***
Чонгук идёт к себе. У него были абсолютно другие планы на брата. Когда он послал Баджи во дворец, то решил совершить небольшую прогулку и напал на один приход. Чонгук вовсе не был верующим, потому что сущность и личные убеждения не позволяют сделать это. Поверить. Он зашёл внутрь и встал возле стены, вслушиваясь в говорящего старца, сидящего в центре и что-то спокойно рассказывающего своим прихожанам, которые внимали каждое его слово. Он увидел вошедшего, невольно хмыкнул себе под нос и резко сменил тему разговора. — Есть у меня одна история. О султане, который не мог сделать выбор, когда потопил свои руки в крови и уже не мог найти выход. Он пришёл в такое же место, где мы с вами сидим и стал слушать похожую историю. В его глазах читалось смятение, боязнь, перемешанная с ненавистью. Он никак не мог определиться, что ему делать. Мудрец подошёл к нему и задал простой вопрос: — Ты так сильно боишься умереть? На что султан ответил: — Смерть не страшна. Страшно терять. — Терять? — будто изумился старец. — Терять любимых. Все, что случилось со мной, было из-за боязни потерять родных. Все было ради защиты любимых. — Но ведь ты и есть причина потери своих родных, так и продолжай их терять. Больше старец ничего не говорил. Он отошёл от султана и начал рассказывать другую историю. Но вот какой можно сделать вывод: султан терял своих близких из-за своей Гордыни, но вовремя осознав, он может спасти не только их жизни, но и свою. Чонгук выходит и смотрит по сторонам. Его прочитали, как открытую книгу, прямо сказали, кто он, что он собирается сделать. Невероятный старец, который помог осознать. Проницателен, ничего не скажешь, хотя Чонгук бы не сказал, а порубал, но слова активно поступают в его мозг и заставляют притормозить. Ведь в них есть доля правды, есть ответ на желание Чона, поэтому нужно повременить со своими действиями. Но вот опять этот чёрный перед Чонгуком явился, всё время не покидающий его силуэт, что так и следует по пятам и навязывает свои идеи, что-то показывает и открывает глаза. Он слез с коня и держит в руке оголённый меч, с капающей на землю кровью. Этот человек взбирается на коня и втыкает меч в землю, подзывая к себе Чона, который как заворожённый идёт к нему. — Закончи, что начал, — голос знаком, но у кого Чонгук его слышал, он этого не помнит. Он вынимает меч из земли и осматривает. Он абсолютно чист, хорошо заточен и прекрасно выделан. Чонгук смотри туда, куда помчался странник, но его уже и след простыл. Альфа берёт меч и идёт во дворец. Ему уже не хочется убить, теперь, смотря на это оружие, у него появилось детское мечтание. Сразиться вместе с братом и посмотреть, кто достоин быть выше. Он посмотрел. Он увидел, что такое Хосок. Ему бы Чонгук с радостью доверил свою жизнь. Хосок был тем покорным братом, который был выше великого. Перед ним Чонгук ничто, потому что их отличает хотя бы наличие сердца. Сегодня он так отчаянно с ним бился, даже поранил грудь, порвав кожу. Да, от Змея ничего не спасёт. Немного поговорив и сказав то, что на душе покоилось, Чонгук успокоился. Сегодня он впервые так искренне рассказал больную ему тему тому, кого врагом вечным считал. Видно, не умерло всё человечное в нём. Сейчас альфа идёт в свои покои, чтобы переодеться и помыться. Позже необходимо найти омегу и поговорить. Чонгук игнорирует, что пытается донести до него Баджи, он отсылает его, приказывает убраться даже страже. Закрыв за собой массивную дверь, Чонгук громко выдыхает и прислоняется к двери лбом. За этот день он слегка подустал не сколько физически, сколько морально. Он поворачивается и видит на своей постели сидящего Чимина, взгляд которого устремлён в никуда. Чонгук подходит ближе и садится рядом, при этом не говоря ни слова. Он молча слушает размеренное дыхание Чимина, который, казалось, выглядел абсолютно спокойным. Эти несколько секунд для Чона подобны аду, ибо молчание омеги убивает, он готов слушать его дыхание только в том случае, если знает, что его чёрт в порядке, а сейчас ситуация иная. Омега старается держать себя в руках, чтобы не сорваться. Он у него сильный и смышлёный, поэтому и первый нарушает тишину Чимин. — Я думал, что смогу изменить тебя, но моя идея потерпела крах. Тогда я просто решил пустить события на самотёк, и быть подле тебя, любить и подобное. Но я снова и снова забывал тот факт, что ты давно мёртв, Чонгук, ты давно не ты. От тебя осталась жалкая крови тень, — омега поворачивается лицом к альфе и касается его перепачканного лица своими тёплыми руками. — Но я люблю твою тень, люблю всего тебя, даже с твоим Монстром и зверствами, которые я никогда не пойму и не приму. Но я надеюсь, что придёт тот день, когда ты не будешь при мне так жестоко наказывать людей. — Мой дед, чтобы наказать супруга за измену, прислал ему голову его любовника и поставил посредине дворца, чтобы каждый любовался этим зрелищем, — Чимин корчится и пихает Чонгука в плечо. — Я этим хочу сказать, чертёнок, — он тянет омегу на себя, — что меня уже не изменить, творить такие зверства заложено у меня в крови, а мой грех лишь подпитывает её. — Если бы я не любил тебя… возможно… возможно, я меньше бы страдал. Но в мое сердце вселилось обжигающее пламя. Это хуже смерти. Я не знал, что мое сердце будет обжигать это пламя. — Мой огненный чёрт. — Чонгук касается сладких губ и продолжает растягивать свои махинации. Он придерживает омегу за затылок и в себя сильнее вжимает. Ему просто необходимо им насытиться, ему нужен он весь. Чимин слегка стонет от внезапного укуса, но сразу же растворяется к мокром и горячем поцелуе. Чонгук валит его спиной на кровать и нависает сверху, не отрываясь от любимых губ. Руки постепенно начинают расстёгивать ремешки на одежде омеги. Чимин же помогает избавиться от одежды альфе. От того невероятно разило, он словно в луже искупался. Но омега не обращает на это внимание, он полностью отдаётся страсти. На пол с лязгом падает верх Чимина. Чонгук накрывает его шею нежными поцелуями и пытается расправиться со штанами омеги, которые никак не подавались, из-за чего альфа просто их рвёт, а Чимин из-за этого ойкает, потому что слишком неожиданно его голым оставили. Чонгук, полностью раздев омегу, примыкает горячим поцелуем на каждую клеточку его тела. Он с особой нежностью целует шею, спускается ниже и целует ямку и немного прикусывает ключицы. До безумия хочется оставить на них свои клыки, но спешить нельзя, в который раз убеждает себя альфа. Поэтому он продолжает строить мокрую дорожку из поцелуев, дойдя до пупка. Он оставляет везде на омеге свои следы. Красивые алые пятна будут цвести на нём ещё несколько дней, подобно самому красивому саду. Альфа даёт в рот Чимину два пальца, которые тот начинает активно мочить и облизывать, как бы для себя старается, чтобы менее боли принесло. Он причмокивает и стонет от удовольствия. Пальцы Чонгука отчего-то кровью пропитаны, но это не останавливает их активно заглатывать и посасывать. Достаточно удовлетворившись пальцами во рту, они находят лучшее место. Медлить Чонгук не хочет да и к чему столько прелюдий, если его омега привык ко всему. Он резко вводит два пальца и начинает активно ими двигать, разводя и сводя их внутри, специально царапая стенки и ловя на себе злую мордашку Чимина. Чонгук ещё от одежды не избавился, а Чимин уже не может. Только и способен, что лежать и в наслаждении рот раскрывать, всё сильнее и сильнее ноги разводя. Чимин не надеялся, что Чонгук скоро в него войдёт. Но каково было его изумление, когда повернув голову в сторону, он заметил, что с его одеждой лежит и чужая. Он распахивает глаза и любуется нависшем над ним телом, которое заверяет, что сейчас будет больно. Чимин выгибает бровь, а следом он издаёт крик боли. А ведь Чонгук предупреждал. Тот вошёл до конца и теперь довольную слюну пускает на лицо омеге. Чимин нос морщит и не понимает, почему дождь начался, только потом дошло, что Чонгук, подобно зверю, решил полакомиться таким аппетитным кусочком. Омега постепенно привыкает в размашистым и активным движениям бёдрами Чона. Он окольцовывает его торс ногами и смыкает руки на шее, к себе ближе притягивая. Чимину нравится находится в его власти в такие моменты. Он словно марионетка, которой управляет Чон. Он ловко вытягивает из него стоны, увеличивает темп, не встречая сопротивления, больно целует и сразу же зализывает свои укусы. Чонгук переворачивает его на бок и уже входит под новым углом, уже новое удовольствие, новые ощущения. Омега изворачивается, словно змея. Он максимально изгибается и пытается хоть за что-то рукой ухватиться. Он впивается в намокшие простыни и отрывисто продолжает стонать от нового и нового толчка. Чонгук наклоняется к уху и шепчет приятные слова, принося омеге ещё больше наслаждений, он невольно задевает мочку уха, чем вызывает табун мурашек по телу. Руки вовсю хозяйничают по податливому телу, сильнее на входе сжимают бока, на выходе — расслабляются. Чонгук переворачивает его на живот. Чимин уже охрип от постоянных стонов, но это не мешает альфе насладиться его голоском. Он вновь пристраивается и грубо входит, заставляя Чимина прогнуться в пояснице, как самая грациозная кошка. Чон сильнее давит на неё, а Чимин максимально выгибается, как тому и наказал альфа. Он поворачивает голову и просит Чона сделать то, чего тот так долго ждал. Он жалобно скулит и требует его зубы на себе, хочет указать принадлежность. Его желание для Чона — закон. Омега просит поставить ему метку, он этого хочет сам. Чонгук сбавляет темп и переспрашивает, а то, может, уже померещилось в результате разгорячённого секса. Чимин повторил ранее сказанное и зажмурил глаза, тогда альфа, наклонившись к его макушке, целует небесно-чёрные пряди, спускаясь ниже и ниже, к такому желанному предплечью. Он видит свою старую, выжженную метку. Он легонько, почти невесомо касается её губами, а потом, слыша над собой громкий крик, перемешанный с плачем, вонзает клыки как можно глубже. Он прокусывает нежнейшую кожу и впивается до конца, чувствуя на своих губах и языке привкус железа, альфа отпрянул. Он быстро зализывает новую метку и успокаивает омегу, слёзы у которого никак не перестают литься. Он вновь переворачивает Чимина к себе лицом и, закинув ноги того себе на плечи, утыкается к месту, где недавно красовались его клыки, не забывая продолжать свои махинации. Он целует заплаканное лицо, ловит губами новую порцию слёз, пытается успокоить. Чимин слабо улыбается, показывая, что он не расстроен, а слёзы это естественная реакция на боль. Альфа набрасывается на искусанные губы и высасывает из них их прелестный сок. Чимин, который кончил в процессе укуса, уже ватный под альфой, да и Чонгук безумно устал за день, чтобы продолжать, поэтому, выйдя из тела, он пару раз проводит по своему возбуждённому органу и кончает омеге на живот. Чимин что-то мурчит, что теперь он очень грязный и что убьёт за это альфу. Даже в таком состоянии он не перестаёт шутить. Теперь они, оба уставшие, но полностью насытившиеся друг другом, лежат на разворошенной кровати и погружаются в сон, они не обращают внимание на урчащие желудки, потому что сон сильнее. — Я люблю тебя всего, Чонгук, — шепчет Чимин и сильнее обнимает альфу. — Я тебя тоже, чертёнок. — Чонгук поглаживает волосы омеги и ждёт пока тот заснёт. Он будет оберегать его покой, несмотря ни на что. Проснувшись утром, Чонгук заберёт с собой омегу и хорошенько его вымоет. Временно мысли о войне да о делах государства не беспокоят Чона. Сейчас его главная забота — его личный чёрт, что так забавно во все корчится и губы посасывает. Чимин сказал, что Чонгук давно уже умер, но это не так. Он цветёт вместе с ним. Чёрт помогает ему возрождаться из пепла изо дня в день. Кто бы мог подумать, что он станет подобием раба. Чонгук научился голову приклонять, идти на уступки. Видно, Гордыня не весь разум затмила. Альфа тяжело выдыхает и запускает руки в пряди омеги, проводя их меж пальцев. Чернеют, что очень плохо. Но Чонгук уже несколько раз говорил, что не верит в пророчества и что это всё сказка, придуманная для слабых правителей. Его омега всегда будет с ним, даже смерть их не разлучит. Чонгук ещё раз целует Чимина и засыпает. Впервые засыпает таким живым.***
Юнги сидел у окна и поглаживал кота, ни с кем не разговаривая, пытаясь сохранить спокойствие. Ли дал ему успокоительный отвар, хотя что может помочь в такой ситуации, когда перед твоим носом альфу любимого забирают, а ты бездействуешь, потому что полномочий нет. Омега уверен, что Хосок жив, потому что сам ещё дышит. К тому же альфа пообещал, что вернётся, а Хосок всегда выполняет обещания, но на душе всё равно тяжело. Хочется поскорее увидеть его и уже не отпускать. Юнги хочет уже уехать из этого дворца, из этой империи. Он хочет к себе домой, где не знал, что такое горе и печали, где ему было спокойно и никакие Чон Чонгуки не пытались испортить им жизнь. В спальню мельком заглядывают Джин и Намджун. Они, видя состояние Юнги, решили его не трогать, а поинтересовались у Дон Ука, что произошло. Тот вкратце обрисовал ситуацию. Он тоже выглядел уставшим. Уставшим ждать вестей от сына. Уставший ждать сына. Чонгук не должен принести ему вреда, потому что хоть капля братской связи у них должна быть. Юнги перестал плакать, а только молча глядит в окно и гладит кота. Он абстрагировался от этой суеты, сейчас все его мысли заняты исключительно Хосоком, он желает знать, что с ним сделал Чонгук. Если и правда что-то страшное, то Юнги лично, своими руками, задушит того, кто посмел жизни Змея лишить. Намджун подходит к Юнги и садится рядом. Ему жаль видеть омегу в таком состоянии, он молча берёт его руку, которая словно ледышка и подносит к своему сердцу. Юнги не понимает действий альфы, как и все присутствующие. Джин подходит ближе, чтобы посмотреть, что решил затеять его «муж». А Намджун только тепло улыбается и руки не выпускает. Он говорит только одно слово «бьётся». Да, оно бьётся, оно бьётся и Намджуна, и у Джина, и у Ли, и у Юнги. Омега понимает, что этим хотел сказать альфа, он отбирает руку и качает головой. Если бы Хосока уже не было, то сердце каждого перестало бы биться. Альфа встаёт и, взяв Джина и папу под руку, пытается увести их, чтобы дать Юнги возможность побыть одному. Намджун невероятен, он всегда знает, чего хочет омега, он всегда знает, что нужно сделать, что нужно сказать или наоборот молчать. Юнги рад, что такой альфа достался Джину, потому что с ним он точно может обрести счастье. Конечно, если всё пойдёт по лучшему пути. Дождь начинает усиливаться, живот ещё предательски крутит. Возможно, это из-за того, что омега почти ничего не ел сегодня, потому что готовился к вечеру, который пообещал ему устроить Хосок. Он перекладывает кота на подушку, лежащую рядом, при этом не забыв поцеловать его в носик. Юнги слезает с окна и идёт к столу, на котором стоят разные скляночки. Найдя нужно средство, он выпивает обозначенное количество и немного морщится, ибо на вкус горьковато. Он глядит на уложенную постель и валится на неё. Где же он? Только один вопрос всплывает в сознании и так усиленно пытается раздобыть ответ. Но только появление Хосока и станет настоящим ответом. Теперь Юнги зол. Он бросает подушки на пол, скидывает одеяло. Его всё раздражает. Всё, что он видит на своём пути, всё должно быть снесено. Пусть пострадает и мебель, и вещи, и Хосок… — Хосок, — тихо произносит омега, завидя стоящего в пороге альфу. Он останавливает крушить всё подряд, поэтому ваза падает на пол, не разбившись. Юнги прыгает в объятия альфы и сильно-сильно впивается в него, чуть не душит. Хосок, не ожидая такой бурной реакции, подхватывает омегу и идёт в сторону кресла, с которого стряхивает осколки когда-то прекрасных вещей, и с удовольствием проваливается в него. Он пытается отлепить от себя Юнги, но тот не выпускает его из своего захвата. Тогда альфа начинает его успокаивать и говорить, что ничего страшного не произошло. Юнги наконец отлипает от груди Хосока и недоверчиво смотрит тому в лицо. Ну врёт и не краснеет же. Юнги качает недовольно головой, а потом, поймав альфу в расплох, целует его. Напористо и больно кусает, в поцелуй вкладывает максимум своей злости и боли. Хосок даже не пытается противиться такому напору, он только придерживает омегу за бёдра, чтобы тот не свалился назад и план мести не закончил. Он целует долго и орошает и так кроваво-грязное лицо Хосока своими солёными слёзами, он будто умывает его. Напугал. Довёл своего омегу до такого состояния. Оторвавшись от губ, Юнги кладёт подбородок на плечо и шею альфы принимает в свой захват. Хосок улыбается уголком губ и поглаживает перепуганного по спине. — Зачем он тебя звал? — Чтобы поупражняться на мечах, — абсолютно серьёзно говорит Хосок, но Юнги не верит его словам, потому что Чонгук вестников смерти за ним послал, потому что Хосок сейчас весь перепачканный и в крови. — Хосок, на твоей губе кровь. И не я этот след оставил, — Юнги встаёт, чтобы взять ватку и приложить её к ране, но Хосок не даёт ему встать и тянет на себя. — Пустяки, это я ещё легко отделался, Чонгуку сейчас тяжелее, — он убирает пряди с лица омеги и целует его в нос. О ноги трётся Хо и требует к себе внимания. Юнги дотягивается до кота и берёт того на руки. — Мои котята все на моих руках. — А змеи питаются котятами? — промурлыкал над самым ухом Хосока Юнги и прикусил хрящик. — Только некоторыми, которые любят сильно переживать, которые постоянно кричат на своего альфу, которые любят громить всё на своём пути. Я таких котят просто обожаю. — Хосок оставляет на губах лёгкий поцелуй и располагает на своей груди два тела. Он даёт время Юнги успокоиться, а после, когда тот заснул, перенёс его на кровать, предварительно заправив её. Он уложит кота рядом, а сам направился в баню, чтобы немного освежиться.***
— Он всегда был таким? — спрашивает Джин, лежа на груди Намджуна и вырисовывая на ней непонятные узоры своими пальчиками. Свет луны падает в комнату и освещает их лица. В ночи ещё прекраснее. Намджун ерошит ему волосы и улыбается. Поведение Чонгука не оставляет никого равнодушным. — Всегда, — тяжёло выдыхает он и, схватив омегу за бёдра, сажает на себя. — Помню в детстве, когда на один из ужинов Чонгук не явился, то отец пообещал, что отрубит ему голову, если тот не придёт. И что ты думаешь? На следующий вечер Чонгук приносит отрубленную голову одного из советников отца, он бросил её прямо на стол, где сидел я, Хосок, папа и отец. Это была ужасная картина, особенно для моего детского разума. До сих помню кровь, стекающую на скатерть, вырванные глаза и воткнутый в горло кинжал отца, он дарит его своим наследникам, — с каждым последующим словом глаза Джина расширяются, он знал, что Чонгук может быть немного сумасшедшим, но чтобы настолько. Но вдаваться в подробности сумасшествия брата Намджуна, он не хочет, поэтому тянется к его губам и мгновенно получает тот. Намджун на то и грех Похоти, ибо только от него можно получить только один жалкий поцелуй, но уже расплавиться и голову потерять. Но Джин голову сохраняет и удовольствие растягивает, долго причмокивает и специально играется. Он улыбается в поцелуй и за очередные игры расплачиваются его ягодицы, которые алым пламенем горят от тяжёлой руки Намджуна. Альфа переворачивает его на спину и, придерживая за поясницу входит одним толчком, Джин голову откидывает, будто в невесомости находится. И правда, Намджун трахает его навесу. Не меняя и не сбавляя темп, он остаётся верным себе до конца, даже если ему потребуется получить разрядку, то он не ускориться, потому что это особенность его сущности, всегда помнить о своём партнёре. Джин окольцовывает его торс и в себя сильнее сжимает. Это не тот омега, который будет кричать от боли, потому что он к ней привык. Сказывается сан императора. Руки у Намджуна сильные, а Джин подобно лёгкому пёрышку в его руках. Только новый толчок — он взлетает. Когда выходит — падает и ждёт ветра. Намджун влюбился. Как бы не пытался он это опровергнуть, но это факт. Он полюбил не только эту красоту, но и внутренний мир омеги, который богат сочувствием, переживанием, умением прощать. Снова и снова влюбляется. В эти светлые глаза, непослушные волосы, искреннюю улыбку и редкий смех. Тонкие изгибы талии и плавные движения. За стан грациозный и спокойное состояние. За характер воина и скромность омеги. Любит. Это слово проносится у Намджуна в голове снова и снова. Пока омега спит, пока пытается доказать, что спать с оружием под подушкой, — норма, пока отрывисто стонет над ухом и изворачивается под горящими прикосновениями. Ему нравится наблюдать день ото дня сонное лицо, которое всегда, при любых обстоятельствах, встаёт первое, которое заботливо требует принести им завтрак, состоящий из любимых блюд альфы, которое готово себя на растерзание Чонгуку поставить, только, чтобы тот не ворчал. Такой его омега, и Намджун не простит себя до конца своих дней, что не мог понять это раньше, что сторонился его и никем себе считал, а на самом деле такого мужа потерял. Последняя свеча тухнет, в комнате становится душно от тяжело дышащих тел, а луна решила спрятаться, поэтому в комнате царствует тьма, подобная той, что господствует во всём дворце. Намджун делает заключительные толчки и с протяжным стоном кончает внутрь. Он сразу же выходит и брежно укладывает омегу на кровать. Джин на ощупь находит своё тельце и обнимает. Альфа подтягивает его к себе и утыкается в винную макушку. Самое вкусное и любимое вино. Когда-нибудь Намджун примет ванну, наполненную самым лучшим вином империи, а самым главным украшением будет его омега. Они быстро переводят дыхания. — Намджун, тут темно, — бьёт альфу по руке Джин и пытается хоть что-то увидеть. — Неужели ты боишься темноты? — Усмехается над ним альфа, но встаёт и пытается зажечь свечи, находя их по памяти. — Дурень, я о тебе забочусь, ты же трясёшься от палачей, — в Джина летит подушка, а следом зажигается свет. Сначала показывается лицо Намджуна, а потом, по тому, как спешно он зажигает свечи, появляется и его тело. Обеспечив омегу светом, Намджун валится на кровать, но завидев лицо Джина, резко поднимается. — У тебя кровь. — Джин касается своего носа и видит, что на его пальцах отпечаталось что-то красное. Ну да, а чего альфа хотел увидеть. Джин рассказывал, что серьёзно болеет. — Ничего, сейчас пройдёт, — он тянется за платком и прикладывает его к носу. Намджун требует, чтобы тот запрокинул голову и ждал. — Отчего это случается? Это не первый раз я за тобой замечаю. — Ничего удивительного, Намджун. Я тебе говорил, что болею, плюс ко всему я несколько лет жил без своего альфы. Представь, какой отпечаток это на мне оставило. — Альфа слов подобрать не может, потому что слова эти правда, они больно обжигают сердце Намджуну. Джину действительно пришлось настрадаться из-за его скотского поведения. Намджун кладёт голову на его живот и проговаривает: — Мне нет оправдания, но я надеюсь, что ты сможешь меня простить, — он поднимает виноватый взгляд, следом получая ладошкой по лбу. — Идиот ты, Намджун, самый настоящий, — Джин смеётся, а Намджун радуется, что тот не расстраивается. Он кусает его за ногу и резко дёргает на себя, снова примыкая к губам. Джин пару минут пытался отбиваться, но расслабляется и отдаётся вновь и вновь альфе.***
Оказывается, в этом дворце можно просыпаться и с прекрасным настроением, не боясь, что тебя кто-то убьёт или кто-то умер. Тёплые лучи зимнего утра щекочут голые пятки спящего тела и тянутся выше, к самому лицу, говоря, что всёму приходит конец, а в этой ситуации — сну. Омега накрывается подушкой Чонгука и продолжает спать. Ненавистное, постоянное будящее солнце проявляет верх наглости. У омеги была бурная ночь, он имеет право отоспаться. Чимин внюхивается в любимый запах резко распахивает глаза. Снова ушёл и бросил его. Сна как и не было, теперь Чимин в ярости, он начинает дубасить место, где до этого лежал Чонгук и говорить много нелестных высказываний в его адрес, как вдруг он слышит, что кто-то позади его зовёт. Он, перевозбуждённый и растрёпанный, поворачивает голову и видит Чонгука, спокойно сидящего за столом и перебирающего бумаги. Чимин ойкает и оставляет уже порванную подушку альфы в сторону. К его губам прилип пух, а на голове целое гнездо. Не стоит злить чёрта. Чонгук встаёт и начинает приближаться к нему. Он уже весь одетый, приведённый в порядок, а тут Чимин, который на птенчика похож. Вдруг у омеги рождается идея, он слёзно просит у альфы срочно воды, которую Чонгук с любезностью ему преподносит. Альфа не замечает подвоха, поэтому ждёт, пока его чёрт напьётся, чтобы начать говорить, но следующие действия выбивают его. Чимин прыскает в него воду, а потом кидает порванную подушку с пухом. — Тебе конец, чёрт, — но омега заливается громким смехом, потому что воспринимать Чонгука с перьями на лице невозможно. Он прячется под одеяло в надежде спастись, но его тянут за лодыжку. Теперь он строит взгляд полный невинности и дует на Чонгука, чтобы пёрышки убрать. — Ребёнок, — кидает обидно тот и отходит к зеркалу. Чимин хватает так любезно приготовленную его альфой одежду и надевает штаны, затем бежит к Чону и обнимает его со спины. Его альфа даже немного его тело привёл в порядок, заботливо оттёр всё. — Вряд ли ребёнок может вытворять то, что ты творишь с моим телом каждый день, — омега обходит альфу и тянет его за край кафтана. Чонгук утыкается в ложбинку между ключицами и водит носом. — Сводишь с ума. Я не могу насытиться тобой. Я люблю твои губы, — Чонгук выговаривает каждое слово прямо в них. — Твою шею, — он опускается ниже. — Твои плечи с моей меткой, — он слегка, чтобы подразнить, задевает её языком, из-за чего Чимин невольно стонет. — Твоё тело целиком принадлежит мне. — Чонгук вновь возвращается к губам и оставляет на них лёгкий поцелуй. Чимин убирает оставшиеся пёрышки и, также поцеловав альфу, но в щёку, выплывает из его плена. Только сейчас Чимин замечает, что у них накрыт стол. Он радостно вскрикивает, живот мгновенно срабатывает на аппетитные блюда. Чимин удобнее располагается на подушках и зовёт к себе Чонгука, который ещё раз посмотрев на себя, отрывается с места. Он садится сзади, притянув на себя омегу, тот своим теплом с ним делится и душу греет. Чон аккуратно нарезает кусочки свежей ягнятины и скармливает их своему чёрту, который очень проголодался. Альфа поест позже, когда его омега вдоволь наесться, но не с тем чёртом решил связаться. Чимин тянется самостоятельно за кусочком другого мяса и подносит его ко рту альфы. Чонгук смотрит пару минут на серьёзную мордашку и послушно раскрывает рот. Чимин первый, кто его своей воле подчиняет, кто с рук его кормит, кто с ним душу разделяет. Покончив с мясом, Чимин тянется к фруктам и начинает чистить мандарин. Он кладёт голову на бёдра альфы и активно очищает мандарин. Откинув кожуру в сторону, он делит его на дольки и кладёт на свой голый живот, начиная объяснять: — Смотри, — он пытается привлечь внимание Чонгука, ударяя его рукой, но тот и так был сосредоточен на действиях омеги. — Это вся наша семья. — Наша. Это режет слух Чонгука. Он никогда не считал, что у него есть семья, а омега так быстро её создал из долек мандарина. Зачем ему семья, если у него есть его чёрт, который каждого из её членов может заменить. Он что-то лопочет и усердно рассказывает, а Чонгук любуется им. Его ручки так забавно жестикулируют, он так недовольно канючит, когда понимает, что Чонгук был занят своими мыслями. — Чонгук, слушай, — раздражённо бурчит омега и продолжает свой рассказ. — Вот это мы, — он откладывает две дольки в сторону. — Это Джин и Намджун. — Ещё две дольки. — Это Хосок и Юнги. — Остаётся ещё много долек. Штук шесть, но им Чимин нашёл приспособление. — Трое к Намджуну, один к Хосоку и два к нам. — А что они значат? И почему у Намджуна больше, если старший я? — Ващ, вот опять «Я». Я хочу, чтобы у него было три ребёнка, у Хосока целый один, а у нас… — Ни одного, — отрубает последние слова омеги Чонгук. Он даже думать о детях не желает, даже слушать про них не желает, поэтому пресекает попытки омеги. — Чонгук, а вот что ты сделаешь, если я скажу, что беременный. — Омега встаёт с его колен и оборачивается. Он видит перед собой уже не Чонгука. Тьма поглотила его снова. Омега тяжело выдыхает и руки теребить начинает. — Ты беременный? — Чимин отрицательно качает головой. — Это во-первых. А во-вторых, я заставлю тебя избавиться от него, потому что я не переношу этих мелких ублюдков, — всё-таки утро не удаётся. Чимин сидит грустный с двумя дольками в руках и ломано улыбается. Ну, Чонгука уже не переделать, поэтому не стоит чего-то ожидать от него. Тот настрой, который был вначале, пропадает полностью. Омега берёт свою тунику и завязывает рукава перед зеркалом, внимательно следя за суровым взглядом Чонгука за столом. Отчего-то плакать хочется, ведь Чимин не сказал что-то отвратительное, он просто решил немного помечтать, а альфа рубит любые попытки. Чимин, настроение которого полностью испорчено, тихо говорит, что хочет навестить Юнги и совершить с ним прогулку. Чонгук только кивает, омега губы поджимает, чтобы не расплакаться. Только когда он ушёл, Чонгук даёт волю эмоциям. Не поймёт же чёрт, почему тот так настроен. Не поймёт. Понурый Чимин плетётся в сторону спальни друга, но его кто-то перехватывает и берёт на руки. В этом дворце только один такой альфа на это способен. Перед ним, как и обычно радостный и счастливый, Баджи. Он собрал свои белокурые волосы в хвост и теперь его лицо и шея раскрылись, на которой, кстати, красовалась красивая отметина. — Ну, пусти же, — просит, но довольно слабо Чимин, поэтому Баджи его и не отпускает, альфа начинает уносить его в другую сторону. Попытки остановить его терпят неудачу. Чимин проигрывает и ждёт конца. Альфа запихивает его в комнату. Чимин сразу же начинает осматриваться. Простенько. Софа возле камина. Деревянный стол с кучей бумаг и письменными принадлежностями. Пара стульев и широкий шкаф. — Это мой кабинет, не обращай внимание, — он даёт ему стул, а сам в шкаф полез. Чимин присел и наблюдает за действиями безумца. Пока он смотрел по сторонам, Баджи преподнёс ему футляр. Чимин вопросительно посмотрел на него. — Чего это? — Это тебе просили передать. Да ты держи, мне нужно бежать к господину, а то ещё разозлится. — Когда это мешало тебе, — хмыкает омега, и они выходят вместе с Баджи, который сразу же убегает, а Чимин, медленно идя, открывает футляр и остановился. Эта та самая катана, которая приглянулась ему у того торговца. Но как она оказалась у альфы? Надо будет поблагодарить мастера за такой приятный подарок, когда ещё Чимин придёт на базар. Просто невероятно, она так удобно лежит в руке, словно была выполнена для Чимина. Вот, что приносит настоящее счастье. Поскорее бы найти Юнги и похвастаться новой вещью. Завидев Чимина с оружием в руках, все ахают и отбегают. Правильно, пусть боятся, потому что одного извёл и других выпроводит из дворца. Чимин нарочно их пугает своим грозным видом. Его счастью нет предела. Казалось, что утро налаживалось и инцендент с Чонгуком забыт. Хочется прямо сейчас побежать к нему и показать оружие, но сам себя останавливает. У него тоже есть гордость, поэтому если Чону надо, то пусть сам и приходит, а сейчас Чимин идёт к Юнги. Конечно, если минует стену под названием Змей. Целый и невредимый, который ещё недавно ему в лицо смотрел и даже поддержать пытался. Теперь Юнги будет спокоен, потому что с его мужем всё в порядке. Чимин сразу прячет оружие в футляр и хочет уже пройти мимо, если чужая рука его не перехватила. У него будто сотня глаз. — Откуда катана? — он действительно всё видел? Ну тогда нужно придумать весомый аргумент, что это оружие не для убийства Юнги, что это подарок, а дальше, как фантазия решит. — Чего трясёшься? — Хосок отпускает руку и поворачивает Чимина на себя. Омега замечает, что у него рассечена губа и на щеке виднеется небольшой шрам. А ведь у Чонгука тоже было что-то с рукой, а Чимин даже не поинтересовался. Ладно, тот сам виноват, что очень груб. Чимин разберётся с этим позже, а сейчас нужно придумать, как избежать конфликта с Хосоком. — Неправда, то, что ты себе напридумывал по поводу моего страха, оставь при себе, — Чимин и не знает, откуда у него столько дерзости взялось, так ещё голос твёрд и решителен. Он задирает подбородок и смотрит на сужающие глаза. Хосок его ненавидит, это дураку понятно. — Ты мне не нравишься, но достаточно того, что ты интересен моему брату. — Ага, просто интересен, слишком мало берёт Хосок, потому что у Чонгука не просто интерес к омеге, а полное влечение и дикая страсть. — Мне будет жаль его. — Хосок кидает последний взгляд и уходит. А почему Чонгука будет жаль? В этом дворце вопросы только рождаются, но ответы не находятся, поэтому приходится голову ломать. Чимин дожидается, пока Хосок пропадёт из вида и, выдохнув с облегчением, продолжает свой путь. Не такой уж и страшный Змей, если уметь с ним бороться и противостоять. Хосок может быть адекватным, но в то же время он главный палач. Его вид и взгляд, походка и сан — всё завораживает и чарует. Омега оставляет мысли о Хосоке и сосредотачивается на Юнги. Нет, он не хочет, чтобы Чонгук вбирал в себя поведение братьев, ибо это уже будет не он, не тот Монстр, которого он когда-то полюбил, а сейчас плоды пожинает. Чонгук хорош и индивидуален собой, а омега уже привыкает и к его жестокости, и манере поведения. Как он уже сказал, любит его всего. Сегодня вечером Чимин уверен, что альфа придёт к нему, потому что если у него такое влечение и желание, то и Чонгук не отстаёт. Омега улыбается своим мечтам, посылает солнечную улыбку своим недругам гарема и поднимается на второй этаж, к Юнги. Он, возбуждённый происходящими событиями и вернувшимся настроением, врывается в покои друга и видит такую картину: Юнги стоит возле высокого зеркала и рассматривает свой живот. Чимин кладёт свой новый подарок на ближайший стол и аккуратнее приближается к Юнги. На его лицо выступают слёзы, он всё также продолжает стоять с поднятой рубашкой. Чимин касается его плеча, но друг даже не реагирует. Тот только всхлипывает и рассматривает себя. — Чимин, я растолстел. — Чимин всматривается в лицо друга и глазам не верит. Из-за такого пустяка слёзы лить. Чимин смеётся и прижимает к своей груди Юнги, который друга обнимает и изредко всхлипывает. — Тебе смешно, а ведь это так. Смотри. — Он отпрял от него и взял за рука. Он прикладывает её к своему животу, тем самым показывая масштаб своей катастрофы. Чимин щепает Юнги за живот, прося успокоиться. — Подумаешь, проблему нашёл. У меня тоже есть живот, — Чимин задирает свои одеяния, и теперь они оба стоят с задранной одеждой и любуются собой. — Вы танец живота учите? — в проёме появляется полный вопросов взгляд Джина. Он заходит внутрь и смотрит на омег, которые так забавно выглядят, что улыбка не сходит с его лица ещё долго. — Юнги считает, что он растолстел. — Отвечает за друга Чимин и присаживается на кровать вместе с Джином, который притянул к себе тарелку со сладостями и начал уплетать. С этими омегами иной раз забываешь, кто ты такой. — Правильно делает. — Совершенно неожиданно бросает Джин, ловя на себя взгляд возмущения от Чимина и разочарования от Юнги. — Нет, ну вы странные, — Джин убирает тарелку, быстро пережёвывает и подходит к Юнги. — Его щёки, — он взял щёки Юнги в свои руки и начал тянуть в разные стороны. — Смотри, они стали пухлее. А его живот, — он опускается ниже и легонько похлопывает по животу Юнги, — стал далеко не плоским. Я не знаю, возможно, это из-за того, что ты пристрастился к еде. Но есть ещё один вариант, почему ты так спешно набрал вес. — Все уставились на Джина, словно тот для них был Богом, которому они приклоняются и ищут в нём спасение. Омега смотрит на них с некоторым сочувствием. Они словно для него дети. Он тепло улыбается Юнги и проводит своей ладонью по его пухлой щеке. — Я не хочу причинять тебе боли, Юнги. Но, — омега запинается и делает шаг назад, — а что, если проверить. Возможно, ты чудом смог заберем… — Нет, — сразу перебивает и не даёт договорить. — Нет, — ещё раз говорит, чтобы убедить себя в верности высказывания, Юнги. — Это невозможно, поэтому впредь не будем поднимать эту тему. — Но, Юнги, — теперь встревает Чимин. Он хватает Юнги за руки и умоляюще смотрит тому в глаза. — Если проверить это, просто, чтобы убедиться, — Юнги отрицательно качает головой и выдёргивает руки. Не хочет эти бредни слушать даже. — Как хочешь, но я зову лекарей, — Чимин не обращает внимание на просьбы друга и крики вслед. Теперь у него новая задача — найти доктора, чтобы тот либо опроверг, либо подтвердил предположения омег. Сейчас главное не подать вида, что что-то происходит. Необходимо вести себя непринуждённо и обыденно. Придумать предлог, чтобы позвать лекарей, а потом провести их и не встретить никого из альф. Это будет сложнее, но ради друга Чимин попытается. Он буквально тянет за собой возмущающихся лекарей и просит их не шуметь. Омега проводит их до покоев Юнги и, не встретив препятствий, с облегчением выдыхает. Друг будет злиться и посылать проклятия, но сейчас правда важнее. Юнги не нравится задумка, он ещё пытается их отговорить, но Джин, которого омега окончательно довёл, суёт ему в рот какую-то тряпку. Чимин прыскает в кулак и подходит к противному другу ближе. Садится на самый край кровати, у его головы и берёт за руку. С другой стороны кровати сидит Джин и также поддерживает его. Он проводит своей рукой по волосам и пытается успокоить Юнги, пока лекари делают свою работу. Правда, они до конца не понимают, что хотят узнать от них омеги, только зря мужа Змея расстроят. Ведь не может случиться чудо, чтобы этот омега забеременел. Юнги, конечно, благодарен своим друзьям, что за него переживают, пытаются приободрить и поддержать. Иногда те такие упёртые и невыносимые, но именно поэтому Юнги их и любит, именно поэтому и дорожит мгновением, проведённым вместе, именно потому он терпит унижения, как сам считал, только чтобы его друзья не нервничали и лишний раз хаос не сеяли. В эти минуты думаешь не о том, что с тобой творят, а о любимом альфе. Юнги не хочет тешить себя жалкими надеждами по поводу ребёнка. Он понимает, что осчастливил бы Хосока этой вестью, но попусту не может, ведь с его семьёй никогда не происходит чуда, ведь он обречён страдать и жить с этим грузом. А что, если действительно они ждут ребёнка, тогда как отреагируют окружающие, ведь они посчитают Юнги колдуном, который каким-то образом смог забеременеть. Да, умы можно успокоить, но никто уже зерно сомнения не вырвет, оно будет расти и это выльется в конфликт двух верхов. Народ успокоить нелегко, а особенно вбить в их головы то, что они усиленно пытаются переделать под себя. Невыносимо. Юнги же будет в постоянном страхе жить и каждого шороха пугаться. Его альфа всех заставит замолчать, но надолго ли. Всё покажет время, и стойкость омеги. Лекари заканчивают со всем необходимым, их лица поверг шок. Они стоят и не могут и слова вымолвить. Юнги привстаёт и удобнее располагается на кровати. Чимин подходит к одному из них и за плечи встряхивает. — Ну, говори же, — требовательный голос возвращает всех в реальность, и доктор начинает говорить медленно, запинаясь, боясь неправильно истолковать свои слова. — Право, мы думали, что такое невозможно. Обычно с этим диагнозом омеги не могут иметь детей, но это какое-то чудо, что Вы, — он поворачивается к Юнги и ловит на себе его взгляд, полный слёз, — что Вы можете держать под сердцем ребёнка Змея. Поздравляю, вы ждёте ребёнка. Чимин улыбается и в шоке рот прикрыть не может. Он подлетает к Юнги и почти душит друга, так обрадовавшись новости. Казалось, что он рад больше, чем сам Юнги. Джин не отстаёт от остальных и также обнимает друга, поцеловав в макушку. Омеги благодарят лекарей за их работу и наказывают никому не распространять слух о беременности Юнги. А сам омега и ответить не может, он в прострации от услышанных новостей. Не может или не хочет вникнуть в эти слова. Неужели, чудесная весна зацвела в нём, цвета снова приобрели окрас, душа вновь задышала. Юнги кладёт пальцы на свой живот и поглаживает его. Внутри него бьётся ещё одно сердце, оно принадлежит Хосоку, под ним частика альфы. Юнги тяжело дышит и слезает с кровати. — Мне нужно срочно увидеться с Хосоком. Спасибо вам, что не оставляли меня и заставили пойти на такой шаг. Вы… Вы действительно мои любимые, самые дорогие друзья. Я рад, что мы есть друг у друга. — Внезапное признание друга трогает сердца других. Джин старается сдерживаться, потому что не подобает императору слёзы лить из-за такого пустяка. Он только кивает и просит Юнги аккуратнее рассказать очень впечатлительному Хосоку о ребёнке. Омега обещает, что так и будет и уже вылетает из покоев. Чимин сообщает Джину, когда они вышли из покоев, что не прочь сегодня принять ванну, поэтому он идёт в баню. Повсюду слышатся смешки и перешёптывания. Ему непонятна причина таких разговоров. Чимину всё равно на стервятников, которые сырым мясом питаются. Эти найдут повод для сплетен из неоткуда, вот забава им будет, когда весть о беременности Юнги разлетится по дворцу. Тогда несколько дней только и будут обсуждать эту новость, но до поры до времени, потому что Змей любому язык вырвет, если тот перейдёт границы дозволенного. Альфа точно обрадуется новости, ведь он так любит своего омегу. Если вспомнить минуты, когда Хосок обхаживал Юнги, то предстаёт иной образ альфы. Наконец-то и страданиям Юнги пришёл конец, а то несколько недель он напоминал призрака, весь бледный и понурый, а сейчас разомлел, жизнь заставила его преобразиться, заставила полюбить её. Этот момент точно надолго запомнится каждому из его участников. Чимин усмехается, ведь Хосок не скажет Юнги, чтобы тот избавился от ребёнка, чтобы ушёл прочь с такими мыслями. Но, откинув грустные думы, омега сначала идёт к себе в комнату, чтобы положить излюбленную катану, он осмотрит позже её чуть получше. Окинув свой образ в зеркало, он смотрит уже не на себя. Пряди чернеют с каждым днём, вид осунулся и поведение поменялось. Твои небесные пряди символизировали мир, покой. Но смотри, сейчас они почти чёрные, потому что душа прогнила, потому что она обрела черноту. Ты никогда не задумывался, почему праведников истребляют? Да потом что изменив судьбу одних, они умирают. Когда последний волосок окрасится в чёрный, то придёт твой конец, Чимин. Закат империи Чонов близок. Породнившись с Гордыней, ты сам не понял, как стал её олицетворением. Откуда эти голоса взялись, почему шепчут такие слова. Чонгук говорит, что в пророчества не верит, и Чимин не станет верить им. Он мало что знает о себе, но это не мешает ему жить так, как он считает нужным. Никакие голоса не станут помехой, потому что глупо верить только в них, нужно верить себе и в свои убеждения. А считает Чимин так, что ничего страшного в его сущности нет, а страшные легенды, это байки, которыми пытаются запугать его, ибо ещё ребёнком считают. Следует не верить в шепот за спиной, гласа всегда будут проникать в тебя, но с ними нужно найти общий язык, верно растолковать их слова. Позади Чимина что-то с шумом падает. Окно резко раскрылось и пустило в комнату дневной воздух. Немного испугавшись и приведя свои мысли в порядок, Чимин подходит и закрывает его. Утыкаясь в деревянные ставни, Чимин просит себя найти силы, достать их из-под земли, просит себя воскрешаться вновь и вновь, но никогда не падать. Следует расправить крылья и взлететь. А полёты пока он не совершает, одни падения красят его жизнь. Не видеть собственных взлётов — норма. Но страдать от падений — личное дело каждого. Омега всё-таки решается наконец-то выйти из комнаты и принять тёплую ванну, чтобы расслабиться. Он берёт нужные вещи и выходит. Иногда можно и не думать о своих проблемах, но об одном нельзя забыть, нельзя стереть из памяти один конкретный образ. Бездонная пропасть покоится в глубине его глаз. Тяжёлый нрав сопровождает каменная воля. Жестокость граничит с милосердием, которое он сам лично выбирает. На тугом широком поясе прикреплены ножны, в которых покоился меч и ждал своего часа. Чонгук под самым сердцем выжжет, смиренно сидит там и семь кругов ада с омегой разделяет. Ему подвластны города, целые империи, люди его боятся, значит, уважают, ему под силу даже природу усмирить, но тот, кто точно не будет находиться в его власти, так это Чимин. Никогда не приклонит головы, даже если тяжёлая рука коснётся его макушки и прикажет на колени встать. До боли упрям, но так сильно любим альфой, что тот сам готов встать на колени и омегу от себя не отпускать, но боится проявить слабость и показать её своим врагам, поэтому и осторожничает. Но тот, кто хочет истину увидать, всегда её находит. Чувства отрицать глупо, особенно такие ярко выраженные. Если Чимин старается их принять, то альфа ещё с ними борется и пока мало доверяет пробуждающимся влечениям. Время всё покажет и укажет. Чимин доходит до бани, в которую никто не ходит, потому что она принадлежала его альфе. Тот редко ею пользовался, а другим вход туда просто запрещён. Потому омега затворяет за собой двери и замирает сразу же, как только вошёл. Спина, израненная шрамами, сильные руки, что черпают воду и льют на отросшие пряди волос, еле слышный стон боли и облегчённый выдох после выпитого кубка вина. Только подумай о нём, как тот сразу же является твоему взору. Омега откладывает свои вещи и еле слышно ступает по горячему мрамору, всё ближе и ближе подходя к своей целе, словно Чимин выполняет роль охотника, а Чонгук его загнанная жертва, которая даже не страшится приближающейся атаки. Чимин кладёт свои руки на плечи альфы и начинает надавливать, вырывая у Чонгука приятный стон. Омега бродит пальцами по телу Чонгука, целует в мокрые плечи и продолжает их массировать. Утренней злости уже не было. Чимин смотрит на каждый шрамик и наклоняется, чтобы поцеловать и эликсир свой продемонстрировать в виде чудесных губ, чтобы таким образом облегчить боль. Альфа приподнимает свои губы и распластается в улыбке. Такие нежные пальчики скользят по его телу, мокрые поцелуи оставляют эти сладкие губы, горячее дыхание обжигает и так разгорячённую кожу. Омега специально постанывает над ухом и опускает свои руки всё ниже. Он мылит каждый клочок тела Чонгука, знает, что тому его прикосновения удовольствие приносят. Омега садится на край ванны и берёт руку Чонгука, он делает медленные, плавные движения сверху вниз и к губам руку подносит — целует. Альфа подносит свою ладонь к щеке омеги и поглаживает её. Чимин ему нежно улыбается и вдыхает запах ореха, перемешанный с восточными маслами. Чонгук просит того повернуться к нему спиной, тот послушно выполняет просьбу. Чонгук начинает развязывать тунику Чимина, которая еле слышно падает на мокрый пол, следом опускаются штаны, а сам омега, повернувшись к альфе лицом, седлает его колени. — Ты уже слышал? — молвит Чимин, чуя, что его половинки постепенно начинают разводит и проталкивать внутрь пальцы. Он сглатывает, ловя на себя пошлый взгляд Чона. — О чём я слышал? — Чимин немного жмурится от лёгкого покалывания и слишком быстрых движений. Он ноги поджимает и губу закусывает. Чимин ещё назло сжимается внутри, чем приступ ярости вызывает. — Ну же, чертёнок, ты несговорчив. — Омега утыкается лбом в плечо Чонгука и приподнимается, чтобы Чонгук смог в него войти. Постепенно, неспеша опускаясь на возбуждённый орган, Чимин кусает альфу в плечо от резкой боли, ибо тот медлить не стал и неожиданно насадил его на себя. Омега отлипает от искусанного плеча и, обхватив мокрыми и пенными руками лицо Чонгука, примыкает к губам. Широко раскрыв рот, он пропускает через себя бунтующий язык Чона. Чимин активнее движется бёдрами, постоянно ускоряясь. Чонгук касается набухших сосков и кусает их, смачно сосёт и облизывает. Его руки продолжают насаживать омегу на себя, постоянно жёстче и грубее входя. Чимин страстно стонет на всё помещение, которое эхом разносит его ангельский голос. Вода выплёскивается за бортики, а поднос с фруктами и вином падают на пол. Чимин держит равновесие благодаря рукам Чонгука. Он сильно сжимает его ягодицы, потому что в Чимине так узко, так горячо, что рассудок покрывается пеленой, а появляется дикое желание. Желание приручить личного чёрта, показать ему, что можно и голову приклонить и на колени опуститься, но именно этого омегу хочется носить на руках, дарить лёгкие поцелуи и слушать непонятные и глупые истории. Он его господин, настоящий повелитель сердца, только ему позволено управлять альфой. Шлепки постепенно сменяются плавными движениями, а стоны сходят на нет. Только хрипение над ухом и громкие сглатывания обоих. Чонгук делает заключительные толчки и, последний раз прикоснувшись к губам, кончает вместе с Чимином, тело которого судорожно подёргивается, полностью его заполняя и ещё пару раз двигая бёдрами, чтобы тёплое семя заполнило того основательно. Довольный Чимин валится на грудь альфы, когда тот его снимается с себя и сажает к себе спиной, начиная стирать последствия небольшой своей шалости. Он тянется на пол, к ещё не разбившемся флакончикам масел, он льёт небольшое количество на руки, а после втирает в тело Чимина. Теперь его очередь мыть. Он мягко и с особым трепетом целует свою метку, прислоняя омегу к себе. Тот берёт его руки и скрещивает на своей груди. Они лежат пару минут в полной тишине, изредко прерываемой шумом бежащей воды. — Так что за новость? — Чимин и забыл совсем, что хотел рассказать Чонгуку о Юнги. У того случился внезапный порыв страсти, и теперь они оба лежат и переводят дух. — Да, я хотел рассказать тебе о Юнги. Короче, он…***
Юнги заходит к Хосоку без стука, потому что о своём приходе даже докладывать ему не нужно. Его альфа занят делами государства, поэтому не сразу замечает присутствия постороннего. Он усиленно что-то пишет, откидывает в сторону ненужное и чуть не рычит из-за появившейся ошибки. Хосок, завидев омегу, слегка улыбается и поднимает голову. Он подходит к нему и целует в лоб, заставляя Юнги зажмурится и обнять его. — Я уже соскучился. Мы не виделись пару часов, но я горю желанием по тебе. — Юнги отступает и берёт мужа за руки. Хосок не понимает, что затеял омега, но поддаётся на его махинации и усаживается поудобнее на диване. Как раз отдохнёт от работы, которой завалил его Чонгук. — Если ты возьмёшь цветок с родной земли и посадишь его на другую землю, он завянет, засохнет и погибнет. Каждому цветку нужен эликсир жизни, чтобы снова зацвести. Таким эликсиром жизни для меня стал ты. Отныне у меня тоже есть земля, где я смогу пустить корни и зацвести, — Хосок смотрит на тепло улыбающегося омегу, который зачем-то берёт его руку и прикладывает к своему сердцу. — Бьётся, — отвечает Хосок, снова ловя улыбку мужа. — Да, но только представь, что оно не одно, — лицо Хосока нисколько не меняется. — Ты книгу начал писать? Чон Хосок. Гнев. Двадцать девять лет. Император Идумеи. Муж двадцатидвухлетнего омеги. Зовётся Змеем и храбрым воином, не проигравший ни одного сражения. Любит пить чужую кровь и жесток с врагами. Очень нежен только со своим омегой. Но он совершенно не понимает намёков.