***
Впервые с момента отъезда Чонгука Чимину снится кошмар. Он корчится во сне и не выносит агонии. Ему кажется, будто Чонгука смертельно ранили в левый бок и теперь тот умирает. Лежит и стонет от боли. В своём шатре. А Чимин стоит тенью и смотрит, а помочь не может, только горькие слёзы льёт. Чимин жмурится, кусает, щипает, бьёт себя, чтобы проснуться, чтобы доказать себе, что это сон, но не выходит. Он видит, как жизнь покидает Чонгука, как доктора ничего не могут сделать. Как слабая рука разжимается и раскрытая падает, не в силах удерживать назойливую руку врача с лекарством. Он видит, как его тело закрывают белой простынью. Он видит, как плачет в стороне Джин и пытается успокоиться. Он видит стеклянный взгляд Хосока, который на месте застыл и пропускает слова, что ему говорят. Видит Намджуна, который стоит с повязкой на ноге, через которую кровь поступает. Видимо, у того тоже ранение, но несмертельное, а вот у Чонгука… Чимин резко подскакивает и тяжело дышит. Он смотрит по сторонам и понимает, что дома, что в покоях Чонгука, что это сон. Слишком реальный. Омега встаёт и на ватных ногах плетётся к кувшину с водой. Налив воду трясущимися руками, он пьёт до дна и повторяет махинацию ещё раз, обливая своё тело и капая на пол. Он громко ставит бокал обратно на стол и пытается отдышаться. Не хочет, чтобы этот кошмар вновь повторился. Помотав головой и придя в себя, Чимин возвращается в кровать. Он ложится на бок и обнимает подушку Чонгука. Он жив и здоров, с ним ничего не случится, всё будет в порядке. Ведь Чон Чонгук никогда не оставит своего чёрта. Ведь Чон Чонгук — правитель, который не проиграет. Ведь Чонгук никогда не умрёт. Омега пытается тешить себя этими мыслями и вновь заснуть, но представив уже более приятную картинку, где у них всё хорошо, где нет войны, где Чонгук рядом с ним и с их ребёнком.***
Хосок, что до ночи сидел в своём шатре и усиленно выводил цифры сегодняшнего боя, решает навестить брата и доложить собственные подсчёты. Также он хочет предложить план, по которому Юсе, повелитель этих земель, что никак не сдаётся в плен и крепость обороняет, удастся разгромить. Взяв все нужные бумаги, альфа проверяет своё оружие, прячет письмо Юнги, на которое обязательно ответит, но позже. Его малыш скучает по нему и постоянно грозится, что следующий ребёнок за Хосоком, потому что невыносимо вынашивать этого. Хосок, напоённый приятными вестями от своего мужа, идёт в сторону шатра брата. Он отрицательно качает головой, когда слышит крики Намджуна, которому пытаются достать пулю из пятки. Брата подменили и положили испорченного. Даже такую маленькую боль не может вынести, весь лагерь на уши поставил. Стражники Чонгука расступаются перед Хосоком и сообщают, что их господин недавно пришёл и никаких распоряжений не давал. Альфа кивает и проходит внутрь, рассматривая надоедливые бумаги. — Чонгук, у меня тут возник план, мож… — он отвлекается от записей и поднимает голову. На полу, в луже собственной крови лежит Чонгук. Хосок бросает все листы и падает на колени рядом с братом, начиная сразу щупать ему пульс и слушать дыхание. Жив, но силы уходят. — Стража, позовите врача, быстро, — орёт он и снимает с себя вещи. У его брата нехилое кровотечение, от которого тот может умереть в один момент. Хосок разрывает его рубашку и осматривает место поражения. Но найти один кусок невозможно, потому что и спина и грудь вся покрыта порезами и не малыми, и не поверхностными. Он старается не беспокоить брата и накрывает рану его же рубашкой. Как тот ещё на ногах столько часов держался. Приходит целая толпа врачей. Никто не рискует перенести Чонгука на более удобную поверхность, тогда Хосок, растолкав всех, берёт брата на руки и относит к спальнику. Какая разница, где брату помогать, если тут он лежал на ковре, а теперь на тряпке. Тем более даже беспокоить надо минимум. Хосока просят отойти и не мешаться. Тот лишь рычит на врачей и отходит в сторону наблюдать, чтобы ненароком Чонгука не убили. Рано ему ещё убивать, пока лично Иную не казнил. Глаза Хосока падают на пол, где в луже крови лежала какая-то бумага. Он подходит ближе и берёт ту в руки. Письмо от Чимина. Надо же, даже в такие моменты этот ненормальный может наорать и испортить настроение. Недовольно выдохнув и положив письмо, Хосок наблюдает за действиями врачей и реакцией Чонгука. У того испарина на лбу, дыхание учащённое и появляются стоны боли. Он жалок. Он не властен над своим телом сейчас. Предпринимает какие-то попытки выбраться, но падает. Встаёт. И снова вниз. Видеть такого Чонгука непривычно. Хосок подходит ближе и видит настоящую агонию. Брат зубы стискивает и руками пытается помешать врачам. Хосок перехватывает руки Чона и заносит их над головой, сильнее сжимая. Нет, альфа знал, что его брат силен, но перед лицом смерти тот ещё сильнее становится. — Да что вы копаетесь? — орёт Хосок, смотря на масштаб катастрофы. Считанные минуты остались до конца жизни брата. Хосок пинает всю толпу и садится на бёдра брата. Если справится с ним, то только ему. Альфа пугает таким решением окружающих. Он немедленно требует конский волос и спирт, чтобы протереть рану. Он зашивал себе раны. Знает принцип. Он не обработал руки, не обработал поверхность живота и груди Чона. Он сразу начал зашивать. Облизнув нитку и вдев в иглу, Хосок начинает процесс одной рукой, потому что другая держит руки Чонгука. Тяжёлая работа, требующая немалого труда и осторожности. Он понимает, что брату совершенно не нужны все эти долгие процедуры, что ему необходимо всё сделать быстро и без большой крови и прелюдий. Счёт идёт на секунды, а Хосок не хочет, чтобы брат умирал на его руках, пока врачи бездействовали. Те просто напоены страхом, что если сделают что-то не так, то поплатятся. Это правда, но брату, наверное, Чонгук ничего не сделает, который зашивает. Конский волос больше подходит, нежели конопля или лён. Осложнений последовать не должно, но так уже организм Чонгука должен решить. — Чонгук, пожалуйста, прекрати сопротивляться, иначе ты сдохнешь быстрее, чем мой омега родит. Выживешь, я твоего Чимина зауважаю и даже руку пожму, — как бы не было смешно, но это работает. Но вряд ли само предложение. Только от одного имени тот стал бороться. Хватка слабее, а после руки и вовсе валятся на «кровать». Теперь Хосок может спокойно завершить свою работу. Он сосредоточен и молит себя, чтобы не совершить ошибку. Как бы он брата ненавидел, но терять его не хочет. Особенность их династии. Каждый желает друг другу смерти, но как только та нависла над одним из них, то просят её уйти туда, откуда пришла. Чонгук раскрывает глаза и видит, что лежит в каком-то лесу. Посмотрев по сторонам, он не может припомнить, как здесь оказался. Он сразу же смотрит на свою грудь и не замечает никаких отметит, ран. Но его точно ранили, он точно потерял сознание, а потом было смутное видение. Вроде, слышался голос Хосока и присутствовало ощущение, что кожу прокалывают. Чонгук встаёт с грязной земли и в замешательстве решает, что делать дальше. Куда следует пойти, чтобы найти свой лагерь. Нужно хотя бы живую душу найти, которая дорогу подсказала. Альфа, у которого ещё кружится голова, плетётся куда-то вперёд. Раз заблудился, то нужно идти ещё дальше, в самую чащу. Ну, или на дорогу. Чонгук никогда не попадал в такие ситуации, потому что всегда был под контролем. Был момент из детства, когда он предложил Хосоку в прядки поиграть, а сам ушёл. Потому пришлось брата целый день искать, который ногу подвернул и забился под дерево. Тогда Чонгуку досталось от отца, ему было запрещено играть с братом, поэтому леса больше Чонгук не посещал. Повсюду ни души. Слышно пение птиц, небольшой шум рядом бежащей реки. Где-то слышно копошение, наверное, какое-то животное. Но Чону плевать, ему нужно понять, кто его сюда закинул и почему его не ищут. — Эй, — орёт он и надеется, что ему ответят, но ничего не происходит. Тогда альфа повторяет снова и снова. — Я же велю вас казнить. Хосок, если это твои шутки, то я лично тебя на висельницу отправлю. Где вы все?! Намджун, Джин, Баджи… Где вы, чёрт возьми? — откуда вылетела птица и полетела на другое дерево. Чонгук начинает думать, что он умер и попал в какое-то подобие ада. Он плетётся по дороге и проклинает всех, кого знает, кроме одного. Чимин. Что ему скажут насчёт него. Великий Чон Чонгук потерялся, когда его воины умирали? Глупо. Глупостью было и то, куда шёл Чонгук. Он совершенно не знал дороги, эта местность была неизвестна. Солнце печёт и ослепляет. Ужасно хочется пить. Плюс ко всему ужасная пыль, что летит в глаза от шагов. Ну неужели никто сюда случайно, как Чонгук, не забрёл. Неужели нет человека, который ему поможет. Хоть кто-то, хоть кто-нибудь. Чонгук ругается на себя, на эту местность, на природу, на всё, что его окружает. Ему безумно хочется присесть, но нельзя, потому что нужно идти дальше, найти своих, живых. Вдруг Чонгук замечает человека в чёрном. Он неспеша едет на белой лошади. Чонгук его окликивает, но реакции никакой. — Постой, ты, эй, подожди, — альфа впервые так дико унижается и радуется одновременно, потому что он нашёл хоть одного живого. Кашляя, он пробирается сквозь облако пыли и почти нагоняет странника. Но на его призывы даже не реагирует, что вызывает раздражение у Чона, ведь ещё никто, кроме Чимина, не смел ему перечить или не слушаться приказов. — Я приказываю тебе остановиться, сейчас же. Ты знаешь, кто я? — вдруг незнакомец тянет лошадь под узду и потом вовсе останавливает. Он так и стоит спиной. — Как ты смеешь не подчиняться мне и стоять спиной, неверный? — терпение Чонгука на пределе. Он минутой назад был рад, что хоть кого-то встретил, но сейчас готов умертвить этого человека. — Я знаю тебе лучше всех, Чонгук, — альфа дар речи потерял. Он остановился и не двигается с места. Что он себе позволяет, чтобы так с ним разговаривать, чтобы так к нему обращаться. Только Чонгук хотел двинуться с места, чтобы хорошенько проучить этого негодяя, но ноги будто прилипли к чему-то. Чонгук опускает голову и видит, что его тело уже погружено до колен. Он стремительно поднимает взгляд на незнакомца. Его съедает вязкая глина с песком. Утонуть в грязи — позороно и глупо. Чонгук пытается найти хоть что-то, чтобы зацепиться, но ничего не выходит, ибо и худая ветка мгновенно ломается, и рука Чона тонет в вязкой грязи. Он стискивает зубы, желает выбраться, но нет. Его будто снизу держат, не дают выбраться. Лица незнакомца не видно, он в длинной плаще. И всё ближе и ближе подходит к месту, откуда Чонгук выбраться не может. Ни за что не попросит помощи. — Кто ты? — сквозь зубы проговаривает Чонгук, тогда незнакомец неспеша снимает капюшон и повязку с лица. — Ты не узнаешь себя, Чонгук? — этот человек сбрасывает на землю одежду и показывает себя. Чонгук слов найти не может, чтобы что-то сказать. Перед ним он же. С такими же глазами, с такими же волосами и оскалом. Тело, руки, манера тоже одинаковы. — Это ведь я, твой Грех. Ну, Гордыня, — он смеется и присаживается на корточки рядом с постоянно уходящим на дно Чонгуком. — Я что, умер, и теперь ты пришёл проводить меня в Ад? — Грех поглаживает беспомощного Чонгука по волосам и резко их сжимается, ближе клонясь. Тот ни за что не увязнет, потому что сам и создал эту ловушку. — Нет, это же ты, — шипя в лицо говорит тот и прямо в губам примыкает. Слишком быстро и неприятно. — Каково, Чонгук, увидеть себя со стороны? — он пытается мотнуть головой, но Грех не позволяет, а хватку усиливает. — Ты давно умер, Чонгук, давно. С рождения ты видел лишь меня. Но сейчас, — рука отбрасывает альфу от себя, и незнакомец вновь выпрямляется. К нему подходит лошадь, которую тот начал поглаживать по морде, обращаясь к Чону. — Сейчас ты забываешь про меня. Нет больше моего Чонгука. А всё это из-за любви, она затмила твои глаза, ослепила, — переходит на шёпот и целует в морду коня. — Что же с тобой сделалось, Чонгук. Ты слабеешь, ты становишься жалким. Даже сейчас. А всё из-за маленького омеги, который затуманил твой разум… Как? Как, Чонгук? Ведь мы с тобой были не разлучны… Чон Чонгук, ты изменился, ты стал другим. Червь, что ползал в тебе, исчез. А куда? Неужели та шикарная попка и ангельский голосок смогли обуздать твой холодный нрав? Ну, не молчи? Чонгук бы рад задать этому мерзавцу, но из-за слабости не может. Его силы ограничены. Он уже по шею погряз в грязи. Ещё чуть-чуть и придёт конец, он просто задохнётся. — Ты сам сказал, что я с тобой с рождения, поэтому Чимин не сможет искоренить тебя. Я никогда, слышишь, не изменюсь только по чему-то желанию, — Грех пожимает плечами и горизонтально вытягивает руку, он поджимает три пальца, а другие плавно сверху вниз опускает. Чонгук морщится и ощущает дискомфорт. Эти проклятые пальцы топят его. Он безумным взглядом смотрит на оппонента и уверяет себя, что уничтожит его, искоренит, вырвет с корнем. Но истребит он его в виде человека, а не как грех. Чонгук полностью опустился, прикрыв глаза. Вот оно как. Умирать оказывается и не так болезненно, как казалось. Разум Чонгука спокоен, сердце в порядке. Жаль, что так и не удалось попить из-за дикой жары. А ещё хуже, что его омеге будет больно от известия о его смерти. Впервые он задумывается, что будет с Чимином, когда его не станет. Его малыш хоть и воин, но поток способен снести его. Не приспособлен он для этого мира, не для него эти интриги и игры. Сейчас тот наверняка лежит в его кровати или кушает свои любимые сладости. Чонгук в день отъезда пообещал, что привезёт из других империй любые угощения, чтобы порадовать, ведь в последние дни омега был грустным и постоянно находился рядом с Чонгуком. Наверное, чтобы подольше сохранить его в себе. Нет. Он не может умереть из-за этого. Даже собственный Грех не погубит его. Пусть тот и связан с ним, но не позволит разлучить себя и Чимина. Этот омега вгрызся в него, пустил свои корни, мёртвой хваткой вцепился. Не хочет он, чтобы его чёрт страдал, чтобы грустил из-за плохих вещей. Он же пообещал, что отныне боли не причинит, а что будет, когда известие о его смерти сотрясёт столицу. Невыносимый нечеловеческий крик разнесётся в самые далёкие уголки, везде будет слышно, что омега Чона скорбит, что его оплакивает. А слёзы того стоят миллионы золотых, самых красивых камней, самых дорогих вещей. Не посмеет, чтобы изумрудные глазки пускали алмазы слёз. Бороться с собственной слабостью сложно. Для Чона — это Гордыня. Она утягивает его на дно, лишая воздуха, лишая жизни и всех путей возможных исходов. Но Чонгук не из тех, кто бросит, кто перестанет бороться. Он уверяет себя, что сможет преодолеть это вязкое препятствие и вырвется от этих неприятностей. Пусть ему хоть ноги вырвет, хоть кровью захлёбываться начнёт, но он не позволит своей Гордыне победить. Он восстанет. Он выйдет победителем. В конце концов он ещё повесил этого мерзавца, которого Инуей зовут. Чонгук не проиграет Гордыне. Впервые он плюёт на свою сущность. Ему удалось. Он выиграл этот шаг.***
Чонгук резко поднимается и понимает, что это было необдуманное решение, что следовало повременить. Всё тело пронизывает жгучая боль. Он обратно возвращается в лежачее положение и дыхание пытается привести в порядок. Опустив взгляд, он видит, что грудь туго перевязана, но местами виднеются свежие зашитые шрамы. Всё-таки сильно пострадал от этого боя, но сейчас уже всё позади. Осталось придти в себя и понять, сколько всего тот упустил, сколько необходимо нагнать и перегнать. Чонгук успокаивает себя и заставляет держаться, потому что без дела он не привык лежать. Ещё никакая рана не смела ему мешать вершить своё правосудие. — Очнулся, — говорит кто-то над ухом. Чонгук поворачивает голову. Перед ним стоит Хосок и поддаёт кубок с водой. Чонгук берёт желанное и мгновенно выпивает. — Ты проспал два дня, ещё два дня ты бредил. — Ч-что? — запинаясь, выговаривает Чон и голос свой узнать не может. — Я лежал без дела четыре дня?! Скажи, что за это время крепость пала, — сразу добавляет он. Хосок уводит взгляд. Его поведение стразу выдаёт ответ. — Чёрт, что в этой крепости особенного? — злится Чонгук и привстаёт. Хосок было подал ему руку, но остановил себя. Помогать брату — его не уважать. Чонгук, стиснув зубы и превозмогая боли, поднимается на ноги. Он пролежал четыре дня, за что винить себя станет. Подойдя в столу, Чонгук читает бумаги, который принёс пару дней назад ему Хосок, но вручить лично так и не смог. Он бегло их просматривает. — Ладно, плевать, с Юсе я ещё договорюсь. Как Намджун? — вдруг с какой-то заботой спрашивает Чонгука, а Хосок внимательно следит за братом. Тот снова возвращает себя к бумагам и сосредоточенно думает. Всё-таки он беспокоится о них, но не желает этого показать. Пальцы Чонгука также касаются письма омеги, которое полностью пропиталось в его крови. Говорят, что змеи кровь пьют, что Хосок вместо вина выпивает прекрасную алую жидкость, но есть настоящий кровосос. Личный чёрт Чон Чонгука, который даже находясь на расстояние, смог испить его крови. Встав со своего места, Хосок подходит ближе и облокачивается о стол рядом с Чоном. — Он останется хромым, но зато живой, — Чонгук издаёт смешок и только собирается пошутить про Намджуна, как тот заходит в его шатёр. Действительно хромает. Чонгук откладывает бумаги и смотрит на вошедшего. — Только попробуй подшутить, Чонгук, — грозится Намджун и усаживается на ближайший стул. — Я пока дошёл, то вспотел. Почему мой шатёр прям на окраине?! — Потому что ты младший, у тебя больше здоровья, хотя оказался самым проблемным. Как можно было словить пулю в пятку? — шутя, кричит на него Чонгук, а Намджун мгновенно загорается. — Действительно, мне же нужно было, как ты, чтобы убило, так на неделю, — пытается уколоть того Намджун и сразу одёргивает себя. Сказал и не подумал. Ведь Хосок предупреждал, чтобы тот не попрекал этим, чтобы даже дни не говорил, когда Чонгук был не в себе. А тут узнаётся, что вместо четырёх дней, он пролежал целых семь. — Неделю?! — уже зло говорит Чонгук и переводит взгляд с одного брата на другого. — Я был в отлючке неделю?! За эту неделю вы не смогли взять крепость? Чёрт, чтоб вас. Мне нельзя получать ранения. — Чонгук хватает чистую рубашку и надевает его, он накидывает кафтан почти на голое тело. Он очень зол на себя, своих братьев, на свою беспомощность. — Да куда ты пойдёшь, ты же калека, — лучше бы Хосок этого не произносил. Чонгук останавливается и поворачивает голову в сторону брата, терпение которого на исходе. Чонгук подходит ближе и нависает будто над непробиваемой скалой, что даже выражение лица не меняет. Он открывает рот, чтобы произнести речь, что подтверждала бы немощность и беспомощность братьев, но в комнату входит стража и сообщает, что прибыли послы из крепости. Трое переглядываются. Чонгук просит, чтобы те вошли, а сам спешно застёгивает пуговицы, чтобы не было видно его недавней раны. В шатёр вошло четыре человека. Главный, естественно, стоял по центру. У того были хищные, лисьи глаза, которые чернотой вокруг глаз подведены. Губы тонкие, волосы светло-каштановые. Роста на полголовы меньше Чона. Тело достаточно крепкое, но под одеждой точно сказать нельзя. Руки скреплены в замок и покоятся на уровне пояса. Этот человек сохраняет спокойствие и хладнокровие. Если другие послы, которые решали навестить Чона, тряслись от страха и дыхание у тех прерывалось, то у этого человека есть только одно в глазах — некое желание. Осмотрев и оценив вид вошедших, Чонгук, скрестив руки за спиной, подходит к лису. — Нам сообщили, что вы умерли. — Тогда вы сейчас с покойником говорите, значит, тоже умерли, — незнакомец издаёт смешок и наклоняет голову. Идти на конфликт с Чонгуком не хочется. — Простите мою грубость. — Это не грубость, а дурость, потому что вы верите грязным слухам, но не мне судить, поэтому я хочу узнать цель вашего визита, — вся делегация мгновенно воспряла. Лис напрягся и, мысленно пожелав себе удачи, начинает говорить. — Мы хотим, чтобы вы отвели свои войска и оставили наши земли в покое, к нам скоро прибудет наступление, поэтому… — Чонгук начинает громко смеяться, выдая вверх наглости. Он пытается взять себя в руки. — Что смешного в моих словах? — Вот, держите, — Чонгук притягивает одну из бумаг, лежавших на столе послу, и продолжает. — Вы глупы, если доверились Инуи, этот старик печётся только о себе, если он видит, что его союзник проигрывает, то бросает его на растерзание льву. Шакалы, вроде него, сразу же бегут. — Посол пробегает глазами, по мере того, как информация поступает в него, глаза начинают расшириться. Он не может поверить, что их земли бросили на произвол судьбы, что предали и не сообщили. Лис отдаёт бумагу и, с привычной ему лисьим оскалом, стал говорить. — В таком случае гарнизон крепости будет бороться до последнего, пока сердце последнего воина не перестанет биться. — Вы самоубийцы, но ваше право. Иди и сообщи Юсе, что он проиграл, обрадуй своего господина, что трясётся в крепости, — посол кулаки сжимает, губы поджимает, чтобы только не наброситься на наглеца. Он почтённо кланяется и уходит. Чонгук, вполне довольный произошедшим, теперь готов отчитывать братьев. Но ему снова мешает судьба, в шатёр входит Джин, у которого на лице играло недоумение. Он постоянно оглядывается и на Чонгука смотрит. — А что здесь делал Юсе? — вопрос поверг в шок всех. Казалось, что даже рана перестала кровоточить и болеть. Чонгук внимательно смотрит на непонимающего Джина, который вполне серьёзно сообщает им такую новость. Омега ещё раз оглядывается и утвердительно качает головой. — Разве это не посол Юсе? — прерывает тишину Хосок, который был удивлён не менее. Они никогда не видели его в живую, поэтому не могли представить. А вот Джин, видимо, был с ним знаком. — Я знаю его. Это сам Юсе, я пару раз с ним виделся лично, потому что нам необходимо было обсудить некоторые вопросы. Мы так и будем стоять? Чонгук смотрит через подобие окна на удаляющие фигуры. Наглость и храбрость. Этот человек удивителен. Чонгуку он нужен. Нужен живым. — Видимо, он храбрец, если пришёл ко мне лично. Его ничего не испугало. Он хитрый лис, что пробрался к нам, не дав себя заподозрить. Мне он нужен. Просто необходим, поэтому ты, Джин, — он отвлекается от окна и переводит взгляд на омегу. — Ты поедешь к нему для переговоров.***
Отпускать Джина одного было рискованно, потому что крепость находилась под постоянным обстрелом. Один удар — и нет омеги. Но никто не помешал Чонгуку, а сам Джин идею даже поддержал, потому что знаком с Юсе, поэтому его долг — помочь Чонам. Честно, омега ждал до последнего, что Намджун выступит против этой идеи, но тот предательски молчал, тогда это подкрепило сил. Идти под ударами пушек не страшно, потому что за все свои двадцать четыре года Джин получал три контузии, был тяжело ранен один раз и множество незначительных шрамом красуются на его теле, поэтому то, что он сейчас идёт под свист тяжёлого оружия, ничто. У него есть определённая цель, которую надо выполнить, но для начала хотя бы не попасться под удар сверху. К нему никого не приставили, поэтому он идёт в гордом одиночестве. Чонгук попросил передать его речь на словах, поэтому, чтобы хоть как-то отвлечься от назойливого шума, Джин повторяет его слова. Препятствий для входа не должно возникнуть, потому что Джин прибыл на вполне официальных правах, из-за чего должны пропустить, а если не захотят, то достаточно назвать его имя, и Юсе лично за ним выйдет. Нет ничего странного, что на входе нет стражи, все они внутри, рядом со своими повелителем, рядом со своими жителями. Пару раз Джину грозила смерть, но всё обошлось. Ему удалось пробраться в некогда красивый дворец, который скоро превратится в руины. Он достаточно неплохо ориентировался внутри. Повсюду царит суматоха, хаос, все жители были в панике, но только один человек сохранял спокойствие и верил в благосклонность судьбы, что та дарует ему спасение от гадкого неприятеля. Джину нужен тронный зал, в котором сидит Юсе. Он отчего-то уверен, что тот должен находиться здесь. Оттого, что именно там самый страшный эпицентр, туда больше всего попадает снарядов. А Юсе, как правитель, славился бесстрашием и силой, поэтому даже перед лицом смерти, перед ненасытными врагами будет сидеть и спокойно ждать урегулирования. Джин минует стражу, всем абсолютно плевать, что здесь делает омега, хотя по его виду это не поймёшь, ибо тот походит на одного из воинов. Найдя нужные двери, Джин проходит внутрь и сразу видит его, но уже другого. Юсе успел переодеться в золотой кафтан, надеть пару колец. Он сидит на высоком троне и держит обнажённый меч, будто считает, что скоро на него смогут напасть или же меч спасёт от снаряда. Он стучит кольцом по рукояти, разнося по округе звон. Джин остаётся стоять в паре метров от него. Юсе даже не поднимает на него взгляда, кидает лёгкую ухмылку и снова ударяет кольцом. — Значит, Чон послал тебя, Джин-а? — потянул Юсе и, выпрямившись, облокачивается на свой трон, положив оружие на колени горизонтально. — А Чонгук не боится, что тебя может убить снарядом? — он выгибает бровь и вопросительно глядит на омегу, который не хочет обсуждать данный вопрос, ведь у него есть конкретная задача. — Чонгук просил передать несколько слов. Если позволишь, то я их скажу, — получив положительный ответ, омега начинает вспоминать речь Чона. — «Я пришёл не для того, чтобы убивать ваш народ, чтобы грабить и истреблять. У меня единственная цель — уничтожить подлеца Иную. Мне нет дела до его «вассалов». Я уважаю чужие народы, других правителей, а уж тем более я ценю силу и настойчивость. Но то, что ты делаешь, можно считать варварством. Твои войска разбиты, а крепость находится в окружении. Никто не придёт к вам на выручку, а запасов продовольствия у вас всё меньше. Ты убиваешь свой народ, даже не проливая крови. Сдайся, подчинись мне и тогда я клянусь, что сохраню жизнь каждого, кто находится за стенами крепости». Юсе пару минут молчит, обдумывая, что сказать на такое предложение. Как же благородно со стороны Чона сохранить им всем жизни, только подачки такого рода обесцениваются. Юсе был готов отправить Джина ни с чем, но хорошенько подумав, он принимает решение. Ведь страдает его народ, тысячи могут погибнуть не только от пули, а от голода. Подкрепление не придёт, а верить в силу оставшихся воинов, просто смешно. Против чёртовой троицы они не смогут справиться. — Джин, я хочу, чтобы ты передал Чону следующее…***
Джин получил довольно необычную просьбу. Теперь её надо преподнести Чонгуку, чтобы тот принял окончательное решение. Он обеспокоенно смотрит по сторонам и нервно дышит. Пока он не дошёл до нужного шатра. На его пути встретился Намджун, из-за которого он не мог пройти. Он двигается влево, и альфа за ним повторяет. Тот отступает на шаг, а другой повторяет. В конце концов Джин пересилил себя и проговорил: — Намджун, мне нужно пройти, — слабым голосом. Такой он становился только тогда, когда Джин находился рядом с этим альфой. Намджун отходит в сторону, пропуская омегу. Как только тот ушёл, то альфа облегчённо выдохнул. Он живой, несмотря на такой тяжёлый и сложный путь. Намджуну показалось, что его не было целую вечность. Но теперь тот рядом, с ним ничего не случилось, даже царапинки нет. А ведь он даже не поинтересовался, что сказал Юсе. Успокоив свое сердцебиение, Джин заходит к Чонгуку и видит, что тот держал за грудки Хосока. Лицо у того разбито, как и у самого Чонгука. Они успели подраться. Только вот что послужило причиной, хотя для этих братьев причину не нужно находить. Несмотря на тяжёлое ранение, на то, что Чонгук был в отключке целую неделю, он брата готов разорвать. Джину надо их быстрее разнять, а то пиши-пропало. Войну Намджуну придётся закончить. — Прекратите оба, что вцепились, — орёт на них Джин, пока альфы восстанавливают дыхание. — Я предупредил, что так и будет, я говорил тебе, что план ужасен, но ты, Хосок, никого не слушаешь! — Джина будто здесь и нет вовсе, на него не обращают никакого внимания. — Я сохранил большую часть, а так их могло лечь ещё больше. Чонгук, пойми, что я опытнее в походах, нежел… — Юсе просил передать одну просьбу, — Джин пошёл в наступление. Говорить Чонгуку, чтобы тот что-то признал, смерти подобно. Джин не хочет новых кровопролитий, для этого и предотвращает будущую катастрофу Вселенского масштаба. Все сразу же переключаются на него и ждут продолжения. Джин свободно выдыхает и передаёт поручение. — Он просил условие… — Безродный, — рычит Чон и рукавом губу рассечённую вытирает. — Он сказал, что готов сразиться с тобой, только ты и он. И если он выиграет, то ты оставляешь эти земли, а если наоборот, то ты заберёшь и его земли, и его жизнь. — Дурак пойдёт на… — Я согласен. Я не тот, кто станет бежать. Если это решит нашу проблему, — он кивает Хосока, — то я готов пойти и на этот шаг. Я уважаю его силу, поэтому поддержу его выбор. Он решил пасть от руки победителя. Ну что ж, я помогу ему узнать настоящую силу. — Мой брат настоящий идиот. Ты навозного жука не одолеешь с такой раной, а тут на Юсе пойдёшь. Чонгук, подумай. — Вот именно, Хосок, подумай, а то последнее время у тебя мозги отключены. Или тебе пора уйти на покой, к своему омеге и жить в своём дворце, возделывая почву и смотря на прекрасные сады?! Я могу это тебе устроить. Больше они не разговаривали. Каждый разошёлся по своим шатрам. Чонгук ненавидел всех и вся. Он пролежал целую неделю, а сдвигов не произошло. Он надеется, что шанс использует достойно. Юсе его не победить. Это факт, который даже сам Дьявол не оспорит. В нём много силы, больше, чем в ком-то ещё. Альфа подходит к столу и берёт кровавое письмо. Его чёрт насытился им через буквы. Он проходит пальцами по бумаге, поднося её к носу, вдыхая новый запах. Его кровь лучше сочетается к чёртовой. Отложив письмо, он обращает внимание на небольшой подарок, который был к нему прикреплён и который Чон не успел посмотреть. Это оказался маленький оберег или медальон. Его чёрт уверовал в высшие силы. К нему прилагалась небольшая записка. «Я нашёл у тебя камешки и решил сделать небольшой подарок. Носи с собой мою частичку». Чонгук замечает, что вещь открывается. Он аккуратно приоткрывает и видит, что там покоится небольшая связка волос. Небесно-голубых волос его чёрта. И всё это он сделал для него. Своими маленькими, но сильными руками. Хотел приятно сделать, а альфа даже письмо не соизволил написать. Он закрывает медальон и спешно вещает его на шею, пряча под рубашку. Теперь ему точно не страшна никакая напасть. Нужно поблагодарить Чимина за подарок, поэтому сев за стол, альфа начинает писать: «Я мог бы тебе написать, что мы несём большие потери, сколько воинов мы потеряли, но не хочу в твою головку вбивать такие грустные мысли. Война невозможна без крови, а её сейчас много. Всё, что тебе необходимо знать, это то, что я жив, со мной и братьями всё хорошо. Нам осталось ещё немного и наконец-то возьмём за глотку этого подлеца Иную. Я лично вынесу для него смертельный приговор, чтобы неповадно было. Только представь, насколько сильно раскинутся наши владения. Империя будет одной из самых великих. Ты будешь рядом со мной в этот момент. Я благодарен тебе за такой подарок. Он теперь будет греть мою прогнившую и чёрную душу. Частичка тебя всегда рядом со мной, я всегда буду помнить, кто меня ждёт, всегда возвращаться к тебе. Я никогда никому не писал писем. Может, потому, что у меня не было такого омеги. Я вновь прошу у тебя прощения, потому что заставил огорчиться. Я также не умею красиво писать, но сейчас я искренен. Ты говорил, что твоя душа разрывается. А что насчёт моей? У меня её нет, чёрт, но я иногда что-то чувствую. Я очень скучаю по тебе, хочу прижать к себе и больше не отпускать, хочу проводить с тобой весь свой день. Но не могу, потому что такова моя ноша. Я император, я не тот, кто постоянно будет рядом. Помни, что даже несмотря на это, я люблю тебя. Я всегда возвращаюсь и ни за что не позволю тебе грустить. Твою грустную мину перенести невозможно. Когда я вернусь, то обещаю, что не выпущу из своих объятий и не позволю впредь грустить. Чертёнок, я скоро вернусь. Пожалуйста, не смей навлекать на себя никаких неприятностей. Иначе ты познаешь мой гнев. Будь осторожен, береги и Юнги. Этот колобок может навлечь и на себя беду, так что будьте осторожны. Слушай Каина, он только и оберегает тебя. Твой Монстр». Чонгук перечитывает письмо и сворачивает. Он вызывает стражу, чтобы те передали письмо гонцу. Расправившись с этим, Чонгук выходит на улицу, где уже снова чёрная мгла покрыла землю. Быстро дни проходят, что оглянуться не успеешь утром, как уже вечер. Он всматривается в звёздное небо и надеется, что с его омегой всё в порядке. Он слишком далеко от него, но всем сердцем и гнилой душой там, в столице. Мысли и чувства постоянно там. Его чёрт будет в порядке. Его чёрт не будет в порядке.***
Чимин лежит на холодном полу в темнице. В голове стоит шум и ужасно саднит плечо. Его сюда швырнули и оставили. Необходимо для начала подняться и осмотреться. Он точно в темнице, но кто его поймал? Чимин соскребает себя с пола и присаживается. Повсюду сыро и влажно. Очень противно, что тошнит, но омега сдерживает рвотные позывы .превозмогая себя. Всё же было так хорошо. Он выбирал подарок для Юнги и своего альфы, как в один момент кто-то к нему подошёл и приложил тряпку в носу. Дальше Чимин ничего не помнит. Хотя всплывают какие-то картины, но они далеко не приятные. Кажется, что на Чимине чужие руки, он спешно трёт свои рукава, чтобы придти в себя и не придумать. После небольшой прогулки теперь сидит в темнице и от боли корчится. Тянет низ живота, будто его ногами били. Снова навлёк на себя неприятности. Чонгук будет очень зол, он не оставит это безнаказанным. Омега пытается встать на ноги, что удаётся с трудом. Здесь даже негде посидеть. Слабые руки касаются старых и ржавых прутьев. Интересно, сколько лиц их трогали и вообще были здесь. Чимин пытается высмотреть хоть что-то, но новая боль разрывает его на части. Он приседает на корточки и поскуливает. Чимин не понимает, что ему влили, что с ним сделали, почему всё тело болит, будто его насиловали да и сразу несколько. Вдруг глаза расширяются, Чимин пытается не паниковать раньше времени. Он осматривает своё тело и видит небольшие синяки — следы от крепких рук. Он сглатывает и щупает себя дальше. Позвоночник, вроде, цел. Живот побаливает, но кажется, потихоньку успокаивается. Чимин приподнимет свою одежду и внюхивается. Нет, она не его. Неужели переодели? Новый ком паники подкрадывается и заставляет омегу нервно осмотреть ноги. Только лунный свет ему помогает это сделать. Да этого не может быть. На ногах тоже такие же отметины, что и на руках. Ну, ведь его могли просто нести несколько человек. Это же логично, что один точно с ним не справится. А одежда могла испачкать, и они по доброте душевной решили переодеть его. Единственное, что Чимин не мог представить, что с ним случится подобное. Это просто недоразумение, ужасный сон. Чимин прикрывает рот рукой, слёзы произвольно льются, крик застрял в горле. Он оседает на пол и поверить не может. Осознание. Нет. Нет. Нет. Чонгук же придёт, он скоро вернётся, он обязательно спасёт его. Его Чонгук не позволит, чтобы над ним кто-то издевался. Почему тогда он сейчас так страдает. Омега громко всхлипывает, разнося свой вой на всё помещение. Ему противно. Ему гадко. Его так подло использовали, сделали игрушкой политических интриг. Но кто посмел пойти против Чонгука? Да разве это имеет значение. Когда Чонгук обо всё узнает, он даже омегу видеть не захочет. Горькая обида рвёт душу, омеге хочется кричать, рвать на себе волосы и руки в кровь искромсать. Но сейчас он такой жалкий и слабый, им так грязно воспользовались. К нему посмели прикоснуться. Больно как. Но другая боль, не так, которую чувствовал от Чонгука. Совершенно иная. Теперь она исходит от самого себя. Чонгук его оставит, выбросит, как щенка. Грязный. Испорченный. Использованный. Новая порция слёз орошает лицо. Омега ударяется головой о бетонную стену и кричит. Кричит. Кричит. Снова и снова. Произнося одно имя, прося забрать его. Трясущаяся рука опускает на слегка выпирающий животик и поглаживает. Единственное, за что Чимин благодарит этих мерзавцев, что они не лишили их с Чонгуком ребёнка. Праведник умирает тогда, когда его последний небесный волосок окрашивается в чёрный. А Чимин умирает от грязных рук людей, их поступков, их коварных планов. Его душа умирает, его сердце останавливается, его глаза прикрываются, а тело обмякает. — Я люблю тебя всего, Чонгук…***
Чонгук готовится выйти и наказать своего врага в лице Юсе. Сегодня он покажет, что сила может быть не только в правде, но и в хорошо заточенном мече, который Чонгук несколько раз проверял и по новой точил. Он надевает свое обмундирование, фиксирует грудь повязкой, потому что рана не быстро заживёт. Над ухом стоит Хосок, который продолжает твердить, что это плохая идея, что Чон ещё слишком слаб и ничем хорошим это не закончится. Чонгук грозится, что придушит Хосока, если тот не замолчит. Намджун смотрит на перепалку братьев и смеётся. Рядом стоит серьёзный Джин, который всю ночь не спал из-за бессонницы. Чонгук застёгивает ремни на рукавах и готов отправлять, как вдруг в шатёр вход сразу несколько, а в руках у них сундук. — Это голова Юсе? Если да, тогда я зря потратил время. Ну, откройте же, —командует Чон, потому что самому не терпится узнать, что это и от кого этот подарок. — А если там что-то неприятное, — выдаёт Джин, когда стража раскрыла тяжёлый сундук. Чонгук подошёл ближе. Сверху было навалены какие-то ткани, он начал копошиться, пока не достал окровавленное одеяние. Он испуганно вываливает всё дальше. Хосок подходит ближе и берёт откинутый верх Чоном. Он внюхивается и глаза на перепуганного Джина и серьёзного Намджуна поднимает. Этот запах до боли знаком. Достав ещё пару окровавленный вещей, Чонгук находит заветное. — Чонгук, это… — Это кинжал, который я ему подарил, — кинжал был также покрыт кровью, ножен нигде не было. Чонгук хватает одежду и внюхивается. Он сам себя обманывает и говорит, что тут только запах Чимина, никакого другого на нём не было. Не было и не должно. — Мой господин, там ещё прилагалось письмо, — один и стражников протягивает небольшую записку. Чонгук вырывает её и читает вслух. — Смерти нет, сын. Но есть твой омега, который подтолкнёт тебя к её проявлению. Ты её олицетворением станешь. Твоя Гордыня — твоя погибель. Как и эта маленькая кроха, что пыталась вырваться и мычала, но вряд ли от удовольствия. Подлец. Мерзавец. Ублюдок. Чонгук сильнее кинжал сжимает и унять себя пытается. Но уже поздно. Теперь никому спасения не ждать. Его малыша, его личного чёрта посмели пальцем тронуть, посмели опорочить. От картины, что чужие руки могли прикоснуться к субтильному и нежному тельцу, гладить и сжимать, дурно становится, желание убить мерзавцев становится сильнее. Когда кто-то чужой нагло и зверски трогает Чимина, то внутренний Монстр Чонгука действует с ним заодно. Всем присутствующим страшно. Всему миру страшно. Сохраняющий спокойствие Чон Чонгук станет погибелью многих. Сейчас его кроха совершенно один, весь измученный и сломленный. Отомстит. Заберёт. Спасёт. Заставить кровью захлебнуться. Каждому руки вырвет. К дереву привяжет и отпустит. Заживо сгореть заставит. — Я не оставлю камня на камне, головы на плечах. Они посмели коснуться моего омеги, — Джин невольно хватает Намджуна за плечо и прячем лицо. Ему впервые так дико страшно. Хосок и Намджун не двигаются с места, понимая опасность ситуации. — Я заставлю отца пожалеть о том, что не убил его тогда.