне несколько строк на бумаге, то я его забрал. — Что же там было? — «Я возвращаю то, что когда-то позаимствовал. Этот меч — палач, который не щадит ни взрослых, ни детей. Я хочу уберечь своего ребёнка от лишней крови». Он не хотел, чтобы будущий император погибал под тяжестью этого оружия, но тот выбрал другой метод. Он убивает собой. Гордыня — самый страшный из семи грехов, — Чимин замер с открытым ртом. Неужели ребёнок, который не должен был потануть в крови, был Чонгук. Тогда его отец, Чон Юнхо, тот самый, который располагал мечом. — Чонгук — копия отца в поступках, — удивляться больше нечему, поэтому Чимин решает послушать. Но лавочник уходит, но быстро возвращается, но уже с каким-то предметов в руке. Он открывает футляр, который издаёт звонкий щелчок, который был приглушён звуком улицы, но Чимину казалось, что повсюду воцарила полная тишина, он в полном вакууме. Перед ним настоящее сокровище. — Но ведь... Ведь это катана. — Ага, и я думаю, что именно это оружие, которым ты можешь владеть, омега, — что только что произошло? Чимин точно не спит, он точно сейчас находится в реальном мире? — Эм, ведь это глупо. Давать такую вещь незнакомому омеги только потому, что у него непонятная страсть к оружию? Простите, это безрассудно, но было приятно с вами встретиться. Я не достоин катаны, потому что жалок. — Я не каждому раздаю эти вещи каждому на улице. В тебе, праведник, живёт душа воина. — Ч-что? — запинаясь говорит Чимин. Желание вернуться во дворец становится всё больше и больше. — Но ты не готов принять этот дар сейчас, — вот как: сначала предлагают, а потом забирают. Но Чимин и рад, а то ситуация выходит из-под контроля. — Только из-за того, что во мне душа воина, вы отдали бы её? — Даже змей приручают. Чимин вышел в полном раздумье. На улице заметно похолодало, ну или на душе. Он полностью погряз в самом себе. Тут какие-то люди знают, кто он такой, просто посмотрев. Рассказывают историю, которые поражают своим масштабом. Предлагают оружие, но забирают, потому что… ну а почему не отдали? Потому что увидели растерянность, дрожь. Если рука дрожит, то и ложки удержать не сможет, а тут такая вещь. Как будто мельком в какую-то легенду попал. Чимин шёл и продолжать думать, становился более задумчивее и хмурнее. Отменная получилась прогулочка, которая принесла столько вопросов. И вдруг Чимин резко останавливается и смотрит перед собой. Катана была похожа на ту, что была во сне. Сон, который приснился Чимину в самом начале его путешествия. Значит, слова: «Погибнешь от моей руки». Они… Нет, ведь Чимин тогда не знал, кто такой Чонгук. Он просто увидел некий образ с оружием в руках, который… Да нет, вещих снов не бывает. Это всё очень глупо и по-детски, а Чимин давно не ребёнок. — Что же со мной творится? Сколько историй творится! Я что, один на Земле живу, что ко мне столько внимания приковано. Есть человек, которому плевать на меня. Плевать на то, что я такое? — мысли вслух. У Чимина немного накипело, потому что он ни черта не понимает. Вдруг он оглядывается и понимает, что сбился с намеченного пути. — Ну, и куда меня занесло? Дебри какие-то. Погулял, так сказать, — кричит в пустоту омега. Или не в пустоту? — Эй, малыш, потерялся? — Чимин оборачивается и видит перед собой всего лишь двух людей. У одного видны лишь глаза, потому что тот полностью покрыт. Чёрная повязка и капюшон до глаз. Завораживающе страшно. Второй выглядит не менее устрашающе, но на него хотя бы можно посмотреть, вернее на его лицо. Оно всё в шрамах и очень неприятное. Звериный оскал не спадает с его лица, а в воздух подкидывает кинжал. Ну, и что Чимин сделал этим преступникам? — Нет, я уже нашёлся. С вашего позволения, я пройду, — второго человека накрывает хохотом. Казалось, что Чимин сказал весёлую шутку, от которой мгновенно поднималось настроение. Но ошибочка — Чимину давно не до шуток. Он давно забыл, что такое отменная шутка. Он пытается не обращать на этих двух и свободно пройти, но ему преграждают путь. — Дальше путь платный, малыш. Чем будешь платить? — Твоими ногами, которые сломаю, если не отойдёшь, — грубо отвечает Чимин и свой злой взгляд не сводит с глаз напротив. Сильнее ручки свои держит и гордость свои демонстрирует. — То, что принадлежит Чону, должно принадлежать и Инуе, да? — голос у него ужасный, как будто замедленный. Казалось, что говорит он редко. — А? Кто? — на этот вопрос никто не ответит, потому что Чимина резко подхватывают на руки. Такое не впервые, потому что Дракен так делал, но этот тип очень странный. Даже его захват такой склизкий и ледяной одновременно, что холодом по ногам виет. Чимин пытается выбраться. Снова нашёл приключений, снова кого-то подцепил. Вечная ходячая проблема. Чимин продолжает кричать и биться, будто в судорогах, но такое ощущение, что город вымер. Второй тип продолжает смеяться своим противным смехом. Если Чимин начал так же, то и закончит подобным? — Отпусти меня, я омега самого Чон Чонгука. Он вам череп раскроит, глаза вырвет и собакам скормит. А ну пустите, — пользоваться именем Чона оказалось не так ужасно, даже как-то тоскливо сделалось. Хотелось, чтобы именно сейчас Чонгук увидел его и помог. Почему его нет, когда тот так необходим. Если сотворить какое-то зло, то тот первый, а если Чимина воруют, то он последний. Конечно, ведь он бездушная мразь, которая только боль приносит да и убивать может. — Ай, ещё Чоном нас не пугали. Послушай, прекрати брыкаться, а то прямо здесь разложу и кровью плеваться заставлю. — Риндо, — потянул кто-то, — негоже чужих омег трогать, — Чимин не может поверить. Неужели его спасут. Тот, кого назвали Риндо, слегка похлопал Чимина по бедру и обернулся к тому, кто выказал ему неуважение. — Надо же, Баджи, как давно я тебя не видел, — ого, а этот тип говорить умеет больше, чем одно предложение, думает про себя Чимин, которому явно не нравится находиться в чужих руках. Его снимают одни руки, но ловят другие. Теперь скалистый будет его держать, но хоть не над землёй поднят. — Я бы столько же тебя не видел, — надо же. Баджи совершенно другой. Серьёзный и сосредоточенный. Он часто сжимает руки и проводит языком по пересохшим губам. В руках у него не менее интересное оружие, чем он сам. Он держит лук за рукоять и слегка скалится. Хоть и сейчас темновато, но можно увидеть, что с еле видных волос, с самого оружия что-то капает. Можно предположить, что это далеко не томатный сок. Баджи зол. Даже слишком. Весь его грозный вид говорит от этом. Что он тут вообще делает, как он забрался в такую глушь? — Персы создавали прекрасное оружие. Отпусти омегу, и мы разойдёмся, — с каменным лицом и диким спокойствием говорит альфа. Какое самообладание. — Ты же знаешь: на что нацелился Инуя, то ему и доставят. — Знаю, но этот омега принадлежит моему господину. — Может, убьём его, чтобы проще было. Он тут один, — предлагает тот, кто держит Чимина. Хватка у того помягче, но сильная — не выбраться. — Ты же не думал, что так просто уведёшь его, — Баджи указывает на Чимина. — Нет, конечно, но ты самоубийца, если пойдёшь против меня. Чимина начало раздражать присутствие этих двух, потому что мало того, что пытаются силой удержать, так ещё нагло ведут себя по отношению к Баджи. А он — второй человек в Империи, которому Чон может доверять. Попытки омеги были тщетны, пока его взгляд не пал на кинжал, который всё время держал своих руках страшный тип. Он держит омегу одной рукой, значит, вероятность того, что Чимин сможет воткнуть кинжал хотя бы ему в колено, довольна велика. Он сначала посмотрел на Баджи, который не спускал вида с Риндо. — Ну, я не собираюсь с тобой нянчиться, Риндо, поэтому отпускай омегу или… — Пха, ты смеешь ставить мне условие? Не забывай, кто я такой, Баджи. — Да, ну и кто ты? — от нового голоса Риндо поворачивается и видит стоящего перед ним Дракена. Тот облокотится на арку прохода и вяло смотрит на представление. — Д-дракен? — запинаясь проговаривает тот. А тип, который держит Чимина, слегка расслабляет руку, что как раз на руку омеге — Голос задрожал, неужели меня испугался, Риндо? — подойдя вплотную, интересуется усмехающийся альфа. — Козюлька, можно уже и ножичком покидаться, — ничего себе, Дракен сразу понял мотив Чимина. От этого альфы даже взгляд ни один не ускользнёт. Противники слов Дракена не понимает, на что тот лишь усмехается, а Чимин выбирается уже из руки, которая еле удерживает его и со всей силы прикладывается к черенку ножа. Ему порядком поднадоели все эти люди, вся ситуация, в которой он постоянно действующее лицо. Он вкладывает в свой удар максимальную силу, которая только у него была. Казалось, что этот удар сможет его каким-то образом освободить. Если честно, но когда ты кого-то бьёшь, убиваешь, то тебе становится легче, кровь начинает разбегаться по венкам, пульс учащается, а действия уже неконтролируемые. Живя в этом дворце, Чимин уяснил для себя, что тут нужно постоянно бороться за свою жизнь и быть готовым ко всему. Сейчас он спасает свою жизнь и ему абсолютно всё равно, если он заберёт другую. Праведник далеко не праведный. Он вонзает как можно глубже острие, от чего его противник исходится животным криком. Но его крик мгновенно пресекается захлёбыванием. Точное попадание в сонную артерию от Баджи. Он кидает брезгливый вид на тело, а после переводит взгляд на Риндо. Чимин стоит с немом оцепенении. На него попало немало капель крови, но голос и рука Дракена возвращают в его реальность. Он заводит Чимина за свою спину. Сейчас не хочется шевелиться. Омега просто прячется за массивным альфой и ждёт. — Что за? — было начал Риндо. Но к нему подходит Баджи и направляет стрелу прямиком в глаз. — У меня был приказ доставить омегу живым, но про остальных мне не было сказано. — Баджи, — шепчет его Дракен, но тот будто не слышит. — Я проткну твои лживые глаза, а после сдеру маску с твоего поганого лица, — противнику сейчас самое время бы уходить, но он не собирается. Он понимает, что весь отряд, с которым он пришёл, уже нейтрализован, поэтому остался только он один. — Баджи, ты никогда не отличался сдержанностью, — насмехается. Баджи выводит это из колеи. Он выпускает стрелу, но попадает в рядом стоящую лавку. Дракен помешал ему совершить наказание, преступник которого точно должен понести его. — Даже не думай, Баджи, — холодно отрезает любую его попытку Дракен, и тот сдаётся. Теперь альфа обращается к Риндо, который во всю заливается смехом. — Поверь, скоро твои слёзы радости превратятся в кровавое зарево глазниц. Возьми этот кинжал, — Дракен вытыкает кинжал, который Чимин всадил второму типу со шрамами, даже имя не узнал, но важно ли это сейчас, — и передай своему императору: пусть свой позор кровью своих поданных умоет, — Риндо послушно принимает кинжал и, ещё раз хихикнув, удаляется прочь. Его целью был далеко не омега. Он посмотрел на действия Чона. Прислал самых верных шавок империи. Странно, что он сам не приполз за омегой, хотя если бы дело приобрело масштаб, то точно бы Монстр вышел. Забавно, что у Чонгука появилась слабость в лице омеги. Теперь можно легко нейтрализировать врага, забрав то, чем он дорожит. Но только потом, когда всё вернётся в нормальное русло. Компания выдыхает, а после Дракен накидывается с претензиями к ещё не отошедшему от крови Чимина. Её много, она повсюду, он пропитался ею полностью. Она впитывается и залезает глубоко под кожу. Губит. Душит. Заставляет страдать. У Чимина из глаза потекла одинокая слеза, которая смешалась с ало-красным цветом и упала на руки, которые омега вытянул и ужаснулся, ибо те пропитаны грехом. — Ну, ты чего? — сразу переходит на мягкий стиль общения Дракен. Он слегка приобнимает Чимина и утыкает его в свою грудь, потому что до плеча тяжело достать. — Вот поэтому я не люблю омег, — с этими словами он устремляет свой взор на довольного Баджи, что свои коготки точит. — Успокойся, Чимин, сейчас не время оплакивать эту мразь, тем более, если ты выйдешь на площадь, то поймёшь, что она не одна такая бездыханная лежит, — пытается подбодрить парня Баджи, но выходит как раз наоборот. Чимин не шевелится, а просто обнимает Дракена, который не привык к таким сантиментам. Он и хочет, чтобы омега не ревел, и хочет его отлепить от себя, потому что плакать на камень бесполезно. — Я, наверное, за Намджуном схожу, — шепчет на ухо Дракен, и Чимин сразу голову приподнимает. Всё лицо перепачкалось и стало красным, но Дракену лучше не говорить это омеги, которая так впечатлительна. — Эй, дикий, — послышалось со стороны. Сегодня прям собрание друзей и знакомых. Намджун спешно слезает со своей лошади и с довольным лицом подходит к плачущему Чимину. — Дикий, ты чего ревёшь? Не реви, — требует в лёгкой форме альфа и оттаскивает от Дракена Чимина, который рад освободиться от захвата маленьких, но сильных ручонок. Намджун, как всегда не теряет своей энергии, поэтому он с присущей только ему улыбкой грешника, сажает Чимина на своего коня. — Только представь, как Чонгук будет зол, когда увидит тебя на моём коне. Ух, так я ещё рядом сяду, — со смешком кидает альфа и садится позади Чимина. — Поведи коня, я ужасно устал, — Намджун сейчас серьёзно? У Чимина слово не выходит из глотки, руки дрожат, потому что в крови, всего лихорадит. А Намджун сейчас просит повести его коня. Этот альфа пугает и удивляет. Ему совершенно всё равно, что было сейчас. Он живёт по правилу: что было «до» меня интересует. Он удобнее усаживается позади омеги, наклоняет свою голову к плечу того и утыкается в него лбом. Чимин даже вздрагивает. — Бери поводья и поехали. Не забывай, кто я? — шепчет он на ухо. У Чимина даже истерика прошла. Он дрожащими руками берётся за поводья, как следом их накрывает другие. Намджун ударяет коня, и они отправляются. Ох, сколько проблем нажил омега, сколько ему разгребать. — Намджун, — севший голосом зовёт Чимин, — а ты зачем тут? — Глупый вопрос, Чимин. Как только нам сообщили, что ты убежал, то я решил поиграть с тобой и найти. Оказалось, что командиры Чона работают лучше. А я так хотел найти тебя первым, но, видимо, не сегодня. Но ничего, я ещё заполучу свой приз, — тише проговаривает Намджун, а Чимин шумно сглатывает, вызывая ухмылку у первого. — Не бойся, тебе ничего не угрожает. Я надеюсь, что мы все убережём тебя он Монстра, хотя его надо было видеть в тот момент, когда сказали, что тебя нет во дворце. Мы тогда вместе с папой пошли к нему. Нормы приличия и прочее. Когда всё сообщили, то его глаза налились чернотой, казалось, что его внутренняя чернота выбирается наружу. Он пытался совладать с собой, но по итогу разбил стеклянный стакан в своих руках, но с невозмутимым взглядом приказал найти, кхм, цитирую: «Найдите мне чёрта, хоть в сам ад загляните, но доставьте мне его без единой царапинки. Пора его отправить на небеса». Право, я подумал, что он тебя убьёт, но небеса — это что-то другое, а вот что, так я не знаю. Но мне думается, что он испугался за тебя, потому что приказал всем убраться прочь и оставить его одного, после он провёл несколько часов со своими бесами. Ты нас всех напугал, — Чимин всё внимательно слушал, а особенно момент про Чонгука. Не удивительно, что он волнуется, ведь кто захочет лишиться праведника. Чимин считает, что только из-за этих побуждений он выслал его искать. Рассуждать на тему любви и привязанности глупо, потому что в Чоне живёт только жажда Чимина, пока он его полностью не высосет, не оставит в покое. Под руками Намджуна тепло, от его размеренного дыхания спокойно, от его щекочущего прикосновения — легче. Ким Намджун — ходячий спасатель, который как одеяло, накрывает тебя и прячет ото всех. Они подъезжают ко дворцу. Намджун помогает Чимину слезть, при этом взяв бутылку и ткань. — Ты же не пойдёшь в таким виде к Чонгуку. Надо хоть немного привести тебя в порядок, — объясняет свои махинации тот, но Чимин вырывает ткань и запрещает прикасаться к себе. Он далеко не маленький, чтобы совершить подобное, поэтому он активно натирает своё лицо и пытается не думать, что это чья-то кровь. Но Намджун решает по-другому. — А у Баджи неплохой выстрел, так попал в глотку, что это поражает. Столько крови было, — Чимин замер с тряпкой в руке и уже кидает её в Намджуна, который успевает увернуться. Омега обиженно уходит от руки альфы и, высоко подняв голову вверх, идёт во внутрь. Ему боязно, потому что сейчас не знаешь, что тебя может ожидать. Все взгляды прикованы к его фигуре. Но Чимин пытается уверенно шагать и не обращать на других внимание. Он сегодня чуть душу не отдал, а на него все, как на зверушку смотрят. Забыл, наверное, что не только лицо было в крови, но и тело. Но сейчас Чимин об этом не думает. Он идёт к Чону, который хочет его увидеть. Всё шло прекрасно до определённого момента, пока Чимин не вышел в коридор, ведущий в покои альфы. Дорога из трупов. Здесь лежат разного положения люди. У всех у них либо отрублены руки, либо перерезаны глотки. Чимин морщится и глаза закрывает. Что за кошмар сейчас он видит? Что решил устроить Чон, для чего это представление? Омега пытается отступить назад, но упирается в чью-то грудь. — Он покончил со всеми, кто не уследил за тобой, он убил тех, кто попал под горячую руку, он убивал каждого, — только сейчас Чимин может яснее рассмотреть лицо Дракена. Ему тоже досталось. Висок разбит, на щеке свежий порез, а губы все изодраны и ещё свежая кровь сочится из ранки. — Баджи досталось больше. Ему обстригли волосы и избили. Это считается самым унизительным для нас. — Дракен, я не хотел, я не думал, что простая прогулка понесёт столько жертв, я думал, что волен в передвижениях, но… — Он приказал не убирать трупы, чтобы ты лично прошёл через кровавый коридор и осознал, что смерть этих людей лежит на твоих плечах. Я не хочу искать виноватых, Чимин. Иди и уйми этого Монстра, иначе он полностью сожрёт Чона, — и Дракен уходит. Даже не останется, чтобы подбодрить, хотя чем тут можно подбодрить. Омега сглатывает и решается на маленькие шажки. Настоящая пытка для того, кто никогда не убивал и запаха смерти не нюхал. Профессиональный палач Чон Чонгук умеет удивлять, который так умело вертит своей жертвой и заставляет того умереть, даже не пронзив кинжалом. Чимин даже не замечает, как оказывается возле пустующих дверей Чона. Он пытается отдышаться и прикасается лбом к деревянной двери, которая под его весом мгновенно отворяется. Не закрыто, значит. Чимин полностью пропитан кровью, он ею буквально дышит. И от этого его тошнит, потому что больше нет прекрасного аромата цветов, остался только их еле слышный привкус. Омега заходит во внутрь и удивляется, что тут ничего не разрушено, что смерч не прошёлся по ней. Чимин становится посередине комнаты и видит, что чёрный силуэт стоит на балконе. Низ его кафтана играет с ветром, периодически проигрывая. Руки покоятся на перилах мрамора, а голова смиренно опущена. Чёрный человек по чёрную душу Чимина. Он тихонько вступает и оказывается на балконе рядом с альфой. Тот даже не шевелится. — Мне говорят, что я настоящий Монстр. Но кто-нибудь пытается разобраться в моей сущности? Все привыкли видеть только поверхность, а до глубины доходят редкие. Убивая, я очищаюсь. Я даю напиться своему зверю, который губит меня. Но хочу ли я избавляться от него? Нет, не хочу. С ним во много раз сильнее, он помогает меня навести на нужную дорогу и закрыться. Но единственное, с чем не смог справиться Монстр — ненависть. Ненависть — это любовь, которую я испытываю к тебе. Сегодня, когда мне сообщили, что ты ушёл, то я был точно уверен, что разрублю тебя на кусочки, но стоило тебе войти, то я забылся. Прекрасный запах крови с шоколадом. Мой первый опыт в подобном. Хочешь уйти? Так я тебя не отпущу. Хочешь свободы? Так теперь я её ограничу. Хочешь любви? Так возненавидь, — Чонгук поворачивается лицом к Чимину, земля у которого из-под ног уходит, — потому что любить тебя — это страдать, — он перебирает разные прядки Чимина и вдыхает их аромат. — Люблю, как ты трясёшься от страха. Ты такой смешной, чертёнок. Ты не заботишься ни о себе, ни о других. Тогда что же ты делаешь? — Ненавижу, — ответ прост и понятен для Чона. Чимин утыкается в плечо альфы и проводит из стороны в сторону головой. — Не смей провоцировать, а то хуже будет, — шепчет ему Чон, который рукой по спине проводит и холодом одаривает. — А ты научись держаться, — Чимин отрывается и смотрит на Чона. Он не силён, как кажется. Он слаб, он одинок, он закрыт. Чимин проводит пальчиками по щеке альфы и наклоняет того, чтобы поцеловать в лоб. Чимин впервые практикует подобное, но и не жалеет. Чонгук на минуту глаза прикрывает и думает только о этих губах. — Не уходи, — шепчет он одними губами. — Не уйду, — отвечает омега и о спасении молится.

***

Чимин просыпается первым и видит перед собой лежащего Чонгука. Альфа покоится на его животе и тихо сопит. Он пообещал, что не уйдёт и исполнил. Страшно было оставаться с Чонгуком один на один в таком состоянии, но омега решился. Мгла не всего его поработила. Неужели Чимин снова попробует вытащить его из неё? Ведь он столько боли принёс ему, а он терпит. Но, как сказал Чонгук: «…кто-нибудь пытается разобраться в моей сущности? Все привыкли видеть только поверхность, а до глубины доходят редкие». Никто не пытался помочь Чонгуку обуздать Монстра, а Чимин одним поцелуем его усыпил. Теперь он лежит и мирно спит. Омега перебирает его пряди и желает лишь добрых снов. Вера погубит когда-нибудь Чимина, постоянная вера в исправление ещё заставит его вновь пострадать. Омега хочет выползти из-под захвата рук Чона, потому что от него, Чимина, ужасно разит, поэтому надо бы быстрее помыться и исправить это. Как только омега приподнимается, то копошение на животе оживает. Чонгук приоткрывает глаза и смотрит в никуда несколько минут. После он переворачивается и уже смотрит на Чимина, который брови в непонимании сводит и слегка хмурится. Чонгук руку вперед выставляет и до губ Чимина достаёт. Он проходит большим пальцем пару раз по нижней губе, а после, захватив затылок омеги, тянет его на себя, врываясь в его рот. Чимин недовольно шипит и мычит в поцелуй, пытается Чонгука укусить, но получает в разы больнее. Он оказывается сидящим на альфе и уложившим руки на его плечах. Как он скучал по нежному поцелую с ним. Как давно он не получал такой отдачи. Как давно не чувствовал этих рук, которые избавляет его от одежды, а после резко подхватывают. — Чонгук, — закричал омега, — куда понёс? — Чертёнок, ты весь пропах кровью. Мне необходимо это исправить, я слишком много её вкусил вчера, — Чимин сильнее жмётся к альфе и обвивает его торс ногами, испуганно глазами бегая по сторонам. Точно хоть купаться понесёт? Или сразу на плаху? Но Чонгук сдержал слово: он принёс Чимина в свою личную баню и усаживает его в круглую ванну, которая была под куполом и обставлена четырьмя мраморными колонами. Такая красивая, ювелирная вырезка ванны, что Чимин проводит пальцем по выступам и слегка улыбается. — А ты думал, что я только в тёмной пещере могу мыться. В этом месте я редкий гость, — рассказывает Чон и постепенно раздевает Чимина. — Почему? — Потому что мне необходимо быстро мыться, чтобы сразу же отправиться из дворца, во-первых. А во-вторых, обычно мои омеги приводят меня сюда. — Вот, как значит, — щурясь проговаривает Чимин и демонстративно голову отворачивает, когда Чон наклоняется для поцелуя. — Черти ревнивые бывают, — говорит альфа и поднимает голого омегу над землёй, а после усаживает в тёплую воду. — Когда ты успел приготовить ванну? Твои слуги умеют читать мысли? — интересуется Чимин и наблюдает за Чонгуком, который сбрасывает с себя остатки своей одежды и садится к омеге. — Ну, мой омега крепко спит, — объясняет Чон и притаскивает к себе Чимина, сажая того спиной к себе, — а ещё у меня быстрые слуги, которые под страхом смертной казни способны на многое. — Зачем ты убил своих слуг? — Чонгук ожидал, что когда-нибудь тот задаст этот вопрос, поэтому берёт ароматное мыло и начинает намыливать волосы омеги, который спокойно сидит и ждёт ответа. — Я не могу контролировать себя в гневе, — вот и вся причина. — Но ведь Хосок отвечает за грех Гнева. — Верно, но его сущность не только в кровопролитии вечном заключается. Да, он способен без раздумья убить, но он стратег. Он сделает больно только тому, кто тронул его. А на войне или в прочем, он безобиден. Либо же я к нему привык. Я же всегда поддаюсь своим эмоциям. Иногда они берут вверх надо мной и от этого не по себе, потому что я дохожу до ужасных вещей. Моим пыткам позавидует сам дьявол. Как-то раз я приказал расчленить своих врагов и заставил съесть их мясо их командирам, — Чимин давится и резко поворачивается к Чонгуку. — Да, а ещё одному человеку я влил в глотку сплав, до этого заставив его смотреть на то, как его ноги рвут в клочья два льва. — Чонгук, хватит, — кричит на него Чимин и пытается отплыть в сторону, но терпит поражение и уже лежит на Чонгуке. — А ещё мой омега угрожает мною же, — Чимин поднял на него свой непонимающий взгляд, а потом его осенило. — Как ты догадался? — Ха, всё-таки прав. Чертёнок, я знаю тебя, как себя. — Забыл: я не твой омега! — Мой. — Нет. Ты выжег мне метку, ты поиздевался надо мной, — выпаливает из себя Чимин и пытается подняться, но Чонгук продолжает вдавливать его в свою грудь. — Моя ошибка, которую я ни за что не прощу себе. И ты не намерен меня прощать. Я прошу тебя только не уходить от меня, — поднимает уже задыхающегося Чимина и смотрит на него. А тот рот приоткрыл и глаза сощурил, ибо мокрые пряди прилипли и мешали всё развидеть. Чонгук усмехнулся и поправляет их. — Не буду я твоим. Никогда, даже несмотря на то, что я тебя ненавижу всем собой! Ты же только боль приносишь, ты же… — Чонгук затыкает недовольные писки своим поцелуем и заставляет омегу немного успокоиться. Он сажает его на свои коленки и начинает вылизывать его шею, вдыхая соскучившийся аромат. Чимин что-то шипит ему в ответ, но разрешает продолжить. Он поддаётся вперёд и ойкает. — У тебя там… — Потому что хочу чёрта, — и оковы Чон сбрасывает и уже заставляет омегу уткнуться в своё плечо, и даже слегка прикусив его. Чонгук не хочет тратить время на прочие подготовки, но лишний раз уверить омегу в том, что тот был прав, что Чон может только боль приносить, он не желает. Поэтому вставляет только один палец и активно им водит, уже этим вызывая прерывистые стоны от Чимина. Чон доволен, что тело по нему скучало, поэтому спустя несколько минут вставляет второй палец. Чимин, чтобы хоть как-то сбросить лёгкую боль с себя, слепо ищет губы альфы и, поймав их, врывается и сильно кусает, выбивая от Чонгука довольную ухмылку в ответ. Они сплошная боль и муки, потому что каждый только сильнее насолить другому хочет. Чимин уже сам садится на чёртовы длинные и разгорячённые пальцы, выпуская из себя стоны наслаждения и полного удовольствия. Чонгук просит ещё немного потерпеть, потому что не хочет, чтобы тот орал. Поэтому после долгой подготовки, когда Чимин сквозь пелену какую-то видел, Чонгук насаживает его на себя. С протяжным и долгим стоном Чимин садится до основания. Он откидывает голову назад и упирается трясущимися руками в плечи альфы, который, казалось, тот так долго этого ждал, этого самого тела, этой чёртовой дырочки и члена внутри него. Чонгук безумно по нему скучал и отпускать теперь не хочет. Ему плевать на своего Монстра, сейчас забота другая появилась. Чонгук тащит на себя Чимина и снова в поцелуй углубляет, при этом не забывая активно вдалбливаться в податливое тело, получая хрип и мычание в поцелуй. Альфа прекрасно видит выжженную метку, и от самого себя противно становится. Он не только омеге больно сделал, но и ещё порядком опозорил того. Ведь, что может быть хуже, когда альфа собственноручно лишает тебя такого дара. Ему даже прикасаться к этому месту страшно, казалось, что оно пропитано ядом, что в этом месте альфа погибель находит. Правда, ведь Чон сам сделал и теперь мучается. Он до сих пор помнит истошный крик, который на корке сознания остался и повторяется в ночных кошмарах. Ему бы хотелось помочь Чимину, облегчить его боль, но как это сделать, если он сам эпицентр этой жгучей, раздирающей нутро боли. Чонгук не может делать приятно, не может быть нежным. Чонгук может быть таким только с ним, но к чему приводит эта нежность? Чонгук делает парочку толчков и с довольным рычанием кончает в омегу, получая в ответ короткий писк, за что Чимин и вгрызается в его плечо своими клыками. Оказывается, что у того они есть и довольно острые. Он прикасается своими пальцами к ещё не кончившему омеге и слегка надавливает. — Мучитель, — шепчет ему Чимин, когда кончает ему в руку. — Только в рот не бери. — А почему я то? — он облизывает свои пальцы, высасывает всё до капли и целует Чимина, который понял умысел альфы. Чимин отталкивает смеющегося Чонгука от себя и садится далеко напротив. — Ну всё, иди сюда, — он протянул ему руку, которую тот и брать не думает. Чонгук отыскивает его ногу и за неё притягивает. — Откуда в тебе столько жизни? — Люблю жизнь, — удобнее усаживаясь на колени Чона, проговаривает Чимин. — Чонгук, а куда ты разместил своего папу? — Ли мне никто, — Чимин понял, что натворил ошибку, поэтому пытается как-то выйти их ситуации. — Прости, помню. Но так что, где он? — Увидеться хочешь? — Да, пообщаться, он на вид такой приятный… — …лживый, гнилой, хищный. Да, он такой. Скоро тебе предоставится такая возможность. Я пригласил ещё одного правителя к себе. — Кого это? — Ким Сокджина, — Чимин выпученными глазами смотрит на альфу и ушам своим поверить не может. Намджуну не повезло абсолютно, потому что Юнги рассказывал страшные вещи про их отношения. — А ты что, специально это сделал? — Поверь, я не пытаюсь как-то насолить брату его мужем. Просто мне нужен его нейтралитет, а так как Намджун отказался к нему ехать, то я и позвал его. — Ты прям всю семью собрал. — Да, но только не свою.

***

Джин ожидал получить приглашение от Чонгука, потому что понимает уровень его страха в предстоящей войне, поэтому отказывать себе в удовольствии лишний раз поиздеваться над ним Ким не оставит. Намджун стопроцентно отказался к нему ехать, да Джин его больше не ждёт, потому что устал от постоянных своих просьб и писем с прошениями. Альфа довёл его до самого края, но спустит омега туда далеко не себя. Если Намджун так труслив, что даже не решает наведываться к своему мужу, то что от него можно ожидать. Джин сразу же после получения письма велит собирать вещи и отправляться в путь. Чонгук собрал всю свою семью. Видно, трусость у них семейное дело, по крови передаётся. Даже Хосока можно трусом назвать, если дело касается Юнги. Ким подробно изучил каждого, кого ему предстоит увидеть. Намджун в изучении не нуждался, потому что тут всё очевидно. Хосок довольно жесток, но в меру, он прекрасно играет, он хитёр и его непросто обвести вокруг пальца. Приблизиться к нему ещё сложнее. Он тенью ходит за Юнги и защищает того, но даже это иногда не работает (ситуация последних недель). Этот омега уникален. Он является никем, потому что того просто выкрали, а Хосок подобрал и оставил при себе. Какое благородство однако. Юнги привязывается быстро и доверяет каждому. Он готов положить свою голову, пройти что угодно, но спасти того, кто ему дорог. Он вечно жертвует собой. Как низко и глупо, а особенно для омеги такого императора. Чонгук — волна противоречия, которую понять сложно. Если у Хосока можно найти слабину в виде омеги, то у этого их нет. Хотя, учитывая последние сведения из дворца, кто-то у него появился и заменил Тэхёна. Про этого Джин тоже наслышан. Лживая, вечно всем льстящая мразь, в которой ни капли искренности. Омега до сих пор не понимает, почему эту тварь не убрали, хотя учитывая её сущность, то понятно. Даже Джин иногда менее жесток, чем тот. Баджи и Дракен — главные приближенные двух императоров (про человека Намджуна говорить не хочется). Первый безумцем славится, второй своим спокойствием и несгибаемостью. Странно, но Джин всегда думал, что эти двоя найдут общий язык и станут довольно близки, но те глотки только рвут друг другу. Они преданные псы своих господ, поэтому до последнего подле них и защищают. Ещё одна интересная личность, которая поселилась во дворце — Праведник. Джин думал, что это вымысел, что их всех повырезали, но остался один экземпляр. Как же мило и грустно, что они долго не живут. Джин всю дорогу спал и ел, потому что желание ехать на коне или дышать свежим воздухом отсутствовало. Набить желудок вкусной пищей — вот, что требовалось для него. Чревоугодие. Омега прекрасно провёл это время с пользой для себя. Он смог наконец-то расслабиться от дел дворца и мира и просто полежать на удобных подушках и поспать. Это то, что просто было необходимо ему в последнее время. Сегодня он уже будет в Империи Востока, где встретится с триадой великих и могучих императоров. Ну, и с Намджуном. Думать про мужа-предателя нет особого желания (в этом они похожи), хотя очень хочется. Джин будет гордо держаться и не упадёт в грязь лицом, лучше Намджуна туда отправить, а самому сверху наблюдать. Омега улыбается своим мыслям, когда их экипаж неожиданно останавливается. Они должны были приехать ночью завтрашнего дня, но точно не сегодня. Джин успокаивает лёгкое дрожание тела и берёт в руки меч. Какой-то самоубийца решил напасть на него, ну тогда он получит ответный удар. Омега вытаскивает из ножен своё оружие и выходит наружу. Повсюду лежат его люди. Либо мёртвые, либо без сознания. Ночью тяжело что-то разглядеть. Джин недоволен увиденным, поэтому сразу ищет виновника, чтобы покарать несчастного. Вдруг он слышит свист сверху. Подняв голову, он видит человека на своей карете. Тот полностью скрыт: глаза, волосы, руки, — всё скрыто. Тот даже ничего не говорит, а молча спрыгивает. — Ты напал далеко не на простого омегу. Я позволю высказаться тебе при смерти, — благородно отвечает Джин, когда получает довольно сильный удар по затылку, но он не теряет сознание, а лишь на колени присаживается. Вдруг его схватывает пара рук и сильно удерживает. Человек без лица, а только с хищными глазами подходит и начинает хриплым голосом спрашивать. — Неужели чей-то муж смог отпустить такого очаровательного омегу одного? — Мой муж давно для меня умер. У меня его нет, — выпаливает Джин и сильно ударяет рядом стоящих. Он моментально хватает свой меч и прикладывает его к шее незнакомца. — Да ну, точно умер? — вдруг оппонент начинает снимать с лица маску и ткани. — Намджун, — только и говорит Джин перед тем, как провалиться в темноту.