***
Чимин еле просыпается. Он мало спал, потому что всю ночь думал о словах Чонгука. Он убивает, потому что, во-первых, это приносит ему удовольствие, во-вторых, убийства случаются из-за его пыла, который тот не может сдерживать. Чимин ломал голову, но никак не мог придумать ответ на вопрос: как можно помочь Чону? Можно пожертвовать собой, что сейчас и будет делать Чимин, но на долго ли его хватит, потому что раз уже обжёгся и теперь снова решается довериться. Чонгук одинок, и это одиночество он компенсирует кровью. Больная тема — тема семьи. Он всей душой ненавидит Дон Ука. А вот про отца ничего не известно, кроме того, что тот умер. Получается, что Чонгук рос сам по себе, не видел родительской ласки и постоянно отчуждён ото всех, поэтому в нём и начала расти Гордыня. Он решился пойти с ней на союз. Теперь он могущественный правитель, которого боятся в разных уголках мира. Он известен каждому, он имеет несусветные богатства, он построил свою империю и ввёл свой режим, но при этом он одинок и потерян. Когда Чимин ушёл из дворца, то Чонгук погряз во тьму, потому что омега был единственным человеком, который смог сдерживать его, которого тот любил, несмотря на то, что хотел бы избавиться от этой зависимости. Он принял тот факт, что Чимин ему необходим, как глоток свежего воздуха. Он полностью зависим от него, а его внутренний Монстр бесится и пытается этому противостоять. Вот поэтому Чонгук и сорвался на всех, кто был рядом. Он дорожит омегой, любое его присутствие трогает душу и заставляет остепениться, но надолго ли хватит сдерживать пыл альфы? Ответа пока нет, но есть пророчество, которое гласит… — Ты не спал, — шепчет Чонгук на ухо омеге и притягивает к себе для новой порции поцелуев. Чимин приподнимается, из-за чего плечо рубашки спадает и оголяет нежную кожу. — Нет, я выспался, — сонным голосом пытается спасти себя Чимин. — Не мне врать будешь, чёрт, не мне. Скажи, что тебя гложет, и я помогу, — как смешно: Чонгук будет стараться помочь Чимину, но при этом не может помочь даже самому себе. — Чонгук, — омега садится на живот альфы и упирается руками в его грудь, при этом смотря прямо в упор, — скажи, пожалуйста, что такого наложило на тебе отпечаток, что ты сделался таким…таким, — слово Монстр отчего-то застряло и не может выговориться, но Чонгук приходит на помощь и со спокойным выражением лица подсказывает: — …монстром. Можешь не пугаться, ибо это ещё самое мягкое прозвище. Послушай, — он поудобнее садится и располагает на себе омегу, который готов выслушать, — я уже говорил, что образ, который имеем сейчас, идёт из детства. Как только я начал помнить себя, то с этого момента уже стал ненавидеть эту жизнь. Я бы с радостью умер, но не сегодня и не завтра, потому что у меня большие планы, касаемые моей страны, поэтому до сих пор и живу. Но я отвлёкся, в год я лишился своего папы. Можно сказать, что в этот момент я потерял и отца, потому что тот сразу же забросил меня, ибо новый обожатель был в образе Ли Дон Ука и его желанного отродья, — последние слова Чонгук проговаривает сквозь зубы и сильнее сжимает руки на боках омеги, но Чимин молчит и терпит, потому что должен дойти до истины. — Хосок заменил меня, а после появился и Намджун. Я стал нежеланным, на мои результаты никто не смотрел, на мои успехи всем было плевать. Тогда единственным моим обожателем стал я сам. Гордыня, которую я видел в ночи в зеркале, влекла. Я частенько задумывался именно над этим грехом, потому что знал, что я такое. Знаешь, это как азартная игра — ты не знаешь, кому попадётся метка греха, но в роду, когда у всего поколения они были, ты обречён. Вот, например, Юнги не ожидал, что на его долю выпадет такое испытание, но его спасителем стал Хосок, хотя претерпел тот достаточно, — Чонгук ненадолго замолкает, а Чимину казалось, что время остановилось, что в этой комнате он слышит только биение чужого сердца под собой, — но тем не менее спася. А я просто пошёл на уговор со своим Монстром. Если я говорю Монстр или Гордыня, то это одно и то же, чертёнок. Таким образом, меня изо дня сжирают. Но я уже говорил, что буду слаб без этой помощи. — Глупости, — наконец-то решается говорить Чимин. Он наваливается на Чонгука и упирается в него лбом, — Ты, Чон Чонгук, который построил эту империю, подчинил себе множество народов, который сделал это благодаря не своей сущности ужасного греха, а из-за ответственности, бремя, из-за… — Выколоть глаза отцу и отрубить ему руку на глазах у супруга — я тоже делал из-за ответственности перед империей? Ты добр ко мне, чертёнок, — он целует его в лоб и снимает с себя. — Да нет же, — Чимин путается в одеяле и теряет выход, но рука Чонгука помогает ему выбраться. — Спасибо. А теперь послушай меня: я верю, что в тебе есть что-то светлое, но я не могу пока найти способа поменять тебя и… — Не смей, — Чонгук обрубает слова омеги, — не смей менять меня, Чимин, — дела плохи, потому что он обращается к нему по имени. — Я справляюсь со своими бесами сам, но ты не смей менять меня. Никогда, запомни, — от этого взгляда, от этих холодных слов страшно становится. Чимин замолкает и смотрит на изменившегося в лице Чонгука. Он встаёт с кровати и подходит к нему. — Прости, — обнимает и легонько целует в плечо омега, — я был спешен в своих словах, поэтому и не подумал. Изменить Чон Чонгука может только Чон Чонгук, поэтому это я оставлю на тебя. — Каждый пытается меня изменить, каждый пытается дать совет, но не думают ли они, что их слова — простой ветер, который даже не дует на меня? — Я знаю, что тебе поможет, — омега становится к нему лицом и прикасается к его губам, утаскивая в долгий и смачный поцелуй. Чимин неосторожен в том, что говорит, ему нужно быть аккуратнее, если он действительно хочет помочь Чону. Сейчас он для себя вынес многое. Ужасное прошлое, из-за котрого Чонгук сейчас такой. Представить страшно, что тот вытерпел за все годы. Он не находил ни в ком помощи или защиты, он осознанно пошёл на уговор с другим собой. Чонгук в Чимине некое спасение ищет, полностью из него жизнь высасывает. Даже несмотря на всю ту боль, которую он ему причинил, омега не бросил, а, даже переборов свой страх, он пошёл навстречу Чону. Сколько ещё Чонгук будет говорить, что Чимин его удивляет? Скорее всего, пока его глаза не сомкнутся, а сам он не заснёт вечным сном. Хочется молить о прощении этот комочек, но через свою гордость переступить не каждый сможет, тем более тому, кто с ней с рождения. Чонгук отстраняется и ещё раз нежно целует в лоб омегу, вдыхая его свежий аромат. — Ради этих моментов можно заново рождаться. — Я думал, что ты бессмертный, — хихикая проговаривает омега и тянется ещё за одним поцелуем. — Нет, я уже говорил, что мы те же люди, но с вечным клеймом, — Чонгук последний раз целует Чимина и отстраняется. Омега обиженно скулит и плетётся на кровать, чтобы ещё поспать парочку часиков, ибо тот спал от силы часа два. — Ты будешь спать? — удивлённо спрашивает Чонгук, когда надевает на себя чёрный шёлк. — Ва, ты такой красивый в чёрном, — не спускает глаз с него Чимин. — Ты ещё не знаешь, что несут в себе наши цвета, — поясняет Чонгук и надевает чёрную накидку. — Расскажи-ка, — просит омега и рожицу корчит. Чонгук подходит к краю кровати и слегка касается губами макушки волос омеги. — Всё тебе надо знать. Ты осведомлён, что политика — грязное дело, поэтому в неё лучше не лезть, а особенно таким омегам, как ты, чертёнок. — А может я буду политиком, — Чонгук разрывается звонким смехом. А вот Чимину не до шуток. — Ладно, мой дипломат, я расскажу тебе. Если я надеваю красные одеяния, то смерть над кем-то из моих советников летает. Если я прихожу в чёрном, то это значит, что у меня очень плохие вести. — Но ты ведь всегда в чёрном… — Это потому что счастливых вестей никогда нет, чертёнок, — он треплет его по волосам, лохмача их в разные стороны. — Ну, а теперь хочешь быть политиком? — Хочу быть омегой политика, — Чимин привстаёт на колени и притягивает к себе Чонгука за ворот рубашки. — Снова пропущу заседание, — сдаётся альфа. — Да.***
Уже несколько дней туча разлада нависла над Юнги и Хосоком. Альфа хоть и пытается делать вид, что всё отлично, но Юнги не может не замечать изменения, которые происходят в нём. Вначале он думал, что это его выдумки, но после точно это осознал, когда Хосок реже стал оказывать внимание, они давно уже не завтракают или ужинают вместе, а самое главное, что они давно не спали. Это тревожило омегу который день. Он понимает, как тяжело Хосоку без своего омеги, без его ласок и тепла, но Юнги просто не может переносить тесные контакты, его до сих пор воротит от этой мысли. Он чувствует себя навечно испорченным и не хочет передать это Хосоку. Он постоянно накручивает себя и этим самым губит, но сложно его переубедить. Он постоянно отторгает Хосока от себя, вызывая у того недовольство. Но нужно отдать должное альфе, потому что держится он отменно и старается на омегу не давить. Он просто выслушивает, как он говорит, бредни своего супруга, а после молча уходит. Но это убивает ещё сильнее. Сейчас Юнги лежит и снова плачет. Он думал, что запас слёз исчерпан, но как же глуп оказывается он был. Слаб сейчас и безумно ничтожен. Сколько уже можно бегать и закрываться от всего, когда он сможет расцвести и вдохнуть полной грудью, когда сможет проводить время с Хосоком, когда вернётся то время, когда он был счастлив, а не разбит и подавлен. Он поджимает под себя коленки и трясётся от холода, ему кажется, что вся комната покрылась коркой льда, снег блуждает по комнате, а ветер пытается заморозить Юнги с ног до головы. Но вот казус, на улице осень и далеко не холодная. Холодно Юнги вовсе не от природы, он мёрзнет изнутри. Юнги поворачивается и утыкается носом в подушку Хосока, пытаясь перенять её тепло, но та холодна уже несколько дней. Теперь кровавые слезы любви орошают её своим потоком. Он хочет кричать, но нет сил. Он хочет перестать плакать, но слишком слаб. Он хочет Хосока, но он Юнги. Омега немного успокаивается и решается встать погреться у камина. Он берёт с собой одеяло и плетётся к источнику тепла. Ему принесли горячий чай, который предварительно попробовали на наличие подозрительных вещей. Юнги наливает себе чашку и, подобрав под себя ноги, смотрит на горящее в камине полено. Завораживает. В глазах отражается танцующее пламя, а на губах появляется лёгкая ухмылка. Огонь больно бьёт, если до него дотронуться, так и с Юнги, если ты прикоснёшься, то точно обожжёшься. Лёд и пламя блуждают в нём. А победителя нет, есть только Юнги, который сам в себе запутался и из лабиринта выйти не может. Он отпивает чай и морщится. Горький. Юнги тянется за сахаром и насыпает пару ложек, хотя когда-то ему запрещали есть сладкое. Он пожимает плечам самому себе, а теперь с особым наслаждением отпивает и откидывает голову. Думает. Много. Ведь раньше он был совершенно другой. Они ссорились с Хосоком, а потом сразу же мирились, он кричал на него, грубил, командовал, а сейчас он совершенно другой. Юнги ставит кружку и вытягивает к теплу свои ноги, продолжая лежать с закрытыми глазами и откинутой головой. Он не слышит, как открывается дверь и как чьи-то руки касается его стопы. У пришедшего рука холодная, из-за чего Юнги шипит и пытается вырвать ногу, но только поняв и посмотрев, кто перед ним, то сразу же успокаивается, но немного сжимается. Хосок проводит носом от пятки до коленки, шумно вдыхая и выдыхая. Нервы Юнги не выдержат и дадут сбой, если альфа не прекратит подобные махинации. Хосок приподнимается и ведёт носом всё выше и выше, доходя уже до живота омеги, который тот втягивает, что есть силы. Хосок сбрасывает одеяло и взбирается на кресло, которое, казалось, уже поглотило омегу. Юнги не понимает, что нашло на альфу, но точно знает, что это добром не кончится, поэтому лучше предотвратить это сейчас, пока это не зашло слишком далеко. — Хосок, — очень тихо проговаривает омега и тонет в наслаждении от касаний альфы, от его точных надавливаний и нежных поцелуев по всему телу. Но он даже прикоснуться к альфе не может, не то, что оттолкнуть. — Я очень долго ждал, — шепчет Хосок в губы и целует их, пока не чувствует на губах селённый вкус. Он отстраняется и видит плачущего Юнги, который уже весь трясётся и головой в разные стороны крутит, повторяя одно слов — «нет». — Солнце, что с… — Нет, пожалуйста, Хосок, не делай этого, прошу, — жалобно скулит Юнги и глаза руками закрывает. Хосока пугает такое поведение, поэтому он слезает с кресла, берёт омегу на руки и уносит на кровать. Он ничего не говорит, а просто укладывает Юнги и, оставив лёгкий поцелуй на лбу, уходит на балкон, чтобы немного остудиться. Он прекрасно понимает, что творится с Юнги, но он не думал, что всё настолько серьёзно. Больше месяца он пытается вывести омегу из этого состояния, но терпит поражение за поражением. Казалось, что иногда всё налаживалось, Юнги сам ластился к нему, но сейчас всё поменялось абсолютно. И Хосоку это порядком поднадоело. Ему нужно ставить памятник за терпение и выдержу, потому что ни один альфа точно бы не стал так жертвовать собой из-за омеги. Он ещё несколько минут стоит на балконе, последний раз вдыхает щекочущий запах и уходит. Хосок видит, что Юнги уже спит, слегка приоткрыв рот и сощурив нос. Нет, ради него он готов ждать хоть тысячелетия, но дождаться контакта от него. Главное не сорваться и не сделать больно. Сегодня Хосок не уйдёт, он садится прямо на полу, укладывает голову напротив спящего омеги, кладёт под себя руку и, одарив его любящим взглядом, засыпает. Он долго ждал его взаимности, но он готов терпеть столько же. Наутро Хосок просыпается от того, что чья-то рука бьёт его по лицу. Он открывает глаза и видит, что голова Юнги лежит на нем, а руки раскинуты. Одна из них покоилась на Хосоке и сонный Юнги спокойно избивал своего мужа. Хосок убирает аккуратно руку и слышит стон со стороны. Юнги отворачивается и носом пытается найти чужую руку. Хосок даёт ему тепло, и омега сразу же успокаивается. Альфа свободной рукой гладит омегу по волосам и оставляет лёгкий поцелуй на макушке. Он скучает по старому Юнги, но и прекрасно осознаёт, что ему тяжело и нужно время, что всё быстро не забудется, что нужно смиренно ждать и надеется, что скоро всё пройдёт, хотя с трудом верится в подобное. Юнги поднимает голову и сонными глазами смотрит на сидящего на полу Хосока, рука которого уже устала лежать под омегой. Он протирает глаза и издаёт зевок. Хосок невольно умиляется и трёт свои затёкшие руки. Юнги падает на одеяло и начинает бубнить: — Прости, Хосок, я ужасный супруг, который не может выполнить свои обязанности, но… — Эй, не смей такое говорить. Послушай, — он забирается на кровать прямо в одежде и берёт лицо омеги в свои цепи, — я с тобой не потому, что мы спим и ты должен выполнять репродуктивную функцию, нет, Юнги. Я с тобой, потому что я люблю тебя, я буду это говорить много раз и не устану, поэтому прекрати извиняться и возвращайся к жизни. Я очень за тебя волнуюсь, — Юнги слушал в глубоком молчании, а после, немного помявшись, наклоняется к Хосоку и обнимает. Он скрещивает свои руки на его шее, когда тот резко встаёт и усаживает Юнги на ковёр. — Тебя надо причесать, — удивительное преображение за несколько минут. Хосок берёт резинку и расчёску и просит Юнги не ёрзать. Как будто разговора до и не было вовсе. Юнги пытается отвлечься уже от ужасных мыслей и решается спросить про другое: — Хосок, ты знаешь, что я далёк от дел политики, но можно вопрос? — Юнги поднимает голову и смотрит на альфу, у которого во рту резинка. — Солнце, лучше не лезть туда, куда твой носик не пролезет, потому что, как говорил наш отец, политика — грязное дело. Но что тебя интересует? — Риндо же не просто так решил украсть Чимина таким сумасшедшим образов. Что Инуе надо от Чона? — Всё-таки твоя головка забита этой дуростью. Старик сошёл с ума, он не понимает, что мы давно не дети, которыми можно управлять. Чонгук даровал раз ему свободу, а сейчас он совершенно обезумел и решился бросить ему вызов. — Хосок, а можно ещё вопрос? — Давай, раз уж начал, — разрешает альфа и пытается собрать непослушные волосы воедино. — Мне всегда было интересно, а как ты перенёс то, что Чонгук сделал с твоим отцом, — следует молчание. Хосок несколько минут держит пучок волос, а после продолжает их уже завязывать. — Ну, когда тебя лишают отца и папы, то это тяжело. Но смерть Юнхо была поистине зверской. Он даже не подозревал, что в ночь, когда Чонгук праздновал свою первую победу над степняками, что за ним придут его люди, а после и он сам. Все думали, что он просто задушит его, но он не был бы Чон Чонгуком, если не поиздевался над отцом. Ему на голову надели чёрный мешок, хорошенько затянув, тем самым лишая его некоторого воздуха, а после Чонгук выколол глаза, отруб… — Стоп, я зря спросил. Хватит… — Ты ещё зверств настоящий не видел, маленький. Итак, — после нескольких минут мучений над волосами омеги Хосок доволен своим творением, — я закончил. Кстати, сегодня Сокджин приезжает, поэтому нужно соответствовать. — Хосок, — Юнги встаёт и оказывается рядом с альфой, на которого сверху вниз смотрит, — пожалуйста, сдерживай свой Гнев, — непонятно для чего говорит омега и касается губ альфы. Хосок опешил, поэтому и продолжил стоять, ничего не предпринимая. Он касается затылка Юнги и тянет на себя, как можно ближе, как можно дольше, как можно горячее. Омега сам пошёл на контакт, первый поцеловал, без оказания давления со стороны. Хосоку точно его никогда не понять. Ловкие пальчики Юнги залезли под рубашку альфы и начинают её приподнимать. Хосок плюёт на все приличия и осторожности и подхватывает своего ненасытного на руки, усаживая на ближайший стол, стягивая с себя верх и оголяя свой торс. Хосок проводит мокрую дорожку из поцелуев от пупка и до самых ключиц. Он слегка их покусывает, а после смачно целует. Юнги своими ногами обвил торс Хосока и сцепил железной хваткой. От каждого жгучего прикосновения он приподнимается и упирается руками в плечи альфы. У него была ночь на размышление, чтобы избавиться от вечного страха и прочего. Когда он проснулся, то увидел спящего у его ног Хосока, и это заставило сжалиться над ним. Его альфа на многое пойдёт, готов пожертвовать собой, чтобы только омеги уютно было, а в свою очередь Юнги ничего не отдавал, поэтому он готов переступить через самого себя. В конце концов, если хочешь побороть свой страх, то нужно смотреть ему в глаза. И эти глаза напротив Юнги. Змеиные глаза на спине Хосока смотрят на него и гипнотизируют, заставляют отключить разум. Альфа, весь вспотевший и возбуждённый, просит Юнги немного приподняться, чтобы с лёгкостью снять штаны. И тот уже был готов, если бы не светлая голова за дверью. — Хосок-а… — Папа, чтоб тебя, — орёт на появившегося на пороге Ли. Хосок прикрывает собой омегу, который готов сквозь землю провалиться, который руками глаза закрывает и куда-то своё алое лицо спрятать хочет. — Я, кажется, не вовремя, — старший омега отворачивается и слегка приподнимает уголки губ, — просто я искал тебя, чтобы найти Юнги. Но, видимо, я нашёл сразу двух зайцев. — Может, ты выйдешь?! — никак не может уняться Хосок. Ему только что все цепи обломали. Ли кивает и выходит, а Хосок поворачивается с залившемуся краской омеге. — У меня такое впервые, — он прислоняется лбом к Юнги и шепчет. — Давай, когда попробуем ещё раз, то закроемся где-то, — предлагает Юнги и получает довольную улыбку со стороны. — В подвале? В бане? А может, в саду под звук сверчков? — смеясь, говорит Хосок, за что получает удар кулаком в плечо. — Эй, ещё бы в коридоре предложил, — возмущается омега и получает лёгкий поцелуй, который разрывать не желает. — Всё ещё будет. Тебя искал папа, значит, он же что-то придумал, поэтому готовься. Тогда мне стоит тебя покинуть на некоторое время, прости, что так вышло, — пытается извиниться, но получается довольно глупо. Юнги натягивает на него рубашку и слегка разглаживает её. — Давай, топай к своему Чон Чонгуку и встречай Джина. — Солнце, готов заряжаться такой энергией постоянно. Я боюсь сказать, что ты… — Я понял, что постоянно накручивать себя, очень глупо и не нужно ни мне, ни тебе. Этим самым я просто губил себя и смотрел, как ты из-за этого печалишься, поэтому, немного посмотрев на тебя спящего, я решил, что очень и очень неправильно так относиться к тебе. Итак, — потянул омега и слез со стола, — я должен извиниться перед тобой и-и-и-и могу с уверенностью сказать, что Юнги вернулся, — Хосок смотрит на глаза напротив, в которых видит тот огонёк, который не видел вчера, в которых есть то, что вселяет жизнь. — Ну, наследника я тебе точно не подарю, зато обещаю прожить с тобой самую счастливую жизнь. Хосок целует своего омегу в лоб и идёт на выход. — Па, можешь заходить, — кричит он и пропускает Ли во внутрь комнаты и спешно уходит, потому что Чонгук может прийти в ярость, если Хосок немедленно не окажется в зале заседания. Но он ещё не знает, что он втрахивает одну очень красивую омегу в кровать. Ли тихонько проходит и видит перед собой опешившего Юнги. — Можешь не краснеть, ведь это всё довольно естественно для нашего мира, поэтому можешь стереть алый цвет с дивного личика, — улыбается своей привычной улыбкой старший. — Я хотел навестить Чимина, но, кажется, что ты лучше ориентируешься в новом дворце, чем я. Я хотел взять вас обоих с собой, чтобы привести каждого из вас в порядок. Сегодня приедет Джин, поэтому нужно быть неотразимыми. — А вы любите за собой следить, да? — с некой застенчивостью проговорил Юнги и потянулся на свежей одеждой. — Я хочу быть вечно прекрасным. — Вам не нужно это делать, потому что вы и так очень красивы. — Льстец, но спасибо, — Ли взял в руку какую-то статуэтку и вертел её, пока Юнги спешно напяливал на себя одежду. После того, как тот сообщил, что готов, то старший откладывает вещицу и берёт Юнги под руку, выводя из комнаты. — Что происходит между тобой и Хосоком? — начинает он далеко неприятный разговор, но Юнги решается ответить на этот вопрос. — Я думаю, что вы знаете, что мы пережили месяц назад, поэтому было очень тяжело выйти из этого состояния, но сегодня я для себя чётко решил, что ни за что не брошу Хосока, теперь я приведу себя в порядок и буду жить той жизнью, что была до, несмотря на то, что тёмные мысли всё равно не отпустят. — Лишний раз убеждаюсь, что моим сыновьям достались умные партнёры, — дальше Ли расспрашивал Юнги о его жизни, о том, как тот познакомился с Хосоком и совершенно не смущался откровений омеги во всём его прошлом. Ему главное, чтобы наладить контакт с теми, кто так дорог его сыновьям, поэтому старается подбадривать Юнги и просит не терять своего настроя. Юнги рассказывает, как их несколько месяцев назад Чонгук позвал погостить, но предлог был совершенно другой, ибо война без союзником почти всегда имеет проигрыш. Также он не забывает упомянуть про их собственную империю, где ему очень нравилось, а в Иудее ему некомфортно, в самом дворце смерть постоянно гуляет, поэтому он надеется, что они скоро смогут отсюда уехать. Только Чимина бросать не хочется, потому что Юнги привязался к другу. Он и про него рассказывает, про их встречу и начало дружбы, упоминает про зверства Чонгука, на что Ли отрицательно качает головой, но продолжает слушать. Он предупреждает, что во дворце есть некоторые личности, что могут навредить, поэтому стоит их держать от себя подальше. Ли интересуется Тэхёном, из-за чего Юнги сразу мрачнеет, но решается рассказать. Для него Тэхён и не друг, но и не враг. Нейтральное отношение, которое подпитывается ненавистью. Хвала всему живому, ибо тот не появляется никому на глаза несколько дней. Обычно, затаившись, Тэхён может готовить страшный план. Но ни Юнги, ни Ли не знали, что тот просто боится появляться на чужие глаза и полностью сидит со своим страхом один на один. Дракен был прав, что тот будет жить в постоянной оглядке. Он даже забывает о Чонгуке и сосредоточен на сохранении своей жизни, поэтому на остальных ему всё равно. Когда они вышли в коридор, ведущий в сторону покоев Чонгука, то им навстречу шёл Дракен, который был чем-то возбуждён. Дело в том, что он шёл не один, а с Баджи, который сейчас валяется в узкой комнатке со швабрами и тряпками. Эти двоя слишком далеко зашли в своих отношениях. Сложно сказать, что именно это было, но явная неприязнь переросла в зависимость тел, что слегка было не характерно для характера Дракена, но он справляется и не жалуется. И, пожалуй, это единственное решение, из-за которого альфа не будет убиваться. Сейчас они шли после очередного небольшого отдыха вместе, как вдруг навстречу к ним показались Юнги и Дон Ук. Ну и Дракен, как мастер по исчезновению, решает запихнуть худющего Баджи в одну из комнат, чтобы никто ничего не начал подразумевать. Теперь, засунув своего «возлюбленного» куда подальше, он идёт навстречу господам. — Ба, Дракен, а я думал, что ты с Хосоком, — сощурив глаза, спрашивает Юнги. — Я должен быть с ним, но сейчас я немного отсутствую и пытаюсь пройти, — вежливо он показывает, что необходимо пройти. Омеги его пропускают и переглядываются. Ли не знал, что из себя представляет Дракен, поэтому не мог судить о его поведении, но Юнги, который видел его с самого первого дня во дворце Хосока, поведение немного напрягло. Только попытались они отойти от одного, как появился другой. Баджи, волосы которого до сегодняшнего дня были белые, теперь стали серые, а весь его костюм представлял собрание тряпки и грязной стекающей воды. — Б-баджи? — начинает теперь уже Ли, потому что того он точно знал ещё с дней, пока жил здесь. — А, мой господин, рад вашему приезду, простите, но я очень спешу, потому что задушить Дракона под силу только Безумцу, — и он уходит. Оказывается, что этот дворец может не только слезы горя принести, но и смеха. Омеги решаются не поднимать тему этих двоих, потому что это до боли странно и запутанно, поэтому они просто помоляться за Дракена, которому точно достанется. Юнги приводит Ли до покоев Чонгука и указывает на двух стражников. Спустя полчаса уговоров и слов, их решают впустить. Но сказать, что те были рады, нельзя. Вся комната пропахла сексом, вещи разбросаны по разным углам, окна запотели, а стекло под ногами говорит о том, что кого-то снова трахали в зеркало. Теперь осталось найти тело, желательно живое. Юнги аккуратно ступает, чтобы ни на что не упасть и не напороться. Подходит к кровати и приподнимает одеяло, и видит, что Чимин в красной рубашке Чонгука. Оба омеги переглядываются и устанавливаются на спящего. — Сегодня прольётся кровь, — начинает Юнги. — Определенно, — соглашается оппонент. — Сейчас нам надо его поднять и привести в порядок. — Отличный план, но как поднять того, кто не спал, скорее всего, двое суток из-за того, что с кем-то жутко трахался?! — вопит Юнги, как после слышит копошение и писк. — День, полный день я посвятил ему и его Монстру, поэтому не бубни. Я же молчал, когда Хосок тебя часами не отпускал, — Чимин открывает глаза и смотрит в одну точку перед собой. — Эм, это же нормальное состояние? — интересуется Ли и получает кивок в знак согласия. — Эй, Чимин, возвращайся к нам. Столько ещё нужно сделать, потому что выглядишь ты потрёпанным, — пытается вразумить друга Юнги, но в ответ получает сопение. Чимин заснул сидя. Юнги берёт всё в свои руки, а вернее Чимина. Теперь они втроём идут в баню, чтобы хорошенько помыться, потом переодеться и сделать лёгкий макияж. Они должны сегодня встретиться с Джином, которого Чимин представляет себе, как ангела. Но он ещё не знает, что жизнь его изрядно помучала.***
— Ким, чтоб тебя мечом порубили, Намджун, — Джин пытается выбраться из захвата чужих крепких рук, но Намджун твёрд в своих намерениях. Омегу на землю он не отпустит. — Ты повредил ногу, а я тебе помогаю, — объясняет Намджун, за что получает лбом в лоб. Он слегка шипит, но хватки не разжимает. — Хочешь покрасоваться перед Чонгуком, хочешь выставить меня посмешищем?! Отпусти меня, давай, сейчас же, — под этим криком и довольно сильными ударами от омеги Намджун опускает Джина и слегка отряхивает его. — Неужели, мой господин, вы решили… — Сейчас снова возьму, — надвигается на Джина альфа, но они оба замолкают под грубым и холодным голосом постороннего. — Ба, а я думал, что меня окружают умные люди, а оказывается, что повсюду одни идиоты, готовые бегать за омегой, — Чонгук во всей своей красе, в самом лучше наряде, с большими перстнями на пальцах и со спокойно покоившимся мечом в ножнах. Чонгук с отменным настроением, он не зол, ведь даже лёгкая улыбка трогает его лицо. — Я рад твоему приезду, Джин, — он протягивает руку для приветствия. Джин со спокойным лицом жмёт её, предварительно кланяясь и благодаря за приглашение. — Я надеюсь, ты не против, если мы сначала отпразднуем твой приезд, а уже потом перейдём к вопросу, который нас интересует. — Поправлю тебя, Чонгук, не нас, а тебя. А так я не против, потому что передохнуть мне стоит, а то твой брат меня утомил. Кстати, это я тебе не прощу, что решил отправить именно его за мной. — Так я и не собирался, он любит своевольничать, но можешь не переживать, что он понесёт за это ответственность, — уверяет Чонгук, что, конечно же, будет правдой, и Намджун понесёт наказание, но позже. Сейчас главная цель Чонгука — это добиться нейтралитета от Джина. Ему нужно убрать всех врагов, чтобы как можно меньше шавок встали на сторону Инуи. Из-за случая с Чимином с этим мерзавцем хочется покончить раз и навсегда. Чонгук твёрдо решил, что избавится от него, потому что столько проблем принесло его царствование. Вся компания заходит во внутрь дворца. Джин успевает бросить пару предложений, касаемых здешних мест и стиля, в котором выполнены несколько зданий. Также он отмечает вид самого дворца, который завораживает своим масштабом и великолепием. — Ты всё время хвалишь здания, вещи, но что ты думаешь о наших омегах? — Издевательство, если ты думаешь, что ущемишь меня, то очень глупо, потому что такой красотой, которой располагаю я, нужно искать веками. Только представь, как повезло твоему брату. — А ты знаешь себе цену. Прошу, — они зашли в большой зал, где было поставлено множество столов повсюду доносилась приятная, тихая музыка. По помещению бродили красиво одетые омеги. Джин вяло бросает на них взгляд и усаживается на указанное Чонгуком место. Сам он садится по центру и просит присесть Намджуна. Тот интересуется, где потерялся Хосок, на что Чонгук отвечает, что тот скоро приедет, потому что снова идёт осмотр войск. Джин поедает фрукты и отказывается от вина. — Отчего ты отказался от отборного и лучшего вина? — Ха, если ты хочешь отведать поистине лучшее вино, то тебе стоит приехать к нам. — Как жаль, что и здесь ты обошёл меня, — пожимает плечами Чонгук и опустошает свой бокал. Позже приходит Хосок, который просит его простить за опоздание и новый разговор поглощает их. Но смеху и веселью приходит конец, потому что вбегает испуганный Каин и подходит к Чонгуку. — Мой господин, вашему омеге плохо.