Снов осколки

      Безмолвно висящие на стене часы пробили полночь. Стрелки сошлись на одной цифре и словно не желали идти дальше, совершать новый оборот. В них застыла жизнь, и поместье Рейнсворт словно погрузилось в огромную тёмную… Бездну?       Шэрон огромными усилиями удаётся удержать в руках фарфоровую чашку с налитым до самых краёв чаем. Тонкие пальцы едва не дают ему вылиться наружу, и она с раздражением себя одергивает: леди Рейнсворт не должна выходить из себя, проявление излишних эмоций — некрасиво, не достойно молодой госпожи.       Шэрон кажется, будто её сердце сейчас разорвется на кусочки, распадется, разобьется, подобно битому хрусталю. Она ставит на крошечный столик так и не допитый чай, полагая, что вряд ли к нему притронется. Почти бежит на небольшой балкон, выглядывая за окно и глубоко вбирая в себя свежий воздух, как будто это может успокоить. Шэрон глубоко вдыхает два раза, а на третий облокачивается руками о подоконник, не боясь задеть робкие цветы нежно-розового окраса.       Её глаза впервые за этот вечер налились слезами. Эти ростки посадил для неё Брэйк.       Он не хотел, чтобы она знала об этом небольшом сюрпризе, и девушка старательно делала вид, что не замечает, как трепетно он высаживает слабые растения на балкончике, как бережливо поливает их, чтобы впоследствии дать ей узреть плоды своего труда в качестве доказательства о том, что слепота нисколько не мешает жить, как раньше.       Шэрон смотрит на чистое небо за окном, на полуразрушенные дома, на безмятежные улицы, и невольно задумывается: будь её воля, преподнесла бы Зарксиса в жертву за эту цену победы? Сердце пугала эгоистичная мысль: нет, никогда, ни за что. Она до сих пор не верит в события прошедшего дня и почти не дышит.       Шорох раздается за спиной, и Шэрон даже не поворачивает голову. Она теперь ни на что не реагирует. Лишь когда волос, заплетенных в привычный высокий хвост, нагло касаются, оборачивается с выражением усталости и тревоги. От увиденного хочется спрятать себя подальше — этот мир недостаточно над ней поиздевался?       Шэрон бросается обратно к балконы, и от падения её отгораживает один только подоконник. Тень приближается — и она вроде счастлива умереть, но приобретение очертаний Зарксиса уже очень плохая шутка.       Его проницательные глаза смотрят на госпожу с утаенным ехидством, ярко выраженной усмешкой и совсем немного — скорбью. Он двигается медленно, аккуратно, пусть и проходит сквозь предметы, только чтобы коснуться холодной рукой щеки Шэрон. Она вспыхивает; алой краской заливается лицо. Комнату наполняет смех.       Смех Брэйка.       — Прекрати, — тень отбрасывается на лицо, заставляя выглядеть воинственно. Выстроенный образ рушится, когда в глазах предательски блестят слёзы, а рука рефлекторно тянется, чтобы их стереть, — прекрати! Неужели мне мало твоей смерти, так ты и после неё меня не оставишь! — она теряет самообладание. Кричит, но крик замирает в горле, и произнесенные слова вываливаются сбивчивым шепотом.       Шэрон упрямо смотрит в другую сторону — на стене нужно заклеить обои тщательнее, выглядит некрасиво. Часы упрямо не сводят стрелки с полуночи — встали в такой ненужный момент, породив в её уязвленном сердце сомнения и страх. За окном ветра. Стоп. А почему она вообще туда смотрит?       — Ну же, Шэрон, — несомненно, это голос Брэйка. Такой.. Родной. Безутешно потерянный… С той же насмешкой и пониманием одновременно, — или ты хочешь, чтобы я вновь назвал тебя своей госпожой? Я не уйду от тебя, — предостерегает следующий вопрос, — пока не поговорю.       — О чём ты хочешь поговорить? — с отчаянием спрашивает Рейнсворт, резко сжимая руки и впиваясь ногтями в ладонь.       Исчезни. Перестань заставлять раны безбожно вскрываться вновь и вновь, пока те ещё не зажили от твоей смерти.       Я не вытерплю.       — О, у нас осталось так много тем для разговора, — с наслаждением протягивает Брэйк, подавая ей свою прозрачную ладонь, — например, о вечном. О тебе. Или о нас с тобой — прелестное сочетание, не так ли?       Шэрон не колеблется, сжимая его руку — хоть в Ад, хоть куда, забери меня, прошу, забери меня отсюда. В мире, где нет тебя… Меня и подавно не должно существовать.       Они выходят в сад медленным и синхронным шагом, и, что самое странное в этом, так то, что Шэрон отчетливо чувствует его ладонь в своей. Брэйк спокоен — либо же притворяется спокойным путём натянутых улыбок. На самом деле, его выражение лица скорее грустное и меланхоличное: он принял произошедшее как ещё один факт из бренной жизни.       — Я помню, когда ты была маленькой, — наконец начал говорить он в успокаивающей манере, — мисс Шелли играла с нами обоими под этим деревом, — Брэйк бросил взгляд на столетний дуб, растущий прямо посередине, — она улыбалась так же, как и ты сейчас — на её губах четко прослеживался оттенок грусти.       Шэрон послушно кивает, заставляя себя вспомнить размытые очертания матери. Получается с натяжкой — ей было меньше тринадцати лет, когда родители умерли, и тогда Брэйк сблизился с ней, стал старшим братом, самым близким человеком, исключая бабушку.       Горечь пронзает сердце острыми шипами. Зарксис любил госпожу Шэлли, а Шэрон всегда шла дополнением к ней. Шэрон всегда была на шаг позади.       — Ты видел маму… Там? — прекрасно зная ответ, спрашивает она, с болью всматриваясь в родные черты. Брэйк поначалу казался вполне реальным, опуская несколько деталей — теперь же его очертания во тьме были размытыми, прозрачными, невесомыми. Ощущение чужой руки в своей стремительно пропадало, и Шэрон разжала ладонь, не желая сталкиваться с холодом потери.       — Прости, — Брэйк не делает попыток взять её за руки. Он наклоняется к лицу своей госпожи, как всегда проницательно замечая малейшие изменения в её эмоциональном состоянии, — ну что же ты, Шэрон? Я здесь, с тобой, у нас есть время до рассвета…       — Только до него, — она резко вскидывает голову и смотрит в его сторону. Пугается — замечает лишь утреннюю дымку. Почему так быстро взошло солнце? — а что потом? — выпаливает Шэрон, оборачиваясь за спину.       — А потом настанет новый день, — невозмутимо отвечает Брэйк, материализовавшийся за её спиной. Его руки умело вплетают в длинные волосы нежно-розовый пион, — ты снова проснешься в своей комнате и пойдешь завтракать. Займешься своими делами. Ваша жизнь отныне будет относительно безмятежна. Уверен, это то, чего хотела госпожа Шэлли. То, чего хотел и я.       К Шэрон подбирается чувство невысказанной горечи, и она зажимает рот рукой. Объятия Брэйка почти не чувствуются, его образ всё более прозрачен. Птицы на ветках воспевают новый день, робкие солнечные лучи падают на верхушки дерева. Ещё немного, ещё совсем немного, и всё, чем она жила, исчезнет.       — Тебя не будет в этом новом дне, — тихо шепчет девушка, старательно утирая слёзы руками. Брэйк взъерошил её светлые волосы в последний раз — дальше он не мог ничего сделать, только оставаться рядом, сгорая в ярких лучах.       — Меня не будет, но ты останешься, — отвечает он, мешая одновременно усмешку и неоспоримую скорбь, — могу я тебя попросить? Проживи эту жизнь за нас двоих. И ни за что не следуй за мной, моя леди.       — Брэйк!.. — восклицает Шэрон, подрываясь с места. Его образ рассеивается тысячей осколков, растворяющихся в бесцветном воздухе.       Она падает на колени, не сдерживая хрустальные слёзы. Новый день настал слишком быстро. Ей не хотелось входить в него.       …утренние лучи потревожили её сон, и Шэрон обнаружила себя уснувшей за столом. Она собрала остатки тающего спокойствия и кинулась к окну. Часы показывали семь утра. В её волосах запутался поломанный пион нежно-розовой окраски.